II. Дисциплина внешнего поведения

Простота

„Когда мы действительно пребываем во внутренней простоте, то все наше внешнее поведение делается искреннее, естественнее. Эта истинная простота побуждает нас осознавать, что такое открытость, мягкость, невинность, веселость, спокойствие, которые так притягательны, когда мы созерцаем их вблизи и постоянно, чистыми очами. О, как любезна такая простота! Кто бы дал ее мне!? Я все оставлю ради нее. Это – жемчужина Евангелия".

Франсуа Фенелон

Простота – это свобода. Двойственность – это рабство. Простота производит радость и уравновешенность. Двойственность приносит с собой озабоченность и страх. У Екклезиаста мы находим такое наблюдение: „Бог создал человека правым, а люди пустились во многие помыслы" (7:29). (Бог создал человека простым, а все сложные человеческие проблемы – его собственного изобретения). Многие из нас испытывают, какое освобождение Бог дает нам через простоту, поэтому споем старинный гимн:

„Это дар – быть простым, Это дар – быть свободным, Это дар – спуститься вниз, где нам должно пребывать И где мы видим самих себя, как должно нам видеть. Тогда мы будем жить в долине любви и восхищения! Когда достигнута настоящая простота, Мы не будем стыдиться ни жить, ни любить, Поворачиваться туда и туда будет нашей радостью, Пока, так поворачиваясь, мы не обретем устойчивости".

Христианская простота – это внутреннее качество, которое производит определенный стиль жизни. И внутренняя, и внешняя стороны простоты – обе существенны. Мы обманываем себя, если думаем, что можно обладать внутренней простотой, которая не выражается в нашем образе жизни. А попытка организовать внешнюю простоту жизни ведет ко все убивающей законности.

Простота начинается с внутренней собранности. Она есть проявление того, что Томас Келли называл „Божественным центром". Кьеркегор выразил сущность христианской простоты в глубоком заглавии своей книги: „Чистота сердца есть желание Одного".

Переживание внутренней реальности освобождает нас и внешне. Речь становится правдивой и честной. Уходит жажда положения в обществе, потому что мы более в этом положении не нуждаемся. Мы удаляемся от всего показного и экстравагантного не потому, что мы себе не можем этого позволить, но из принципа. Наше имущество становится доступным для других. Мы испытываем то, о чем Ричард Бирд записал в своем дневнике после одиноких месяцев в Арктике: „Я познаю тот факт, что человек может жить глубокой жизнью, обходясь без массы вещей"[62].

Современная культура не имеет ни внутренней реальности простоты, ни внешнего ее выражения в образе жизни. В своей внутренней жизни современный человек весь разорван. Он пойман в ловушку массы противоречивых желаний и привязанностей. В один момент он принимает решение на основе здравого смысла, но уже в следующее мгновение – на , основе страха перед общественным мнением. У него нет того центра, вокруг которого была бы организована его жизнь.

Из‑за того, что в нас не хватает Божественного центра, а мы нуждаемся в чувстве безопасности, эта нужда влечет нас к нездоровой привязанности к вещам. Нам нужно ясно сознавать, что тяга к изобилию в современном обществе – это психоз. Это психоз потому, что она утратила всякую связь с реальностью. Мы жаждем вещей, которые и не нужны нам, и не приносят радости: „Мы покупаем вещи, которые нам не нужны, – сказал один автор, – чтобы произвести впечатление на людей, которые нам вовсе не нравятся"[63]. Нам стыдно носить вещи до того, что они износятся, и водить машины до тех пор, пока они не сломаются. Средства массовой коммуникации уверили нас в том, что немодное – нереально. Пришло время пробудиться и понять, что, соглашаясь с больным обществом, мы сами становимся больными. Пока мы не увидим, насколько разбалансированно наше общество в этом отношении, мы не сможем справиться с духом маммоны внутри нас и не сможем желать христианской простоты.

Психоз проник даже в нашу мифологию. Современным героем является бедный юноша, ставший богатым, а не богатый юноша, который добровольно становится бедным, в согласии с францисканским и буддистским идеалами. А девушку в такой роли мы вообще не можем даже и вообразить. Завистливость мы называем честолюбием. Жадность мы называем изобретательностью. Накопительство – благоразумием.

Далее, очень важно понять, что современная контркультура вряд ли исправляет дело. Это поверхностное изменение в стиле жизни, без серьезного решения коренных проблем потребительского общества. Так как контркультуре всегда не хватало определенной позиции и положительной программы, она неизбежно вырождалась в пустяки. Артур Риш утверждает, что „в основе своей контркультура – это зеркало худших черт старого, больного общества. Революция вовсе не состоит в даровых наркотиках, свободе секса и абортах по первому желанию… Псевдосвободная эротика, элементы садомазохизма и сексуальные объявления в большей части подпольной прессы – это извращения старого порядка и выражение смерти"[64].

