К рационалистам можно отнести таких ученых, как Р. Де­карт и Г. В. Лейбниц.

Французский философ Репе Декарт (1596—1650) устранил поня­тие души как посредницы между духом и телом. Декарт отождествил душу и ум, называя воображение и чувство модусами ума. Таким обра­зом, душа оказалась связанной со способностью мышления. Устране­ние души как предмета психологии в прежнем смысле (в каком она по­нималась в античной и средневековой философии) позволило Декарту противопоставить две субстанции: мыслящую и протяженную (дух и материю). Атрибутом идеального является мышление, а атрибутом ма­териального — протяженность.

Декарт совершил удивительное открытие — именно он впервые го­ворит о сознании как о предмете психологической рефлексии или спо­собности человека осознавать свое психическое содержание. В своем знаменитом высказывании «cogito ergo sum» («мыслю, следовательно, существую») Декарт зафиксировал сознание как предмет психологи­ческого знания. Логика рассуждений ученого такова: человек может сомневаться во всем, но, даже сомневаясь, он переживает свое сомнение как психологическое явление. Таким образом, сомнение — это акт мышления и единственное «несомненное» знание. Декарт предложил идею метода психологии: внутренний мир может изучаться с помощью самонаблюдения или «внутреннего зрения», поскольку душа всегда мыслит и всегда знает о своих «психических содержаниях, зримых из­нутри». В дальнейшем этот метод стали называть интроспекцией (виде­нием внутрипсихических «объектов» — образов, умственных действий, волевых актов и других переживаний), а декартову концепцию созна­ния — интроспективной.

Итак, в объяснении фактов психической жизни душа уже не играла прежней роли и психология Нового времени уже не испытывала нужды в использовании этого понятия в своих исследованиях. Однако в этом случае необходимо было найти другой подход для объяснения активно­сти тела, выявить новый источник энергии для внутренней и внешней активности. Этому и помогли законы механики, открытые современной для того времени физикой, законы И. Ньютона. Эти законы и были ис­пользованы Декартом для обоснования первой в истории психологии теории рефлекса, которая со временем получала все большее обоснова­ние в открытиях в смежных с психологией областях науки и стала од­ним из постулатов современной психологии.

Декарт первым открыл, что простая реакция мышц, например от­дергивание руки от горячего предмета, — неотъемлемый компонент по­ведения. Таким образом, он открыл рефлекторную природу поведения, объяснив его без обращения к душе как движущей телом силе.

Он говорит о том, что не только такие мышечные реакции, как реф­лексы, но и различные психологические состояния (восприятие, запечатление идей, удержание идей в памяти, внутренние стремления и т. д.) возникают автоматически, производятся телом, а не душой и действуют по принципу рефлекса.

Декарт называл телесное устройство «машиной тела», и это устрой­ство, куда входит мозг и нервная система, не имеет никакого отношения к сознанию. Все функционирование организма человека и животного определяется движением «животных духов» (сейчас их бы назвали «не­рвными импульсами») от органов чувств к мозгу и в обратном направ­лении. Хотя сознание не участвует в телесных актах, оно способно «на­блюдать» за деятельностью тела и даже корректировать его. Декарт по­местил сознание в эпифиз (шишковидную железу в глубине мозга). Если сознание «хочет» чего-либо от тела, оно начинает «раскачивать» эпифиз, заставляя тем самым «животные духи» выполнять свои команды.

Проблема отношения психического и физического, заявленная Р. Декартом, в дальнейшем получила название «психофизической про­блемы».

Дуализм Декарта был преодолен в первую очередь психологиче­ской концепцией Б. Спинозы (1632—1677). Бенедикт Спиноза предпо­ложил, что существует только одна единая субстанция, а мышление и протяженность являются ее атрибутами. Тогда душа и тело неразрывно связаны и являются сторонами одного и того же явления. Согласно кон­цепции Спинозы, душа и тело не воздействуют друг на друга, а соответ­ствуют друг другу. Спиноза решает психофизическую проблему в духе единства.Спиноза также создал теорию аффектов, понятых как есте­ственные проявления человеческой природы. Любой аффект образует­ся из трех первичных аффектов: удовольствия, неудовольствия и жела­ния. Развитие личности идет по пути укрощения аффектов и освобожде­ния из их рабства.

