Перспективные научные исследования в области ранней помощи семье с проблемным ребенком

Практически во всех основных психологических школах и направлениях детско-родительские отношения рассматриваются в качестве основного фактора, определяющего психическое развитие ребенка (М.Айнсворт, Л.И.Божович, Дж.Боулби, Э.Берн, Д.В.Винникот, Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев, М.И.Лисина, О.Кернберг, М.Кляйн, Х.Кохут, М.Малер, З.Фрейд, Р.Шпиц, Д.Б.Эльконин Э.Эриксон и др.). Отечественные и зарубежные исследования развития детейдоказывают, что искажения детско-родительских отношений приводят к различным нарушениям в психическом развитии ребенка – это и эмоционально-поведенческие расстройства, нарушения интеллектуального, моторного и психосоматического развития.

Именно поэтому без активного участия родителей ребенка-инвалида в коррекционно-развивающей работе даже самые качественные коррекционные мероприятия рискуют оказаться малоэффективными. В связи с этим отечественными специалистами проведен ряд экспериментальных исследований, направленных на изучение закономерностей развития детско-родительского взаимодействия в раннем возрасте при различных отклонениях в развитии ребенка.

В ходе экспериментальных исследований, посвященных этой проблеме, изучались и изучаются:

· закономерности развития внутренней материнской позиции как основы материнского поведения во взаимодействии с ребенком в период беременности (Е.Б.Айвазян);

· психологические механизмы развития и функционирования материнского поведения во взаимодействии с ребенком младенческого и раннего возраста с отклонениями в развитии (Е.Б.Айвазян, С.Е.Иневаткина, Г.Ю.Одинокова, А.В.Павлова,Ю.А.Разенкова);

· развитие эмоций и формирование отношений у детей первых лет жизни в связи с особенностями взаимодействия в системе «ребенок – близкий взрослый», индивидуальными характеристиками ребенка, возрастными, социально-демографическими, культуральными особенностями его ближайшего окружения (Р.Ж.Мухамедрахимов, Е.А.Вершинина, И.Ю.Иванова, Н.Н.Искра, О.И.Пальмов, Н.Л.Плешкова и др.).

