Англия. Развитие ассоциативной психологии
К числу замечательных и ярких фигур в истории философско-психологической мысли в Англии в XVIII столетии относят Давида Гартли (1705–1757) и Джозефа Пристли.
Гартли своими взглядами начинает ассоциативное направление в английской эмпирической психологии. Свое кредо он выражает с достаточной ясностью: «Все объясняется первичными ощущениями и законами ассоциации». Гартли возвел ассоциацию во всеобщий механический закон всех форм психической деятельности, в нечто подобное великому ньютонову закону всемирного тяготения.
Это означает, что он распространял его на все сферы и этажи психической жизни.
Ассоциации устанавливаются между ощущениями, между идеями, между движениями, а также между всеми из перечисленных выше психических проявлений. Всем названным ассоциациям соответствуют ассоциированные дрожания нервных волокон или ассоциированные вибрации мозгового вещества. Главными условиями образований ассоциаций являются, смежность во времени или в пространстве и повторение.
В своем труде «Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях» Гартли доказывал, что психический мир человека складывается постепенно в результате усложнения первичных сенсорных элементов посредством их ассоциаций в силу смежности этих элементов во времени и частоты повторений их сочетаний. Что касается общих понятий, то они возникают, когда от прочной ассоциации, которая остается в различных условиях неизменной, отпадает все случайное и несущественное. Совокупность этих постоянных связей удерживается как целое благодаря слову, которое выступает как фактор обобщения.
Установка на строго причинное объяснение того, как возникает и работает психический механизм, а также подчиненность этого учения решению социально-нравственных задач – все это придало схеме Гартли широкую популярность. Ее влияние и в самой Англии, и на континенте было исключительно велико, причем оно распространялось на различные отрасли гуманитарного знания: этику, эстетику, логику, педагогику.
Последователем идей Гартли явился Джозеф Пристли. Пристли выступил против мнения, будто материя есть нечто мертвое, инертное и пассивное. Кроме протяжения, материя обладает таким неотъемлемым свойством, как притяжение и отталкивание.
Рассмотрение свойства притяжения и отталкивания в качестве формы активности материи дало основание Пристли полагать, что нет никакой необходимости прибегать к Богу как источнику движения материи. Что касается психических или духовных явлений, то они так же, как отталкивание и притяжение, являются свойствами материи, но не всякой, как это было у Спинозы, а особым образом организованной. Такой организованной системой материи, свойством которой являются психические способности, Пристли считает «нервную систему или, скорее, мозг». Духовные явления ставятся Пристли не только в зависимость от тела, но и от внешнего мира.
Орудием связи человека с внешним миром являются органы чувств, нервы и мозг. Без них не могут иметь места ни ощущения, ни идеи. Все явления человеческого духа выводятся Пристли из ощущений. Он считал, что достаточно одних внешних чувств, чтобы объяснить все разнообразие психических явлений. Проявления духа сведены Пристли к способностям памяти, суждения, к эмоциям и воле. Все они выступают различными видами ассоциаций ощущений и идей. То же самое касается самых общих понятий. Анатомо-физиологической основой ощущений, идей и их ассоциаций являются вибрации нервного и мозгового вещества. Сильные вибрации характерны для чувственных образов, ослабленные вибрации – для идей. Пристли было чуждо вульгарное представление о психическом, какое имело место у Толанда. Он указывал, что ни в коем случае нельзя считать, что мозговые вибрации – это и есть само ощущение или идея. Вибрация мозговых частиц – это только причина ощущений и идей, ибо вибрации могут происходить, не сопровождаясь восприятиями.
Сложный характер феноменов духа ставился Пристли в зависимость от объема вибрирующей системы мозга.
Объективную позицию Пристли занимал в вопросе о воле. По мнению Пристли, воля не может быть понята, как добровольное решение духа поступать, так или иначе, вне всякой действительной внешней причины. Воля имеет такую же необходимость, как и прочие проявления духа. Истоки «свободной воли» следует искать за пределами самой воли.
