Радость. печаль. хаос. мудрость. 13 страница
Я радовался, что мое подозрение о существовании шизофренического слоя подтверждается, и что я получил некоторое представление о нем.
Очевидно, что этот контакт произвел какое-то - я не имею ни малейшего понятия какое - изменение. Желанное принуждение использовало реальные благоприятные обстоятельства. Сколько раз я мог просто быть в купальнях, наблюдать и выкинуть все из головы, вместо того, чтобы строить планы, как создать удобный случай, чтобы задеть кого-то и самому быть сексуально задетым.
Когда меня спрашивают, брошу ли я курить, я обычно отвечаю: "Я жду, когда курение бросит меня". Я все более и более убеждаюсь, что я на верном пути. Около трех месяцев назад я бросил собственную принудительную мастурбацию, и практически от нее ничего не осталось.
Сейчас я вижу первый просвет в своей сексуальной игре и знаю, что когда-нибудь что-нибудь подобное случится с курением.
Вчера я провел со второй группой Джима Симкинса вечер о работе со сновидениями. Один случай заслуживает записи.
Я работал над сновидением одной женщины средних лет. Она не может отпустить свою дочь и сводит ее с ума своими тисками, вмешиваясь во все мелочи существования.Она живет жизнью своей дочери, "сверхответственна", постоянно мешает. Тогда я сделал нечто новое. Я разыграл с рядом людей рождение с фиксацией пуповины. В это время я позволил этой женщине пройти через процесс рождения ее дочери. Была ли родовая травма или нет, но имела место недостаточность реализации отделения. Становилось все более и более очевидным, что у нее была дыра - стерильная пустота - в том месте, где у других находится ощущение своего я, личности, единичности, индивидуальности, - называйте это как хотите. После переживания рождения я привел ее в соприкосновение со своим телом - с тем, что отсутствовало раньше. Другими словами, я стал превращать стерильную пустоту, которая была заполнена ее дочерью, в начало изобильной пустоты раскрытия ее собственной реальности, и как обычно в таких случаях, она чувствовала огромное облегчение и начинающееся изменение.
Это только подчеркивает мнение Вирджинии Сатир, что мы должны найти личность, которая сводит пациента с ума.
Недавно у меня было несколько сомнительных финансовых дел, которые раньше вывели бы меня из душевного равновесия и породили стремление отыграться или, по крайней мере, увлекли сильнейшими фантазиями. Я могу отнестись к этому спокойно, как к чему-то неприятному, но не катастрофическому. Сейчас они могут сделать мне это.
Тоже нечто катастрофическое, что может обернуться важным развитием.
Мне нужно исповедываться. Кроме этого мусорного ведра, в котором я нахожу людей, события, игрушки, теории и т. д., у меня есть другое, поистине фантастическое. Там я нахожу мечты всех сортов. Я нахожу сексуальные фантазии и сновидения с мегаломаническим свершением добра и зла. Я нахожу сновидения надежды и сновидения безнадежности.
Одно из самых любимых - сновидение о том, что я произведен в диктаторы мира, и порой я провожу какое-то время, разрабатывая в деталях, как я буду заниматься управлением мира. Потом, уходя в отставку, я понимаю, что просто иметь разумного человека лучше, чем иметь этот раздробленный мир, тонущий в бездне саморазрушения.
Моя неспособность осуществить ни то, ни другое не обременяет меня. Фантазирование как игра, стоит того. Сейчас моя любимая фантазия - писать Гештальт-ма-нифест, содержащий четыре утверждения: 1) Гештальт-киббуц (сионистское поселение особого типа). 2) Проект Курбье о новой дисциплине: терапевт-учитель-психолог. 3) Разделение университетов на обучающие и исследовательские. 4) Разделение нашего общества на соответ- ствующих и несоответствующих (по вдохновенной идее
Е. Д.).
Ближайшая к осуществлению - "Прекрати это немедленно" - это идея Гештальт-киббуца.
"Говорю тебе, прекрати это и поищи свободные концы в предыдущем".
Возникает сильное возбуждение.
"Ты просто хочешь сделать рекламу своему киббуцу в этой книге".
Вчера мы получили многообещающее предложение. Эй ты, мне не нужна реклама.
