Мы уже подъезжали к Освенциму. Когда мы подошли к входу, я посмотрела на надпись «Arbeit macht frei», «Труд освобождает». 8 страница

- Закройте дверь, - он послушался меня, - Я не еду в центр.

Я выделила каждое слово из последнего предложения. Я вложила в него максимум чувств и сил. Я старалась показать, что буду непреклонна как скала, что он может уже идти. Никаких слез, скандалов и истерик. Нет. Раз и навсегда я в миг забыла про это. Я ясно дала понять, чего я точно не хочу. Он свободен.

- Мия, я… - он хотел что-то сказать, но я перебила его.

- Что непонятного в слове «нет»? – я могла бы убить его взглядом.

Никакого нытья. Только резкость и моя сила характера.

Доктор кивнул. Он чувствовал себя мальчиком, которого отругала воспитательница в детском саду за сломанную игрушку. Он опустил глаза в пол. Ему было стыдно. Он понял, что проиграл мне, что я оказалась намного сильнее его, да, Литерман, ты проиграл маленькой девчонке. Напоследок я попросила его позвать Тоби. Друг вошел в комнату, он боялся немного меня, но также и не понимал, за что его, собственно, будут ругать.

- Прекрати. Просто перестань морочить голову себе и парням по поводу женитьбе, любви до гроба с Бриджит и детьми. Ты молод. Тебе рано об этом думать, как и ей. Достаточно того, что вы любите друг друга. Все.

- Но я же…

- Прекрати!

- Понял.

- Иди.

Парень мигом вылетел из палаты, даже забыл закрыть за собой дверь. В дверном проеме я увидела Джереми.

- Ого, и что ты с ним такого сделала? Я покормил Рейчел, она сейчас уснула на диване в коридоре. Укрыл ее тремя куртками.

- Спасибо, - я наконец-то смогла снять маску жестокости и расслабиться.

- Ну, ты даешь. Это было офигенно. Я горжусь тобой.

- Спасибо, - я рассмеялась.

- Это права было прекрасно. Я восхищаюсь тобой. Я теперь понял, почему настолько сильно тебя люблю, - он уже собрался уходить.

- И я тебя люблю.

Он застыл на несколько минут, бесцеремонно пялясь на меня. Джереми открыл рот от удивления и выпучил глаза. Я же сидела с широкой улыбкой. Я никогда сама не говорила ему этого, он никогда не слышал от меня этого, а тут я ему сделала такой вот сюрприз. Но он явно повеселел еще больше и стал счастливее.

***

Утром Эмма проводила меня к девочкам в палату, а затем вышла, оставив наедине.

Мягко говоря, они выглядели ужасно. Очень уставшие, они морщили лоб от каждого движения или звука. У них очень сильно болела голова.

- Как спалось? – поинтересовалась я.

- Ужасно, - ответила Бриджит.

- И что это было вчера? Бриджит, я не видела твои подвиги, поэтому пока спрашиваю только у Лив.

- Я просто защищала тебя. Я не могла позволить ему сделать это. Я вообще не жалею о том, что сказала доктору.

- Ты думаешь, я постоять за себя не могу? Я позволила бы отправить меня в центр? Ха. Сейчас. Уже побежала. Прекратите переживать за меня так сильно. Ясно? Я никуда не еду. Мы все здесь. Все хорошо, все нормально. Чтобы такого больше не было, - они кивнули мне, а я решила еще кое-что сказать, - Но, господи, Оливия, я горожусь тобой. Ты его просто убила. Бриджит, а что ты натворила?

- Она бросилась на него с кулаками, - Лив улыбнулась.

- И я таки попала ему ногой в челюсть! – Бриджит улыбнулась ехидной улыбкой и сложила руки крест на крест.

- Моя девочка! – мы все вместе засмеялись звонким смехом.

***

Джереми решил устроить нам приключения на одно место, когда сказал, что знает короткий путь домой. Я тут же поняла, что наше самое большое в мире приключение началось. Никогда не верьте словам: «Да я точно знаю, так быстрее». Вы будете идти в три раза дольше.