Наиболее тяжелым для всех философов описываемого периода был вопрос о том, имеется ли у животных душа, и если имеется, то чем она отличается от души человека. Пристли считал, что «животные обладают зачатками всех наших способностей без исключения, причем так, что они отличаются от нас только в степени, а не в роде». Он приписывал им память, эмоции, волю, рассудок и даже способность абстрагировать. Наделив животных чертами человеческой психики, Пристли сделал ошибочный шаг в сторону антропоморфизма.
Качественное отождествление психики животных и человека допускали многие передовые естествоиспытатели и философы-материалисты XVIII–XIX вв. (Пристли, Ламетри, Дарвин, Чернышевский, Романее и др.). Антропоморфизм играл в ту пору прогрессивную роль, ибо он был формой утверждения материалистического взгляда на природу и происхождение психики животных и человека.
При всех заблуждениях Пристли сыграл немалую роль в укреплении естественнонаучного и объективного подхода к явлениям духа. Проводя в жизнь идеи Гартли, он способствовал распространению основного принципа английской ассоциативной школы.
Как философ-материалист, естествоиспытатель и блестящий экспериментатор в области химии Пристли считал возможным применение эксперимента и к области психических явлений.
По-иному истолковали принцип ассоциации два других английских мыслителя этой эпохи – Д. Беркли (1685–1753) и Д. Юм (1711–1776). Оба принимали за первичное не физическую реальность, не жизнедеятельность организма, а феномены сознания. Их главным аргументом был эмпиризм – учение о том, что источником знания служит чувственный опыт (образуемый ассоциациями). Согласно Беркли опыт – это непосредственно испытываемые субъектом ощущения: зрительные, мышечные, осязательные и др.
В своем труде «Опыт новой теории зрения» Беркли детально проанализировал чувственные элементы, из которых складывается образ геометрического пространства как вместилища всех природных тел.
Физика предполагает, что это ньютоново пространство дано объективно. По Беркли же, оно – продукт взаимодействия ощущений. Одни ощущения (например, зрительные) связаны с другими (например, осязательными), и весь этот комплекс ощущений люди считают вещью, данной им независимо от сознания, тогда как «быть – значит быть в восприятии».
Этот вывод неотвратимо склонял к солипсизму – к отрицанию любого бытия, кроме собственного сознания. Чтобы выбраться из этой ловушки и объяснить, почему у различных субъектов возникают восприятия одних и тех же внешних объектов, Беркли апеллировал к особому божественному сознанию, которым наделены все люди.
В своем психологическом анализе зрительного восприятия Беркли высказал несколько ценных идей, указав на участие осязательных ощущений в построении образа трехмерного пространства (при двухмерности образа на сетчатке).
Что касается Юма, то он занял иную позицию. Вопрос о том, существуют или не существуют независимо от нас физические объекты, он полагал теоретически неразрешимым (такой взгляд называется агностицизмом). Между тем учение о причинности является не более чем продуктом веры в то, что за одним впечатлением (признаваемым причиной) появится другое (принимаемое за следствие). На деле же здесь не более чем прочная ассоциация представлений, возникшая в опыте субъекта. Да и сам субъект и его душа – это всего лишь сменяющие друг друга связки или пучки впечатлений.
Скептицизм Юма пробудил многих мыслителей от «догматического сна», заставил их задуматься о своих убеждениях, касающихся души, причинности и др. Ведь эти убеждения принимались ими на веру, без критического анализа.
Мнение Юма о том, что понятие о субъекте может быть сведено к пучку ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о душе как особой, дарованной Всевышним сущности, которая порождает и связывает между собой отдельные психические феномены.
Предположение о такой спиритуальной, бестелесной субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергший субстанцию материальную. Согласно же Юму называемое душой – нечто вроде сценических подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой ощущения и идеи.
Разнообразие впечатлений, или перцепций, Юм делит на две категории: восприятия (ощущения) и идеи. В основе их различий лежат сила и живость впечатления. К рефлективным впечатлениям Юм относит страсти, эффекты, эмоции. Ощущения возникают от неизвестных причин, а рефлективные впечатления связаны с телесными страданиями или удовольствием.