В ходе выявления и описания закономерностей развития внутренней материнской позиции как основы материнского поведения во взаимодействии с ребенком в период беременности систематизированы и обобщены результаты многолетнего исследования развития телесного и эмоционального опыта женщины в условиях нормальной и отягощенной беременности. Период ожидания ребенка рассматривается как период смены социальной ситуации развития, который может приводить к развитию новой внутренней позиции – внутренней материнской позиции (ВМП). Актуальные изменения, связанные с процессом беременности, в частности, соматические трансформации и изменения телесного восприятия, дают возможность рассматривать беременность как этап нормального развития телесного опыта (ТО) во взрослом возрасте.Для комплексного изучения феноменов личностного развития и феноменов развития телесного опыта рассмотрено и описано понятие «Внутренняя картина беременности» (ВКБЕР), котороеопределяется как комплекс ощущений, переживаний и представлений женщины, связанных с ее беременностью, на основе которого она строит свое поведение. Эмпирическое изучение развития телесного и эмоционального опыта беременной женщины в рамках становления ВКБЕР и ВМП в их взаимодействии проводилось по трем направлениям. В рамках первой линии анализа было осуществлено изучение содержания, структуры и динамики внутренней картины беременности при неотягощенной беременности. Было показано, что ВКБЕР является сложной иерархической системой, включающей в себя феномены мотивационного, эмоционального, когнитивного и телесного опыта. При этом целостность и индивидуально-типологические особенности ВКБЕР обеспечиваются содержанием эмоционально-смыслового опосредствования ситуации беременности. Доказано, что в динамике беременности может происходить компенсация внутренних конфликтов и интеграция личностных смыслов беременности и материнства, которая сопровождается снижением остроты негативных эмоций, снижением выраженности расхождений между содержанием мотивационного и когнитивного уровней ВКБЕР. В процессах осознания и структурирования телесного опыта в динамике беременности возрастает регуляторная роль позитивных эмоций и ощущений, связанных с плодом. В рамках второй линии анализа проверялось предположение о том, что содержание личностного смысла беременности определяется особенностями содержания внутренней материнской позиции (ВМП). При неотягощенной беременности было обнаружено и описано пять вариантов ВМП: два варианта с позитивным эмоциональным отношением к ситуации материнства и три – с амбивалентными чувствами в адрес тех или иных аспектов ситуации внутрисемейной самореализации. Были обнаружены и описаны особые смысловые механизмы, которые опосредствуют обнаруженные варианты соотношения ВКБЕР и ВМП: механизм слияния смыслов беременности и материнства и механизм изоляции смысла беременности. Третья линия анализа, посвященная изучению факторов развития ВКБЕР, позволила выявить специфику ее структуры и динамики у беременных женщин, находящихся в разных социальных ситуациях развития. Показано, чтоопыт материнства определяет характер отношения к плоду и/или ребенку и – через него – содержание мотивационного, эмоционального и когнитивного уровней ВКБЕР и логику ее организации. У первородящих женщин на всех уровнях ВКБЕР имеет место идеализация ребенка, образ которого организует значимые позитивные чувства и приятные соматические ощущения. У повторнородящих женщин образ ребенка становится фокусом значимых тревог и беспокойств, а идеализируются семейные ролевые позиции – роли матери, жены, женщины. Патология вынашивания беременности определяет особую смысловую нагрузку беременности и через нее – особенности содержания и структуры ВКБЕР. При угрозе прерывания беременности обнаружено особое смысловое опосредствование беременности – ее отождествление с неприятным и тягостным физическим состоянием («болезнью»). Это приводит к усилению конфликтных переживаний в адрес беременности, к смещению фокуса значимости и тревоги с развития ребенка, собственных телесных изменений и перемен в образе жизни на вынашивание беременности и собственное здоровье. Кроме того, в этой группе обнаружен внутренний конфликт особого содержания: осложнения беременности угрожают самореализации в рамках семьи, а успешность вынашивания беременности препятствует самореализации вне семейного круга. Озабоченность успехом вынашивания ребенка усиливается на когнитивном уровне, а в структуре телесного опыта беременности отражается в усилении регуляторной роли негативных эмоций. В динамике внутренней картины беременности наблюдаются феномены «задержки» преобразования системы ценностных ориентаций и телесного опыта. У женщин, чья беременность наступила в результате применения технологии экстракорпорального оплодотворения после более или менее длительного периода бесплодия и также сопровождалась угрозой прерывания, стержнем ВКБЕР, организующим все ее уровни, оказывается сверхценность беременности. В рамках мотивационного уровня ВКБЕР в этой группе имеет место смысловой конфликт, при котором, с одной стороны, беременность осмысливается как «болезнь», препятствующая самореализации в значимых социальных ролях, а с другой стороны, она сама представляет собой способ их воплощения. На когнитивном уровне беременность приобретает смысл «тяжкого труда», что в структуре телесного опыта сопровождается акцентом на неприятных и болевых ощущениях и игнорированием плода как источника значимых соматических переживаний. Показано, что структура ВКБЕР, с одной стороны, определяется способом ее эмоционально-смыслового опосредствования, а с другой, - характеристиками социальной ситуации развития: социальными и медицинскими особенностями ситуации зачатия и вынашивания ребенка (Е.Б.Айвазян; В.В.Николаева, Г.А.Арина, Е.Б.Айвазян).