- Короткий путь говоришь? – я постоянно пошучивала над парнем.

- Ой, да ладно тебе.

- Сейчас уже ночь, а мы все еще бродим по улицам.

- Мы уже находимся в твоем районе, осталось совсем чуть-чуть.

- Прекрати мне врать!

- Ладно, нам еще идти полчаса минимум. И вообще во всем есть свои плюсы.

- И какие же?

- Хм...дай-ка мне телефон, - я недоверчиво протянула смартфон.

Джереми включил одну песенку, которую я люблю временами слушать. Он стал подпевать, хотя у нет ни слуха, ни голоса.

Я начала дико смеяться, от смеха я даже пару раз хрюкнула. Мы стали по пути танцевать, Джереми кружил коляску, сам же двигал ногами, я танцевала корпусом. А музыка на полную громкость, а мы танцуем. Просто танцуем. Это позволяет нам чувствовать себя самими собой. Ничего не стесняться. Эти моменты дарили мне мечты, в которые я отчаянно верила.

Глава 12

«Я просто возьму и полечу»

Уверена ли я в том, что делаю? Конечно, нет. Никто не может быть уверен, но все-таки я так отчаянно этого хочу. Джереми всю дорогу кидает косые взгляды на меня, иногда отвлекаясь от дороги. Когда же я сердито на него посмотрела, он перестал на меня глазеть. Странно немного, что девушка разбудила его в пять утра со словами: «А давай поедем в каньон?».

Дело в том, что в нашем городе есть очень высокий обрыв. Там открывается великолепный вид. Можно увидеть весь город, посмотреть тот же каньон. Просто это место всегда успокаивало меня. Последний раз я была там, когда родители сообщили мне, что мы уезжаем. Именно там я приняла решение закончить школу тут, остаться в родном городе еще на какое-то время. Я отчетливо помню тот день.

***

- Мам, я поеду прогуляюсь, хорошо? – я говорю уставшим голосом, так как плакала всю ночь.

- Только будь осторожна. И не обижайся на нас с папой, - она виновато смотрит на меня. Мама действительно хочет искренне извиниться.

Я лишь киваю, хватаю куртку и выбегаю из дому. Мне немного тяжело дышать из-за слез и кома в горле. Утром ко мне пыталась дозвониться Оливия, но я не взяла трубку. Наверное, она зайдет вечером в гости и попытается выяснить ситуацию. А я так не хочу ей говорить! Да я вообще не хочу ехать в Японию, не хочу покидать родные места, друзей, не хочу в новую школу, вообще ехать не понятно куда и не понятно зачем. Родителям может и понятно, но мне там нечего делать. Я не смогу! Я просто не могу.

Я покупаю билет на автобус и еду в каньон. Я не знаю, почему именно туда, возможно, это уже стало привычкой. Мне там всегда нравилось. Надеюсь, с утра там не так много противных туристов, меня никто не попросит его сфотографировать. Я вообще не хочу, чтобы ко мне подходили. Прости, человечество, но сегодня я – ежик. Не заставляйте меня выпускать свои иголки.

Я приезжаю и прохожу в ту сторону, где практически всегда никого нет. Я облокачиваюсь на перила и смотрю на город, влево на каньон, а потом вниз. Я наблюдаю, как мой родной город только просыпается. Я же буду скучать! Мне так этого будет не хватать. Я же выросла тут, почему я должна ехать куда-то, когда этого вовсе не хочу? И что я могу сделать? Только сбежать, как сделала это сейчас. Но я всегда возвращаюсь. Эх, Мия, куда же ты пропала? Настоящая Мия – та, которая борется. А теперь я сдаюсь и стою здесь, прощаясь с таким близким для меня местом.

Оливия, Бриджит, Блэр, Тоби, Эндрю, как я вас могу бросить? Господи, я даже буду скучать по этому несносному мальчишке, которого терпеть не могу. Но буду скучать по Джереми. По нашей своеобразной войне. Ох, как я ему отомстила в конце учебного года. И все-таки мне стыдно за то, что не смогла держать язык за зубами. Растрезвонила все секреты человека и вот мое настоящее наказание! Не потеря друга, не фотографии по всей школе, не глупые слухи, стычки и обзывательства. Нет. У меня просто забирают мою жизнь.