Кроме деления впечатлений на восприятия и идеи, Юм делит те и другие на простые и сложные. Простые восприятия и простые идеи обязательно соответствуют друг другу, тогда как сложные идеи не всегда могут быть похожими на сложные восприятия. Идеи подразделяются на идеи памяти и идеи воображения.
Юм видел в ассоциациях единственный механизм связи идей. Он был далек от того, чтобы считать, будто восприятия и их связи имеют какое-нибудь отношение к внешнему миру и к телу. Он открыто признается в том, что у него нет никакого представления ни о том месте, где протекает смена одних ассоциаций другими, ни о том материале, из которого состоит душевный мир.
Нет не только объекта восприятия, нет самого субъекта, носителя их. Личность для Юма – это не что иное, как «связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении».
Изложение философско-психологической системы Юма показывает, что она пронизана духом крайнего субъективизма.
Преобразовав локковский внешний опыт целиком во внутренний, он не нашел места в нем ни для объекта, ни для субъекта. За пределами калейдоскопически сменяющихся состояний сознания невозможно выйти ни к Богу, ни к материи.
С необходимостью вставал вопрос о выходе из созданного Юмом тупика. Первые попытки были предприняты Э. Кондильяком; в самой же Англии субъективная линия Беркли-Юма получает дальнейшее развитие в трудах Джеймса Милля (1773–1836) и его сына Джоне Стюарта Милля (1806–1873). Их взгляды явились классическим образцом механистической интроспективной ассоциативной психологии.
Милль полагал, что первыми состояниями сознания являются ощущения; производными от них – идеи. Природа сознания такова, что в нем самом уже заложены чувственные данные и ассоциативный механизм их связи.
Ассоциации – это не сила и не причина, как она понималась Юмом, а просто способ совпадения или соприкосновения идей. Они приложимы только к идеям, и чувственных данных не затрагивают.
Из простых идей посредством ассоциаций образуются сложные. Если у Юма выдвинуто три закона ассоциаций, то у Дж. Милля – один: смежность или близость во времени или в пространстве. Одновременные и последовательные ассоциации различаются по силе, которая зависит от двух условий – ясности и повторения идей.
Результат многообразных соприкосновений (ассоциаций) идей составляет суть психической жизни человека. Доступа к ней, кроме внутреннего наблюдения, нет.
Механический взгляд Дж. Милля на строение сознания был подвергнут критике его сыном Д. Ст. Миллем. Он выступил против положения об атомарном составе души и механической связи исходных элементов.
Взамен механической модели, как не отражающей истинную структуру сознания, Д. Ст. Милль предложил химическую, т. е. теперь сознание стало строиться по образцу химических процессов.
Свойства души, полагал Д. Ст. Милль, невозможно вывести из свойств элементов, подобно тому, как вода характеризуется свойствами, не присущими ни кислороду, ни водороду в отдельности.
Новый химический подход нисколько не мешал Д. Ст. Миллю оставить в силе основной ассоциативный принцип связи элементов сознания.
Для него законы ассоциации имеют такую же силу в психологии, какую имеет закон тяготения в астрономии.
Исходные явления сознания, ассоциируясь, дают новое психическое состояние, качества которого не имеют подобия среди первичных элементов.
Д. Ст. Милль выделял следующие законы ассоциаций: сходство, смежность, частота и интенсивность.
Впоследствии закон интенсивности был заменен законом неразделенности. Все эти законы привлекались Д. Ст. Миллем для обоснования субъективно-идеалистической теории, согласно которой материя понималась как «постоянная возможность ощущения». Ему представлялось, что наряду с ограниченной частью наличных ощущений (скоротечных и изменчивых) всегда имеет место обширная область возможных (постоянных) ощущений, которые и составляют для нас внешний мир.
Ассоциативные законы лежат в основе взаимопереходов наличных ощущений в возможные, и обратно.
Динамика состояний сознания в феноменологических концепциях обоих Миллей происходит вне связи с объективным миром и теми физиологическими процессами, которые составляют материальную базу для всех психических явлений.
Английский ассоцианизм XVIII в., как в материалистическом, так и в идеалистическом вариантах, направлял искания многих западных психологов двух последующих веков.
