Включение самосознания-самоконтроля

Итак, в результате грехопадения человек обрел новое мировосприятие. Теперь мир виделся ему не единым, целостным, гармоничным, а расколотым, враждебным, чужим. Фактически, получив знание добра и зла = прожив в себе, как составную часть самого себя, добро и зло, он обрел новый взгляд на вещи. На самом деле произошла действительно грандиозная трансформация, которая включала несколько взаимосвязанных пластов: а) изменилась внутренняя природа человека, т.е. структура, созданная на уровне универсальных сил; б) изменилось восприятие мира; в) изменилось отношение с миром и с самим собой.

Первый пласт изменений был связан с тем, что человек вобрал в себя, сделал составной частью самого себя добро и зло, расколол свой внутренний мир на оппозиции, одна из которых стала желательной, принимаемой, другая – нежелательной, отвергаемой. Но на самом-то деле мир как был, так и остался единым, целостным, где нет хорошего и плохого, а есть разрушительные и созидательные силы или тенденции. Расколотый человек не властен изменить природу событий, и то, что должно реализоваться, все равно реализуется: что-то будет разрушено (в том числе и в нем самом), что-то создано. То обстоятельство, что он оценивает происходящее, как хорошее или плохое, в позитивном направлении никак не может повлиять на течение процессов. А в негативном – может: через угнетение собственных жизненных сил (а оно обязательно последует, даже если на начальном этапе была достигнута их гиперстимуляция). Ведь бороться с миром – все равно, что бросать бумеранг в пустое пространство: там он никого не заденет, а, вернувшись, ударит человека.

Как бы негативно ни оценивали мы действие разрушительных сил, направленных против того, что нам хотелось бы сохранить, наше отношение не повлияет на естественное течение событий. Зато оно может повлиять на нас самих: бесплодная борьба истощает силы и подрывает веру в себя. Точно также, действие созидательных сил в тот момент, когда нам хотелось бы что-то разрушить, устранить, также может оцениваться негативно, как зло. Но и в этом случае, формируя отношение неприятия, мы никак не повлияем на ход событий (по крайней мере, в желательном для нас ключе). Таким образом, новый взгляд на вещи, который, с одной стороны, предполагал разделение сущего на взаимоисключающие компоненты, с другой – еще и их оценку, как желательных или нежелательных, – только расчленил внутренний мир человека, привнеся в него дисгармонию и конфликт.

Второй пласт изменений затрагивал трансформацию глобального мироощущения человека. Отношение принятия происходящего, следование в потоке событий[87] избавляло от бесплодной борьбы и внутренней неудовлетворенности. Происходившее не оценивалось как хорошее или плохое, оно просто принималось, и человек к нему подстраивался. Однако после того, как появилось “хорошее” и “плохое”, “желательное” и “нежелательное”, “принимаемое” и “отвергаемое”, все изменилось. Мир, ощущавшийся раньше единым, оказался для человека поделен на оппозиции. Это само по себе уже серьезное огрубление реального положения вещей, ведь на самом деле континуум непрерывен. Но кроме того, все происходящее стало сопровождаться оценкой. А это еще больше искажает подлинную картину: ведь то, что хорошо с одной точки зрения, плохо с другой. Появилась проблема выбора: сначала фактологического, потом морального. А вместе с возможностью выбора – и чувство сожаления, вины и ответственности за “неверный выбор”. Нетрудно видеть, как постепенно внутренний мир человека (безусловно, усложняясь) все больше обрастал аффективными проблемами. Так трансформация внутреннего восприятия влекла за собой изменение эмоционального фона жизнедеятельности человека. Причем, заметим, без какого-либо давления извне, исключительно в соответствии с внутренней логикой развития процессов.

Третий пласт – изменение отношений с миром и с самим собой. Первое, на что хотелось бы обратить внимание, – что для человека на ранних стадиях культурного развития не существует такого разделения: он и мир – одно целое (об этом свидетельствуют данные антропологии). Выделение себя из мира, противопоставление себя миру возникает позже, вследствие проживания в себе оппозиции добра и зла. Как видим, общее направление изменения жизни человека после грехопадения таково: граница сначала возникает в нем самом – между добрым в человеке (это обычно все, относимое к сфере духовности) и злым в нем же (это обычно то, что связано с телесностью). Затем она отодвигается немного дальше от “сердцевины”, “ядра” (от только что возникшего “хорошего”) и оказывается помещенной между ним, как самостоятельно функционирующей сущностью, и миром. Так человек оказывается отделенным от мира и противопоставленным ему. Дальше она перемещается в мир, и теперь все, происходящее там, воспринимается как вечная борьба и конфликт.