Но есть же выход. Только один.

Попросить родителей оставить меня тут. Бабушки и дедушки присмотрят за мной, я в этом уверена. Я останусь тут и закончу учебу здесь. А потом я сделаю то, что хотят родители. Я поеду в Японию и буду учиться на архитектора там, где они скажут. Но сейчас у меня еще куча времени, я могу, я хочу, нет, должна остаться здесь.

Я мигом бегу на остановку, скорей бы предложить свой вариант развития событий маме и папе.

***

От воспоминаний меня отрывает Джереми, который сообщает, что мы уже приехали. Он вытаскивает коляску, а затем и меня из машины. Мы медленно прогуливаемся, никуда не спешим, а затем я прошу остановиться на том же самом месте, где я стояла, когда мне было тринадцать.

- И что ты хочешь сделать? Просто посмотреть?

- Не только, - я загадочно улыбаюсь ему, а потом делаю это.

Я просто кричу. В моем крике отражается вся боль и печаль, своим криком я показываю, что не хочу умирать, что мне плохо. Мне надо выпустить все эмоции, все то сожаление, которое у меня было. Я не хочу умирать, но также и понимаю, что у меня катастрофически мало времени, его почти и нет. Я кричу из-за всех сил, а затем громко смеюсь.

Не таким смехом, в котором можно прочувствовать боль. Не таким смехом, когда пытаешься убедить семью в том, что все нормально. Не таким смехом, когда у тебя истерика и не хватает слез, чтобы плакать. А именно настоящим, звонким и счастливым смехом, полным всех позитивных эмоций.

Джереми посмотрел на меня взглядом «она странная, но я уже не удивляюсь, потому что привык». Я с широкой улыбкой повернулась к нему и сказала:

- Однажды, ты сделаешь то же самое.

- Зачем мне это делать?

- Потому что ты будешь скучать. Ну, я надеюсь, что будешь скучать по мне. Не забывай меня. Я тебе этого не прощу! Ты будешь скучать, и тебе будет больно. Вы все захотите меня вернуть, но я буду уже мертва. У нас осталось совсем немного времени. Вы это знаете, ты это знаешь. Пообещай, что ты возьмешь и приведешь сюда за руку Оливию, Блонду, Блэр, Рейчел, Эндрю и Тоби. Мою маму, моего папу, бабушек и дедушек. Если им будет плохо и больно. Если они будут сильно скучать. Ты приведешь их сюда. И вы вместе покричите, вы выжмете из себя всю боль, которая будет храниться у вас. А затем вы уедете отсюда. И все будет хорошо.

- Мия…

- Пообещай! – требую я.

- Ох, обещаю.

- Нет. Без ох, без притворства и лжи в голосе, без «да, только отстань, я все равно этого не сделаю». Пообещай по-настоящему. Поклянись самому себе, что ты просто это сделаешь.

- Я обещаю тебе. Я обещаю себе. Я просто это сделаю

Я, довольная тем, что получила, последний раз смотрю отсюда на город. Я, как никогда, уверенна, что это – мой последний раз. Я улыбаюсь этому виду, каньону сбоку и месту. А затем разворачиваюсь и покидаю его. Прощай.

***

Бабушка Мэйбл, бабушка Рози и моя мама сидят на мягком диване, пьют кофе и обсуждают ремонт в квартире Мэйбл. Наконец-то, спустя два года, мы его закончили! А потом что кто молодец? Мия молодец! Я полностью обустроила гостиную, помогла с кухней, спальней для гостей и декором по всей квартире. А я ведь еще помню времена, когда сама стояла и красила стены в этой комнате. Если честно, она очень напоминала комнату из сна. Хотя…она была точной копией. В последнее время, я все больше думаю над тем, что эти сны вполне реальны, может, я увидела будущее, может, это вещие сны, либо подсознание просто логически все выстраивает. Моя семья будет горевать. Это логично. Рейчел будет меня любить, будет скучать, а также винить за то, что я покину ее. Это тоже вполне логично, я узнаю в этом сестру.