"Не беспокойся, по крайней мере, сейчас ты меня слышишь. Слушай! Этот манифест относится к концу книги или является аппендиксом? Продолжай свои шесть утверждений. Или прекрати этот разврат".
Ты сошел с ума? Мне отказаться от разврата? Я говорил, что прошла первая трещина в компульсивности разврата. Прямо сейчас я создаю новую компульсию, это описание. Уже трудно теперь свободно проводить утро в играх с горячими ваннами, мытьем головы и массажем.
Я действительно стараюсь этого избежать в своем киббуце в Нью-Мексико.
"Фритц".
?
"Я предупреждаю тебя, ты опять трусишь".
Хорошо, я сдаюсь, но я не буду больше говорить о классификации плача или об ощущениях в горячем кресле".
"Ладно, по крайней мере, сейчас ты откровенен, а как насчет пустого кресла?".
Я упоминал о нем раньше. Пустое кресло - это хитроумное приспособление для проекции-идентификации.
Мне нравятся те колибри, танцоры воздуха. Я видел симпатичного зеленого в кустах около ванн.
"Что они должны делать с пустым креслом?".
Все. Они - там. Они - реальны. Пустое кресло вакантно. Ожидая наполнения людьми и вещами.
"Например, поставь пустое кресло в пустое кресло. Что получится, т. е. что бы ты ощутил?".
"Если я пустое кресло, я бы чувствовал себя отвратительно, пока кто-нибудь ни сел бы на меня и не использовал в качестве подпорки. Ха! Это забавно. Я всегда думал, мне никто не нужен".
А теперь назови какого-нибудь человека или предмет из сновидений.
"Я ничего не помню".
Посади Фритца в это пустое кресло.
"Фритц, я не помню ничего из сновидений".
Фритц говорит, что ты лжешь.
"Я помню только кожаный чемоданчик".
Теперь садись в кресло и будешь кожаным чемоданчиком.
"Если я - кожаный чемоданчик, то у меня толстая кожа, я храню секреты, и никому не дозволено владеть этими секретами".
Ну, я покидаю сцену, а ты пиши "сценарий" - это мой термин для обмена местами и проведения разговора
Ты возбуждаешь мое любопытство. Мне хотелось бы овладеть твоими секретами. Ты не можешь. У тебя нет ключа, чтобы открыть меня. Я - ключ, я прочно и хорошо сделан, но мои функции ограничены. Я могу манипулировать только с одним замком. Поиграй с замком. Приди, ключ, я жду тебя. Приди, открой меня, войди в меня. Мы полностью подходим друг другу. Я могу поворачиваться в тебе как угодно. Что говорит замок? Спасибо. Ты больше мне не нужен. Ты можешь отправляться в мусорное ведро. Ты - сука. Куда мы пойдем отсюда? Кого ты спрашиваешь? Тебя, Фритц.
Посади Фритца в пустое кресло. Я даю тебе своего собственного персонализированного Фритца. Зови его Р. Ты можешь взять его домой. И пользоваться им в любое время бесплатно. Это - "мгновенный Фритц".
Р., что мне делать сейчас?
Чего ты избегаешь?
Раскрытия кожаного чемоданчика. Там ничего нет, я чувствую себя обманутым, Р.
Смотри внимательнее.
Да, несколько клочков бумаги. Дотации для трех коров. Дотации для ремесленного магазина. Смеситель цемента. Хлам.
Что ты скажешь? "Я устал от пустого кресла. Я хочу иметь дело с тобой, Фритц".
Что я сделал сейчас?
"Ты всунул дотации для своего Гештальт-киббуца. Ты лжешь".
Ты - моя проекция, не так ли?
Ты - это я, у нас нет секретов друг от друга.
Следующей является история двойной проекции. Психиатр изобрел упрощенный тест Роршаха. Он использовал три основные фигуры. Однажды, спрашивая одного пациента, он нарисовал треугольник.
Что это?
"Это палатка. В этой палатке пара, которая совокупляется".
Потом он нарисовал прямоугольник, что - это?
"Это большая кровать. Две пары лежат и совокупляются".
Потом он нарисовал круг. Что это?
"Это арена. Здесь дюжина совокупляющихся пар".
Кажется, в твоей голове слишком много секса.
"Но, доктор, картинки рисовали вы".
