Основные проблемы психологической теории эмоций 3 страница
действия и суммации эмоциональных впечатлений, переживаемых одновременно (например, при восприятии пейзажа, архитектурного ансамбля), так и временной суммации переживаний, следующих друг за другом (например, при восприятии музыкального произведения).
Для многих теорий возможность соединения эмоций служит важнейшим принципом, объясняющим возникновение сложных эмоций из более простых. Согласно X. Вольфу, одно из определений эмоций («номинальное») и заключается в раскрытии составляющих ее элементов. Так, сострадание Р. Декарт (1950) объясняет соединением печали и любви, ревность, согласно Б. Спинозе -*-. сложный аффект, состоящий одновременно из любви и ненависти к любимому лицу и зависти к тому, кого он любит.
В комплексе эмоциональных переживаний, соединяющихся в более сложные образования, иногда можно найти элементы, связанные причинно-следственными отношениями. Такая способность эмоций порождать и обусловливать друг друга является еще одним а, пожалуй, самым интересным моментом, характеризующим их динамику;*
В выявлении и описании конкретных закономерностей порождения одних эмоций другими больше всего было сделано Б. Спинозой. Приводимый им материал показывает, что эмоциональные отношения, развивающиеся при различных обстоятельствах из некоторой исходной эмоции, в отдельных случаях могут быть весьма сложны и разнообразны. Так, субъект, охваченный любовью, сопереживае! аффекты того, кого он любит. Вследствие такого сопереживания любовь может распространиться на другое лицо: того, кто причиняет предмету нашей любви удовольствие, мы будем тоже любить^ а того, кто причиняет ему неудовольствие, мы будем ненавидеть;
Одно из последствий любви заключается в том, что она порож-, дает желание взаимности, которое, будучи неудовлетворенным, вы-;
зывает неудовольствие. Если человек при этом считает, что его не любят по его же вине, он будет охвачен аффектом приниженности, если же он так не думает, он будет испытывать ненависть к тому, кого он полагает причиной получаемого от неразделенной любви неудовольствия. Такой причиной может быть сам предмет любви или, например, тот, кого он любит. В последнем' случае возникает особый вид ненависти — ревность.
Независимо от того, полностью ли мы согласимся с утверждениями, содержащимися в этом примере (он мог бы быть продолжен), или будем считать, что в него нужно внести некоторые поправки,— он свидетельствует о том, что изучение отдельных эмоциональных реакций не может привести к пониманию эмоционального поведения, важнейшей детерминантой которого является взаимосвязанность этих реакций, их способность изменяться и порождать друг друга, по мере того как этого требуют изменяющиеся условия. Иначе говоря, в полном своем виде эмоциональная реакция является как бы разветвленной и каждая из таких ветвей означает потенциальную возможность ее дальнейшего развития, отвечающего то-;
му или иному варианту изменения ситуации. Понятно, что такая организация эмоциональных реакций является важным эволюционным Цнриобретением, существенно повысившим возможность гибкого |адаптивного поведения.
| В представлениях об обусловленности эмоций друг другом ^особое место занимает положение о взаимопорождении оценивающих (удовольствие-неудовольствие и их производные) и побуждающих (желания, влечения) переживаний. Значение этих простых естественных положений (неприятное порождает желание от него избавиться, неудовлетворенное желание вызывает неудовольствие и т. д.) заключается в том, что их принятием или отвержением решается, как мы уже говорили, вопрос об отношении эмоций и мотивации, в конечном счете — о «выходе» эмоций в действие.
