Глава VI. Блаженство Всевышнего

ТАКОВ путь преданности и таково его оправдание перед высочайшим, широчайшим и наиболее целостным знанием, и мы можем теперь понять, какую форму и место преданность будет иметь в интегральной Йоге. Йога есть в сущности союз души с бессмертным бытием, сознанием и восторгом Божественного, осуществляемый через человеческую природу, которая в результате развивается в божественную природу бытия, чем бы тот союз ни был, продвинутый настолько, насколько мы можем постигать его в уме и осуществить в духовной деятельности. Что бы мы ни видели в этом Божественном, фиксируя на этом наше сосредоточенное усилие, тем мы можем стать или врасти в некий вид единения с этим, или, по крайней мере, попасть в тон и созвучие с этим. Древние Упанишады тонко передают это высочайшими выражениями: «Всякий, кто рассматривает это, как Существование, становится этим существованием, всякий, кто рассматривает это, как Несуществование, становится этим несуществованием»; то же самое и со всем остальным, видимым нами в Божественном, что, можно сказать, есть сразу же неотъемлемая и прагматическая правда Бога. Есть что-то превыше нас, что, действительно, уже внутри нас, но чем мы еще не стали, или чем только начинаем быть в нашем человеческом существовании; но что бы из этого мы ни видели, всё мы можем создать или обнаружить в нашей сознающей природе и существе, и мы можем врасти в это и таким образом создать или обнаружить в себе индивидуально Бога; врасти в его всеобщность, в превосхождение всех пределов есть наша духовная судьба. Или, если это кажется слишком высоким для слабости нашей природы, то, по крайней мере, приблизиться, отразить и быть в прочном общении с ним, это составляет ближайшее и возможное достижение.

Цель сводной или интегральной Йоги, которую мы рассматриваем, это союз с бытием, сознанием и восторгом Божественного через каждую часть нашей человеческой природы отдельно или одновременно, но, в конце концов, все эти части гармонизируются и объединяются так, что целое может быть преобразовано в божественную природу бытия. Ничто, меньшее чем это, не может удовлетворить интегрального искателя, потому что то, что он видит, должно быть тем, чем он старается духовно завладеть и, насколько возможно, стать. Ни с одним лишь своим внутренним познанием, ни с одной волей, ни с одним только сердцем, но со всеми ними вместе равно и одинаково, а также со всем умственным и виталическим бытием в себе он стремится к Богу и трудится над переделкой их природы в их божественные эквиваленты. И поскольку Бог встречает нас на многочисленных путях своего бытия и во всех привлекает нас к себе, даже и в то время, когда он, кажется, ускользает от нашего преследования,– а видеть божественную возможность и преодолеть её игру препятствий составляет всю тайну и величие человеческого существования,– поскольку в каждом из этих путей, добираясь до его высот, или в единении всех, если мы можем найти ключ их единения, мы будем стремиться проследить, найти и завладеть им. Когда он оттягивается в безличностное, мы идем за его безличностным бытием и восторгом, но если он встречает нас также и в нашей индивидуальности через личные отношения Божественного с человеческим, то мы тоже не будем отрицать самих себя; мы будем допускать и игру любви, и восторг, и их невыразимое единство.

