Воображаемые друзья и сказка на вырост

- Но ты же понарошку? - Это вы все тут понарошку, а мы тут испокон веку живем! (диалог домовенка Кузи и девочки Наташи из м/ф по сказке Александровой)

Надя поссорилась с мамой. Потом, через несколько лет, они не в силах были вспомнить предмет своей ссоры. Теперь же тринадцатилетняя дочь крикнула: «Я ухожу из дома!», хлопнула изо всей силы входной дверью и выбежала из подъезда. Мать, прячась за занавеской, плакала в голос. Прошло три часа, начинало смеркаться. Мать пыталась заняться делами, сама себя успокаивала, что Надя вернется, но беспокойство все сильнее грызло ее. Она уже собралась выйти из дома искать дочку, как вдруг раздался звонок. Мать открыла дверь – на пороге стояла делегация: впереди – Надя с опущенными глазами, за ней – парень со скверной репутацией, поодаль – несколько ребят и девочек, почти неузнаваемых, хотя смутно-знакомые черты временами проглядывали в лицах. Парень с подмоченной репутацией сказал: «Вот, привели…Еще не хотела идти, пришлось нести на руках…». Потом мама и дочка долго сидели, сначала молчали, потом мать задала мучивший ее вопрос:

- А с чего это они тебя привели?

Дочка подняла на маму растерянный взгляд:

- Он мне говорит: «Ты что, с ума сошла, что ли? У тебя такая мама хорошая…» И потащил меня домой. А остальные – заодно. А вот Толикову маму он называет Рэмбо… Ну, она их круто выгоняет все время.

Через несколько лет дочка этот случай вообще не могла вспомнить, а мать все думала, как хорошо, что она тогда не гнала прочь ее «сомнительных» знакомых. Почему-то знала, что дочка плохо не сделает. Вспомнила, как муж пришел домой и тревожно-восторженно сообщил ей, что видел дочь на улице в сопровождении двух таких здоровенных гоблинов (и как она с ними управляется?). Не гладко жили и дальше. Опять были ссоры, по целому дню не разговаривали с дочкой. Больше мать не выдерживала – писала дочке письма, в которых рассказывала ей о своих переживаниях и просила прощения за грубость. Почему-то они помогали лучше, чем разговоры. После них мириться было гораздо легче. Дочка сама подходила и в ответ просила прощения сама. Теперь дочка выросла. Ее страшные знакомые – тоже. Теперь они вполне похожи на нормальных людей. Жизнь постепенно все расставила по своим местам.

Итак, в наших историях сами взрослые были беспомощны и ничего бы не смогли поделать со своими детьми, разве что применить грубое насилие и, таким образом, подвергнуть опасности отношения и возможность взаимопонимания. Но мы увидели появление посредников, нежданных-негаданных, и все же неслучайно возникших. Они есть всегда, если их не выпалывать, как сорняки, из окружения вашего ребенка или подростка. Но могу сказать, что некоторые родители все же занимаются этим из страха, что кто-то может дурно повлиять на их замечательного ребенка, что он может попасть в скверную компанию. И, на самом деле, палка всегда о двух концах. С одной стороны друг - это необходимость, это стимул к развитию и утешение в трудную минуту, это дверь в мир, полный захватывающих приключений. Это часть собственного мира ребенка или подростка, куда он может пустить своих родителей или может там обитать, никого не пуская. Это то обстоятельство, которое делает ребенка хозяином своей жизни, даже если родителям кажется, что их сын или дочка идут на поводу у друга. Во всяком случае, наличие друга означает факт выхода за пределы маленького мирка, в котором когда-то уютно жил малыш со своими родителями, его взросление. С другой стороны – друзья иногда объективно не соответствуют привычкам и даже нравственности семьи, в которую они входят благодаря билетику дружбы. Например, они могут совершенно невинно и по привычке сквернословить, потому что так принято в их семье. Они не умеют вести светские беседы с родителями друга, а только нехотя буркают свое «здрасьте». Они могут уже курить и угощать друга пивом или того хуже. Эти темноватые и сомнительные личности оказываются представителями чуждой нам субкультуры, но чуждой лишь в поверхностных явлениях. Когда дело доходит до действительно важных вопросов, именно «оторва» может проявить мужество и бесстрашие, гибкость ума и способность к верности. Его «дикие» качества помогают ему выживать в непростой реальности. Мы же помним, кто был лучшим другом Тома Сойера – маленький изгой Гекльберри Финн, благодаря которому Том многое повидал и научился. Гек Финн мог то, что было недоступно чистеньким и опрятно одетым детям из хороших семей.