Результаты исследования развития внутренней материнской позиции у матерей, воспитывающих нормально развивающегося ребенка в контексте становления детско-родительских отношений позволили выделить три варианта внутреннего принятия ситуации материнства при воспитании нормально развивающегося ребенка первых трех лет жизни: а) гармоничный, с позитивным отношением к материнству, ребенку и/или себе; б) проблемный, с противоречивым отношением к объектам ситуации; и в) дисгармоничный, с негативным или амбивалентным отношением к ситуации в целом. Выявлено качественное различие содержания ценностей и смыслов материнства, а также когнитивного восприятия ситуации взаимодействия с ребенком, у матерей с разными вариантами внутреннего принятия ситуации материнства. Описаны и систематизированы особенности развития внутренней материнской позиции (ВМП) молодой матери в первые три года жизни ее ребенка при его нормальном развитии. Проанализированы особенности динамики ценностно-смыслового и когнитивного уровня ВМП, в результате сделан вывод о том, что искажение на мотивационном уровне ВМП является системообразующим, т.е. ведет за собой развитие дальнейших нарушений образа ребенка и себя в роли матери, а также приводит к устойчивому искажению психологических основ детско-родительского взаимодействия (Е.Б.Айвазян, Г.Ю.Одинокова, А.В.Павлова).

Изучено содержание, структура и динамика развития внутренней материнской позиции (ВМП) у матерей, воспитывающих детей младенческого и раннего возрастов с синдромом Дауна. Показано, что содержание и структура ВМП у женщин, воспитывающих детей с синдромом Дауна младенческого и раннего возраста, обладаетрядомособенностей. Во-первых, заметной спецификой характеризуются образ ребенка и ценностные ожидания, адресованные ему: на фоне высокой значимости социальных достижений и успешности ребенка повышается ценность удовлетворения его внутренних, психологических потребностей. Во-вторых, представления о воспитании характеризуются более высокой по сравнению с нормой демократичностью и заинтересованностью. В-третьих, ценностные представления, связанные с собственной самореализацией в материнской роли у женщин, воспитывающих ребенка с синдромом Дауна, обладают крайне высокой индивидуальной вариативностью и низкой ориентацией на социальные ожидания. Особенности образа ребенка и представлений о воспитании можно отнести к результатам деятельности служб, поддерживающих семьи с детьми с синдромом Дауна. Работа специалистов в этих службах направлена на максимально полное развитие потенциала ребенка, соответственно, родители информируются о его возможностях, особенностях, потребностях, а также о тех стратегиях родительского поведения, которые наиболее благоприятны для его развития. При этом идеология служб ранней помощи входит в противоречие с социальными стереотипами, существующими в обществе относительно матерей «особых» детей. Службы призывают матерей к активной и ответственной позиции, а общество ожидает подчинения и зависимости от семьи, специалистов и обстоятельств. Службы призывают матерей к эмоциональному контакту с ребенком, насыщенному радостью и оптимизмом, а общество навязывает матери особого ребенка стереотип «тяжелой судьбы», в котором позитивные переживания невозможны. Отсутствие в социальном пространстве общества непротиворечивых представлений о необходимых материнских качествах и об адекватном материнском поведении приводит к тому, что «нормативная» модель материнства, складывающаяся в период беременности или раньше, разрушается или отвергается, а в первые три года жизни ребенка новая модель, общая для данной категории женщин, не складывается. Показано, что ситуация рождения ребенка с синдромом Дауна сама по себе не является фактором, определяющим актуальное эмоциональное состояние и эмоциональное отношение к ситуации материнства. Так же, как и в группе матерей, воспитывающих нормально развивающегося ребенка, позитивное эмоциональное отношение к ситуации материнства обнаруживается в трети случаев. В остальных случаях имеют место амбивалентные переживания, связанные с теми или иными аспектами ситуации материнства. Негативные переживания в структуре ВМП в обеих группах обусловлены как столкновением реальной ситуации материнства и проектами самореализации, имевшими место до рождения ребенка, так и внутренними конфликтами в ценностно-смысловой сфере и в рамках «образа Я». Описано влияние опыта воспитания здорового ребенка как фактора, определяющего особенности ВМП у матерей, воспитывающих ребенка с синдромом Дауна. Выявлено, что наличие в семье старшего здорового ребенка связано со спецификой представлений матери о супружеских отношениях, лидерской позиции, ценностных материнских качествах и значимых изменениях в будущем. Так, при отсутствии опыта материнства обнаруживается особая ценность супружеских и теплых детско-родительских отношений, которые переживаются как источник счастья и благополучия. Наличие опыта материнства соотносится с ценностью самореализации и саморазвития в активной деятельности, как в семье, так и в профессии (Е.Б. Айвазян, С.Е.Иневаткина, Г.Ю.Одинокова, Ю.А.Разенкова).