Я сижу в своем любимом кресле, а Рейчел расположилась на полу и что-то рисует в своем новом блокноте. Она изрисовала полностью весь свой старый, он значительно потолстел, потяжелел. Так что мои бабушки купили ей новый, который намного больше. И сестра уже заполняет развороты. И как в ее голове помещаются все эти идеи?

Я решила взять дневник, который пишу для сестры. Я остановилась на наших ночных похождениях с Джереми, надо описать каньон, а еще как недавно Блэр и Эндрю всех нас разыграли. Боже, как же я ненавижу 1 апреля! Нет ничего весело в том, чтобы унижать других своими розыгрышами, шутками и приколами. Это настолько отвратительно. Но Блэр и Эндрю здорово нас повеселили, хоть Бриджит чуть их не убила. Бедный Эндрю до сих пор на диете. Целых три дня без сладкого! И он не будет его есть, пока не позволит Бриджит, хотя сегодня уже должна позвонить и позвать в кафе на тортик.

Я открываю блокнот, беру ручку и стараюсь написать все свои мысли как можно быстрее, пока я не забыла. В последнее время, я начала забыть некоторые вещи, либо забывать их слишком быстро. Видимо, это последствия болезни. 5 апреля, то есть завтра, меня отвезут к Литерману, который осмотрит меня, скажет еще определенный набор лекарств, а потом опять будет говорить мне по поводу специальных экспериментальных лекарств для ног.

***

- Та хватит уже бесить меня! Прописывайте, что хотите, боже ты мой! – я была явно зла на врача за его чрезмерное беспокойства и навязчивость.

Как я и говорила, он начал мне впаривать какую-то чушь по поводу лекарств для ног. Мне ставят уколы, а я постепенно могу вставать на ноги, а потом, возможно, начну делать первые шаги. Но все это происходит очень долго. Неужели Литерман не понимает, что у меня нет на это времени, что уже все?

Когда его команда выходит, он говорит:

- Не смотри так.

- Может, мне перестать дышать?

- Ты смотришь так, будто я безнадежен.

- Но так и есть! Вы видели мои анализы, вы знаете, когда я умру, так скажите. И прекратите прописывать новые лекарства, это лишняя трата денег. Пока я не узнала бы точную дату, я даже не хотела и слышать про какое-то лечение. Почему же вы скрываете? Оливия права. Вы лжец. Только от меня правду не скроешь.

- Сегодня я узнаю примерно.

- Придут последние анализы?

- Да.

- И когда они придут?

- Через пару часов.

- Можно я тогда подожду здесь? Я пойду к Эмме, а вы потом меня просто вызовете.

- Ты уверена, что готова узнать?

- Да. Я не хочу, чтобы это произошло внезапно, я должна знать. Не спрашивайте, зачем. У меня есть планы.

С этими словами я вышла из палаты, а затем нашла Эмму. Она сказала, что идет на обед, а я была голодна, так что была не против чего-нибудь съестного. В столовой я взяла себе пирог с вишней и зеленый чай. Затем прошла по кафетерию и заняла столик. Наконец-то пришла Эмма. Она взяла себе просто все. Мне реально так показалось. Два салата, картофель фри, стейк, чизкейк, штрудель, желе, кофе и вода.

- Ты год не ела? – без всяких церемоний спрашиваю я.

Она легко смеется, поставив поднос на стол, садится, а потом только отвечает:

- Нет. Я просто здесь торчу уже сутки. Сначала тяжелая операция, потом еще одна. Я должна была пойти домой, но привезли одного парня. Ему стало плохо дома, а потом его привезли сюда. И … и его не стало. Сегодня.

- Ты его знала?

- Да. Он тоже наблюдался у Литермана. Тот же случай, что и у Харпер. Так ужасно. Он просто вышел из больницы на пару часов, чтобы забрать некоторые вещи. И такое. Он жил недалеко отсюда, но время его не спасло.