А теперь о воображаемых друзьях. Бывает, что ребенок реально одинок или его богатое воображение создает потребность в особом, его собственном мире. Тогда он создает свой мир сам, населяет его вымышленными персонажами, дружит с ними, участвует в приключениях, совершает подвиги. В подростковом возрасте эта потребность принимает форму увлечения кумирами, когда подросток «фанатеет» на расстоянии, влюбляется в звезду, наделяя ее всеми воображаемыми и желаемыми свойствами.

Как тогда быть взрослым, если у Малыша появляется невидимый никому Карлсон, а подросток увешивает все стены в своей обители портретами кошмарных рок-звезд? Что ж, самое время расширить свой кругозор «предкам». В психологии есть понятие о проективных методиках познания личности. Т.е. характер и душевную жизнь человека хорошо понимать по следам, которые он оставляет, по тем делам, которые он делает, по его рисункам, почерку, любимой музыке, любым фантазиям, играм. И если родитель вправду хочет понимать своего ребенка, то он непременно с интересом отнесется к его «культурному слою», почувствует себя в роли археолога, путешественника в новую, еще неведомую страну. И, возможно, если это делается с уважением и бережно, аборигены не откажут вам в месте у своего костра и трубке мира. Это знак величайшего доверия, которое может быть целительно для ребенка, заблудившегося в своем одиночестве.

В фильме «Богус» пятилетний мальчик остался без мамы (она трагически погибла), а отца он никогда не знал. И тогда появился Богус – большой и добрый человек, которого никто больше не видит. Но с мальчиком он всегда разговаривает, он веселый и всегда помогает ему. Мальчику некому рассказать про Богуса, даже когда его забирает к себе сводная сестра его мамы, Харриет, одинокая женщина, у которой нет своих детей, и как строить отношения с внезапно свалившимся в ее жизнь малышом, она не представляет. Их отношения не складываются, у них нет ничего общего, и малыш убегает из дома. Только когда Харриет вспомнила, как она сама была одинока в детстве, и к ней приходил Богус, она поверила своему воспитаннику, а он поверил ей. Вот тогда Богус попрощался с мальчиком.

Маленькая Элизабет, героиня фильма «Вредный Фред» не желает подчиняться маме, как это делают многие дети 3-4 лет, и, чтобы выходит сухой из воды после своих шалостей, придумывает себе «Вредного Фреда», на которого можно свалить все, что она нашкодила. Ей никто не верит, кроме ее товарища по играм, Микки, но Микки уезжает, и Лиз остается сама в своем придуманном мире. Вместе с Фредом она ведет борьбу с мамой, не терпящей ее шалостей, и в этой борьбе побеждает мама, которая совершает символическое действие, заклеивая Вредного Фреда в коробку и запрещая Лиз раз и навсегда играть с ним. Это сработало, девочка поверила в силу матери и смирилась. Став взрослой, она совершает множество нелепых поступков, ее бросает муж, она чувствует себя несчастной – она неосознанно крушит свою кукольную жизнь. И тогда Вредный Фред появляется снова, чтобы, проведя ее через безумие, вернуть самой себе.

Вредный Фред и Карлсон, который живет на крыше, Пеппи – Длинный Чулок и домовенок Кузя, друг девочки Наташи – все это не просто воображаемые друзья, а та часть внутреннего мира самих детей, которая дарит им свободу и целый мир, в котором они счастливы. Не всегда реальный мир достаточен для них, его можно отнимать и ограничивать, в своем же мире ребенок властелин и творец.

И если мы верим в то, что является реальностью для ребенка, будь то настоящий или воображаемый друг, то у нас есть хороший мост для отношений с ним.

