Тема 2. «ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД» РОССИЙСКОГО ПСИХОАНАЛИЗА. СУДЬБА САБИНЫ ШПИЛЬРЕЙН.
Вероятно, дальнейшее развитие российского психоанализа состояло бы в распространении фрейдовских или адлеровских наработок на новые и новые стороны общественной жизни и культуры; труднее предположить, что они стали бы в широких масштабах внедряться в психиатрическую и психотерапевтическую практику. Об этом можно дискутировать. 28 июня 1914 года в Сараеве был убит австрийский престолонаследник Франц Фердинанд. Ровно через месяц Австро-Венгрия начала военные действия против Сербии, и Россия вскоре оказалась втянута в развивающийся конфликт.
В связи с войной психоаналитическая деятельность в России была приостановлена. Врачи частью оказались на фронте, частью потеряли клиентуру; как замечает А.М. Эткинд, популярности психоанализа — науки, созданной немецкоязычными евреями — никак не способствовало усиление антинемецких и антисемитских настроений. По условиям военного времени в 1914 г. прекратил существование журнал «Психотерапия», издававшийся в типографии Главного Штаба [147. C. 158]. Редколлегия в последнем слове к читателю выразила надежду на возобновление выпусков после войны (чего не случилось). Отдельные работы психоаналитиков появлялись еще некоторое время в других изданиях, например, в «Современной психиатрии». В мартовском номере этого журнала, в частности, была опубликована большая статья М. В. Вульфа о психоаналитическом лечении пациента, не испытывавшего удовольствия от сексуальных отношений и от жизни в целом. Последней публикацией этого периода стала, по-видимому, статья Н.А. Вырубова, посвященная контузионным психозам и психоневрозам у участников боевых действий — работа, основанная на опыте наблюдений в Госпитале для душевнобольных воинов [21]. Сведений о практической деятельности психоаналитиков в 1914–1917 гг. крайне мало; известно, например, что и в эти годы продолжал функционировать психотерапевтический санаторий «Крюково» под Москвой, где медицинской частью заведовал Ю.В. Каннабих, а в числе практикующих врачей значились А. Б. Залкинд и Н. А. Вырубов [75]. В целом же российский психоанализ вступил в «латентную фазу».
Воспользуемся наступившим в деятельности российских психоаналитиков перерывом как поводом для того, чтобы отвлечься от истории психоанализа в России и сказать несколько слов о судьбе человека, ставшего, возможно, наиболее известным психоаналитиком российского происхождения и из россиян внесшего, по-видимому, наибольший вклад в мировой психоанализ – Сабины Николаевны (Шейвэ Нафтульевны) Шпильрейн. Литературные источники, на которых основаны ее излагаемая ниже биография и описание научной деятельности, представлены в списке литературы к данному тексту под номерами 78, 79, 144 и 147.
С.Н.Шпильрейн, прославившаяся впоследствии как психотерапевт и врач-педолог и значительная фигура в международном психоаналитическом движении, родилась в 1885 году в Ростове-на-Дону, в семье состоятельного коммерсанта Нафтулия Шпильрейн, четвертым ребенком в семье (три ее старших брата – Ян, Исаак и Эмиль – в будущем стали видными деятелями советской науки). Она окончила восемь классов Екатерининской женской гимназии (Ростов-на-Дону), после чего была отправлена родителями в Европу для лечения – у них вызывали опасения некоторые странности поведения дочери, позволявшие заподозрить серьезное психическое отклонение (в дальнейшем ей был поставлен диагноз «психотическая истерия», в наши же дни ее состояние было бы, вероятно, оценено как «пограничное», то есть занимающее промежуточное положение между неврозом и психозом).
В 1904 году девушка была госпитализирована в цюрихской клинике Бургхольцли, которой заведовал Юджин Блейлер. Ее лечащим врачом стал молодой психиатр Карл-Густав Юнг, будущий основатель «аналитической психологии», первые научные идеи которой, по-видимому, были сформированы им именно в ходе лечения пациентки из России. С.Н. Шпильрейн стала первой аналитической пациенткой Юнга – первой, по отношению к которой он с 1905 (после того, как ее состояние настолько стабилизировалось, что стало возможным продолжение психотерапии в амбулаторном режиме) по 1909 год использовал изобретенный Фрейдом психоаналитический метод.