"Фритц, у меня нет сомнений, что у тебя в голове секс. Ты ввел историю о трех основных фигурах. Ты увидел в замке суку".
Ты прав. У меня в голове секс. Я ввел историю. Я превратил замок в суку.
Я не желаю говорить о фатальности моего либидо. И перекладывать ответственность на либидо или на подсознательное, как делает Фрейд. Я также не желаю принимать всю ответственность за свое сексуальное развитие.
Я отдаю должное католическому взгляду, что секс находится в гармонии с природой. Секс и создание детей - это неделимый целостный процесс.
Я был заброшен в мир, где этот процесс держался в секрете от нас и стал тайной.
Я был заброшен в мир, где разум и тело были разобщены, и разум стал тайной. К тому же бессмертная душа произвела еще большее усложнение. Я был заброшен в мир, где сексуальная активность и продление рода были разделены, и секс превратился в предмет запретной забавы, болезни, манипуляции.
Я был заброшен в семью, где дети не были желанным ответом на любовь двоих.
Я был потрясен знаниями, приобретенными у сточных ям.
Я был потрясен псевдонаучной сексуальной теорией Фрейда.
Я был потрясен неведением того, когда секс бывает хорош, когда плох, когда я бываю хорош, а когда плох.
Более всего я был потрясен в пубертатный период. Следует ли винить своих родителей за отсутствие понимания. Фердинанда - за соблазнение, себя - за то, что "плохой"?
В течение многих лет я был "хороший", пока не превратился в "плохого".
Потребовалось много лет, чтобы понять проблемы морали. Еще раз организменный взгляд принес ясность.
К девяти годам я уже получил признание. Мои дедушка с бабушкой всегда говорили: "Он сделан из материала, который вобрал Любовь, Бога и Человека".
Я действительно должен был стать милым ребенком. Любящим, стремящимся радовать и учиться. Длинные вьющиеся волосы, принесенные в жертву школе с протестом и слезами.
Читать я мог очень рано. В доме моих родителей книг не было, за исключением двух. У отца была библиотека, запертая в комнате. Эта комната была тайной. Мне приятно думать, что мои плохие дни начались со вторжения и исследования этой комнаты. Более вероятно, что они начались с переходом из теплой, безопасной начальной школы в чужую суровую атмосферу гимназии.
В доме дедушки и бабушки я мог найти много книг. Обычно, я лежал на полу, читая Марка Твена и многое Другое.
Фактически эти воспоминания замышляются, чтобы пролить свет на мое детство. Я просматриваю. Я делаю это не для себя, а для читателей, "как если бы" меня попросили написать свою биографию, "как если бы" я Должен был изучать а-ля Фрейд, чтобы объяснить. Я - в доме Боба Холла, пишу в железной комнате. Я открываю книгу по астрологии. Я - "рак", читаю: "...луна вызывает желание прикасаться, собирать, она поощряет любопытство, сильно воздействует на эмоции, она обнаруживает способность привлекать людей к вам".
Как поразительно это подходит! Добавьте "сильный упорный интеллект", и вы обнаружите много идентичного. Астрология другая тайна.
Я твержу одно слово - "тайна". В своем беглом просмотре, чуть раньше, я коротко останавливался на отдельных "тайных" случаях.
Помимо запертых на замок книг моего отца, у меня был доступ к "тайной" серии, еженедельнику, который читала наша служанка.
Мои сестры и я были в основном близки. Однажды меня исключили из игры, в которую они играли во дворе, причем какой-то мальчик стоял на страже. Я подозревал, что это сексуальные игры. Как я пришел к такому подозрению, не знаю. Только я был убежден, что свершалось что-то таинственное.
С тайной тесно связан страх. Религия и действия в храме страх не вызывали. Я находил странным и необычным то, что делали эти люди с благоговением держащие молитвенные книги и читающие на чужом языке с необычными движениями и голосами.
Мы должны были учить иврит. Все безлично, кроме нескольких исключений. Например, их интерес к моему носу после случая, который жив в моей памяти.