У матерей детей с синдромом Дауна было обнаружено и описано три варианта ВМП, различающихся содержанием эмоционального отношения к материнству, ребенку и себе в роли матери, ценностных ориентаций, представлений и ожиданий относительно материнства и детско-родительских отношений. При I варианте внутренней материнской позиции позитивное эмоциональное отношение к ребенку и к себе в роли матери обнаруживается на фоне непротиворечивой структуры ценностных ориентаций, связанных с собственной самореализацией: испытуемые ориентированы на самореализацию в семье, а амбиции относительно профессиональной деятельности и стремления к лидерству не выражены. Содержание ценностных ожиданий, адресованных ребенку, и представления о воспитательных стратегиях напоминают «нормативную» картинку: ориентация на социальные достижения ребенка и авторитарность, строгость, контроль в воспитании. На декларируемом уровне картина ценностей, связанных с ребенком, скорректирована с учетом его особенностей и возможностей (фокус значимости сдвигается с социальной состоятельности ребенка на его внутреннее благополучие). Расхождение между содержанием эмоционально-смыслового и декларируемого уровней образа ребенка, возможно, обусловлено действием защитных механизмов, которые позволяют разрешить противоречие между желаемым образом и реальными возможностями ребенка, сохранить позитивное эмоциональное отношение к нему и благополучный эмоциональный фон за счет отказа учитывать особенности развития и перспективы ребенка. В структуре II варианта внутренней материнской позиции амбивалентное отношение к материнской роли соотносится с конфликтом между значимыми устремлениями и возможностями их реализации: стремления к самореализации в лидерской и профессиональной роли переживаются как недоступные или неуместные. Разрешение этого конфликта, возможно, проецируется в будущее, а в настоящем возможность самореализации связывается с особой ролью «воспитателя» или «наставника». Амбивалентные переживания в эмоциональном отношении к ребенку также присутствуют на фоне неразрешенного конфликта: внутреннее благополучие ребенка и его социальные достижения одинаково высоко значимы, однако переживаются как взаимоисключающие, а наличие синдрома Дауна не удается ни игнорировать, ни принять. При III варианте внутренней материнской позиции амбивалентное отношение к материнству сопряжено со специфическими представлениями о материнской роли: материнство, являясь способом самореализации и самоутверждения, воспринимается как деятельность, требующая усилий; отношение к ребенку не включает радости, а любовь к нему наполнятся смыслами страдания, заботы и самоотдачи. В связи с этим к себе предъявляются высокие, специфические и противоречивые требования, например, одновременно значимыми являются такие материнские качества, как «мягкость» и «твердость». Ценностные ожидания, адресованные ребенку, характеризуются снижением ценности тех качеств ребенка, которые являются труднодостижимыми из-за наличия у него синдрома Дауна (здоровье, интеллект, сходство со сверстниками) и повышением ценности качеств, реально достижимых для ребенка (личностное благополучие, самостоятельность, доброта). Обнаруживаются признаки безусловного принятия ребенка и представления о воспитании, характеризующиеся отсутствием как авторитарности и строгости, так и гиперопеки и контроля. Отсутствие противоречий в содержании образа ребенка соотносится с позитивным эмоциональным отношением к ребенку. Полученные результаты позволяют предположить, что обнаруженные варианты внутренней материнской позиции не являются по своей природе статичными и неизменными, а представляют собой стадии развития внутренней материнской позиции (Е.Б.Айвазян, С.Е.Иневаткина).