У одной девочки, Алисы, был такой друг, точнее, обычно она его слышала как голос, причем, он ей казался очень сильным, гораздо сильнее ее самой. Поэтому когда он ей предлагал или даже заставлял сделать что-нибудь (а это было, например, обозвать маму или «врубить» музыку в то время, когда усталая мама уже легла спать), она не могла сопротивляться. Девочка при этом испытывала очень сильное чувство вины, ведь маму она любила и все время огорчала. Было ясно, что у Алисы с точки зрения психолога (меня) синдром воображаемого друга. С точки зрения психиатра это были галлюцинации, она и наблюдалась в психиатрическом диспансере (т.о. мы наблюдали девочку параллельно и взаимосвязано), получала медикаментозное лечение, но прием медикаментов помогал лишь ненадолго, и голос возвращался. Тогда я сочинила для Алисы сказку, сюжет которой должен был помочь девочке найти общий язык с ее внутренним другом, по сути дела, важной и свободолюбивой частью ее личности. Этот сюжет не должен был усугублять и без того чрезмерное и бесполезное чувство вины, а подсказать возможный вариант развития событий. У нас с Алисой был на самом деле серьезный шанс, если принять предположение, что у нее все-таки болезнь ребенка, «короткие штанишки», которые по мере роста и развития ее личности становятся малы. Развитие личности у девочки происходило несомненно, критичность к собственному состоянию присутствовала. Потому появилась такая сказка.

Сказка для Алисы

Жила-была одна девочка Алиса. То есть, конечно, не одна. Были у нее папа и мама. И жили, они, как положено, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. Жизнь у них от нашей, в общем, сильно не отличалась. Папа и мама каждый день ходили на работу, а девочка – в школу. И, поскольку родители были почти целый день заняты, воспитанием Алисы занималась одинокая бездетная тетка. Была она женщина строгая и, хотя очень любила Алису, воспитывала девочку в строгих правилах:

- Не кричи, не прыгай, не сори!

И так целый день. Хотя Алиса тоже очень любила свою тетю, но иногда так сильно злилась на нее, что сжимала кулачки и стискивала зубы. Самое интересно, что эта тетя была немного волшебница и в хорошем настроении могла наколдовать замечательные вещи – плюшки да ватрушки, а уж в плохом могла устроить такую непогоду с дождем, градом и молниями, что Алиса тут же кидалась ее уговаривать:

- Ну, тетушка, ну, миленькая, пусть опять будет солнышко!

Настроение у тетушки портилось обычно от того, что Алиса шалила, ведь она была очень подвижная и шустрая девочка. Вот и приходилось ей несколько раз в день просить у тети прощения, например, за прыжки по дивану. А назавтра она уже забывала об этом или думала, что тетка не заметит, если она попрыгает еще немножко.

Вы, наверное, поняли, что Алиса любила делать все наоборот, не так, как ее учили. А быть плохой ей все же не хотелось. И однажды появился Дрон. Алиса услышала его голос, а потом даже стала его видеть. Вот Дрон-то и подбивал ее на всякие «подвиги», поэтому она назвала его вредным Дроном. Они вдвоем убегали в соседний двор, на стройку, и там жгли костры, искали клады, лазали через забор, дома прыгали по дивану и часами смотрели телевизор, тайком покупали мороженое, когда болело горло, словом, жили в полное удовольствие. Кроме Дрона, у Алисы был еще один друг, настоящий. Звали его Димка, был он на пару лет старше Алисы и жил в бабушкиной деревне, так что Алиса могла с ним видеться только на каникулах. Он единственный из всех верил в ее Дрона и не осуждал.

И вот что случилось однажды на летних каникулах у бабушки в деревне. Алиса поехала туда вместе с тетей. И там был Димка. Лето началось просто замечательно. Свободы в деревне было намного больше, чем в городе. Алиса за два месяца так выросла, что ее платьица стали короткими. С Димкой и Дроном они бегали на речку – ловить рыбу, кататься на тарзанке, играть в путешественников и много чего еще. Дрон летом вел себя намного лучше, отбивался от рук он только дома, где царила строгая тетушка. Бабушка пыталась защищать Алису, но тетя была неумолима.

- Тот, кто балует детей, тот их портит, - все время повторяла она.

Близился тетушкин день рождения, и Алиса решила сшить ей в подарок фартук. Она сама раскроила его, как учили в школе, достала швейную машинку и начала строчить. А Дрон тут как тут – «помогает» ей, советует, как лучше шить. И насоветовал так, что все нитки позапутались, и машинка перестала работать. Алиса давай распутывать, да только еще хуже стало. А Дрон суетится вокруг и подначивает:

- Тут колесо крутани, там толкни, держи покрепче и дергай!