Посредством знания мы ищем единения с Божественным в его сознающем бытии; путем трудов мы ищем также единения с Божественным в его сознающем бытии, не статично, но динамично через сознательное единение с божественной Волей; но любовью мы ищем единения с ним во всем восторге его бытия. По этой причине путь любви, каким бы узким он ни казался в некоторых его первых движениях, в конце становится всеобъемлющим более настоятельно, чем любое другое побуждение Йоги. Путь знания легко склоняется к безличностному и абсолютному, он может очень скоро замкнуться в своем кругу. Правда, ему нет в этом нужды, поскольку сознающее бытие Всевышнего всеобще и индивидуально так же, как трансцендентно и абсолютно, здесь тоже может быть и должна была бы быть тенденция к интегральному осознанию единения, и мы можем достигнуть в этом пути духовного единства с Богом в человеке и с Богом во вселенной не менее полно, чем любого трансцендентного единения. Но все же это не столь обязательно. Ибо мы можем ссылаться на то, что есть более высокое и более низкое знание, более высокое и более низкое самоосознание, и раз здесь вершина знания должна преследоваться за счет исключения массы знания, то путь исключения предпочтительнее интегрального пути. Или мы можем обнаружить теорию иллюзии, чтобы подтвердить наше отвержение всех связей с нашими собратьями и с космическим действием. Путь трудов ведет нас к Трансцендентному, чья сила бытия проявляет себя, как воля в мире, единая в нас и во всех, посредством отождествления с которой мы приходим, будучи вынужденными состоянием этой тождественности, в союз с ним, как с одним я во всем, и как со всеобщим я и Господом в космосе. И это, может казаться, налагает определенную исчерпываемость на наше осознание единения. Но все же это тоже не столь обязательно. Ибо этот мотив также может склоняться к полной бесперсональности и, даже если он ведет к непрерывному участию в деятельности всеобщего Божества, может быть всецело обособленным и пассивным в его принципе. Только когда вступает восхищение, побуждение к интегральному единению становится совершенно повелительным.

Этот восторг, который так всецело повелителен, есть восторг в Божественном ради него самого и ни для чего другого, ни по какой другой причине или в связи с чем-либо вне его самого. Он не ищет Бога ради чего-то, что тот может дать нам, или из-за любого особого качества в нем, но просто и чисто потому, что Бог есть само наше я, и всё наше бытие, и наше всё. Восхищение обнимает восторг Трансцендентного не ради превосхождения, но потому, что оно трансцендентно; восторг всеобщего – не ради всеобщности, но потому, что оно всеобще; восторг индивидуального – не ради индивидуального удовлетворения, но потому что оно индивидуально. Он выходит за все разделения и видимости и не делает вычислений большего или меньшего в его бытии, но обнимает его, где бы он ни находился и потому везде, обнимает его полностью в кажущемся малым, как и в кажущемся большим, в видимом ограничении, как и в обнаружении беспредельного; восхищение имеет интуицию и переживание его единства и полноты везде. Добиваться его ради одного его абсолютного бытия действительно означает метить в наш собственный индивидуальный выигрыш, выигрыш абсолютного мира. Владеть им абсолютно есть действительно необходимая цель его восторга в его бытии, но это приходит, когда мы владеем им полностью и полностью принадлежим ему, и мы не имеем нужды быть ограниченными никаким особенным статусом или условием. Искать его в неких небесах блаженства означает искать его не ради него самого, но ради блаженства небес; когда мы обладаем всем подлинным восторгом его бытия, тогда небеса находятся внутри нас самих, и где бы ни был он, и где бы мы ни пребывали, там мы и владеем радостью его царства. Таким же образом, искать его только в нас самих и для нас самих означает ограничить и себя самих, и нашу радость в нем. Интегральный восторг охватывает его не только внутри нашего собственного индивидуального бытия, но равно во всех людях и во всех существах. И потому в Нем мы – одно со всеми, восторг ищет Его не только для нас самих, но ради всех наших собратьев. Совершенный и полный восторг во Всевышнем, совершенный потому, что он чистый и самосуществующий, полный потому, что всеохватывающий, так же как всепоглощающий,– таково значение пути Бхакти для искателя интегральной Йоги.

Когда однажды этот восторг пробуждается в нас, тогда все другие пути Йоги обращаются, обычно, к его закону и находят в нем их собственное богатейшее значение. Эта целостная преданность нашего существа Богу не отворачивается от знания; Бхакта этого пути – это любящий Бога, который также есть и знающий Бога, поскольку посредством знания его бытия приходит полный восторг его бытия; но именно в восторге знание выполняет себя, знание трансцендентного в восторге Трансцендента, знание всеобщего в восторге всеобщего Божества, знание индивидуального проявления в восторге Бога в индивидуальном, знание безличностного в чистом восторге его неолицетворенного бытия, знание олицетворенного в полном восторге его личности, знание его качеств и их игры в восторге проявления, знание бескачественности в восторге его не имеющего окраски существования и не-проявления.