Как бы умозрительны ни были воззрения Гартли на деятельность нервной системы, она, по существу, мыслилась им как орган, передающий внешние импульсы от органов чувств через головной мозг к мышцам, как рефлекторный механизм.
В этом плане Гартли стал восприемником открытия Декартом рефлекторной природы поведения.
Но Декарт наряду с рефлексом вводил второй объяснительный принцип – рефлексию как особую активность сознания.
Гартли же наметил перспективу бескомпромиссного объяснения исходя из единого принципа и тех высших проявлений психической жизни, которые дуалист Декарт объяснял активностью нематериальной субстанции.
Эта гартлианская линия вошла впоследствии в ресурс научного объяснения психики в новую эпоху, когда рефлекторный принцип был воспринят и преобразован Сеченовым и его последователями.
Нашла своих последователей на рубеже XIX–XX вв. и линия, намеченная Беркли и Юмом.
Ее преемниками стали не только философы-позитивисты, но и психологи (Вундт, Титченер), сосредоточившиеся на анализе элементов опыта субъекта в качестве особых, ни из чего не выводимых психических реалий.
Французский материализм
В философском отношении решающий шаг в ориентации психологии на объективное и опытное изучение был сделан французскими материалистами XVIII в. Французский материализм объединил в себе две линии теоретической мысли: объективное направление Декарта в области физики и физиологии и сенсуалистические идеи Локка.
Что касается локковского эмпиризма и сенсуализма, то их переносу на французскую почву способствовали работы Э. Кондильяка (1715–1780). К ним относятся: «Очерк происхождения человеческих знаний» (1746 г.), представлявший собой краткое изложение книги Локка «Опыт о человеческом разуме», и самостоятельный труд Кондильяка «Трактат об ощущениях» (1754 г.). Кондильяк исходил из опытного происхождения знаний, он устранил рефлексивный источник познания. Кондильяк воспользовался образом статуи, которая постепенно наделялась им различными ощущениями.
С введением каждого нового вида ощущений психическая жизнь статуи усложняется. Главным из всех чувств является осязание. Оно выступает в роли учителя всех других чувств.
Главенствующее положение осязания определяется тем, что только оно научает другие чувства относить ощущения к внешним предметам.
Душа человека представляет собой совокупность модификаций ощущений. Память, воображение, суждение – это разновидности различных сочетаний ощущений. Ощущения – единственный источник внутреннего мира человека.
Общая концепция Кондильяка отличалась двойственностью. Он не отрицал, как, например, Беркли, существование объективного мира.
В то же самое время Кондильяк критиковал Спинозу за его учение о субстанции, пытался доказать, что за ощущениями нельзя увидеть какой-либо субстанции.
Придерживаясь подобной точки зрения, Кондильяк практически оставался на интроспективных позициях Беркли и Юма. Феноменологические тенденции Кондильяка вызвали заслуженную критику со стороны Дидро.
Идеи Декарта и Кондильяка нашли дальнейшее развитие у материалистов XVIII в. Ж.Ламетри (1709–1751), Д.Дидро (1713–1784), П. Гольбаха (1723–1789), К. Гельвеция (1715–1771) и П. Кабаниса (1757–1808). Для них характерно преодоление дуализма Декарта, Локка и Кондильяка как в понимании всего мироздания, так и в понимании внутреннего мира человека.
Значительный шаг к объективному анализу психики человека и животных с позиций механики сделал родоначальник французского материализма, врач и естествоиспытатель Ж. Ламетри. Его воззрения сложились под влиянием физики Декарта и сенсуализма Локка.
Принимая полностью картезианский тезис о машинообразном характере работы телесного организма, Ламетри распространяет механический принцип и на область психических явлений. Он твердо заявляет, что человек – это сложная, вертикально ползущая к просвещению машина, «живое олицетворение беспрерывного движения».
Движущим началом животной и человеческой машины является душа, понимаемая как способность к чувствованию. Ламетри был страстным поборником объективного метода. Свое произведение «Человек-машина» он начинает с указания на то, что его руководителями были всегда только опыт и наблюдение.