Экспериментальные исследования развития эмоций и формирования отношений у детей в процессе раннего взаимодействия с близким взрослым позволили представить данные о возрастных изменениях эмоций на лицах детей (Р.Ж.Мухамедрахимов, М.Ю.Конькова, Е.А.Вершинина); распознавании эмоций на лицах детей в семьях и домах ребенка (Н.Н.Искра, Р.Ж.Мухамедрахимов); о формировании у детей механизмов эмоциональной регуляции во взаимодействии с близкими взрослыми (Р.Ж.Мухамедрахимов, В.Ю.Иванова, Е.А.Вершинина; О.И.Пальмов, Р.Ж.Мухамедрахимов; и др.); о характере взаимодействия воспитателей и детей-сирот (Н.Н.Авдеева, Н.А.Хаймовская; И.А.Выродова и др.); о моделях отношений привязанности и стратегий социально-эмоционального поведения у ребенка и взрослого (Н.Л.Плешкова, Р.Ж.Мухамедрахимов; и др.).

С помощью метода структурированного видеонаблюдения взаимодействия детей и близких взрослых изучались закономерности изменения эмоций на лицах детей, проживающих в домах ребенка и семье. Обнаружено, что выражения эмоций на лицах детей устойчиво изменяются уже в младенческом и раннем возрастах. Кроме этого выявлено, что изменение выражения эмоций связано с полом, особенностями развития детей, спецификой их социального окружения. Одной из основных функций выражения эмоций детьми первых лет жизни является саморегуляция состояния в процессе взаимодействия с близким взрослым. В связи с этим был обнаружен феномен подстройки партнеров по взаимодействию: семейные дети и их матери проявляют эмоциональную подстройку в виде взаимосвязи интенсивности позитивных эмоций, тогда как в доме ребенка подстройка осуществляется за счет не только позитивных, но и негативных эмоций (Р.Ж.Мухамедрахимов, М.Ю.Конькова, Е.А.Вершинина). Используемый, в связи с распознаванием эмоций на лицах детей, российскими матерями тезаурус эмоциональных слов культурно специфичен и отличается от тезауруса, выделенного при изучении американских матерей, как по составу и значению категорий, так и по их расположению в пространстве шкал возбуждения и тона. В тоже время, характеристики используемых эмоциональных категорий сотрудниками дома ребенка так же отличаются от материнского тезауруса: сотрудники дома ребенка часто употребляют слова, обозначающие действия или события, а не эмоции. Результаты исследования показали, что характеристики распознавания эмоций на лицах детей связаны с таким особенностями матерей и сотрудников дома ребенка, как возраст, уровень образования и уровень дохода. Следовательно, эмоциональный опыт и развитие ребенка в первые годы жизни в значительной мере зависят от широкого круга характеристик первичного социального окружения ребенка (Р.Ж.Мухамедрахимов, Н.Н.Искра).

Изучение психологического взаимодействия в системе «ребенок – близкий взрослый» позволяет сделать вывод о том, что в процессе взаимодействия дети уже в раннем возрасте способны формировать механизмы эмоциональной регуляции, тип и адаптивность которых определяются особенностями самой системы «ребенок - взрослый» и условиями ее функционирования. В связи с этим, обнаружено, что познавательная активность детей, живущих в разных условиях, по-разному связана с характеристиками взаимодействия в системе «ребенок – взрослый»: в семьях познавательная активность сопровождается положительными эмоциями и взаимностью в отношениях с матерью, в домах ребенка - послушностью и фокусированием на эмоциональном состоянии взрослого (Р.Ж.Мухамедрахимов, В.Ю.Иванова, М.Ю.Конькова, Е.А.Вершинина).