Таким же образом этот любящий Бога будет божественным работником, не ради работ или ради удовольствия самолюбования собой в действии, но потому, что этим способом Бог выражает силу своего бытия, а в его силах и их знаках мы находим его, потому что божественная Воля в трудах есть излияние Божества в восторге его мощи, божественного Бытия в восторге божественной Силы. Он будет чувствовать совершенную радость в трудах и действиях Возлюбленного, поскольку в них тоже он находит Возлюбленного; он будет сам делать все труды потому, что через эти труды Владыка его бытия также выражает свою божественную радость в нем; когда он работает, он чувствует, что он выражает в действии и силе свое единение с тем, кого он любит и кому поклоняется; он чувствует экстаз воли, которой он повинуется и с которой вся сила его существа блаженно отождествлена. Таким же образом этот любящий Бога будет добиваться совершенства, поскольку совершенство есть природа Божественного, и чем более он врастает в совершенство, тем более он чувствует Возлюбленного, проявленного в его естестве. Или он будет просто расти в совершенстве подобно распускающемуся цветку, поскольку Божественное и радость Божественного пребывает в нем, и по мере того как в любящем Бога расцветает эта радость, его душа, ум и жизнь тоже естественно врастают в их божество. Вместе с тем, поскольку он чувствует Божественное во всем, совершенное внутри любой ограниченной видимости, он не будет печалиться из-за своего несовершенства.

Так же и поиски Всевышнего в жизни и встреча с ним во всех действиях его бытия и всеобщего бытия не ускользнут из сферы его поклонения. Вся Природа и вся жизнь будут для него сразу и обнаружением, и прекрасным местом свидания. Интеллектуальная, эстетическая и динамическая деятельность, наука, философия и жизнь, мысль, искусство и действие будут приобретать для него и большее божественное одобрение и большее значение. Он будет обращаться к ним из-за своего ясного видения Всевышнего в них и из-за восторга Всевышнего в них. Он не будет в самом деле привязан к их видимости, ибо привязанность есть препятствие Ананде; но потому, что он владеет этой чистой преисполненной мощи и совершенной Анандой, которая существует во всем, но не зависит ни от чего, он находит в них пути, действия и знаки, становление и символы Возлюбленного, он получает от них восторг, которого обычный ум, который занимается ими ради них самих, не может добиться или даже мечтать о нем. Все это, и ещё большее, становится частью интегрального пути и его завершением.

Главная сила Восторга есть любовь, и особая форма, которую принимает радость любви есть это видение красоты. Возлюбивший Бога возлюбил все и обнимает Всеблаженного и Всепрекрасного. Когда всеобщая любовь захватила его сердце, это уже есть решительный знак, что Божественный завладел им; и когда он имеет видение Всепрекрасного везде и может чувствовать всегда блаженство его объятий, это решительный знак, что он завладел Божественным. Союз есть завершение любви, но именно это обоюдное владение дает ему сразу высшую точку и наибольший охват его напряженности. Таково основание единства в экстазе.

Глава VII. Брахман Ананды

ПУТЬ преданности в интегральной синтетической Йоге будет принимать форму поисков Божественного посредством любви и восторга, и радостного завладения им на всех путях его бытия. Этот путь найдет свое завершение в полном единении любви и совершенном наслаждении всеми способами душевной близости с Богом. Он может начаться от знания или от трудов, но затем обратит знание в радость лучезарного соединения с бытием Возлюбленного, и обратит труды в радость активного союза нашего бытия с волей и силой бытия Возлюбленного. Или он может начать прямо с любви и восторга, и затем примет оба эти подхода в себя и будет развивать их как часть полной радости единства.