- Мне жаль.

- И мне жаль. Я несколько часов успокаивала его родителей, а сама так хочу есть. Я всегда много ем, когда нервничаю.

- Как…как там Линда?

- Она все еще заботится о пациентах, у них есть успехи. Она говорит, что Хлоя выздоровела. Она тоже была пациенткой Литермана. о

- А ее парень? Точнее тот, который ей нравился. Я не знаю, что там у них.

- Оу, он скончался в феврале.

- А Маркус?

- Он уехал оттуда в декабре. Вроде в другое место, вроде в другой стране. Но я не знаю, правда. Линда не любит о нем говорить. Кажется, там что-то случилось, что-то, что ей опредленно не понравилось.

- Это так похоже на нее.

- Да. В этом вся она.

- Как вы познакомились?

- В колледже. Ох, я помню времена, когда она пыталась познакомить меня с твоей матерью.

- А потом вас знакомил Литерман?

- Да. Я тогда не любила лезть в чужую жизнь. Ведь твоя мама – подруга Линды. Я там была не к месту, да и виделись они только тогда, когда были каникулы.

- Когда я умру, ты позаботишься о них. Точнее, я буду в той операционной, а ты выйдешь и будешь их успокаивать.

- Что за глупости? Я буду спасать тебя. Точнее помогать спасать тебя.

- Нет. Меня бесполезно спасать. Ты пойдешь и поможешь им. Ненадолго. Просто скажи им пару слов, а потом беги опять спасать меня. Но знай, что это бесполезно.

- Мия, у тебя еще целых два месяца.

- Не правда. И ты это знаешь. Он сказал тебе. И ты так же, как и я, ждешь анализы.

- Я должна была понять, что ты меня раскусишь.

- Можно я после обеду посплю в кабинете, где вы все спорите и общаетесь?

- Да, конечно.

Она несколько раз то открывала рот, то закрывала в попытках сказать мне что-то. Но потом все-таки отважилась:

- Ты мне нравилась. Ты ведь рыжая, а я даже и не подозревала, насколько ты замечательная девочка. Ты через столько прошла. Я знаю, что твои родители верят в тебя не потому, что им что-то наплел Литерман, а потому, что ты своим примером даришь веру и надежду людям. Не знаю как, но ты делаешь это. И ты бы знала, как мне жаль, что все должно закончиться вот так. Но маленькая искорка не покидает меня. Еще есть шанс, есть возможность. Но я должна, доктор должен знать, сколько у нас есть времени на этот шанс. И есть ли на него время вообще. Он уже тыкает на все подряд, даже не понимая, что это просто пустое для тебя. Он ищет все эти самые шансы. Я ищу эти шансы. Но от тебя зависит, сколько у нас времени на эти поиски. Помнишь, в начале нашего пути ты думала насчет пяти стадий?

- Да.

- И что ты теперь скажешь?

- Эм. Знаешь, не было такого, чтобы было что-то одно. Или было такое, что чего-то не было. Я не отрицала ничего, не пыталась пойти на торг с самой собой. Я не орала на Литермана за то, что он не может ничего сделать. В этом никто не виноват, нет. Да, была депрессия, я хотела, чтобы все закончилось быстрее. Может, в определенный момент я приняла то, что умру и все. Но и депрессия какое-то время не уходила. Отчаяние до сих пор со мной. Так что это бред. В моем случае да. Бред. Со мной такое не сработало.

Эмма улыбнулась:

- Я же говорила.

Эмма не оставила ни единой крошки на своих тарелках. Потом она провела к кабинету, а по дороге болтала о всяких мелочах. Она спешила вернуться к работе, было так заметно, что она хочет узнать мои анализы. Интересно, а остальные знают? Я имею в виду врачи из команды. Я не думаю, я бы заметила это. Хотя они могут игнорировать этот факт, либо привыкли уже. Они же не слепые, должны видеть полную картину. Я настолько устала от раздумий и ожиданий, что уснула сразу, как только закрыла глаза.