Исследование психологических особенностей женщин, взаимодействующих с детьми раннего возраста в домах ребенка показало, что в структуре их психологических характеристик ведущими являются состояния тревожности и депрессивности, представления о собственном опыте детства и стремление к получению социальной поддержки. Выдвигается гипотеза о том, что формирование у детей стратегий послушания и фокусирования на состоянии взрослого в процессе познавательной активности во многом может быть обусловлена психологическими характеристиками ухаживающих взрослых ((Р.Ж.Мухамедрахимов, В.А.Аникина).

Различные исследования в домах ребенка обнаруживают своеобразный вариант задержки психического развития у ребенка, когда в наибольшей степени страдает социально-эмоциональное развитие ребенка, его активная речь, отмечается недостаточная способность к самостоятельному программированию деятельности, снижение познавательного интереса (Н.Н.Авдеева, 1982; Н.Н. Авдеева, М.Г.Елагина, С.Ю.Мещерякова, 1986; Н.Н.Авдеева, Н.А.Хаймовская, 1999; О.В.Баженова; Л.Н,Галигузова, 1985; Г.В.Пантюхина, К.Л.Печора, Э.Л.Фрухт, 1979; К.В.Солоед, 1997; Ю.А.Разенкова, 1997; Л.М.Царегородцева, 1987; Ю.А.Михайлова, 2004; и т.д.). Отмечаются нарушения коммуникативной активности. Показано, что общение со взрослым у воспитанников дома ребенка имеет примитивный поверхностный характер, дети неспособны к продуктивному сотрудничеству и долгое время фиксированы на непосредственном эмоциональном общении.

Было показано, что у соматически ослабленных, недоношенных детей, а также у детей с органическим поражением ЦНС и у детей, воспитывающихся в домах ребенка, начальный период гиперсензитивности затягивается на несколько месяцев (М.К.Бардышевская; З.П.Луковцева). У воспитанников дома ребенка отмечается гиперсензитивность как к физическим параметрам среды, так и к стимуляции в общении со взрослым. Экспериментальные исследования детей с перинатальным пораженим ЦНС показали, что в условиях семьи особенности, связанные с повышенной сензитивностью, к концу первого полугодия сглаживаются и даже полностью исчезают, а у воспитанников дома ребенка этого не происходит (О.В.Баженова; К.В.Солоед). В условиях дома ребенка, когда ребенок не имеет удовлетворительной поддержки со стороны ухаживающего взрослого, явления гиперсензитивности можно рассматривать как первый неспецифический способ реакции на депривацию. Стимуляция от окружающего мира воспринимается как слишком интенсивная и разрушающая. Система эмоциональной регуляции дает сбои. В результате ребенок стремиться ограничить свои контакты с миром, а, следовательно, избегающие формы поведения начинают преобладать над активными (Ю.А.Михайлова).

Особенно неблагоприятно сказывается отсутствие развивающего взаимодействия со взрослыми на младенцах-сиротах с глубоким отставанием в психомоторном развитии, например детей с синдромом Дауна, которые нуждаются в дополнительной социально-эмоциональной стимуляции (И.А.Выродова; Р.Ж. Мухамедрахимов, О.П. Пальмов; Л.Ю. Панарина и др.). Недостаток качественного взаимодействия в этом случае, с одной стороны, обусловлен биологическими факторами риска, которые ограничивают полноценное участие младенца во взаимодействии, а с другой стороны, – особенностями восприятия этих детей воспитателями, что отражается в их поведении. Результаты многих исследований указывают на специфическое отношение взрослых к таким детям, а именно, игнорирование их психических потребностей, проблемы с пониманием сигналов и неадекватное реагирование на них (И.А.Выродова; Р.Ж. Мухамедрахимов, О.И.Пальмов; Л.Ю. Панарина и др.).