Все это как бы одна сторона проявлений происшедшей в человеке трансформации. Но есть и другая: вновь образовавшиеся компоненты человеческого опыта – душа и тело, Я и мир, происходящее в мире, – снабжаются оценочными маркерами: “хорошо”, “плохо”, “безразлично”. Это очень важный момент: теперь уже человек не может просто плыть в потоке жизни, с благодарностью принимая все, посылаемое ему. Теперь он “видит” в происходящем хорошее и плохое; воюет с “плохим” и борется за “хорошее”. Последствия такой борьбы и войн мы видим на примере сегодняшнего состояния человека технократической культуры, его внутреннего мира, его здоровья и состояния окружающей среды.

Таким образом, в самом общем виде, как мне кажется, мы можем сказать, что главный когнитивный итог того изменения природы человека, которое в Библии представлено как грехопадение, состоит в следующем: а) человек обрел границу (разграниченность, расчлененность) как способ рассмотрения всего существующего и б) все существующее он снабдил оценками.

Интересно, что в плане когнитивной эволюции этот этап развития мог бы, на мой взгляд, быть представлен как формирование абстрактных понятий (возникающих в результате приложения принципа оппозиции) и оценочных суждений.

Итак, до сих пор мы рассматривали те аспекты влияния грехопадения на последующую эволюцию человека, которые, если так можно сказать, связаны с утратами: утрата целостности, ощущения единства, слитости с миром, способности жить “здесь и теперь”, не сожалея о прошлом и не планируя будущего, а просто принимая происходящее. Но ведь были и обретения, положительные или отрицательные – не будем судить, т.к. это опять получится результатом нашего “грехопаденческого” восприятия мира. Просто посмотрим, каковы они.

Человеческое сознание

Специфически человеческое сознание, т.е. то, с чем мы знакомы по нашему сегодняшнему повседневному опыту, а не универсальная сила, участвовавшая в создании структуры “человек”, на мой взгляд, и является одним из приобретений человека после грехопадения. Что я имею в виду? Чтобы пояснить это, попробуем проследить, как из воплощения в физическом мире универсальной силы “сознание” рождается человеческое сознание.

Итак, мы помним, что после того, как Бог вылепил человека из глины и решил, что “это хорошо”, он вдохнул в него душу. Мне думается, что этому символическому описанию истории человеческой эволюции соответствует возникновение человека как вида на земле. Еще один ключевой момент – это грехопадение. Ему в когнитивной эволюции соответствует такая трансформация мировосприятия, когда человек формирует представление о границе и начинает его использовать в рассмотрении всего существующего, а результаты такого рассмотрения еще и оценивает с позиции “хорошего – плохого”, “доброго – злого”, “принимаемого – отвергаемого”. Как мы помним, в результате приложения принципов границы и оценки к самому себе формируется дихотомия “верха – низа”, где “верх” оказывается слитым с понятием “добро”.

Я думаю, что веществом нашего мира, которое играет роль субстанции, насыщающей жизнью структуру, созданную универсальными силами, является материя-сознание, или сознающая материя, или материальное сознание. Что имеется в виду? Если анализировать концепцию инь-ян, то мы поймем, что жизнеспособными являются структуры, созданные не только из пропорционально равновеликих объемов этих видов энергии, но и те, где содержится лишь малая толика одной из них и основная часть другой, а также все промежуточные варианты.

Иначе говоря, наличие всего двух универсальных сил делает возможным появление огромного богатства и разнообразия форм. Мы же, говоря о живом, фактически принимаем во внимание лишь тоненькую пленочку жизни, образующуюся на границе соединения энергии земли (инь) и неба (ян). Но, может быть, жизнь существует на всю глубину взаимодействия этих видов энергии, т.е. и там, где энергия ян максимальна, а инь минимальна, и там, где они представлены в разных пропорциях, и там, где ян почти сошла на нет, а инь получила наибольшее выражение? Теоретически это вполне возможно, просто эти формы жизни не даны нам в непосредственном опыте, мы не можем их “потрогать руками”. Но мы многое не можем ощущать: и ультразвук, и инфракрасное излучение, и радиацию. Это же не значит, что их не существует. Что же касается того, что знание об их существовании подтверждено наукой, так и это произошло совсем недавно. А до того, как это произошло, и мы ничего не знали о них, разве их не было?