***

Я говорила по скайпу с Рейчел.

- Смотри, что я еще нарисовала!

- Это робот?

- Да. На меня немного влияет Япония.

- Думаю, в этом нет ничего страшного.

- Ладно. Тебе уже пора, а ты совсем не следишь за временем. Пока. Люблю тебя, - я не успеваю ответить, как сестра прерывает связь.

Мне и вправду было пора. Мы договорились с друзьями встретиться в доме Бриджит и поплескаться в бассейне, поесть, в общем, отдохнуть. Единственное, что меня не радовало – это факт присутствия Джереми. Уже прошло два года, а я не могу забыть его поступки. Хоть и отомстила, хоть и сама виновата, но нет. Не могу простить.

Но, несмотря ни на что, ничего не могло испортить мне настроение. Я была слишком счастлива.

Когда я пришла, мы все друг другу улыбнулись, а потом начали говорить ни о чем, о всяких глупостях. Я быстро скинула сарафан, оставшись лишь в купальнике, и плюхнулась в воду.

Мы начали брызгаться, веселиться и дурачиться. Я даже забыла о нашей «войне» с Джереми. Мне было настолько весело и хорошо.

Я хочу, чтобы этот момент длился вечно.

***

Я резко просыпаюсь, мой плед упал на пол, а я пытаюсь быстрее прийти в себя. Очередной сон, но тот, который не связан с моей смертью.

Это было почти два года назад, летом. Я помню тот день так хорошо, но почему же он приснился мне? Потому что тогда я по-настоящему была счастлива. В моей жизни был смех, веселье и прочее, но я никогда по-настоящему не наслаждалась жизнью, никогда не думала о том, что время иногда ускользает сквозь пальцы, я не считала дни до смерти, не думала о своих последних словах, я не отдавалась каждой секунде, не хотела наполнить каждый день счастьем. Я не получала настоящее наслаждение от жизни. И в этом случае я не могу сказать только о счастье. Я говорю и о слезах, и о боли, и о печали. Потому что, когда я была в центре, я сходила с ума, для меня это место – последнее, куда бы я хотела приехать. Я даже не хочу туда ехать ни под какими пытками. Лучше умереть, я, в принципе, такой выбор и сделала. Так вот. До этого многозначительного события в моей жизни у меня никогда не было такого места, не было чего-то суперплохого или суперсчастливого. Все было ровно, нейтрально, серо, нормально. Обычно.

Но тот день стал каким-то исключением. Единственным, который был полон ярких красок, который я запомнила во всех подробностях, который навсегда выделился из серой массы. И если бы я подумала тогда над тем, насколько он важен, насколько все по-другому, я бы смогла жить так, как жила весь этот год. Но я не подумала. Я не решила покопаться в своих мыслях, как сейчас. Я оставила все так, как было. Я позволила всему вернуться на круги своя. Мне подарили один день. А я не смогла уцепиться за него. Я, возможно, упустила свой шанс жить.

Так чем же стал для меня этот сон? Почему мне приснился сейчас этот день? Потому что я умираю. Мне конец. Мой конец скоро. Я уже упала в пропасть и вот-вот столкнусь лицом к лицу с дном. Я разобьюсь. Наконец-то. Я ждала этого, конец был не минуем, я не хотела, но я ждала. И вот он. Конец пришел ко мне. Именно поэтому ко мне пришел этот сон. Он показал мне, что в моей жизни, прежней жизни, которая кажется такой далекой, был один день. Один тот самый день. Когда все действительно было поставлено на максимум. Ведь иногда сложно забыть о том, что у тебя рак. Неизлечимый. Но тот один день. Он был. Он есть. Он всегда «был, есть и будет» в моем сердце на века.

- Пришли анализы, тебя зовет Литерман, - Эмма заставляет меня вернуться в реальность своим голосом, я заметила, что у нее трусятся руки. Она еще не знает.

Я встаю с дивана, Эмма усаживает меня в коляску, и быстро «иду» к кабинету, а в голове лишь фраза:

«Я хочу, чтобы этот момент длился вечно».