Начало сердечного притяжения к Божественному может быть безличностным, прикосновением безличностной радости в чем-то всеобщем или трансцендентном, что обнаружило себя прямо или косвенно нашему эмоциональному или нашему эстетическому существу, или нашей способности к духовному блаженству. То, что мы таким образом осознаем, есть Брахман Ананды, блаженное существование. Есть обожание безличностного Восторга и Красоты, чистого и бесконечного совершенства, которому мы не можем дать ни имени, ни формы, раскрывшееся тяготение души к некоему идеальному и бесконечному Присутствию, Силе, существованию в мире или вне его, которое каким-то способом становится психологически или духовно ощутимым для нас, и затем более и более близким и реальным. Это – зов, прикосновение блаженного существования над нами. Затем, иметь всегда радость и близость этого присутствия, знать, что это такое, так чтобы удовлетворить интеллект и интуитивный ум его постоянной реальностью, привести наше пассивное и, насколько мы сможем справиться, наше активное, наше внутреннее бессмертное и даже наше внешнее смертное существо, в совершенную гармонию с этим, врастать в настоятельную потребность нашего жития. И открыть самих себя к этому – вот то, что мы ощущаем единственным настоящим счастьем, жить в этом, для этого единственного реального совершенства.

Трансцендентное Блаженство, невообразимое и невыразимое умом и речью, есть природа Несказанного. Оно содержится постоянно и скрыто во всей вселенной и во всем во вселенной. Его присутствие описывают как тайный эфир блаженства бытия, о котором Писание говорит, что если бы его не было, ничто не могло бы ни мгновения ни дышать, ни жить. И это духовное блаженство присутствует также здесь в наших сердцах. Оно спрятано там от сетей поверхностного ума, который улавливает Блаженство только в слабых и недостаточных переводах его в различные умственные, виталические и физические формы радости существования. Но если ум однажды станет достаточно тонким и чистым в своих восприятиях, не будет ограничен грубой природой наших внешних откликов на существование, мы можем воспринять отражение этого блаженства, которое будет окрашено, возможно, полностью или преобладающе, тем, что является сильнейшим в нашей природе. Оно может представить себя, во-первых, как жажда некой всеобщей Красоты, которую мы чувствуем в Природе, в человеке и во всем, что вокруг нас; или мы можем иметь интуитивное ощущение некой трансцендентной красоты, от которой вся видимая здесь красота есть только символ. Так это может придти к тем, в ком эстетическое существо развито и настойчиво, и в ком преобладают инстинкты, которые, когда они находят форму выражения, создают поэта и артиста. Или это может быть чувство божественного духа любви или, еще, преисполненное заботы и сострадания бесконечное Присутствие во вселенной или за её пределами и вне её, которое отвечает нам, когда мы обращаем потребность нашего духа к этому. Так оно может вначале показать себя, когда эмоциональное существо сильно развито. Оно может подойти близко к нам в других путях, но всегда как Сила или Присутствие восторга, Красоты, любви или мира, касающихся ума, но находящихся вне тех форм, которые все эти проявления обычно принимают в уме.

Ибо вся радость, красота, любовь, мир, восторг – это излияния из Брахмана Ананды – весь восторг духа, интеллекта, воображения, эстетического чувства, этического устремления и удовлетворения, действия, жизни, тела. И на всех путях нашего бытия Всевышний может касаться нас и использовать эти пути, чтобы пробудить и освободить дух. Но чтобы достичь Брахмана Ананды в нем самом умственное восприятие его должно быть утончено, одухотворенно, универсализировано, разгружено ото всего, что запутано и ограничено. Ибо мы подтягиваемся совсем близко или входим в него именно посредством пробужденного духовного чувства трансцендентного и вселенского Восторга, который существует внутри, и все же превыше и вне противоположностей мира, и с которым мы можем объединиться через растущий вселенский, духовный или трансцендентный экстаз.