Алиса расплакалась от огорчения, а тут еще тетушка явилась сердитая, как гроза:

- Это что еще здесь происходит? – грозно спросила она. Тогда Алиса крикнула:

- Это все он – вредный Дрон!

Тетушка высоко вздернула брови, зорко осмотрелась вокруг, но никого не обнаружила. Тогда она сердито сдвинула брови и щелкнула пальцами. Тут же прямо из воздуха, в одно мгновение, возник мальчишка, на вид совершенно настоящий: ростом примерно с Алису, с выгоревшими белобрысыми патлами, с бедовыми зелеными глазами, облупленным веснушчатым носом, оттопыренными грязными ушами, босыми грязными ногами и такими же руками в цыпках. Ну, точь-в-точь, Алисин Дрон. И одет очень удобно – в рваные короткие джинсы с обтрепанными краями и клетчатую ковбойку. Из кармана у него что-то торчало, больше всего похожее на рогатку.

Тетка хмуро и недоброжелательно уставилась на него.

- Так это и есть твой Дрон? Ну, что же… А теперь – убирайся!

И опять щелкнула пальцами. И Дрон исчез. Только теперь и Алиса его не видела, как ни вертела головой.

- Тетя, а он еще вернется? – растерянно спросила Алиса.

- Надеюсь, что нет, - ответила тетя и вышла из комнаты.

Дрона не было ни в тот день, ни на следующий. Такого еще не было никогда. Алиса сидела целый день необыкновенно тихая и послушная. Димка, увидев ее печальные глаза, сказал:

- Ну, ты как неживая сегодня. Пошли на стройку!

- Нет, что-то сегодня не хочется. Дрона нет.

Вечером тетя сделала Алисе подарок – очень красивое колечко с голубым, как глаза Алисы, камешком. Подарила и сказала:

- Носи его всегда. Оно всегда будет тебе напоминать о совести и поможет оставаться хорошей девочкой. Колечко очень понравилось Алисе, только немножко жало безымянный палец, а на мизинце болталось.

Вечером Алиса осталась одна в своей комнате и любовалась на колечко. И вдруг появился Дрон.

- Дрон! – радостно закричала Алиса. И вдруг колечко больно укололо ее.

- Ой, что это?

А Дрон подбежал к ней и посмотрел на колечко.

- Бедная Алиса, теперь я должен уйти совсем…, - сказал он, понурив голову. Это кольцо будет напоминать о том, что ты должна быть хорошей девочкой. А я – плохой… И слезинка скатилась по его грязной щеке. Тогда Алиса крикнула:

- Нет, Дрон, подожди, я сейчас!

Она попыталась снять кольцо, но оно продолжало крепко сидеть на пальце и колоться. Тогда Алиса вспомнила, как мама снимала тугое кольцо с мылом и побежала в ванную. Быстро намылила палец – и кольцо соскочило. Алиса бросила его в карман и вернулась к Дрону. Он стоял тихий, сам на себя не похожий. Алиса обняла его и сказала:

- Я не хочу тебя терять, ведь ты мой друг. Лучше я тоже буду плохой!

- А как же твоя тетя? Ты ведь ее тоже любишь?

Тут Алиса расплакалась:

- Неужели я должна выбирать между вами? Тогда я выберу тебя!

Она подбежала к открытому окну и выбросила кольцо на улицу. Оно ослепительно сверкнуло на солнце и пропало. Вдруг послышались шаги. Дрон схватил Алису за руку:

- Это она!

И исчез, как всегда. Вошла тетя. И сразу заметила, что на руке Алисы нет кольца. Алиса быстро заговорила:

- Я его нечаянно потеряла, я не хотела…

Но старая волшебница покачала головой. Она все сама уже знала.

- Мне очень жаль, что ты сделала такой выбор. Без совести ты не сможешь стать хорошим человеком, а, значит, все мои труды не впрок.

- А что же мне теперь делать? – тихо спросила Алиса.

- Теперь тебе придется узнать об этом самой, - ответила тетя и ушла.

- Дрон! Что мне делать?

Но тут же появившийся Дрон только грустно покачал головой.

- Я умею прыгать, драться, висеть на заборе, искать клады, защищать тебя – ну, ты же знаешь. Но я не умею думать о таких трудных вещах. Тогда Алиса вспомнила: «Димка»!

