Дедуктивная «пирамида» и онтологический круг

Три составляющих императива бессубъектности последовательно дополняют друг друга и образуют единую исследовательскую траекторию. Построение пси­хологического знания начинается с некоторого объекта, внеположного самому исследователю, имеет в своей основе наблюдение и фиксацию его результатов «объективными» методами, осуществляется путем обобщения эмпирических дан­ных в системе интерпретации, строго отграниченной от обыденного опыта. Легко заметить, что движение познания по этой траектории носит ярко выраженный индуктивный характер. Приведем еще одну характеристику позитивистской ме­тодологии, принадлежащую израильским психологам Д. Бар-Тал и У. Бар-Тал: «Этот подход признает только научное знание в качестве валидного. Отличие научного знания от ненаучного видится в том, что только первое поддается верификации... соответственно, научное знание добывается путем строгого на­блюдения. Правила этого наблюдения определяются научными методами. Только на основе наблюдений ученый может строить теорию или объяснить поведение. Следовательно, прогресс науки осуществляется через индуктивную логику (вы­делено мной. - А. Ю.), которая делает возможными обобщения на основе кон­кретных наблюдений» (The social psychology of knowledge, 1988, р. 83—84).

«Индуктивная логика» призвана так организовать познание, чтобы знание было абсолютно «объективным» - вытекало из объекта и не зависело от позна­ющего субъекта. Но не только в этом ее ценность для позитивистской методологии. Обратной стороной индуктивного способа построения знания является дедуктивный характер самого знания. Если знание строится путем последовательных обоб­щений эмпирического опыта, то структура знания напоминает перевернутую пирамиду, в основании которой лежит несколько фундаментальных утверждений, выражающих наиболее общие законы, а любое частное знание последовательно выводимо из более общего. Такова в целом структура знания во всех точных науках, и все прочие научные дисциплины имеют идеалом именно эту структуру. Стремление к дедуктивной структуре знания отчетливо проявляется и в психологии. Его наиболее яркое выражение — нескончаемые попытки «втиснуть» всю психологическую реальность в какую-либо одну категорию. Подобный путь построения психологических теорий описан еще Л. С. Выготским (Выготский, 1982). Этот путь можно назвать «горизонтальной редукцией» — сведением друг к другу категорий, расположенных в одной онтологической плоскости[77]. Он включает два этапа: на первом центральная категория теории выступает в качестве объекта исследования; на втором она перерастает в объяснительный принцип, который постепенно «растягивается» на всю психологическую реальность. Результат хорошо известен: непомерно гипертрофированная категория не только обнаруживает неспособность вместить в себя всю психологическую реальность, но и теряет исходный объяс­нительный потенциал и вообще какую-либо определенность. По словам Л. С. Вы­готского, «...когда объем понятия растет и стремится к бесконечности, по известному логическому закону его содержание столь же стремительно падает до нуля» (там же, с. 308). Не раз подчеркивалось, что полноценную систему психологического знания можно построить только в системе равноправных, т. е. несводимых друг к другу, психологических категорий (например, Ярошевский, 1985). И тем не менее «гори­зонтальная редукция» остается основным способом развития психологических теорий. Через нее прошли «классические» теории зарубежной психологии: би­хевиоризм, гештальтизм и психоанализ, а также отечественная теория деятель­ности[78]. Через нее проходят и более современные психологические теории: теория кау­зальной атрибуции, теория справедливости и др. Причина подобной настойчивости названа Л. С. Выготским: «...путь этот предопределен объективной потребностью в едином объяснительном принципе, и именно потому, что такой принцип нужен и что его нет, отдельные части принципа занимают его место» (Выготский, 1982, с. 309). Потребность в едином объяснительном принципе выражает стремление к дедук­тивной (точнее, к «гипердедуктивной») системе знания, позволяющей вывести всю психологическую реальность из какой-либо одной категории.

Несостоятельность многочисленных попыток это сделать обычно получает два объяснения: либо неудачно выбрана исходная категория, лежащая в основе дедуктивной «пирамиды», и нужна какая-либо другая категория, действительно способная вместить в себя всю психологическую реальность (с этого обычно начинается очередная попытка «горизонтальной редукции»), либо дедуктивная «пирамида» должна начинаться не в одной точке, а в плоскости, включающей несколько равноправных категорий («нормальная» дедуктивность вместо «гипердедуктивности»). В обоих случаях сама возможность и необходимость дедуктивной струк­туры психологического знания не подлежит сомнению. Но так ли это?