Мы, трое детей, проходили мимо строящегося дома, когда ветер сорвал тяжелый забор. Край его ударил меня по носу, упал на Грету и сломал ей ногу. Мастер бегал в отчаянии вокруг, твердил о своей невиновности, карета скорой помощи доставила нас к пункту первой помощи. Мне нравились возбуждение и беспокойство, но я завопил, когда мне прижигали рану йодом, мне нравилось беспокойство раввина, который позднее осматривал мой ушиб, поскольку нос даже не был сломан.
Мне нравились восхищение и подарки, которые я получал. Когда все гордились тем, как хорошо я декламировал свои молитвы. Был даже подарок от семьи Стаубов. Несколько недель я отдыхал от своего положения "паршивой овцы".
По-видимому, основной причиной, по которой я приобрел это положение, явилось вторжение в секретную комнату отца.
Каким-то образом я заполучил ключ, и когда в доме никого не было, вошел в эту комнату.
Я обнаружил неописуемый беспорядок. Мой отец никогда не позволял никому входить и убирать. Там были полки с книгами, которые можно исследовать. Но какая досада, все они были связаны с увлечением и стремлением моего отца: стать Главным Магистром Свободных Масонов.
Он любил, когда его называли "оратором", и с широкой голубой лентой поперек груди, с длинной впечатляющей бородой, могучей фигурой, он и вправду выглядел великолепно.
Он ничего не делал, чтобы стать Главным Магистром одной из учрежденных лож, потому что создавал свои собственные. Обычно, через несколько лет они лопались, и он создавал новую, как аудиторию для своих представлений и длинных речей об идеалах. Предполагается, что принятие в ложу, как вы, возможно, хорошо знаете из "Волшебной флейты", - это тяжелое испытание, в ходе которого неофит должен доказать свои храбрость и достоинство, чтобы стать членом тайной секты.
Когда мне было около 18-ти лет, я миновал "тупик" своих плохих лет, он решил, что настало время ввести меня в свою ложу. Мне было любопытно проникнуть за завесу этой тайны. Я был готов пройти через это тяжелое испытание. Какой позор и разочарование! Мне завязали глаза. Два человека вели меня через какие-то залы и комнаты, хлопающие двери, я слышал какие-то шумы, которые, как предполагалось, были устрашающими. Позднее - несколько компульсивных ритуалов. Мне трудно было сохранять искреннее выражение лица и прийти еще раз на заседание. Однако на вечеринках, например на Рождество, отец становился настоящим раблезианцем. Он любил танцевать, пить, целоваться, фактически, он предпочел бы профессию путешествующего продавца великолепнейших палестинских вин! Конечно, он не был пу- тешествующим продавцом, но был Главным Представителем компании Ротшильда.
Однажды он сделал мне замечание, которое сильно возмутило меня. "Так что! Я напьюсь до смерти. Мой сын позаботится о семье".
Чаще всего я ненавидел его и его напыщенную добродетельность, но он был и любящим и теплым. Как сильно повлияла на мое отношение ненависть к нему моей матери, как сильно она отравляла нас, детей, я не могу сказать.
Мое вторжение в секретную комнату не имело бы суровых последствий, не будь оно осложнено: свинья-копилка, содержащая золотые монеты, которые, как предполагалось, станут приданым моей сестры Эльзы. Я вынул эти монеты и купил марки для своего красивого белокурого христианского друга, надеясь купить его дружбу, или в знак своей дружбы.
Сколько упреков я получил за эту кражу, и как долго мне потом пришлось возмещать ее!
Когда кража раскрылась, я в ужасе убежал. Я спал на лестницах в чужих домах, у меня не было денег. Потом я посетил каких-то друзей в другом конце Берлина, получил хорошую еду и деньги на проезд, которые оставил, чтобы купить хлеба на следующий день.
Потом я рассчитал: по-видимому, "они" думают, что я покончил жизнь самоубийством, и "они" не пошлют меня в исправительное заведение, как "они" часто угрожали. Может быть "они" даже обрадуются, что я жив.
Итак, я вернулся и обнаружил их всех в сборе с сердито сдвинутыми бровями, исключая дядю Евгения, брата доктора моей сестры, еще одного напыщенного осла. Приговор моего отца был таков: "Я прощу тебя (вспомните, он был масоном, а прощение было важной функцией этой породы, сравни прекрасную арию Моцарта для баса, любимую песню моего отца: "...Эти священные комнаты не хранят мести для тебя"), но я никогда не забуду, что ты сделал". Лаконично, не так ли?
