Подобно тому как при обучении насилию необходимо учиться искусству убивать, так при обучении ненасилию необходимо учиться искусству умирать» (М. Ганди).

Так можно ли требовать от всех безоговорочного ненасилия? Разумно ли за него бороться? Можно ли сделать его общественным законом?

Были бы смешны или страшны попытки удалить насилие из жизни совсем. Ведь в замещённых обликах оно участвует в деятельности хирурга, солдата, милиционера. В мире вопрос стоит о мере и приёмах насилия. Ветхозаветный принцип «смерть за смерть, кровь за кровь, око за око, зуб за зуб» ведёт беззубый, слепой, обескровленный мир к смерти, а принятие евангельского выражения «поднявший меч — от меча и погибнет» как запрета всякого отпора злодеям отдаёт «грешный» мир в полную власть негодяев (и неизвестно, что для мира хуже).

Весьма примечательна и поучительна разница между использованием нравственных убеждений в общественной борьбе Толстым и Ганди, принявшим учение Толстого о ненасилии. Толстой требовал от государственной власти следования христианскому идеалу, негодовал, клеймил. И хотя он протестовал и против насилия террористов, на фоне террористической войны против государственных учреждении и чинов России это играло больше на руку врагам ослабшей государственности. В конце концов победили такие насильники, по сравнению с кровожадностью которых военно-полевые суды и сотня-другая «столыпинских галстуков», о которых вопила либеральная и революционная интеллигенция, оказались верхом справедливости и гуманности. В руководимой Ганди борьбе за независимость Индии ненасилием (сатьяграхе) требование ненасилия (ахимсы) не распространялось на армию и полицию. Более того, Ганди отчитывал тех полицейских и солдат, которые, приняв присягу, не выполняли приказов, и советовал даже поступать на военную службу тем людям, которые верили в войну, но отказывались от службы из трусости, низменных мотивов или обиды на английское правительство.[43]

Многие интеллигенты считают своим долгом выступать за отмену смертной казни. Мол, «жизнь священна», мол, «дана не человеком, а Богом» и человек не имеет права её отнимать. Верно вроде бы, но не учитывает местных особенностей, закона кармы или понимает его по-теософски упрощённо. Мол, в стране, где существует смертная казнь, число преступников не уменьшается, ибо они там перевоплощаются.

Но почему казнённый злодей обязательно должен воплотиться так быстро в той же стране? А тюрьмы и каторги пожизненным заключением в этом отношении не хуже ли?

Создания Всевышнего — и убийца, и жертва, и карающий убийцу палач. Раз убийца отнимает жизнь, пусть будет наказан. И пусть возмездие совершится как можно скорее, чтобы он быстрее понял, за что.

Победа богини Аурги над демоном Махишеи

(Махишисасурамардини). XVIII век

Сложность в другом — в том, кому поручают это возмездие. Насколько он становится хуже?

В Индии считалось, что царь, который не наказывает преступника, берёт на себя грех. Например, легендарные слова князя Владимира на вопрос, почему он не казнит преступника, — «греха боюсь!» — в санатана дхарме рассматривались бы как недостойные правителя и воина, лицемерные и греховные.

Если бы царь не налагал неустанно Наказание на заслуживающих его, более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле, ворона стала бы есть поминальное приношение и собака лизать жертвенную пищу, никто не имел бы собственности и произошло бы перемещение высших и низших» (Законы Ману, 7.20-21).