Она выбежала из дома. Димка был возле ее крыльца и разглядывал что-то блестящее в руке. Это «что-то» оказалось Алисиным колечком. Алиса все рассказала Димке. Он оказался настоящим другом – вытер ей слезы и усадил на скамейку.

- Знаешь, у меня раньше тоже был такой друг, как у тебя. И мне все время влетало за то, что мы вместе делали. И его-то никто не видел. А однажды в день рождения мне дедушка подарил набор настоящих плотницких инструментов. И разрешил мне сделать скамейку. И когда я ее закончил, то увидел, что мой никому не видимый друг стал меньше ростом. Оказывается, расти мог только я, но не он. И как будто я стал главнее его. Ведь он не умел делать таких вещей, какие стали у меня получаться. А теперь он приходит ко мне, но уже редко, ведь мне и без него теперь не скучно. Сейчас у меня есть ты и твой Дрон.

Алиса вытерла слезы, сказала Димке спасибо и взяла у него колечко. Дома она продела сквозь него шнурочек и повесила на шею. Так колечко ей не мешало. А потом Алиса дошила фартук, и он получился очень красивым. Ведь именно у Дрона возникла идея украсить его разноцветными лоскутками, сделать из них карманы. Когда фартук был готов, Алиса с удовольствием посмотрела на него, а потом на Дрона. Он стал как будто меньше ростом. Или это она выросла? Тетушка была рада, а про кольцо словно и забыла. Алиса его потом положила в свою шкатулку.

Потом Алиса выросла еще больше и вышла замуж за Димку. И своих детей они воспитывали сами. Уж они-то сразу поняли, когда в детской завелся Вредный Дрон.

Хотите знать, что дальше было, приходите в тридевятое царство, тридесятое государство.

***

Мы с Алисой эту сказку тоже шили. Можно сказать, что я ей предложила фасон и цвет к лицу, а уж она выбирала ткань и примеряла эту сказку. А я ее подкалывала и наметывала, пока не получилось то, что Алисе хорошо подошло и понравилось, нигде не жало и было даже немного на вырост. Как об этом узнали – да у Алисы глаза радостные стали.

Прошло время - она действительно выросла и во многом переросла свои проблемы и болезни. И со своим «Дроном» управлялась все лучше. Психиатры называют это клиническим улучшением, а детские психологи - просто развитием, при котором личность ребенка растет и перегоняет его детские болезни. Оно есть у всех детей, если им не мешать и заниматься вос-ПИТАНИЕМ, т.е. питанием их тем, что им действительно необходимо. Иногда им бывает нужна сказка на вырост.

Глава шестнадцатая

Синдром Подменыша

«Не корми меня тем, что я не ем» (рус. посл.)

Есть дети, жизнь которых плавно течет, и без особых кризисов они постепенно становятся взрослыми. Есть другие дети, жизнь которых представляет один сплошной, нескончаемый кризис. Однако в жизни большинства нормальных детей можно выделить несколько так называемых кризисов созревания личности, о которых надо знать и иметь их в виду. Это периоды, соответствующие примерно возрастам 2-4, 6-8 и 12-16 лет. В эти периоды происходит качественный скачок в развитии детей, когда они, используя накопленный предшествующий материал, вдруг начинают очень быстро перестраивать себя – иногда до неузнаваемости. Особенно сильные изменения происходят в подростковом кризисе. Иногда у матерей возникает такое ощущение, что ее ребенка как будто подменили. Был ласковый, добрый – и вдруг – упрямый, жесткий, чужой. Тяжелее всего бывает родителям, если первый ребенок имел плавное развитие, без каких-либо катастроф, а второй совершенно не похож на него и заставляет день и ночь думать только о нем, будто он действующий вулкан или надвигающийся тайфун. После первого спокойного ребенка родители часто имеют такую же установку на второго, и, не оказавшись морально готовыми к катаклизмам, очень болезненно переживают его период роста. Во всяком случае, на консультации ко мне попадают в основном такие семьи, с контрастными детьми.

Мне в свое время было легче, т.к. старшая дочка дала нам «прикурить» в свои 12-13 лет, а младшая, глядя на нее, честно предупреждала нас, и так трепещущих от страха:

- Вот погодите, скоро и у меня будет переходный возраст!