Обычно, ум удовлетворен отражением этой Бесконечности, осознаваемой или ощущаемой внутри и вне нас, как переживание, которое, как бы часто ни происходило, все же остается исключительным. Когда оно приходит, то кажется само собой таким убедительным, чудесным, а наш обычный ум и активная жизнь, которую мы должны вести, такими несовместимыми с этим, что можно подумать, что чрезмерно ожидать еще чего-то большего. Но сам дух Йоги в том, чтобы делать исключительное нормальным, обращать то, что над нами и больше нашего среднего самоощущения, в наше постоянное сознание. Поэтому нам не следует колебаться неуклонно открывать самих себя любому переживанию Бесконечности, какое у нас бывает, его чистоте и интенсивности, делать её предметом нашей постоянной мысли и созерцания, до тех пор пока она не станет дающей начало силой, что действует в нас, Божеством, которое мы обожаем и охватываем, пока все наше существо не приведено в созвучие с нею, и она не сделалась самим я нашего бытия.

Наше переживание этого должно быть очищено от любой умственной примеси, иначе оно уходит, и мы не можем удержать его. И часть этого очищения в том, что переживание должно перестать зависеть от всякой умственной причины или возбуждённого состояния ума; оно должно стать своей собственной причиной и самосуществующим источником всякого другого восторга, который будет существовать только посредством этого, и не должно быть связанным ни с каким космическим или другим образом или символом, через который мы сначала соприкоснулись с ним. Наше переживание этого должно постоянно усиливаться и делаться более сосредоточенным; иначе мы будем только отражать его в зеркале несовершенного ума и не достигнем той точки подъема и преображения, через которую нас уносит за пределы ума в невыразимое блаженство. Став предметом нашей постоянной мысли и созерцания, он обратит все, что есть, в самого себя, и обнаружит себя как всеобщего Брахмана Ананды, и сделает все существование своим излиянием. Если переживание сопровождается воодушевлением всех наших внутренних и внешних действий, оно становится радостью Всевышнего, изливающего себя через нас в свете, в любви и силе на жизнь и на все, что живет. Найденная обожанием и любовью души. Бесконечность открывается как Божество, мы видим в ней лицо Бога и узнаем блаженство от нашего Возлюбленного. Обращая все наше существо к нему, мы врастаем в счастливое совершенство его подобия, человеческое изображение божественной природы. И когда он во всех случаях делается самим я нас самих, наше существо завершено, и мы становимся воссозданной полнотой.

Брахман всегда обнаруживает себя для нас тремя способами: внутри нас самих, выше нашего уровня, вокруг нас во вселенной. Внутри нас есть два центра Пуруши, внутренней души, через которые он касается нас для нашего пробуждения. Есть Пуруша в лотосе сердца, который открывает вверх все наши силы, и Пуруша в тысячелепестковом лотосе, откуда спускаются через мысль и волю, открывая в нас третий глаз, молнии видения и пламя божественной энергии. Блаженное существование может придти к нам через один из этих центров. Когда раскрывается лотос сердца, мы чувствуем божественную радость, любовь и мир, расцветающие в нас подобно цветку света, озаряющего все существо. Радость, любовь и мир могут затем объединиться с их тайным источником, Всевышним в нашем сердце, и поклоняться ему, как в храме; они могут струиться вверх, чтобы завладеть мыслью и волей, и взмыть вверх к Трансцендентному; они вливаются потоком в мысль, чувство и действие, направляясь ко всему, что есть вокруг нас. Но пока наше нормальное существо представляет какое-либо препятствие или не целиком превратилось в ответ этому божественному влиянию или в инструмент этого божественного владения, переживание будет перемежающимся, и мы можем постоянно падать назад в наше старое смертное сердце; но благодаря повторению, abhyasa, или благодаря силе нашего желания и обожания Всевышнего, оно будет, постепенно возрастая, воссоздаваться до тех пор, пока это сверхнормальное переживание не станет нашим нормальным сознанием.