После 10 месяцев интенсивного психоаналитического курса Шпильрейн поступила на медицинский факультет Цюрихского университета, одновременно продолжая лечение у Юнга. Начиная с 1906 года, она многократно упоминается в переписке между Юнгом и Фрейдом, в которой последний давал Юнгу советы и рекомендации по ведению терапии, по сути, став супервизором данного клинического случая. История отношений Юнга и Шпильрейн стала впоследствии широко известна в психоаналитическом сообществе в связи с определенным печальным аспектом: врач и пациентка влюбились друг в друга и вступили в сексуальную связь, что в итоге привело к прекращению работы в 1909 году, вероятно, несколько преждевременному. Данное обстоятельство стало одним из первых камней, заложенных в фундамент будущего непререкаемого правила психоаналитических отношений: запрета на сексуальный контакт между врачом и пациентом и даже на какие бы то ни было физические соприкосновения. Тем не менее терапия дала определенные позитивные плоды: пациентка успешно закончила университет и, заинтересовавшись психоанализом, с 1909 года сама вступила в переписку с Фрейдом.
Во время учебы в университете и по его окончании Шпильрейн специализировалась в областях психотерапии, психоанализа и педологии (науки о детстве), работая преимущественно по темам, предлагаемым ей Блейлером и Юнгом. Особым предметом ее научного интереса стал психоанализ сексуальных проблем. Она уделяла повышенное внимание исследованию сочетания и взаимодействия позитивных и негативных чувств, сопровождающих сексуальное влечение и разрядку сексуального напряжения. В процессе и в результате психоаналитического исследования группы молодых женщин Шпильрейн описала возникавшие у них переживания страха и чувство опасности, связанные с возможностью реализации своих эротических желаний и фантазий. Присутствие подобных чувств она интерпретировала как нормальную реакцию, обусловленную самой природой человеческой сексуальности. Согласно высказанной Шпильрейн точке зрения, данные чувства проявляются субъектом в форме ощущения врага в себе самом: человек бессознательно воспринимает свое сексуальное желание как ведущее к смерти, поскольку в процессе совокупления и зарождения новой жизни гибнут мужская и женская половые клетки, по сути являющиеся предельно концентрированным воплощением двух индивидов. Таким образом, она впервые предположила и подчеркнула «созвучие» (взаимодополнительность) представлений субъекта о смерти и сексуальности – в отличие от Юнга, который эти представления и компоненты исключительно противопоставлял.
Эти мысли были сформулированы Шпильрейн в 1911 году в психоаналитически ориентированной диссертации на соискание ученой степени доктора медицины, которая называлась «О психологическом содержании одного случая шизофрении». 11 октября того же года в присутствии Фрейда и его коллег она была принята в Венское психоаналитическое общество – на том же заседании, на котором из общества были исключены основатель «индивидуальной психологии» Альфред Адлер и пять его наиболее убежденных сторонников. 25 ноября 1911 года Шпильрейн выступила на очередном заседании Венского общества с докладом «Деструкция как причина становления бытия», где ею были продолжены и развиты идеи, высказанные до того в докторской диссертации. В частности, в рамках этого доклада она, отчасти предвосхитив мысли, сформулированные Фрейдом в работе 1920 года «По ту сторону принципа удовольствия», интерпретировала деструктивный компонент сексуального влечения и продемонстрировала его позитивную, созидательную функцию («ничто новое не может родиться без разрушения старого»). В 1912 году она переработала и дополнила текст доклада и опубликовала его под тем же названием в виде статьи, которую многие психоаналитики в наши дни считают главным вкладом Шпильрейн в мировой психоанализ [144]. Можно без преувеличения сказать сегодня, что эта работа оказала существенное влияние на формирование классической психоаналитической картины природы и сущности человека, хотя первая реакция психоаналитического сообщества на изложенные в ней мысли была крайне неоднозначной. Трудно наверняка утверждать, как это делают порой историки психоанализа, что именно идеи Шпильрейн предопределили фрейдовскую концепцию влечения к смерти, сформулированную к 1920 году; сам Фрейд на страницах «По ту сторону принципа удовольствия» признается, что некоторые его мысли были ею отчасти предвосхищены, однако непосредственно после доклада Шпильрейн и публикации упомянутой статьи он называл ее представления «личностно обусловленными» и даже добавлял, что сама Шпильрейн выглядит «ненормально амбивалентной» [147. С. 183].