Объективным показателем течения психических процессов служат те телесные изменения и следствия, которые они вызывают. Он считал, что единственной причиной всех наших представлений являются впечатления от внешних тел. Из них вырастают восприятия, суждения, все интеллектуальные способности, представляющие собой «модификации своеобразного мозгового экрана, на котором, как от волшебного фонаря, отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы». В учении об ощущениях Ламетри обращает внимание на отношение объективных и субъективных моментов образа. Чтобы подчеркнуть важнейшую роль мыслительных компонентов в становлении образа, Ламетри называл восприятие «интеллектуальным».
Несмотря на механистический подход в объяснении психики животных и человека, антропоморфические ошибки, Ламетри сыграл видную роль в утверждении материалистического, естественнонаучного взгляда на природу психических явлений, а стало быть, и в определении научного метода грядущей экспериментальной психологии.
Одним из наиболее оригинальных французских мыслителей был Д. Дидро.
Основные его идеи в области психологии изложены в трех произведениях: «Письмо о слепых в назидание зрячим» (1749 г.), «Мысли к объяснению природы» (1754 г.) и «Разговор д'Аламбера и Дидро» (1769 г.).
В этих работах Дидро утверждает, что материя является единственной субстанцией во Вселенной, в человеке и в животном. Разделяя материю на живую и неживую, он полагал, что органическая форма материи происходит из неорганической. Всей материи свойственна способность к отражению.
На уровне органической жизни эта способность выступает в форме активной чувствительности.
На уровне мертвой материи свойство отражения представлено в виде потенциальной чувствительности.
Вся совокупность психических явлений, начиная от различного рода ощущений и кончая волей и самосознанием, зависит от деятельности органов чувств, нервов и мозга.
Проблема ощущений является наиболее разработанной частью психологических взглядов Дидро. В работе «Письмо о слепых в назидание зрячим» он дает последовательно материалистическое решение вопроса о природе ощущений и их взаимодействии, отвергая всю феноменологическую «экстравагантную систему» Беркли.
Не менее последовательно проводит мысль о природном происхождении психики другой представитель французского материализма – Поль Гольбах. В его «Системе природы» нет места для духовной субстанции. Человек объявляется совершеннейшей частью природы. Что же касается духовного начала в человеке, то Гольбахом оно рассматривается как то же самое физическое, но «рассматриваемое только под известным углом зрения». Благодаря высокой телесной организации человек наделен способностью чувствовать, мыслить и действовать. Первой способностью человека являются ощущения. Все прочие вытекают из них. Ощущать – это значит испытывать воздействия внешних предметов на органы чувств. Всякое воздействие внешнего агента сопровождается изменениями, происходящими в органах чувств. Эти изменения в виде сотрясений передаются через нервы в мозг.
Гольбах подчеркивает определенную роль потребностей в жизни человека. Потребности выступают движущим фактором наших страстей, воли, телесных и умственных потребностей. Положение Гольбаха о потребностях как основном источнике активности человека имеет огромное значение. Гольбах в учении о потребностях утверждал, что одних внешних причин достаточно для объяснения активности человека и его сознания (познавательной, эмоциональной и волевой деятельности). Он полностью отвергал традиционное представление идеализма о спонтанной активности сознания.
Для познания психических явлений Гольбах призывал обращаться к природе и в ней самой искать истины, привлекая себе в руководители опыт.
Мысль о возможности объективного изучения душевных явлений открывала реальный путь к научному экспериментированию в области психических процессов.
Помимо утверждения природного детерминизма, при рассмотрении внутреннего мира человека, его сознания и поведения французские материалисты сделали первый шаг к идее социального детерминизма. Особая заслуга принадлежит здесь К. Гельвецию, который показал, что человек не только продукт природы, но и продукт социального окружения и воспитания. Обстоятельства творят человека – вот генеральный вывод философии и психологии Гельвеция. Обе книги Гельвеция «Об уме» и «О человеке» посвящены развитию и обоснованию исходного тезиса, в котором провозглашалось: человек есть продукт воспитания. Главную задачу Гельвеций видел в доказательстве того, что различие умственных способностей, духовного облика людей обусловлено не столько природными свойствами человека, сколько воспитанием. Оно включает и предметное окружение, и обстоятельства жизни, и социальные явления.