Когда другой верхний лотос открывается, весь ум наполняется божественным светом, радостью и силой, за которыми пребывает на своем троне Божественное, Господь нашего существа, с нашей душой, находящейся рядом с ним, или вовлеченной внутрь в его лучи; вся мысль и воля становятся тогда сиянием света, силой и экстазом; в общении с Трансцендентным свет, сила и экстаз могут литься вниз к нашим смертным членам и течь через них наружу в мир. В этом рассвете также есть, как знали ведические мистики, своя смена дня и ночи, наше выпадение из света, но по мере того, как в нас растет сила удерживать это новое существование, мы становимся способны долго смотреть на солнце, от которого это излучение исходит, и в нашем внутреннем существе мы можем слиться с ним. Иногда скорость этого изменения зависит от силы нашего стремления ко Всевышнему, таким образом обнаруженному, и от напряженности силы наших поисков, но в других случаях это происходит скорее посредством пассивной самоотдачи ритмам его всеведущей работы, которая действует всегда своим собственным, сначала непостижимым методом. Но эта последняя становится основой, когда наша любовь и доверие полны, и все наше существо лежит в объятиях Силы, которая есть совершенная любовь и мудрость.

Божественное обнаруживает себя в мире вокруг нас, когда мы взираем на него с духовным желанием восторга, ищущего его во всем. Часто бывает внезапное открытие, посредством которого пелена форм сама обращается в откровение. Всеобщее духовное Присутствие, всеобщий мир, всеобщий безграничный Восторг проявился, постоянный, охватывающий и пронизывающий всё. Это Присутствие через нашу любовь этого, наше восхищение этим, через нашу постоянную мысль об этом возвращается и овладевает нами; оно становится тем, что мы видим, а всё остальное является только его обиталищем, формой и символом. Даже всё наиболее внешнее, тело, форма, звук, что бы ни схватывало наше чувство, воспринимаются как это Присутствие; они прекращают быть физическими и изменены в субстанцию духа. Эта трансформация означает преобразование нашего собственного внутреннего сознания; мы захвачены окружающим Присутствием в него самого, и мы становимся частью него. Наш собственный ум, жизнь, тело делаются для нас только его обиталищем и храмом, формой его работы и инструментом его самовыражения. Все есть только душа и тело этого восторга.

Таково Божественное, видимое вокруг нас на нашем собственном физическом уровне. Но оно может обнаружить себя и выше него. Мы видим или чувствуем его, как высоко поднятое Присутствие, великую бесконечность Ананды над нами,– или в ней нашего Отца на небесах,– и не чувствуем или не видим его в нас самих и вокруг нас. Пока мы храним это видение, смертное в нас подавлено этим Бессмертием; оно чувствует свет, силу и радость и отвечает этому согласно своей способности; или оно чувствует ниспускание духа, и оно тогда на время трансформировано или, иначе, поднято в некий блеск отражения света и силы; оно становится сосудом Ананды. Но в другое время тело впадает в старое смертное состояние и существует или работает тупо и незначительно в толпе своих земных привычек. Полное искупление приходит с помощью ниспускания божественной Силы в человеческий ум и тело и переформирования их внутренней жизни в божественный образ,– что Ведические провидцы называли рождением Сына посредством принесения жертвы. Фактически именно постоянным принесением жертвы или предложением [жертвы], приношением обожания и стремления, трудов, мыслей и знания, вздымающегося пламени направленной к Богу воли мы перестраиваем себя в бытие этого Бесконечного.

Когда мы крепко завладеваем этим сознанием Брахмана Ананды во всех трех проявлениях, над, внутри, вокруг, мы приобретаем полное его единство и обнимаем все существования в его восторге, мире, радости и любви; затем все миры становятся самим телом этого Я. Но у нас нет богатейшего знания этой Ананды, если мы чувствуем только безличностное присутствие, огромность или постоянство, если наше обожание не было достаточно близко, чтобы этому Бытию обнаружить нам из своей широко простирающейся радости лицо и тело, заставить нас почувствовать руки Друга и Возлюбленного. Его безличность есть преисполненная блаженства огромность Брахмана, но оттуда может исходить на нас сладость и задушевное руководство божественной Личности. Ибо Ананда есть Присутствие Я и Хозяина нашего существа, и истечение из этого потока может быть чистой радостью его Лилы.