Появление новых социальных групп и нарождение нового общества требовали пересмотра не только научных истин, но и нравственных ценностей уходящей эпохи, а следовательно, и разработки новой этики. Анализ подхода к проблеме эмоций и свободы человека в теориях пси­хологов Нового времени показывает, что в решении этих вопросов они во многом склонялись к позиции ученых античности, которые считали, что эмоции отражают внешнюю ситуацию (а часто и вызываются ею). Поэтому они также связывали свободу с возможностью преодоления аффекта и разумной регуляцией деятельности.

Принцип активности, использованный Лейбницем (1646—1716) для объяснения процессов познания, позволил по-новому представить себе соотношение между субъективностью и истинностью, адекватно­стью предмету в наших представлениях о внешнем мире. Взгляды этого ученого впервые показали непрочность прежних идей о познании как независимом от эмоций и мотивов человека процессе, продемонстриро­вав единство всех сфер психического.

Гипотеза Г. В. Лейбница решает психофизическую проблему в духе параллелизма. Лейбниц считал, что существуют два «царства» — мир тел и мир душ, каждое из которых подчинено своим собственным зако­нам. Душа представляет собой «монаду» (от греческого «единое»). Душа-монада способна воспринимать все, что происходит в мире, и по­этому ее восприятия могут носить неосознаваемый характер. По сути, Лейбниц доказывал, что в психике есть не только область сознания, но и область бессознательного. Хотя в то время это представление и не было изучено психологией, которая оставалась еще почти два века наукой о сознательных процессах, эти идеи Лейбница легли в основу после­дующих работ Гартли, Гербарта и, наконец, Фрейда, сделавшего бес­сознательное предметом своей глубинной психологии.

Итак, XVII в. радикально повысил планку критериев научности и преобразовал объяснительные принципы, доставшиеся ему от прежних веков.

Данный отрезок времени в развитии психологии как науки можно представить как дилемму рационализма-эмпиризма. К рационалистам относят Декарта, Спинозу и Лейбница, о которых говорилось выше. К эмпиристам относят таких ярких философов своего времени, как Т. Гоббс и Д. Локк. Для них за основу познания был принят опыт, а рационализму противопоставлен эмпиризм (от греч. empeiria — опыт).

Д. Локк(1632—1704) открывает два источника опыта, на котором базируется человеческое сознание: ощущение и рефлексию. Новорож­денный ребенок представляет собой «чистую доску» (tabula rasa), на которой прижизненно складывается все многообразие форм мышления. Затем ребенок улавливает простые идеи (знания) из эмпирически на­блюдаемых фактов. Источником простых идей является информация, полученная от органов чувств. Локк считал, что развитие психики про­исходит благодаря тому, что из простых идей создаются сложные и все они предстают перед судом сознания. Так формируется –^; рефлексия, т. е. наблюдение души за ее собственной деятельно­стью. К рефлексивным идеям относятся такие идеи, как «познание», «желание», «восприятие», т. е. собственно психические феномены.

Локк определяет сознание, которое становится предметом психоло­гии на последующие два столетия, через его субъективную доступ­ность. «Сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме».

Повторяя идею Декарта, такое понимание сознания становится кра­еугольным камнем новой психологии, названной интроспективной.

Т. Гоббс(1588—1679) — английский философ-материалист, вво­дит в науку понятие ассоциации — связи между психическим образом и представлением, которое этот oбраз вызывает. Об ассоциации было из­вестно еще со времен Платона и Аристотеля. «Глядя на лиру, вспомина­ют игравшего на ней возлюбленного», – говорил Платон. Однако Гоббс признает только один закон в устройстве человека — закон меха­нического сцепления психических элементов.

До Гоббса основой познания и присущего людям способа поведения считался разум, как высшая форма активности души, и вся научная психология по существу была рациональной (от лат. rationalis — разумный). Гоббс провозгласил разум продуктом ассо­циации, имеющей своим источником прямое чувственное общение организма с материальным миром.