Впервые выявлено содержание и проанализированы особенности представлений воспитателей о профессиональной деятельности и младенцах-сиротах, описана феноменология взаимодействия ухаживающих взрослых с детьми при разной глубине отставания в психомоторном развитии. Доказано, что к факторам, лежащим в основе общения взрослых с воспитанниками относятся: приоритеты профессиональной деятельности воспитателей, их представления о профессиональной деятельности и детях, уровень владения умениями общения с младенцами-сиротами. Анализ качества взаимодействия воспитателей с младенцами-сиротами в ситуации кормления позволил утверждать:

1) в целом, поведение взрослых в ситуации кормления характеризовалось формальностью, уклонением от общения, избеганием контакта «глаза в глаза», выбором препятствующей общению позы.

2) В характеристиках поведения взаимодействия воспитателей с детьми отразилось содержание их представлений о детях:

а) степень развития/привлекательности ребенка в представлениях воспитателей оказалась взаимосвязана с проявлениями доброжелательности, ласки, а также инициативности и чувствительности в их поведении. Чем «умнее» и «привлекательней» казался ребенок в их представлениях, тем больше проявлений доброжелательности и ласки отмечалось в поведении воспитателей, тем чаще инициировали они общение с ним и более чувствительны были к сигналам младенца;

б) оценка поведения ребенка в представлениях взрослых оказалась взаимосвязана с проявлениями раздражения, строгости и формальности в поведении воспитателей. Чем «неудобнее» казалось поведение детей в представлениях взрослых, тем чаще они проявляли строгость и раздражение. Чем «удобнее» было поведение детей, тем более формальным становилось поведение воспитателей.

3) В характеристиках поведения детей в ситуации кормления отразилось качество взаимодействия с ними взрослых:

а) инициативные проявления младенцев оказались взаимосвязаны с доброжелательностью и лаской в поведении взрослых по отношению к ним;

б) любые воздействия воспитателей, независимо от их эмоциональной окраски, отражались в проявлении детьми чувствительности;

в) формальное взаимодействие взрослых нашло отражение в снижении качества коммуникативного поведения младенцев (И.А.Выродова).

Проведенное исследование взаимодействия воспитателей с младенцами-сиротами в ситуации игры позволило утверждать, что

1) содержание представлений взрослых о детях отражается в поведении взрослых при выборе партнера для игрового взаимодействия: ухаживающие взрослые предпочитали более «развитых», «привлекательных» младенцев и не предпочитали менее «развитых» и менее «привлекательных»; среди более «развитых» и «привлекательных» младенцев воспитатели предпочитали более «удобных» детей первого полугодия жизни и малоактивных детей второго полугодия жизни, и не предпочитали «неудобных» младенцев с активным коммуникативным поведением;

2) вне зависимости от возраста, уровня психомоторного развития, активности детей, поведение воспитателей характеризовалось стремлением к установлению и сохранению большой дистанции общения, искажениями ситуативно-личностной формы общения, предпочтением ситуативно-делового общения и стремлением уйти от игрового взаимодействия в паре.

3) поведение детей сирот в ситуации игрового взаимодействия со взрослыми характеризовалось чувствительностью, активностью и направленностью на взрослого. Младенцы предпочитали ситуативно-личностную форму общения, стремились к сокращению дистанции общения (И.А.Выродова).

Изучение отношения привязанности у детей в семьях и домах ребенка показало, что 6% семейных детей проявили паттерн безопасной привязанности (в доме ребенка таких детей не обнаружено); 10% - паттерн избегающей привязанности (2% детей из дома ребенка); 34% (8% в доме ребенка) – амбивалентной привязанности. Следовательно, 50% матерей и 90% сотрудников дома ребенка проявляют низкое качество взаимодействия с детьми, пренебрежение их основными потребностями, нарушают основные условия их развития в безопасном окружении (Р.Ж.Мухамедрахимов, Н.Л.Плешкова).