Может быть, поэтому Настин переходный период мы пережили гораздо легче, чем Анюткин. Старшая дочка успела воспитать в нас стрессоустойчивость и необходимую гибкость, а также – смиренное мужество перед проявлениями нового мира, который совершенно не церемонится с нами, людьми из вчерашнего дня.

На тему конфликта между родителями и подрастающими детьми написано столько литературы, что ее пора систематизировать в отдельном каталоге, но я в последнее время стала предпочитать литературу художественную, не рекомендательную, а описательную, потому что рекомендаций на каждый конкретный случай не напасешься, а глобальные установки лучше высвечиваются художниками слова, которые честно отражают действительность.

В одном сходятся абсолютно все – что этот конфликт, это великое противостояние абсолютно необходимо детям, чтобы стать взрослыми и самостоятельными, шагнуть в завтрашний день, который будет, может быть, совсем не похож на все предыдущие, и мы даже не знаем, как именно не похож. Мы не можем, не умеем подготовить их к чему-то конкретному, у нас есть только одна возможность – не мешать им самим изучать опыт каждого прошедшего дня и переносить его в завтра, а также – быть готовыми вместе с ними к неожиданностям, мало того, уметь их желать и радоваться им.

Этот процесс противостояния, а затем – отрыва от родных пенатов, болезненный и трудный не только для родителей, которые становятся заявителями проблемы, но и для самих детей, которые одновременно любят их и презирают за консерватизм, непонимание их современных потребностей, нуждаются и в свободе и в зависимости от них. Как им плохо без нас, которые их могли бы понимать и держать тылы, видно из кусочка диалога девочки четырнадцати лет и психолога:

- Чего же может бояться девочка, оставшись одна в комнате?

- Остаться одной в этом огромном и страшном мире...”

Ее словам вторит героиня романа А.и.Б. Стругацких «Гадкие лебеди» – о детях, которые решили уйти из города от своих родителей, глупых, истеричных, заливающих свой страх перед жизнью алкоголем, уйти в неизвестность, с чужими не-людьми, которым почему-то верят больше, чем собственным, давшим им жизнь и тут же ее отнимающим, папам и мамам: «Где-то в огромном пустом мире плакала девочка, жалобно повторяла: не хочу, не хочу, несправедливо, жестоко, мало ли что будет лучше, тогда пускай не будет лучше, пускай они останутся, пускай они будут, неужели нельзя сделать так, чтобы они остались с нами, как глупо, как бессмысленно...»

Да, они очень хотят, чтобы мы были с ними, но не ценой их свободы, не ценой их творчества новой жизни. Им деться некуда – законы эволюции заложили в них потребность идти вперед, а там, где есть лидеры, появляются аутсайдеры, отстающие – мы, родители. «Где вы видели прогресс без раскола, без шока, без горечи, без унижения? Без тех, кто уходит далеко вперед и тех, кто остается позади?» (А.и Б. Стругацкие «Волны гасят ветер»).

Возникает вопрос, как же нам быть, как нам устроить наши с ними отношения, чтобы они могли обретать новых себя, и, может быть, новых нас? Примеров из жизни достаточно, но лучше иллюстрации к вопросу, чем сказка «Подменыш» Сельмы Лагерлеф, шведской писательницы, я пока не знаю. Муж и жена долго ждали ребенка, и вот у них сын. Но, о горе! – лошадь понесла, испугавшись троллихи, и крестьянка выронила свое дитя из рук. Найти ребенка не удалось – вместо него на дороге лежало троллево отродье, которого мать-троллиха оставила взамен человеческого ребенка. Невыразимо было горе матери, но не решилась она оставить на земле пусть чужого, но ребенка, взяла его в свой дом. Ей предлагали побить тролленка – тогда вернется ее собственное дитя, да только долго те дети не живут. Не подошел этот способ крестьянке. Есть он человеческой пищи не желал, пришлось, преодолевая отвращение, матери самой добывать ему лягушек и мышей. Все в доме возненавидели ее за заботу о противном троллевом отродье, который только делал, что озоровал и, в конце концов, поджег дом. Тогда потерявший терпение муж, любимый муж, ушел из дома, бросив жену с ужасным отродьем троллей. По дороге муж встретил прелестного мальчика, который был очень похож на него самого. Между ними завязался разговор, в котором выяснилось, что это его сын, которого тролли, наконец, отпустили.