Физиологические механизмы эмоций. Наряду с работами, для которых вопрос о физиологических механизмах эмоций является естественным продолжением вопроса об условиях их возникновения, приводящих эти механизмы в движение (в этом отношении характерна теория П. К. Анохина, имеющая структуру условия — механизмы—функции эмоций), существует целый ряд теорий, для которых этот вопрос является главным, а порой и единственным. Важную роль в появлении этих теорий сыграла «периферическая» теория У. Джемса и К. Г. Ланге (1890), впервые сформулировавшая объяснение природы эмоций ссылкой на определенный физиологический процесс. Вызвав оживленную и продолжительную дискуссию (см., например, Schachter, 1970), «периферическая» теория стала своего рода образцом для большого числа альтернативных теорий, отличающихся лишь тем, какой именно физиологический процесс рассматривался главной детерминантой возникновения эмоций вместо предложенного Джемсом — Ланге нервного возбуждения, исходящего из висцеральных органов: таламический (Cannon, 1927;
Bard, 1934), лимбический (Гельгорн, Луфборроу, 1966; Papez, 1937), диффузно-активационный (Линдслей, 1960; Pieron, 1928; Prince, 1928; Arnold, 1967) и др. (см. обсуждение этих теорий в работах Ж. -П. Сартра, Р. У. Липера).
Не вникая в содержание этих работ, внесших большой вклад в выяснение физиологической основы эмоциональных процессов, в качестве общего их недостатка отметим характерное для них недифференцированное отношение к эмоциям. Как показал Э. Кла-паред, только из-за предвзятой и ничем не оправданной унифицированной интерпретации эмоций кажутся непримиримыми классические и «периферическая» теории эмоций. Достаточно отказаться от отношения к эмоциям как к процессам, протекающим по некоторому единому образцу, и мы получаем возможность провести элементарное классификационное их деление, позволяющее объяснить один класс эмоций согласно классическим представлениям, Другой — согласно «периферической» теории. В советской психологии идею о том, что органические изменения играют роль в развитии определенных эмоциональных состояний, защищал С. Л. Рубинштейн (1946, с. 481).
2S
Вопрос о физиологических механизмах эмоций имеет непосредственное отношение к проблеме выражения эмоций в мимике, пан-томимике, вегетативных функциях организма и т. п. Эта проблема, интенсивно изучаемая экспериментально, является предметом развернутого обсуждения также и в отдельных теоретических работах. Исключительно ей посвящен, например, большой труд Ч. Дарвина (1953). Нельзя не видеть некоторой симптоматичности в том, что выходом в свет именно этой работы, столь же односторонней, как и «периферическая» теория, обычно датируется начало современного этапа в исследовании эмоций. Среди современных авторов сравнительно большое внимание вопросу о выражении эмоций уделяет К. Изард (1980).
Завершая обзор основных проблем психологии эмоций, подчеркнем, что в нем были затронуты лишь традиционные вопросы, обсуждаемые в классических и современных концепциях. Это значит, что представленный перечень вопросов знакомит с тем, как эмоции изучаются, но не как должны или могли бы изучаться в психологии. Не является тайной, что в области эмоций существует еще очень много тончайшего фактического материала, который психологическая теория не способна систематически осмыслить и объяснить. Бросается в глаза, например, тот факт, что в теориях эмоций хронически обходится вопрос об их онтогенетическом развитии. Конечно, неосвещенность такого рода вопросов не может быть случайной. Некоторое объяснение этому дают данные, тоже теоретически недостаточно осмысленные, о патологических изменениях и индивидуальных различиях в эмоциональной жизни (с этими данными знакомят работы П. Б. Ганнушкина, К. Г. Юнга; см. также Додонов, 1978), в частности данные о возможном резком изменении основных характеристик эмоциональной жизни (например, внезапное возникновение тревожности, жизнерадостности) под влиянием патогенного фактора. Действительно, как изобразить продуктом продолжительного развития то, что способно в самые сжатые сроки исчезнуть, уступив место другому, новому, совсем непохожему и даже противоречащему тому, что исчезло? Не может быть сомнений, что за этим кроется одна из многочисленных тайн, столь характерных для психологии эмоций.
Можно выразить надежду, что данная книга будет способствовать как ознакомлению с тайнами эмоций, так и.увеличению числа заинтересованных в их разгадке. Ее редакторы-составители благодарны А. А. Пузырею, составившему биографические справки об авторах, Е. Ю. Патяевой, А. А. Пузырею, Е. Е. Насиновской, Ф. Е. Василюку, О. С. Копиной, подготовившим ряд переводных текстов, а также многим сотрудникам ф-та психологии МГУ и друзьям, помогавшим при подготовке этой книги к изданию.