Мое положение в гимназии уже ухудшилось. У директора было польское имя, и, по-видимому, чтобы доказать свою арийскую кровь, он был крайне, крайне националистичен. Школа была новая, и он подобрал пер- сонал, который лучше всего можно описать, перефразируя Черчилля: "Это редкость, когда столь малое число учителей мучает столь многих детей в течение столь длительного времени". Основными принципами были дисциплина и антисемитизм.
Я провалился на вступительных экзаменах, и меня послали к репетитору, которому нравилась моя смышленость и который легко пользовался этим, чтобы разыгрывать своего соученика-тупицу. Однажды я наложил в штаны, когда шел к нему. Хотя мне удалось, в основном, очиститься в общественном туалете, от меня сильно воняло. Преподаватель презрительно фыркал в течение всего занятия и подозрительно смотрел на соученика. Я не сказал ему ни слова. Думаю, это был первый акт моей нечестности. В последующие годы в гимназии я научился лгать достаточно успешно.
Нас, евреев, в классе было четверо. Крафт стал психоаналитиком, Шилдкрафт сделал себе имя в кино, а Холлендер создал много нежных песен для Марлен Дитрих.
Когда мы получали плохие отметки, наших родителей извещали. Стоимость почтового отправления не оплачивалась. Я оказался между собственной ненавистью к школе и террором родительской брани, пока не нашел выход: дождаться почтальона, перехватить школьное письмо и подделать родительскую расписку.
В конце концов я попался на этом. Мать была безусловно в отчаянии. Великое честолюбие ее таяло. Я стал неуправляемым, отрезав веревки в ее комнате. Как-то убегая от ее тисков, я запер дверь, вдребезги разбил стекло в ней и строил рожи, получая удовольствие от ее бессилия достать меня.
В школе я так плохо учился, что остался на второй год в 7-м классе, вновь провалился на экзамене, и меня вышвырнули из школы.
В то время в Германии никогда не случалось, чтобы исключенный из школы смышленый ребенок был виноват один.
Другим отчисленным был Фердинанд Кнопф, просветивший меня в сексе, которого я легко воспринял в качестве лидера. Мы никогда не помогали мастурбировать друг другу, а делали это одновременно, тогда как он рассказывал о похождениях своей старшей сестры. Я легко достигал эрекции, но был слишком молод, чтобы вызывать эякуляцию. Потом произошло посвящение и совокупление.
Мы купили конфет (каждый шаг был предложен им) и нашли проститутку, которая, по-видимому, заботилась о нем. Нам обоим было около 13 лет, но он выглядел старше.
Мы сели в пригородный поезд до Зеленого Леса, очень близко от Берлина. Они все время болтали, я был боязлив и молчалив. В лесу мы договорились не подглядывать. Я сдерживал свое любопытство. Потом настала моя очередь. Девушка скоро пришла в раздражение из-за моей неспособности достичь оргазма и оттолкнула меня. Я оглянулся: Фердинанд смотрел. Я почувствовал, что меня предали.
Вскоре после этого его лидерство сделало для меня кое-что значительное.
После того, как меня исключили из школы, я стал учеником торговца мягкими товарами. Я откалывал штучки над боссом, и меня уволили. Фердинанд, как обычно, был предприимчив и нашел другую школу, либеральную, я сдал вступительный экзамен, полюбил немного гуманитарно-ориентированных учителей и написал такие хорошие работы, что прошел без устного экзамена.
Это случилось, несмотря на тот факт, что я начал уже вести двойную жизнь. Или это случилось из-за...???
По пути в Сан-Франциско я остановился в Монтери на экспертную дискуссию при конгрессе "Транзактный анализ". Мне нравится термин "транзакция", показывающий, что при вербальном взаимодействии, действительно, нечто происходит, нечто большее, чем обмен клише, больше, чем устный пинг-понг, больше, чем игра "кто прав?".