- Я никогда прежде так не боялся, - продолжал мальчик. - Когда вы бросили тролленка вниз, в пропасть, троллиха хотела меня бросить следом за ним. Кабы не матушка…

Крестьянин чуть замедлил шаг и начал выспрашивать мальчика.

- Расскажи, как тебе жилось у троллей?

- Иногда бывало трудновато, - ответил мальчик, - но когда матушка бывала ласкова к тролленку, троллиха бывала ласкова ко мне.

- Била она тебя? - спросил крестьянин.

- Не чаще, чем били ее детеныша.

- Чем тебя кормили? - продолжал расспрашивать мальчугана отец.

- Всякий раз, когда матушка давала тролленку лягушек и мышей, меня кормили хлебом с маслом. Когда же вы ставили тролленку хлеб с маслом., троллиха предлагала мне змей и репейник. Первую неделю я чуть не умер с голода. Кабы не матушка...

Не успел ребенок произнести эти слова, как крестьянин круто повернул назад и начал быстрыми шагами спускаться в долину.

- Не знаю, как это могло получиться, - сказал он, - но, сдается, от тебя пахнет дымом пожара.

- Ничего тут удивительного нет, - сказал мальчик - ведь прошлой ночью меня бросили в огонь, когда вы швырнули тролленка в горящий дом. Кабы не матушка...

И вот конец этой сказки:

«Она вновь услыхала, как муж кличет ее. Он спускался со стороны леса вниз к усадьбе по узкой тропинке, и все чужие люди, помогавшие гасить пожар, побежали ему навстречу и окружили его так, что она не могла его видеть. Она слышала только, как он все снова и снова звал ее по имени, словно ей тоже надо было поспешить ему навстречу, ей, как и всем остальным.

И голос его возвещал об огромной радости, но она все-таки продолжала сидеть, тихо и безмолвно. Она не смела шевельнуться. Наконец толпа людей окружила ее, и муж, отделившись от толпы, подошел к ней и передал ей в руки прекраснейшего ребенка.

- Вот наш сын. Он вернулся к нам, - сказал он, - и спасла его только ты, и никто другой».

***

Дети очень любят слушать эту сказку, а мамы часто плачут, читая ее. Наверное, потому, что в ней есть надежда для детей растущих, и большие, иногда почти невыносимые труды для матери. Но другого способа обрести нечто новое нет, только через боль, через родовые муки обретается новый человек, новая жизнь. Вопрос в том, считать ли эту муку наказанием или дверью в новую область светлого мира, принимать ее с благодарностью за данную возможность или считать горем и несправедливостью.

Вообще, отношения с изменившимся ребенком вовсе не обязательно должны быть полны мучений, если мама психологически грамотна и находится в гармоничных отношениях с окружающими ее людьми, которые могут стать не ее врагами и осуждателями, а помощниками. Ведь «мужская», «отцовская» линия этой сказки вселяет надежду и соответствует реальной позиции мужчины в семейной жизни. Крестьянин не был согласен со своей женой, но не перечил ей категорически, ведь он любил ее. Подразумевается, верил в ее женскую и материнскую мудрость, не вмешивался в ее часть совместной жизни.

Мне хочется продолжить эту тему за пределы чудесной сказки, в которой мать оказалась одинокой в мире, противопоставившей себя всем близким, чтобы спасти дитя, не важно чье…Это своеобразная литературная гипербола, усиливающая акценты. В реальной жизни матери, имеющей «превращенного» ребенка, который невозможен в классе, которого предлагают забрать из школы, который сам уже отказывается туда ходить, лучше не оставаться в одиночестве и противопоставлять себя всему миру. Очень часто я имею дело с мамами, которые вполне согласны с тем, что ребенок ведет себя ужасно, согласны с мнением учителей, и вместе с тем их гложет обида на всех этих людей, которые не хотят найти подход к ее ребенку, и она сама все меньше и меньше ищет подход к этим черствым людям. Начинаются поиски другой, хорошей школы, класса, учительницы… Я согласна с тем, что изредка попадаются очень плохие места и случайные или злонамеренные люди, но это никак не является системой. А в большинстве случаев возникают конфликты на уровне слепой обиды, неумения посмотреть на другого человека глазами сочувствия. Все почему-то ждут этого от учителей, но на вопрос: «А вы могли бы работать учителем в этом классе?», в ужасе начинают отмахиваться.