Гельвеций пришел к недооценке роли физических потенций человека в развитии его психических способностей.
Первой формой психической деятельности, по Гельвецию, являются ощущения. Способность ощущения рассматривается философом таким же природным свойством, каким являются плотность, протяжение и другие, но только оно относится лишь к «организованным телам животных». Все у Гельвеция сводится к ощущению: память, суждение, ум, воображение, страсти, желания. В то же самое время крайний сенсуализм Гельвеция сыграл положительную роль в борьбе против сведения Декартом психического к сознанию и мышлению. Гельвеций указывал, что душа человека – это не только ум, она – нечто большее, чем ум, ибо, кроме ума, есть способность к ощущению. Ум формируется главным образом при жизни; при жизни его можно и потерять. Но душа как способность к ощущению остается. Она рождается и умирает вместе с рождением и смертью организма. Поэтому одно только мышление не может выражать сущность души. Сфера психического не ограничивается областью мышления и сознания, поскольку за его пределами имеется большой ряд слабых ощущений, которые «не приковывая к себе внимания, не могут вызвать в нас ни сознания, ни воспоминания», но за которыми стоят физические причины.
Человек у Гельвеция – не пассивное существо, а, наоборот, деятельное. Источником его активности являются страсти. Они оживляют духовный мир человека и приводят его в движение. Страсти подразделяются на два рода, одни из которых даны от природы, другие приобретаются при жизни. Познаются они по внешним выражениям и телесным изменениям.
Как подлинный материалист, Гельвеций в отношении метода познания психики человека не мог не стоять на позициях объективного и опытного подхода. Науку о духовном мире человека, по его представлению, следует трактовать и создавать так же, как трактуется и создается экспериментальная физика.
3. Германия. Развитие немецкой психологии в XVIII–XIX вв
После Лейбница в немецкую психологию начинают проникать эмпирические тенденции. Они стали особенно заметны в работах X. Вольфа (1679–1754). В психологии Вольф известен разделением психологии на эмпирическую и рациональную части, что нашло отражение в названиях его книг: «Эмпирическая психология» (1732) и «Рациональная психология» (1734). Кроме того, Вольф закрепил за наукой название «психологии». По Вольфу, настоящая наука в идеале призвана решать три основные задачи:
1) выведение фактов и явлений из существенных основ;
2) описание этих фактов и явлений;
3) установление количественных отношений.
Поскольку психология не может реализовать третью задачу, ей остается решать первые две, одна из которых должна стать предметом рациональной психологии, другая – предметом эмпирической психологии.
Основой всех психических проявлений является, по Вольфу, душа. Суть ее состоит в способности представления. Эта ведущая сила проявляется в виде познавательных и анетативных способностей. Анетативные способности, или способности желания, находятся в зависимости от познавательных. У Вольфа все сводится к коренной познавательной сущности, являющейся причиной различных проявлений, которыми и должна заниматься эмпирическая психология. Выступление Вольфа за эмпиризм в психологии, за создание психометрии как науки, подобной экспериментальной физике, является положительной стороной учения Вольфа в психологии. Но, решая психофизическую проблему в форме психофизиологического параллелизма, Вольф по-прежнему разделял, вместо того чтобы связать, психические и физиологические процессы на два независимых ряда явлений.
Сильный крен немецкой психологии в сторону эмпиризма был осуществлен И. Кантом (1724–1804). Психологические взгляды Канта вытекали из его общей теории познания. Он допускал, что вне нас существуют реальные предметы – «вещи в себе». Однако о них ничего нельзя сказать, т. к. «вещи в себе» непознаваемы. Нам даны лишь явления сознания, которые производятся «вещами в себе», но не выражают их сущности. То, что нам представлено в сознании, есть мир явлений, совершенно не похожий на мир вещей. Сам по себе чувственный опыт не несет никаких знаний о предметах. Рассудочные категории не выводимы из чувственных данных, они даны изначально. Поскольку сущность вещей непостижима, а человеку мир может быть дан только в явлениях («вещи для нас»), то все науки имеют дело лишь с явлениями, а поэтому могут быть только науками эмпирическими. Исключение составляют математика и механика.