Мне нравится Эрик Берн и особенно Боб Голдинг, являющийся посредником. У меня был доброжелательный юный оппонент, который для меня не был парой, я был разочарован, что Эрик не выступал в качестве моего противника. На меня всегда действовало подчеркивание Эриком ролевых игр, однако то, что я увидел в своем оппоненте, разочаровало. Это не только на самом деле выглядело частью подхода Фрейда, но и отрицало заявление самого Эрика Берна, что мы играем роли. Две роли, которые я мог наблюдать, были ограничены родителем и ребенком, и они были исполнены так отвратительно серьезно. Реальная игра, в которую они играли - компульсивное разложение каждого предложения по принадлежности либо к "ребенку", либо к "родителю" - осталась неназванной. Идея созревания, интеграции, трансценденции ролевых игр, по-видимому, была чужой. Как и в ортодоксальном анализе, интерес останавливался на средней зоне. По-видимому, быть в контакте с миром и самим собой - не является неотделимой частью подхода моего оппонента. Поглаживание запрещается, исключая символическое.
Я ценю одну из их игр: сбор марок. Если у вас есть набор с зелеными марками, вы имеете право ощущать себя высотой 10 футов, если у вас - набор черных марок, вы имеете право на депрессию, и может быть даже на суицид.
Все же я завидую успеху Эрика. Да, я ревную, я признаю (у тебя превосходный нюх), что книга Эрика была удачей - стонедельным бестселлером.
Что-то должно связывать часть открытий Шутца и Гюнтера с их сотней уловок, с их серостью и скудностью двухролевой ограниченности бернианцев. Дайте мне, по крайней мере, принца, который превращается в безобразную лягушку.
Я прекрасно осознаю, что упустил одно важное достоинство подхода Берна. Райх предоставил понятию "сопротивление" Фрейда - тело, часть реальности, которую он называл броней. Берн предоставил Супер-Эго Фрейда ощутимого оппонента - ребенка. Фрейдовское Супер-Эго управляет такими абстракциями, как инстинкты, эго, действия. Берн таким образом создал полярность.
Я называю оппонентов "удачник" и "неудачник", подчеркивая контроль потребностей и обид, требований и взаимных фрустраций.
Я понимаю те внутренние конфликты как конфликты между родителями и детьми, мужем и женой, терапевтом и пациентом, как попытки - и обычно успешные попытки - сохранить статус-кво: убить будущее, избежать настоящего тупика и его ложных страданий.
Я понимаю, как эти конфликты стихают, побеждают интеграция и гармония, как только оппоненты возьмутся за ум, в основном, начав слушать (игра слов - буквально - "вернуться к своим чувствам" означает "взяться за ум"). Это не семантическая уловка - уравнивать слушание с пониманием. Это истинная взаимосвязь.
Покорность понимания противостоит потребностям контроля*.
Борьба хороша, если она мобилизует возможности, как во многих видах спортивной и интеллектуальной конкуренции. Она основывается на радости становления.
Борьба плоха, если она мобилизована предрассудками и праведностью. Она основывается на радости разрушения.
Это - "хорошо", а это - "плохо". Мнения, мораль, этика.
Откуда они происходят? Рождены ли они природой, являются ли голосом Бога, причудами законодателей? Кто заставляет нас нападать на "плохое" и поклоняться "хорошему"?
До Ницше и Фрейда считалось, что сознание является наивысшей ценностью наследия человека. Кант все еще помещает категорический императив наравне с вечными звездами.
Сравните это с гитлеровской циничностью: "Я могу по желанию объявить любого врагом или другом".
Католическая точка зрения, что мы рождены во грехе, без адекватных моральных устоев жизни, еще сильнее запутывает этот вопрос. Как Дарвин сверг человека с престола вневидового божественного творения, не имеющего родства с животными, так и Фрейд развенчал сознание как божественный институт. Он сделал очевидным
Автор использует игру слов: английский термин "понимать" буквально означает "стоять ниже". Для обозначения понятия "контроль" использован термин с противоположным топологическим смыслом: "выше", "превосходнее".- Примеч. пер. возобновление социальных табу у человека через механизмы интроекции, интернационализации полицейского.
Он не совсем готов принять человека-животное, в том числе секс, как он есть. Он должен оправдывать его. В его младенце все еще присутствует оттенок католической "плохости", в том числе его проекция полиморфной извращенности ребенка.
"Можем ли мы сделать шаг вперед и посмотреть дихотомию "хорошо/плохо" как функцию организма?".
Я полагаю, что можем. Мы можем взглянуть на эту дихотомию, как на проективную реакцию организма.