Переходом от механистической к физиологической трактовке пси­хики ознаменовался XIX в. Отныне не механика, а физиологиястиму­лировала рост психологического знания. Имея своим предметом особое природное тело, физиология превратила его в объект эксперименталь­ного изучения. На первых порах руководящим принципом физиологии было «анатомическое начало». Функции (в том числе психические) исследовались под углом зрения их зависимости от строения органа, его анатомии. Умозрительные, порой фантастические воззрения преж­ней эпохи физиология переводила на язык опыта.

Так, фантастическая по своей эмпирической фактуре рефлекторная схема Декарта оказалась правдоподобной благодаря обнаружению раз­личий между чувствительными (сенсорными) и двигательными (мотор­ными) нервными путями, ведущими в спинной мозг. Открытие принад­лежало врачам и натуралистам чеху И. Прахазке,французу Ф. Мажандии англичанину Ч. Беллу,оно позволило объяснить механизм связи нервов через так называемую рефлекторную дугу, возбуждение одного плеча которой закономерно и неотвратимо приводит в действие другое плечо, порождая мышечную реакцию. Наряду с научным (для физиоло­гии) и практическим (для медицины) это открытие имело важное мето­дологическое значение. Оно опытным путем доказывало зависимость функций организма, касающихся его поведения во внешней среде, от телесного субстрата, а не сознания (или души) как особой бестелесной сущности. *

Второе открытие, которое подрывало версию о существовании этой сущности, было сделано при изучении органов чувств, их нервных окончаний. Оказалось, что какими бы стимулами на эти нервы ни воз­действовать, результатом будет один и тот же специфический для каж­дого из них эффект, например, любое раздражение зрительного нерва вызывает у субъекта ощущение вспышек света. На этом основании не­мецкий физиолог Иоганнес Мюллер (1801—1858) сформулировал «закон специфической энергии органов чувств»: никакой иной энерги­ей, кроме известной физике, нервная ткань не обладает.

Выводы Мюллера укрепляли научное воззрение на психику, пока­зывая причинную зависимость ее чувственных элементов (ощущений) от объективных материальных факторов: внешнего раздражителя и свойства нервного субстрата.

Наконец, еще одно открытие подтвердило зависимость психики от анатомии центральной нервной системы и легло в основу приобретшей огромную популярность френологии. Его автор — австрийский анатом Франц Галль (1758—1829) — предложил «карту головного мозга», согласно которой различные способности «размещены» в определен­ных участках мозга. Это, по мнению Галля, влияет на форму черепа и позволяет, ощупывая его, определять по «шишкам», насколько раз­виты у данного индивида ум, память и другие функции. Френология, при всей ее фантастичности, побудила к экспериментальному изуче­нию размещения (локализаций) — психических функций в головном мозге.

К новым открытиям пришел другой исследователь органов чувств, физиолог Эрнст Вебер (1795—1878). Он задался вопросом: насколько следует изменять силу раздражения, чтобы субъект уловил едва замет­ное различие в ощущении? Таким образом, акцент сместился: предшест­венников Вебера занимала зависимость ощущений от нервного субстра­та, его самого — зависимость между континуумом ощущений и конти­нуумом вызывающих их физических стимулов. Обнаружилось, что между первоначальным раздражителем и последующими существует вполне определенное (разное для различных органов чувств) отноше­ние, при котором субъект начинает замечать, что ощущение стало уже другим. Для слуховой чувствительности, например, это отношение составляет ¹/₁₆₀, для ощущений веса — ¹/₃₀ и т. д.

В своей лабораторной экспериментальной работе физиологи — люди естественнонаучного склада ума — вторгались в область, которая издавна считалась заповедной для философов как «специалистов по душе». В итоге психические процессы перемещались в тот же ряд, что и видимая под микроскопом и препарируемая скальпелем нервная ткань, их порождающая. Оставалось, правда, неясным, каким образом совер­шается чудо порождения психических продуктов, которые человек не может увидеть, собрать в пробирку и т. д. Тем не менее, выяснялось, что эти продукты даны в пространстве. Подрывался постулат, считавшийся со времен Декарта самоочевидным: душевные явления отличаются от всех остальных своей непространственностью.