Согласно этому положению для психологии, объектом изучения которой является внутренний мир человека, сущность души недоступна. Предмет психологии могут составлять лишь явления сознания, обнаруживаемые посредством внутреннего чувства. Таким образом, психология есть наука о явлениях сознания, к которым он относил познавательные, эмоциональные и волевые акты. Кант заменил дихотомический принцип деления души на трехчленную классификацию психических явлений. Основной метод, с помощью которого обнаруживаются названные виды явлений, – внутреннее наблюдение. Согласно Канту, явления, получаемые от внутреннего чувства, протекают в одном измерении – временной последовательности. Пространственное измерение явлениям сознания не свойственно. Поэтому психология лишена возможности применять математику, использование которой требует минимум два измерения. К мыслящему субъекту совершенно неприложимы экспериментальные приемы. Отсюда делается вывод, что психологии никогда не суждено стать «экспериментальным учением».
Между тем, считают, что своим критическим отношением к психологии И. Кант стимулировал поиск новых подходов и средств в области психологии на последующих этапах ее развития (Ярошевский, Боринг, Мэрфи и др.).
Среди прочих положений Канта, оказавших влияние на психологию, следует указать его учение о трансцендентальной апперцепции как особой способности разума обобщать, синтезировать и интегрировать чувственные созерцания.
Общая доктрина Канта об априорных условиях, или формах чувственного опыта, будет положена в основу теории специфической энергии чувств Мюллера, оказавшей значительное влияние в зарубежной психофизиологии.
Наряду с идеями Канта в начале XIX в. в Германии широкую известность и распространение приобретают взгляды И. Гербарта (1776–1841).
Влияние его философских и психолого-педагогических представлений сказалось по разным направлениям.
Одно из них касается определения психологии как особой объяснительной науки, в которой он видел основу для строительства научной педагогики.
Другое положение Гербарта связано с утверждением психологии как области эмпирического опытного знания.
Призыв за преобразование психологии в опытную науку не имел у Гербарта реальных предпосылок потому, что лишал психические процессы физиологического основания. Он не допускал, чтобы физиологический подход мог каким-либо образом способствовать получению научного знания о психическом.
Эксперимент, по Гербарту, не может иметь места в психологии в силу его аналитического характера.
Все богатство психической жизни складывается из статики и динамики представлений, наделенных спонтанной активностью. Все представления имеют временные и силовые характеристики.
Изменения представлений по интенсивности составляют статику души.
Смена представлений во времени составляет динамику души. Любое представление, не изменяемое по качеству, может меняться по силе (или интенсивности), которая переживается субъектом как ясность представлений. Каждое представление обладает стремлением к самосохранению. При наличии различия в интенсивности слабые представления подавляются, а сильные остаются.
Сумма всех задержанных, или заторможенных, представлений и была у Гербарта предметом тщательных вычислений. Подавленные представления принимают характер побудительных сил.
Из этой борьбы различных представлений за место в сознании вытекает гербартовское положение о порогах сознания. Сознательными считались те представления, которые по своей силе и тенденции к самосохранению находятся выше порога. Слабые представления, лежащие ниже порога, не дают субъективного переживания ясности.
Представления, попавшие в сферу сознания, имеют возможность ассимилироваться в общую массу ясных представлений, названную Гербартом «апперципирующей».
Из наиболее ценных положений, выдвинутых Гербартом, для судеб экспериментальной психологии являются:
1) идея использования математики в психологии;
2) идея о порогах сознания.
Гербартовские законы представлений (слияния, компликации, апперцепции и т. д.) станут рабочими понятиями, которыми оперировали психологи на первых этапах развития экспериментальной психологии.
Что касается философской методологии, то здесь им было отброшено самое ценное и живое и взяты на вооружение исходные принципы Лейбница и Вольфа.
Именно это и помешало ему осуществить ту задачу, которую он поставил себе – построить «экспериментальную физику души».