Поэтому я считаю, что мы вправе формулировать предположения, которые, хотя и расходятся с общепринятым на сегодняшний день представлением, но непротиворечивы и позволяют лучше понять те вещи, которые по-другому объяснить не удается, а приходится просто отрицать. Вот одним из таких предположений и является, на мой взгляд, допущение, что формы жизни разнообразны не только по структурам, но и по субстратам их воплощения. Что я имею в виду? Сейчас, все, с чем мы знакомы и что признаем живым, оказывается сделанным из вещества, которое в философских построениях мы именуем материей. Некоторые системы (разумеется, идеалистические) признают существование такого субстрата, как дух, идея, сознание и, напротив, отрицают субстрат “материя”, утверждая, что и она – дух; или же утверждают первичность сознания (духа) и вторичность материи (вещества).

Таким образом, я бы сказала, что сегодня в объяснительных концепциях мы имеем дело с двумя крайними формами воплощения энергий инь-ян: в первой инь максимальна (материя), а ян вообще отсутствует, во второй – наоборот, ян максимальна, а инь отсутствует (сознание). Я же говорю о том, что ничто не запрещает существования и таких субстратов, в которых оба этих вида энергии представлены, но в разных пропорциях. Разнообразие жизни, которое признается сегодня, оказывается проистекающим от обилия структур (идей, образцов), которые воплощены в этом одном-единственном веществе-носителе. Я же предполагаю, что возможно разнообразие жизни не только в плане вариаций по переменной “структура”, но и по переменной “вещество-носитель”. Как нетрудно видеть, при таком допущении неисчислимо возрастают вариации живого, которое содержит уже не только те формы, которые мы сегодня можем пощупать, увидеть, услышать, понюхать, попробовать, но и те, которые на сегодняшний день не даны нам в непосредственном ощущении[88].

Итак, я предполагаю, что существуют два параметра, обусловливающих разнообразие живого: а) то, какие универсальные силы участвовали в создании структуры (в какой пропорции, на каком этапе ее порождения); и б) то, какое вещество-носитель служит субстанцией воплощения полученной структуры. Мне думается, что форма жизни, с которой непосредственно соприкасается человек в обыденном опыте, представляет собой широкий спектр структур, воплощенных в веществе, которое условно я бы назвала материя-сознание (или осознающая материя, или материальное сознание). Почему я предпочитаю говорить об осознающей материи или материальном сознании, а не просто о материи или не просто о сознании?

Традиционные подходы имеют дело со взаимоисключающими противоположностями (материя – сознание), как базисными объяснительными субстратами. Поэтому чисто методологически, как мне кажется, следует ожидать, что и весь мир будет поделен на противоположности, будет состоять из необъяснимых скачков (например, переход количества в качество) и формой жизнедеятельности в нем будет борьба. А это, как я уже пыталась показать, характеризует вполне определенную фазу развития человека как вида. А именно, диссоциированного, дисгармоничного, потерянного человека[89].

Действительно, очень много ценных и интересных вещей можно понять и объяснить на базе этих двух глобальных концепций (моделей мышления). Но сам факт, что за две тысячи лет ни одна, ни другая не смогла найти решающих аргументов для доказательства своего превосходства, и выбор одной из них (в качестве базисной) для каждого конкретного человека до сих пор является, скорее, мировоззренческим актом, говорит, на мой взгляд, о том, что обе они видят лишь одну сторону происходящего. Таково первое обстоятельство, стимулирующее к тому, чтобы признать широкий спектр (а фактически, континуум) субстратов воплощения (в зависимости от пропорциональной представленности энергий инь и ян). Этот континуум я и называю “материя-сознание”.

Другое обстоятельство – опыт людей, соприкасавшихся с альтернативной реальностью. Например, подруга и сподвижница Шри Ауробиндо, которую последователи называли “Мать”, многие годы жизни посвятила тому, чтобы попытаться в собственном теле понять, ощутить природу тех трансформаций, которые происходят с человеком, когда он отказывается от границ мировосприятия. Или, как она говорила, “выходит по ту сторону сетки, опутывающей мир”. Она отмечала, что пребывание в этих двух так по-разному ощущаемых мирах – привычном и альтернативном, лишенном расщепленности и самости, – не сопровождается никаким физическим перемещением. “Так” – и ты здесь, “так” (ладонь повернута), – и ты там. Это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что мир один и тот же, и человек один и тот же. Но иное состояние сознания позволяет все волшебным образом трансформировать настолько, что это ощущается как очень сильное и драматичное переживание: один мир полон любви, света и гармонии, другой – обмана и вражды.