Опыты и математические выкладки стали истоком течения, влив­шегося в современную науку под именем психофизики.Ее основопо­ложником выступил немецкий ученый Густав Фехнер (1801—1887). Развитие психофизики начиналось с представлений о, казалось бы, ло­кальных психических феноменах, которые имели огромный методоло­гический и методический резонанс во всем корпусе психологического знания. В него внедрялись эксперимент, число, мера. Таблица логариф­мов оказалась приложимой к явлениям душевной жизни, к поведению субъекта, когда ему приходится определять едва заметные различия между внешними (объективными) явлениями.

Прорыв от психофизиологии к психофизике был знаменателен и в том отношении, что разделил принципы причинности и закономерно­сти. Ведь психофизиология была сильна выяснением причинной зави­симости субъективного факта (ощущения) от строения органа (нервных волокон), как этого требовало «анатомическое начало». Психофизика же доказала, что в психологии и при отсутствии знаний о телесном суб­страте, строго эмпирически, могут быть открыты законы, которым под­властны ее явления.

Старая психофизиология с ее анатомическим началом расшатыва­лась самими физиологами еще с одной стороны. Голландский физиолог Франц Дондерс (1818—1889) занялся экспериментами по изуче­нию скорости протекания психических процессов. Несколько раньше Г. Гельмгольц открыл скорость прохождения импульса по нерву; это открытие относилось к процессу в организме. Дондерс же обратился к измерению скорости реакции субъекта на воспринимаемые им объек­ты. Испытуемый выполнял задания, требовавшие от него возможно бо­лее быстрой реакции на один из нескольких раздражителей, выбора раз­личных ответов на разные раздражители и т. д. Эти опыты разрушали веру в мгновенно действующую душу, доказывали, что психический процесс, подобно физиологическому, можно измерить. При этом счита­лось само собой разумеющимся, что психические процессы соверша­ются именно в нервной системе.

Позже Сеченов, ссылаясь на изучение времени реакции как процес­са, требующего целостности головного мозга, подчеркивал: «Психиче­ская деятельность как всякое земное явление происходит во времени и пространстве».

Центральной фигурой в создании основ психологии как науки, имеющей собственный предмет, был Герман Людвиг Гельмгольц (1821—1894). Его разносторонний гений преобразовал многие науки о природе, в том числе науку о природе психического. Гельмгольц открыл закон сохранения энергии. «Мы все дети Солнца, — говорил он, — ибо живой организм, с позиций физики, это система, в которой нет ничего, кроме преобразований различных видов энергии». Тем са­мым из науки изгонялось представление об особых витальных силах, отличающих поведение в органических и неорганических телах.

Описывая процесс зрительного восприятия, он установил, что субъ­ект не пассивно подчиняется воздействию внешних стимулов, а активно перерабатывает поступающую на его сенсорные поверхности стимуля­цию. Изучая восприятие целостных объектов в окружающем простран­стве, он вводит два новых фактора: а) движения глазных мышц; б) подчи­ненность этих движений особым правилам, подобным тем, по которым строятся логические умозаключения. Поскольку эти правила действуют независимо от сознания, Гельмгольц назвал их «бессознательными умо­заключениями». Таким образом, экспериментальная работа столкнула Гельмгольца с необходимостью ввести новые причинные факторы. До того он относил к ним либо превращения физической энергии, либо зави­симость ощущения от устройства органа. Теперь к этим двум причинным «сеткам», которыми наука улавливает жизненные процессы, присоединя­лась третья. Последующие исследования стали основой психологии, раз­вившейся и достигшей расцвета уже в XX в.

Итак, с опорой на экспериментальные и количественные методы было установлено, что в психическом мире действуют собственные за­коны и причины. На различных участках экспериментальной работы к 60-м гг. XIX в. созрела потребность в том, чтобы разрозненные знания о психике объединить в отдельную дисциплину, отличную от других. Эта наука получает название «психология».