***

В кабинете жутко пахнет лекарствами. И болью. Я медленно закрываю дверь комнаты, постоянно напоминаю себе, чтобы не забывала дышать, потому что иначе я не справлюсь с информацией, которую услышу. Я не смогу справиться. Литерман помогает мне сесть в кресло напротив него. Господи, какое же это дежавю! Мне хочется смеяться от повторяющейся ситуации. Все так знакомо. Практически год назад я сидела на этом кресле. В ожидании. Я ждала узнать, что со мной происходит. И совсем не ожидала, что все обернется именно так. Я никогда не думала, что снова окажусь тут и буду опять ждать. Только теперь мне все кажется уже более серьезным и грустным.

- Пришли анализы, - начинает Литерман.

- Я знаю. Говорите.

- Я не открывал еще их. Не смотрел.

- Что? Так смотрите быстрее! Давайте. Откройте папку, посмотрите все, быстро изучите. И наконец-то скажите.

Доктор смотрит на синюю папку перед собой. Я заметила, что он и хочет открыть ее, но не может. Тут, перед ним, результат кропотливой работы в течение 10 месяцев. 10 очень сложных месяцев. Но он делает тяжелый вдох, открывает папку. И смотрит. Его взгляд вмиг становится стеклянным. Пустым. Он хмурится, его губы сложены в тонкую линию, а все мышцы напряжены. Так, да, черт, именно так, выглядит человек, которому разбили мечту, у которого забрали надежду и веру. То, что всегда должно умирать последним, у него забрали. Врач поднимает глаза на меня. Я вижу также во взгляде стыд. Стыд? Увольте. Тут никто ни в чем не виноват. Это просто болезнь. Биология, наука и все. Это моя игра с раком.

- В двадцатых числах апреля, - он говорит все слишком быстро, будто хотел поскорее избавиться от этих слов, думал, что если скажет, то все пройдет. Но не прошло.

У меня две недели и один день. Проклятье! Черт, черт, черт! Нет, Мия Портер, почему? Почему? Вот правильный вопрос.

- Причина?

- Рак полностью захватил твои ноги, точнее он и там, а также находился в мозге, но его невозможно было увидеть. Опухоль была слишком маленькая. Она развивалась. Теперь она, можно сказать, очень сильная. В двадцатых числах у тебя перехватить дыхание, начнется кровотечение, ты будешь умирать медленно, но твое сердце остановится. А еще жуткая боль, от который ты отключишься через секунд 20-30, как она начнется. Если ты почувствуешь тьму, которая приближается к тебе, самую сильную боль в твоей жизни, знай – это твой конец.

***

Две недели – это больше, чем просто «черт». Это не описать словами. Как? Что? Вопросы. Только вопросы. А часики тик-так, Мия. Боже, что делать и куда бежать? Я не понимаю, не могу понять. У меня паника! Как попрощаться со всеми. Сказать правду или нет? А как закончить дневник для Рейчел? Еще и эти вопросы в социальных сетях. Что мне сказать руководителям агентства Муви? Я хочу кричать, отвезите меня в то самое место, потому что мне нужно покричать. Я сижу в своей комнате на следующее утро после посещения доктора Литермана. Я попросила у него те лекарства, которые помогут немного расшевелить ноги, чтобы я могла просто стоять. Медикаменты немного опасны, но они просто не успеют показать свои шипы. Я умру раньше. Ха! Господи, я просто сижу. Сижу и ничего не делаю. Меня убивает эта мысль. Я решилась написать мисс Муви, чтобы я перезвонила. Она поймет. Я знаю.