Мы должны иметь мужество назвать новые, более человечные образы жизни. Нам нужно стать исключениями в современном психозе, при котором люди определяются тем, сколько они могут произвести или сколько заработать. Современная система – путь к смерти, поэтому нам нужен эксперимент с новыми альтернативами. Простота образа жизни – это не утраченная мечта, а постоянно, сквозь всю историю обновляющееся видение. Им можно овладеть и сегодня. Должно.

Библия и простота

Прежде чем пытаться выковать христианский взгляд на простоту, необходимо разрушить господствующее мнение, будто взгляд Библии на экономику двусмыслен. Наше отношение к богатству сугубо индивидуально. Учение Библии в этом вопросе зависит от истолкования. Мы также стараемся уверить себя, будто Иисус вообще не касался экономических проблем.

Серьезное прочтение Библии не может поддержать подобную точку зрения. Библейские установления, направленные против эксплуатации бедного и накопления богатства, ясны и прямолинейны. Библия бросает вызов почти всем экономическим ценностям нашего времени. Например, Ветхий Завет возражает против общепринятого мнения об абсолютном праве на частную собственность. Земля принадлежит Богу и потому не может находиться в вечном владении того или иного человека (Лев. 25:23). В юбилейный год вся земля должна была возвращаться к первоначальному владельцу. Фактически назначением юбилейного года было постоянное перераспределение богатства, так как и само богатство рассматривалось как принадлежащее Богу, а не человеку. Такой радикальный экономический взгляд опрокидывает все современные учения и практику в этой области. Если бы только Израиль верно соблюдал юбилейный год, он нанес бы смертельный удар вечной проблеме „богатые богатеют, а бедные беднеют".

Библия постоянно и определенно указывает на внутренний дух порабощения, возникающего от идолопоклонства и привязанности к богатству. „Когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца", – советует псалмопевец (61:11). Десятая заповедь направлена против зависти, внутренней похоти „иметь", которая ведет к кражам и насилию. Мудрец понимал, что „надеющийся на богатство свое упадет" (Прит 11:28).

Иисус объявил войну материализму того времени. Арамейский термин для богатства был „маммона", и Иисус осудил его как противника Бога: „Никакой слуга не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне" (Лк. 16:13). Он часто говорил об экономических проблемах. Он сказал: „Блаженны нищие… ибо ваше есть Царствие Божие" и „Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение" (Лк. 6:20, 24). Он графически изобразил, как трудно богатому войти в Царствие Божие: это так же трудно, как верблюду пройти сквозь игольное ушко. С Богом, конечно, все возможно, но Иисус ясно понимал трудность этого положения. Он видел ту хватку, с которой богатство может держать человека. Он знал, что, „где сокровище ваше, там будет и сердце ваше", и Своим последователям Он заповедал: „Не собирайте себе сокровищ на земле" (Мф. 6:21, 19). Он говорил не о том, что сердце должно или не должно быть там, где сокровище. Он констатировал простой факт, что, где бы ни было сокровище, там будет и сердце.

От молодого богатого юноши Иисус потребовал не просто внутреннего, психологического „отстранения" от своих богатств, но чтобы он буквально от него избавился, если он действительно желал Царствия Божьего (Мф. 19:16‑22). Он сказал: „Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения" (Лк. 12:15). Он советовал людям, которые приходили, ища Бога: „Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища (кошельки) неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах…" (Лк. 12:33). Он рассказал притчу о богатом земледельце, жизнь которого сводилась к накопительству, и назвал его безумным (Лк. 12:16‑21). Он сказал, что, если мы действительно желаем Царствия Божия, мы должны, как купец в поиске драгоценных жемчужин, быть готовыми продать все, чтобы иметь его (Мф. 13:45‑46). Он призывал всех, кто последует за Ним, к радостной, беззаботной жизни, свободной от бремени обладательства: „Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад" (Лк. 6:30).

Иисус говорил об экономике больше, чем о любой другой общественной проблеме. Если в сравнительно простом обществе наш Господь подчеркивал духовные опасности богатства, насколько же серьезнее должны относиться к этому вопросу мы, живущие в высшей степени богатой культуре.