"Точно ли я услышал? Я полагаю, ты сказал, что если мы действуем проективно, мы знаем, что хорошо и что плохо".
Это придет позднее. Это реакция на проективную реакцию.
"Я нахожу это поразительным. То, что ты сказал, подтверждает, что ты сводишь меня с ума своими напыщенными "терминами".
Напротив, они - благородные намерения вернуть тебе здоровье.
Ты полностью отрицаешь "стимул - реакция". Сейчас ты украдкой протаскиваешь ответные реакции с черного хода.
"Ты плохо реагировал на мою маленькую песню, заявив придирчиво и уныло: я - плох, я - ошибаюсь".
Ты подошел ближе. Если бы ты не мешал мне, я мог бы начать дискуссию о "хорошо" и "плохо", как функции организма, я даже отважился бы на чужую область: химия морали.
"???????".
Фрейд был "разместитель". А именно: он был ориентирован топологически. Он расталкивал предметы повсюду, он размещал предметы. Хотя он оставил термин "вытеснение" (в англ. вытеснение - имеет такой же корень, что и размещать. - примеч. пер.), для определенных событий его теория может быть понята, исходя из движения в пространстве. Это звучит парадоксально. На первый взгляд кажется, что Фрейд ориентирован на время, поскольку его поглощенность прошлым очевидна. Никоим образом. Я пытаюсь поспорить с ним (игра слов: "высмеять", - "спорить"). Ты мог бы сказать, что я использую его для своего собственного понимания. Я пользуюсь типологией в трех формах (проекция, интро-екция, ретрофлексия). В течение 25-ти лет я, безусловно, был последователем фрейдистского способа мышления, хотя и отрицал его валидно сть по отношению к другим явлениям.
"Приведи какие-нибудь примеры".
Возьмем "перенос". Буквально это означает перенести нечто из одного места в другое. Этот термин сбивает с толку, когда ему придают все виды созначении, таких как: доверие, фиксация, требование, поддержка и т. п. Первоначально он означал перенос чувства с отца и т. п. на терапевта. Позднее термин стал расплывчатым, методологической ловкостью рук. Негативный перенос больше не означает смену кредита на дебет, а лишь проявление негативного, враждебного поведения.
Сознательное и бессознательное также "размещены". Бессознательное становится местом предметов "не" размещенных. Рот, анус и гениталии являются участками размещения либидо.
Катексис - это название Фрейда для "фигура/фон": разбор, занятие места - только он накладывает немного клея там, где желательна полная свобода для изменения, другими словами, пренебрегает процессом, отодвигает его на задний план механическим мышлением. Нигде это не проявляется так очевидно, как в его взгляде на ин-троекцию. Только что объект находился снаружи, а в следующий момент - он внутри организма. На механический процесс размалывания только намекается, а сама химия не существует. После того, как пища перемалывается в мякоть, требуется дальнейшая деструкция с помощью желудочного сока. Пища, как умственная, так и физическая не может использоваться организмом для его физических потребностей, если она не разрушена до аминокислот и т. д. - а именно до такого элементарного состояния, с которым клетки могут справиться. Это - нулевая точка. Это - момент ассимиляции, превращение чужеродного вещества в свое. Вплоть до этой точки организм имеет дело со своими потребностями, желаниями, со своими минусами.
Следующий шаг - аккумуляция и удаление химического вещества, которое является бесполезным, которое препятствует работе, становясь ядовитым и вредным для организма. Говоря физиологически, имеет место процесс детоксикации через почки, печень и т. д. Чтобы достигнуть нуля, организму необходимо уменьшить свой избыток нежелательного вещества.
У токсичных людей отсутствует хорошо функционирующая система, устраняющая яд. Мы далеки от истинного понимания связи - а возможно и идентичности - между поведением организма и поведением личности.
"Я думаю, ты сделал несколько купюр и вставил свою химию. Я еще не вижу связи химии с моралью".
Мне нравится формулировка, что мораль изначально является не этическим, а организменным суждением. Вернемся к моим "плохим" годам. Мое поведение заставило моих родителей чувствовать себя плохо. Они ощущали раздражение, гнев, отвращение. Они не говорили: "мне плох о". Они говорили: "ты плохой" или в лучшем случае "ты делаешь банально".