В естественных науках, где дедуктивное строение знания закреплено в качестве непререкаемого образца, изучаемая реальность иерархически организована и как бы «развернута» в одном направлении. Скажем, видовые свойства живых орга­низмов вытекают из родовых, а индивидуальные - из видовых. Однонаправленная онтологическая структура обеспечивает возможность дедуктивного знания: ви­довые свойства можно вывести из родовых, а индивидуальные - из видовых.

В психологии (а, возможно, и во всех социогуманитарных науках) дело обстоит иначе. Различные страты психологической реальности не соподчинены друг другу, а существуют в системе взаимных влияний. Установки влияют на поведение, а поведение — на установки. Эмоции влияют на когнитивные процессы, а когни­тивные процессы — на эмоции. Каждый элемент психологической реальности влияет на другие и испытывает обратное влияние. Ее онтологическая структура не «развернута» в одном направлении, а представляет собой своего рода онто­логический круг. В условиях круговой детерминации психического построение однонаправленных причинно-следственных «цепочек», скажем выведение уста­новок из когниций, а действий — из установок, искажает онтологическую струк­туру психического. Это означает принципиальную невозможность дедуктивной структуры знания, предполагающей однонаправленную систему детерминации.

Но эталон науки, к которому мы привыкли, задан естественной наукой картезианского образца. Естественно, возникает вопрос: какова альтернатива, что может представлять собой недедуктивная структура научного знания?

Ее примерами могут служить традиционная восточная наука[79], (не утратившая своего своеобразия от слияния с наукой западной) и гуманистическая исследо­вательская традиция в современной психологии. Им свойственны особые правила построения знания[80] и формы его строения, отличные от тех, которые универ­сализированы картезианской наукой.

Главное в строении недедуктивного знания - объяснение любого психологи­ческого феномена не на основе общего закона, а исходя из отношений этого феномена с другими фрагментами психологической реальности. Скажем, поступки человека объясняются не общим законом («все люди в данной ситуации совершают это действие»), а характеристиками личности, совершившей действие, и особен­ностями ситуации, в которой действие совершено.

Такой тип знания имеет три основных отличия от дедуктивного знания, характерного для традиционной науки. Во-первых, каждый психологический феномен испытывает влияние различных элементов психологической реальности и, значит, может быть объяснен только в системе комплексной, множественной причинности. Во-вторых, различные элементы знания взаимосвязаны (но не иерархически), не выводимы друг из друга. Они не построены в «пирамиду», а как бы расположены в одной горизонтальной плоскости, где нет «верха» и «низа». В-третьих, «единицами» этой системы знания являются обобщения, которые в отличие от законов фиксируют общее, но не всеобщее. Каждое правило предполагает исключение, знание носит вероятностный характер.

Эти особенности недедуктивной структуры знания освобождают его от императива бессубъектности. Общие связи между явлениями в отличие от связей всеобщих, запечатленных в законах (предельный уровень всеобщего), могут быть зафиксированы познающим субъектом в своем собственном, внутрисубъектном опыте, разделенном с кем-либо другим. Если субъект обнаруживает в себе самом и в ком-либо еще некоторую связь между психологическими феноменами, вероятность того, что эта связь распространяется только на них двоих и не носит общего характера, ничтожно мала. Неединичность связей дает достаточные основания для обобщений. Поэтому исходной точкой познания может быть собственный психологический опыт субъекта. Императив бессубъектного познания утрачивает силу. Это озна­чает, что легализация недедуктивной структуры знания перевернула бы всю систему психологического исследования: узаконила бы внутрисубъектный опыт как источник познания, сделала бы основные элементы позитивистской иссле­довательской традиции — эксперимент, количественный анализ и т. д. — по мень­шей мере необязательными, вернула бы психологии обыденное знание и обратила ее к человеку.

Уже более ста лет психология напоминает ребенка, который не может научиться ходить из-за того, что носит не свою одежду. Форсирование дедуктивного знания заставляет ее делать неестественные движения. Очевидно, настала пора сменить «одежду» — отказаться от дедуктивной структуры знания.

Сделать это очень непросто. Для того, чтобы утвердить недедуктивное знание в качестве научного, психологии пришлось бы совершить не одну, а две научные революции. Во-первых, в себе самой — отказавшись от позитивистской исследо­вательской традиции. Во-вторых, в западной науке в целом, построенной по картезианскому образцу и признающей научным только дедуктивное знание. И все же в век революций это не представляется невозможным.