Послания отражают ту же самую озабоченность. Апостол Павел говорил: „Желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу" (1 Тим. 6:9). Епископ не должен быть „сребролюбив" (1 Тим. 3:3). Дьякон не должен быть „корыстолюбив" (1 Тим. 3:8). Автор Послания к Евреям советовал: „Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину тебя" (13:5). Апостол Иаков осуждал убийства и войны из‑за жажды обладания: „Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете – и не имеете; убиваете и завидуете – и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете – и не имеете" (4:1,2). („Вы желаете и не имеете, поэтому вы убиваете. Вы завидуете и не можете получить, поэтому вы воюете"). Апостол Павел называл зависть идолопоклонством, а от коринфян требовал, чтобы они принимали суровые меры против виновных в корыстолюбии и жадности (Еф. 5:5 и 1 Кор. 5:11). Он числил лихоимство среди блуда и воровства и утверждал, что живущие во всем этом Царствия Божия не наследуют. Он советовал богатым не полагаться на свое богатство, но уповать на живого Бога и благодетельствовать окружающим (1 Тим. 6,17‑19).

Сказав все это, я спешу прибавить, что Бог заботится о нас и о том, чтобы мы имели и материальное обеспечение. Нищета – это тоже несчастье, как и стремление обогащаться. Насильственная нищета – это зло и должна быть отвергнута. Библия не поощряет крайнего аскетизма. Писания постоянно утверждают, что творение – хорошо, и надо ему радоваться. Аскетизм производит небиблейское разделение на мир духовный и мир материальный, как мир добра и мир зла, и, таким образом, предлагает спасаться тем, чтобы как можно меньше внимания уделять физическому существованию.

Аскетизм и простота – взаимно несовместимы. Случайные внешние черты сходства никогда не должны затемнять решительное различие между ними. Аскетизм отказывается от всякого обладания, простота рассматривает имение в должной перспективе. Аскетизм не находит места для „страны, где течет молоко и мед". Простота может радоваться этому чудному обеспечению из руки Божией. Аскетизм находит удовлетворение только в унижении. Простота может удовлетворяться и скудостью, и изобилием (Фил. 4:12).

Простота есть то единственное, что способно переориентировать наши жизни так, что мы сможем наслаждаться тем, что мы имеем, и оно не будет оказывать на нас разрушительного действия. Без простоты мы либо капитулируем перед духом маммоны, правящим этим злым веком, либо впадем в законнический аскетизм. И то и другое ведет к идолопоклонству. Оба смертельны для духа.

В Писании много говорится, как Бог дает материальное изобилие для Своего народа: „Ибо Господь, Бог твой, ведет тебя в землю добрую… в землю, в которой… ни в чем не будешь иметь недостатка" (Втор. 8:7‑9). Но столь же много говорится и о том, что материальное благополучие опасно, если не воспринимается в должной перспективе: „Смотри…, чтобы ты не сказал в сердце твоем: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие" (Втор. 8:17).

Духовная простота как раз и обеспечивает эту требуемую перспективу. Простота освобождает нас для принятия материального обеспечения как дара Божьего, который не является нашим, чтобы нам его хранить, но чтобы делиться им с другими. Как только мы признаем, что Библия с одинаковой энергией отвергает и материалистический, и аскетический подход, мы готовы с вниманием отнестись к христианскому пониманию простоты.

Точка опоры

Архимед сказал: „Дайте мне точку опоры, и я переверну землю". Такая опорная точка важна во всякой духовной дисциплине, но особенно это относится к простоте. Из всех духовных дисциплин простота является самой видимой и потому наиболее открытой для порчи. Большинство христиан никогда серьезно не занималось вопросом простоты, игнорируя для своего удобства многие предостережения Христа, касающиеся этой области. Причина этого ясна: здесь бросается вызов нашей любви к богатой жизни. Но тот, кто воспринимает библейское учение серьезно, подвергается тут же суровым искушениям легализма: мы склонны канонизировать свой выбор одежды или дома, как „простоту", простой образ жизни. Эта опасность делает особенно важным выбор „точки опоры". Мы находим ее в следующих словах Иисуса: „Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело – одежды?… Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Мф. 6:25‑33).

Точка опоры для духовной простоты – это искать Царства Божия и правды Его прежде всего, и тогда все необходимое придет в должном порядке. Невозможно переоценить проницательность Иисуса в этом вопросе. Все держится на том, чтобы первое было первым. Ничто не должно стоять впереди Царства Божия, даже желание простого образа жизни.

Простота может стать идолопоклонством, если стоит прежде нашего поиска Царства Божия. Кьеркегор писал: „Ищите прежде Царства Божия и правды Его". Что это значит, что мне нужно делать, какие усилия прилагать, чтобы исполнить эти слова? Должен ли я постараться получить работу, соответствующую моим талантам и возможностям, чтобы как можно больше влиять на общество? Нет, я должен прежде всего искать Царства Божия. Тогда, может быть, я должен отдать все мое богатство бедным? Нет, я должен прежде всего искать Царства Божия. Должен ли я в таком случае идти и проповедовать это учение всему миру? Нет, я должен прежде всего искать Царства Божия. Но в таком случае я в известном смысле ничего не должен делать? Да, конечно, в известном смысле все является ничем, совершенным ничем перед лицом Божиим. Научись быть молчаливым. В этом молчании есть начало того, чтобы искать Царства Божия прежде всего".*

Сосредоточение на Царстве создает внутреннюю реальность, а без нее мы дегенерируем в мелочи законничества. Ничто, кроме Царства, не может быть главным. Даже желание выбыть из тараканьих бегов жизни, или перераспределение богатств мира, или забота об экологии не могут быть главнее Царства.