В 1911-1912 годах Шпильрейн совершила поездку на родину, в Ростов-на-Дону, где, в частности, читала доклады о психоанализе для врачей и педагогов. Затем, вернувшись в Европу, она работала в нескольких немецких, швейцарских и австрийских центрах – в психиатрической клинике Блейлера в Цюрихе, психоневрологической клинике Бонхофера в Берлине; занималась психоанализом под руководством Фрейда и Юнга; изучала мифологию и теорию искусства в Мюнхене, работала как врач-педолог в Женеве в лаборатории Э. Клапареда. Она изучала гармонию, контрапункт, композицию, иностранные языки; осуществила психоаналитическое исследование «Песни о Нибелунгах» и многих европейских сказок. Различные европейские научные журналы опубликовали целую серию ее психоаналитических статей. Шпильрейн принимала участие в работе ряда съездов, конференций, конгрессов по педагогике, психологии, психиатрии и психоанализу, являясь уже членом не только Венского психоаналитического общества, но и Швейцарской психоаналитической ассоциации. В 1921 году в Женеве у нее проходил анализ 25-летний Жан Пиаже – будущий психолог с мировым именем, который признавался впоследствии, что именно сотрудничество со Шпильрейн пробудило в нем интерес к этой области знаний.
Все эти годы Шпильрейн не теряла интереса к России и к происходившему в ней: так, в 1921 году она опубликовала в Международном психоаналитическом журнале статью под названием «Русская литература: отчет об успехах психоанализа (1914-1919)», в которой международной общественности были представлены восемнадцать лидеров российского психоаналитического движения и был дан обзор их основных идей и научных работ. В 1923 году она приняла решение вернуться на родину – решение, одобренное Фрейдом, который знал о расцвете психоанализа в Советской России (речь о последнем пойдет дальше) и благословил ее на совместную работу в Москве с М.В. Вульфом и И.Д. Ермаковым.
В России Шпильрейн работала врачом-педологом в городке имени Третьего Интернационала (Москва), заведовала секцией детской психологии в Первом Московском Государственном университете. Кроме того, она состояла научным сотрудником незадолго до того основанного Государственного Психоаналитического института и Детского дома-лаборатории «Международная солидарность»: о деятельности этих российских психоаналитических структур будет рассказано ниже. В Психоаналитическом институте, которым с 1922 года руководил И.Д. Ермаков, она вела амбулаторный прием пациентов и консультации, читала для сотрудников спецкурс «Психоанализ подсознательного мышления», вела семинар по детскому психоанализу, принимала участие в работе медицинских конференций, проводившихся институтом и созданным в 1922 году Русским Психоаналитическим обществом. В 1924 году она работала также научным сотрудником психологической секции Института научной философии и дважды выступала на проводившихся этим учреждением конференциях с докладами: «Подсознательное мышление и законы поведения ребенка» и «Процессы за порогом сознания и поведение ребенка». Она считала себя рожденной и призванной для психоаналитической деятельности, трудилась с наслаждением и утверждала, что без психоанализа ее жизнь оказалась бы лишенной всякого смысла.
По ряду личных причин в 1924 году Шпильрейн приняла решение оставить работу в Москве и вернуться в Ростов-на-Дону. Здесь она работала врачом в поликлинике, преимущественно занимаясь лечением дефективных и трудных детей, одновременно продолжая психоаналитические и педологические исследования. До 1931 года, после которого практиковать психоанализ в СССР стало небезопасно, она еще публиковала в европейских научных журналах психоаналитические статьи по проблемам детской души, материнской любви, сновидений в жизни и в художественной литературе, символики, речи, времени, подсознательного мышления, детских рисунков и др. Тридцатые годы стали для Шпильрейн крайне тяжелым, трагичным периодом – ей довелось пережить смерть мужа, Павла Шефтеля, арест и смерть отца (мать ее умерла еще в 10-е годы); гибель в сталинских тюрьмах и лагерях трех старших братьев – член-корреспондента АН СССР Я.Н. Шпильрейна, профессора И.Н. Шпильрейна и доцента Э.Н. Шпильрейна. Научной деятельностью в этот период своей жизни она, по-видимому, уже не занималась: см. об этом, например, «Эрос невозможного» А.М. Эткинда [147]. С.Н. Шпильрейн и две ее дочери погибли в 1942 году при второй немецкой оккупации Ростова-на-Дону: они были расстреляны в Змеевских балках вместе с большинством ростовских евреев.