По телефону я говорю, что мне становится хуже, врач запрещает проводить какие-либо съемки, так как это может на меня сильно повлиять. Не в лучшую сторону. Я должна прекратить свою работу. Мисс Муви соглашается со мной, желает самого лучшего и говорит, что все будет хорошо. Я также советуюсь с ней по поводу людей, которые мной интересуются в социальных сетях. Я примерно говорю, что хочу написать, она вновь соглашается со мной и говорит, что скопируют мой пост и также отправят на свою страничку. Она высылает мне мой последний фотосет, где я напоминанию нежную птичку. Легкий макияж, платье с птицами, кулон в форме облака, а рядом с ним птица. То, что нужно. На одной из фотографий я смеюсь. Я не позировала тогда, это просто случайная фотография. Я выбираю ее, загружаю, а затем начинаю быстро печатать на телефоне, я не подбираю нужные слова. Я просто говорю, что у меня на душе, только не все.

«Дорогие мои! Впервые я вот так серьезно к вам обращусь и отвечу на самые частозадаваемые вопросы. Точнее вопрос. Почему все мои фотографии по пояс? Я вам отвечу. Здесь и сейчас. Я больна раком, уже почти как год. Агентство нашло меня в июле, с тех пор я работала там все лето, а потом был осенней перерыв, а также декабрь. Ну, думаю хронологию вы знаете. Так вот осенью, два месяца я находилась в экспериментальном центре, где использовали лекарства, которые могли бы мне помочь. Но нет гарантии на 100%. С каждым все случается по-разному. Мне не повезло, со мной ничего не сработало, поэтому в начале ноября я вернулась домой. Лечение было очень выматывающим и интенсивным, я восстанавливалась. Но в декабре я отказалась от лечения, в связи с его неэффективностью. Мне ничего не помогало. Перепробовали все варианты, но ничего больше не помогает. Поэтому я отказалась от больниц и уехала до Рождества в Калифорнию, где находилась со своими друзьями. Затем были праздники, а в январе я встретила мисс и мистера Муви, которые любезно вновь предложили мне работу. И я села в коляску в феврале, но это никого не остановило, мы просто делали фотографии-портреты. Я не чувствую уже свои ноги, ничего не могу с ними сделать. Сейчас мое состояние ухудшается, но мне прописали лекарства, которые могут помочь мне самостоятельно стоять, что просто является истинным чудом для меня сейчас. Я не могу больше работать моделью, делать красивые снимки, простите. Я бы хотела, но уже не смогу. Такой возможности больше нет. По физическим причинам. Я желаю вам всего самого хорошего, что только можно придумать в мире моды и фотографий. Желаю агентству «Муви» процветания и таких преданных поклонников, как вы. Я надеюсь и верю в самое лучшее. С любовью, Мия Портер!»

А теперь мне нельзя ждать, я ни секунды не буду терять. Я быстро на листке бумаги составляю примерный план. Я должна увидеть каждый всех своих близких. Прощаться с ними так, чтобы они заподозрили, но быстро отмахивали от себя эту мысль. Я также затем беру блокнот для Рейчел и завершаю его. Я пишу туда все свои мысли, всю правду, пишу о своих планах, о докторе, о его словах, я говорю там все, что могу сказать. Я пытаюсь писать красивым и понятным почерком, чтобы Рейчел ничего не упустила и поняла ход моих мыслей. Сестренка, ты поймешь. «Все будет хорошо» - именно такими словами я завершаю свое творение. Блокнот «Свободная Птица» закончен.

***

Я жду в церкви Оливию, она обещала быть тут через пятнадцать минут, а прошло уже двадцать. Джереми меня успокаивает, говоря о том, что ничего страшного произойти не может. Но мое сердце окончательно успокаивается лишь тогда, когда я вижу эту голубоглазую шатенку. Выглядит она, мягко говоря, не очень. Мешки под глазами, уставший взгляд, простая футболка и джинсы. Все просто, иначе Оливия бы уже замучилась. Я представляю, сколько слез она пролила из-за меня, страданий у нее было предостаточно.

- Привет, - она посмотрела на меня взволнованным взглядом.

- Привет, - за меня ответил Джереми.

- И зачем ты позвала меня сюда в четыре утра?

Я усмехнулась.

- Я не хуже Огастуса Уотерса. Поэтому тоже хотела бы послушать прощальные речи. Хотя бы частичку, кусочек того, что будет. Мне интересно.