Искать Царства Божия и правды Его прежде всего, и в плане личном, и в плане общественном, – это единственная главная вещь в духовной дисциплине простоты.

Человек, который не ищет Царствия Божия прежде всего, не ищет его вовсе. Как ни важны другие заботы, они превращаются в идолов, как только мы делаем ,их центром внимания. Мы объявляем, что именно наша деятельность и есть христианская простота. В действительности же, когда Царство Божие искренне ставится нами на первое место, прежде всего другого, тогда и все другие наши заботы – экология, бедные, равное распределение и многое другое – оказываются на своем месте, получают должное внимание.

В приведенном нами отрывке Иисус так ясно выразил мысль, что свобода от озабоченности есть внутреннее свидетельство того, что мы действительно ищем Царства Божьего прежде всего. Внутренняя реальность простоты предполагает жизнь радостной беззаботности относительно своего имения. Ни жадный, ни нищий не знают этой свободы. Эта свобода не зависит ни от обилия имения, ни от нехватки его. Это внутренний признак доверия. Сам по себе факт, что какой‑то человек живет вообще без вещей, не является доказательством того, что он живет просто. Апостол Павел учил нас, что сребролюбие есть корень всех зол, и часто те, у кого меньше его, любят его всех больше. Человек может внешне жить просто, а внутри быть исполненным забот. Точно так же и богатство не приносит с собой свободы от озабоченности. Кьеркегор пишет: „… богатство и изобилие приходят, лицемерно одетые в овечью шкуру, претендуя, что они будто бы являются гарантией против озабоченности, но они тут же становятся именно источником этой озабоченности… они являются гарантией безопасности в той же мере, в какой ею является волк, пасущий овец"[65].

Свобода от озабоченности характеризуется тремя внутренними позициями. Если то, что мы имеем, мы принимаем как дар, если о нашем имении заботится Бог и если то, что мы имеем, доступно другим, то мы обладаем этой свободой. Это и есть внутренняя реальность простоты. Если же, наоборот, мы верим, что свое имение заработали сами и сами должны его держать и никому его не давать, тогда мы будем осаждаемы заботами. Таковые никогда не познают простоты, независимо от того, в каких условиях они живут и как стараются показать внешний стиль простоты.

Воспринимать все, что мы имеем, как дар от Бога – это первое условие простоты. Мы трудимся, но не наш труд дает нам то, что мы имеем. Мы живем милостью даже тогда, когда речь идет о „хлебе насущном". Мы зависим от Бога в простейших элементах жизни: воздух, вода, солнце. То, что мы имеем, не является результатом нашего труда, но милостивого попечения Божия. Достаточно небольшой засухи или несчастного случая, чтобы сразу показать нам, насколько во всем мы зависим от Бога.

Знать, что это Божье дело, а не наше – заботиться о нашем имении, – это второе условие простоты. Бог способен защитить то, чем мы обладаем. Мы можем доверяться Ему. Значит ли это, что не надо и дверей запирать? Конечно, нет. Но мы знаем, что не замок охраняет дом. Если мы будем считать, что наша осторожность и предусмотрительность защитят нас и наше добро, то озабоченность оседлает нас. Простота означает полное доверие Богу во всем.

Делиться своим имением с другими – это третье условие простоты. Мартин Лютер как‑то сказал: „Если наше добро недоступно общине, то это краденое добро". Нам трудно понять эти слова, потому что мы боимся будущего. Вместо того, чтобы делиться своим даром, мы прилепляемся к нему, потому что беспокоимся о завтрашнем дне. Но если мы действительно верим, что Бог таков, как о Нем говорил Иисус, то нам не надо бояться. Когда мы видим Бога как Всемогущего Творца и нашего любящего Отца, тогда мы можем делиться, потому что Он будет заботиться о нас. Если кто‑то нуждается, мы свободны помочь ему. И опять же простой здравый смысл поможет нам не делать здесь глупостей.

Когда мы действительно ищем Царства Божьего прежде всего, тогда все эти три черты будут характеризовать нашу жизнь. Взятые все вместе, они и есть то, что Иисус называл „не заботьтесь". И мы можем быть уверены, что, живя в этой реальности, получим все остальное, необходимое для „жизни с избытком".