В седьмом классе обычной городской школы дети возмущены своей классной руководительницей. Она несправедливо к ним относится, ставит двойки, пишет замечания в дневник, не желает выслушать, когда они возмущаются. Дети начинают поговаривать о том, чтобы написать на нее «телегу» директору, как это сделали в одном восьмом классе, после чего учительницу убрали. И тут одна из мам случайно узнала, что у этой учительницы тяжело больна дочь, (она была тогда при смерти), что на ее лечение в семье нет денег. Мама рассказала об этом своей дочке и задала ей вопрос:

- Как ты думаешь, в каком состоянии сейчас может быть ваша учительница? В каком бы состоянии была сейчас я, если бы, не дай бог, ты у меня была больна?

Девочка задумалась, а потом через несколько дней сказала маме:

- Мам, я девкам в классе сказала, чтобы они не смели больше издеваться над Ниной Ивановной, я им объяснила, какое у нее сейчас горе.

- И они тебя поняли?

- По-моему, да…

Двумя годами позже эти дети расставались со своей учительницей. Они переходили в десятый класс или уходили из школы, и уже были полны благодарности Нине Ивановне, которая в самое тяжелое свое время оставалась с ними не равнодушно-отрешенной в своем горе, а деятельно-внимательной. А ведь могли написать на нее «телегу»… Всем классом. И не почувствовать боль другого человека.

Маму десятиклассницы Вали вызвала в школу химичка. «Она у нас химичка-психичка», - сообщила маме Валя. Мама уже была наслышана о странностях этой дамы, и готовилась к бурной встрече. Химичка эффектно распахнула перед ней журнал, помахала перед носом страницами с Валиными двойками и пропусками, поставила на вид, и, не дожидаясь ответа, заявила, что ей некогда, что она торопится. И выскочила за дверь. Валина мама была шокирована и подумала, что на месте дочки тоже не стала бы учить химию и вообще ходить на нее. Дома она из педагогических соображений все-таки попросила дочь повнимательнее отнестись к предмету химии. По ее кислому виду дочь поняла все и засмеялась:

- Мама, да ты не бойся, у нее просто характер вспыльчивый, а так она не злая, иногда даже очень интересно нам рассказывает о своей собаке.

А мама Света вспомнила, как в седьмом классе обожала свою математичку Зою Петровну, которая в порыве искреннего возмущения тупостью своих воспитанников кричала на них, покрываясь бурыми пятнами: «Турки! Вы – турки! Как вы не понимаете?» А на следующем уроке после их приличных ответов, раздобрев, рассказывала им о своем коте, который все-таки невероятный плут и мошенник. А они, девчонки, на переменке бегали на улицу и приносили ей на стол незаметно, пока ее не было в классе, первые веточки сирени. Она приходила на урок и ворчала на этих варваров, у которых хватает совести обдирать дерево…

После выпускного вечера химичка зазвала свой класс в лабораторию и торжественно расплескала бутылку шампанского по пробиркам. Они расстались с симпатией и уважением друг к другу. А мама Света порадовалась, что не стала тогда грубо и обиженно вмешиваться в отношения дочки и остального мира. А еще она вспомнила, как много лет назад (дочка еще в первом классе училась) пошла разбираться в школу с учительницей, на которую Валя пожаловалась, что та ее по затылку щелкнула и кричит. Валя всегда была трудным ребенком, и свою-то маму регулярно доводила до бешенства, и мама в отчаянии после очередного примирения полушутя-полусерьезно называла дочку «батька Махно», «стихийное бедствие» и «чертово отродье». Но все равно заранее была обижена на учительницу и уязвлена за своего ребенка. Когда она пришла в школу, учительница встретила ее приветливо и начала рассказывать о классе, детях и ее собственной дочке с таким неподдельным энтузиазмом, что мать смягчилась, в свою очередь поблагодарила учительницу за информацию и выяснять с ней отношения не стала. Она даже себе не могла объяснить, почему, но возникший контакт с учительницей показался слишком ценным, чтобы его тут же рушить. Потом она спрашивала Валю: «Ну, как там Галина Семеновна?» Валя отвечала удивленно: «Да все нормально, мама».

А могла бы мама напасть на учительницу с разбегу. Не глядя.

А вот еще одна сказка к этому разговору.