Мать говорила, как, впрочем, и многие другие адепты, о том, что в “другом” мире все одухотворено, все как бы светится внутренним светом, живет собственной жизнью, – причем это касается не только живых предметов природного мира, но и созданных человеком объектов. Например, ванная комната начинает выглядеть по-другому, многие привычные предметы как бы раскрываются навстречу человеку. Но ведь на самом деле их природа не изменилась. Она какой была, такой и осталась. Это человек в результате личностной трансформации начал все видеть по-иному. А поскольку переживание такого альтернативного мира ощущается как счастье, радость, полнота знания и обладания, постольку, я думаю, можно считать, что именно такое видение является подлинным, незамутненным. О том же, на мой взгляд, говорит и то обстоятельство, что подобного рода видение сопряжено с преодолением собственной ограниченности и стремления судить (при таком альтернативном восприятии все просто принимается[90]).

Здесь можно говорить о многих интересных вещах. Но главное – это то, что люди, развившие в себе способность альтернативного восприятия, свидетельствуют о том, что сознанием наделено все. Сама материя является сознающей. Нет ничего безжизненного, неодухотворенного. Только в нашем разорванном, диссоциированном состоянии окружающее воспринимается так.

Таким образом, два обстоятельства: чисто теоретические соображения и практические свидетельства – склоняют меня в пользу того, чтобы допустить существование такого субстрата, как материя-сознание (или осознающая материя, или материальное сознание – в зависимости от степени представленнности каждой из универсальных сил).

Тогда я сказала бы, что структура “человек”, воплощаясь в нашем мире, автоматически облекается в “материю-сознание”. Просто потому, что это – вещество-носитель нашего мира. Из него состоит все, встречающееся здесь. И уже это обстоятельство обусловливает то, что ранний человек, человек до грехопадения, един, целостен, гармоничен и созвучен всему миру, который, как и он, составлен из того же вещества-носителя для разных, всевозможных структур. Именно это мироощущение, как мне кажется, очень органично выражается киплинговским: “Мы одной крови – ты и я”. Причем оказывается, что это не просто красивая метафора, а буквальное описание существующего положения вещей. Почему же нам кажется это таким удивительным? Почему мы, как Адам или как Маугли, не можем понимать язык животных и растений? Потому что мы пережили ту трансформацию, которая представлена в Библии как грехопадение. С точки зрения эволюционной истории человека я уже рассматривала этот мотив. Посмотрим теперь на происшедшее с точки зрения проблемы сознания.

Здесь, как мне кажется, можно увидеть следующее. В момент вбирания в себя-проживания в себе добра и зла происходит не только диссоциация мировосприятия, о которой уже шла речь. Происходит нечто более фундаментальное, о чем я раньше говорила как о трансформации природы человека. Что это за трансформация? На мой взгляд, происходит диссоциация единого вещества материя-сознание, в котором воплощена структура “человек”. Оно распадается на материю – и это уже несознающая материя, материя, лишенная сознания, и сознание, которое тоже теперь лишено качества материальности. Отныне это и будет тот мир, в котором живет человек. Именно эти его параметры гениально улавливаются двумя глобальными философскими концепциями. И именно поэтому оба эти направления “правы”: и материализм, признающий первичность материи, и идеализм, признающий первичность сознания. Мир действительно может быть рассмотрен, как с одной, так и с другой позиции. И мы действительно получим его хорошее описание с очень мощными объяснительными возможностями, потому что наш мир – именно такой: расколотый, разорванный, поделенный на противоположности, которые исключают друг друга. Именно поэтому объяснительные сложности этих моделей видны только тогда, когда мы смотрим на него как бы извне. При взгляде изнутри все так и есть, как это принято считать.

Итак, собственно человеческое сознание, как способность, с которой мы имеем дело в повседневной жизни и особенности которой мы можем наблюдать и на самих себе, и на наших друзьях, – это человеческое сознание рождается в тот момент, когда человек вбирает в себя, проживает в себе то, что составляло Божественную тайну и что разрывает его внутренний мир настолько, что полностью изменяется его сущность за счет изменения вещества-носителя, в котором воплощена структура “человек”. Отныне сам он состоит из материи и сознания, тела и души, доброго и злого. И мир вокруг него оказывается – для него – таким же: в нем есть одушевленные существа и неодушевленные предметы, в нем есть формы, а есть их содержания, в нем есть хорошее и плохое, принимаемое и отвергаемое. Вся последующая история эволюции человека – это эволюция вот такого изначально трансформированного человека. И вся культура, которая развивается, и наш привычный взгляд на вещи – это культура и взгляд таким образом трансформированного человека.