Таким образом, изучение закономерностей развития взаимодействия ухаживающих взрослых и детей первых лет жизни с различными отклонениями в развитии, проживающих в семьях или учреждениях интернатного типа, со всей очевидностью демонстрируют необходимость методических разработок в направлениях, задающих новый вектор развития для системы ранней помощи:

· информационно-просветительской работы, направленной на формирование запроса родителей не только на педагогическую помощь ребенку, но и на психотерапевтическую поддержку семьи в целом;

· психологической и психотерапевтической поддержки матери(и других членов семьи), направленной на работу с психологической травмой, связанной с рождением «особого» ребенка;

· психолого-педагогической работой по оптимизации взаимодействия между матерью и ребенком первых лет жизни, направленной на поддержку социально-эмоционального развития ребенка и развитие его познавательной активности.

Выводы

Таким образом, проведенный анализ литературных источников показал, что существует определенная преемственность, связь между этапами развития научных идей, подходов, экспериментов в области ранней помощи проблемным детям и их семьям и практикой отечественного специального образования.

В 1930 г. (в начале второго этапа развития системы специального образования) Е.Ф. Рау (по инициативе Н.А. Рау) организует первый в мире стационар для глухих детей от 2 – 3 месяцев до 2-х лет, а в 1935 г. организуются первые слухо-речевые ясли (Н.А. Рау, Е.Ф. Рау), представляющие собой круглосуточную группу из 15 человек при яслях для слышащих детей. Кроме этого были организованы еще три группы в Москве, Московской области и в Курске. Однако развитие этой практики не было востребовано государством как основным заказчиком дифференцированной системы специального образования, и не нашло широкого применения по отношению к другим категориям детей.

На втором этапе развития системы специального образования данная проблема рассматривалась в русле традиционных для отечественной дефектологической науки нейро-психо-физиологического и клинико-психолого-педагогического подходов. В результате к концу второго этапа развития системы специального образования дефектологическая наука располагает комплексом теоретических и экспериментальных исследований в области нейро-психо-физиологии зрения и слуха (Л.А.Новикова; Н.Н.Зислина; Л.П.Григорьева; Л.И.Фильчикова, З.С.Алиева; и др.), в области комплексной помощи отдельным категориям детей первых лет жизни с проблемами в развитии (Л.И.Солнцева, С.М.Хорош, Т.В.Пелымская, Н.Д.Шматко; Ю.А.Разенкова и др.).

При переходе от второго к третьему этапу специального образования система ранней помощи осмысливается, как важный начальный компонент образовательной и социальной интеграции детей с проблемами в развитии в среду нормально развивающихся сверстников, который создает предпосылки для получения многими из них цензового образования (Н.Н.Малофеев, Н.Д.Шматко и др.). В контексте особых образовательных потребностей ребенка с проблемами в развитии как ценностно-смысловых ориентиров формирующейся системы специального образования нового типа проводится целый комплекс научных исследований, обеспечивающий методологическую и научно-методическую поддержку создающейся системы ранней помощи. Проектируются новые исследования, направленные на изучение закономерностей развития детско-родительского взаимодействия в раннем возрасте при различных отклонениях в развитии ребенка и задающие новую перспективу развития системы ранней помощи в будущем.

Развивается опыт отдельных инициатив по созданию практики ранней помощи в сфере образования, социальной защиты населения, на базе неправительственных, негосударственных организаций и учреждений. Предметом внимания исследователей становится разработка отдельных частных моделей оказания ранней помощи детям с различными нарушениями в развитии.

Вместе с тем, все более становится очевидна не перспективность стратегии дальнейшей, растянутой на долгие годы, разработки частных моделей ранней помощи и последующего решения задачи соединения частных моделей в общую систему на региональном или муниципальном уровнях образования. Прорыв, в решении поставленной задачи, может быть достигнут только при переходе от стратегии накопления частных моделей и их механического соединения к стратегии разработки, на основе созданных предпосылок, концепции и общей базовой модели системы ранней помощи, адекватной специальному образованию нового типа, региональным особенностям, условиям и ограничениям.