ЛИТЕРАТУРА
Архипкина О. С. Реконструкция субъективного семантического пространства, означающего эмоциональные состояния. — Вести. Моск. ун-та. Сер. Психология. 1981, № 2.
Бюлер К. Духовное развитие ребенка. М., 1924.
Васильев И. А., Поплужный В. Л., Тихомиров О. К. Эмоции и мышление. М., 1980.
Вилюнас В. К. Психология эмоциональных явлений. М., 1976. Вудвортс Р. Экспериментальная психология. М., 1950. В у и д т В. Основы физиологической психологии, т. 2. Б. м. и г. Выготский Л. С. Спиноза и его учение об эмоциях в свете современной психоневрологии. — Вопросы философии, 1970, № 6. Гельгорн Э., Луфборроу Дж. Эмоции и эмоциональные расстройства. М.,
1966.
Грот Н. Психология чувствований в ее истории и главных основах. Спб., 1879—1880. Гуревич К. М. Психологические вопросы изучения профессиональной пригодности работников энергосистемы. — В кн.: Типологические особенности высшей нервной деятельности человека. М., 1965.
Дарвин Ч. Выражение эмоций у животных и человека.—Соч., т. 5. М., 1953. Декарт Р. Страсти души. — Избранные произведения. М., 1950. Додонов Б. И. Классификация эмоций при исследовании эмоциональной направленности личности. — Вопросы психологии, 1975, № 6^ Додонов Б. И. Эмоция как ценность. М.. 1978. Запорожец А. В., Неверович Я. 3. О генезисе, функции и структуре эмоциональных процессов у ребенка. — Вопросы психологии, 1974, № 6. Изард К. Е. Эмоции человека. М., 1980. Кеннон В. Физиология эмоций. Л., 1927. Ланге К. Г. Аффекты. Спб., 1890.
Леонтьев А. Н., Судаков К. В. Эмоции. — БСЭ, т. 30. М., 1978. Линдслей Д. Б. Эмоции.—В кн.: Экспериментальная психология, т. 1. М., 1960. Макдауголл У. Основные проблемы социальной психологии. М., 1916. Ольшанникова А. Е. К психологической диагностике эмоциональности.—
В кн.: Проблемы общей, возрастной и педагогической психологии. М., 1978. Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы
эмоциональной психологии. Спб., 1908. Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. М., 1979. Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1946. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957. Симонов П. В. Что такое эмоция? М., 1966. Тихомиров О. К., Виноградов Ю. Е. Эмоции в функции эвристик.—В кн.:
Психологические исследования. М., 1969.
Фресс П. Эмоции. — В кн.: Экспериментальная психология, вып. 5. М., 1975. А п d г ё a n i Т. Les conduites emotives. Paris, 1968. Arnold М. В. An excitatory theory of emotion.—In: Reymert M. L. (ed.).
Feelings and emotions. N. Y., 1967. Arnold M. B. Emotion, motivation and the limbic system.—Ann. N. Y. Acad.
Sci., 1969, v. 159, N 3. Arnold M. В. Perennial problems in the field of emotion. — In: Arnold M. B.
(ed.). Feelings and emotions. N. Y., 1970. Arnold M. B„ Gasson J. A. The human person. N. Y., 1954.
Bard P. On emotional expression after decortication with some remarks on certain theoretical views, p. I, p. II. — Psychol. Rev., 1934, v. 41, N 4, N 5. "indra D. A unified interpretation of emotion and motivation. — Ann. N. Y.
Acad. Sci., 1969, v. 159, N 3. Cannon W. B. The James—Lange theory of emotion: a critical examination
and an alternative theory. — Amer. J. Psychol., 1927, v. 39, N 1—4. "embo Т. Der Arger als dynamisches Problem. — Psychol. Forsch., 1931, Bd. 15. "" f f у Е. Leeper's «Motivational theory of emotion». — Psychol. Rev., 1948,
v, 55, N 6. •lodge F. A. The emotions in a new role. — Psychol. Rev., 1935, v. 42, N 6.
27
Lazarus R. S. Emotion as coping process.—In: Arnold M. B. (ed.). The nature of emotion. Baltimore. 1968.
Leeper R. W. A motivational theory of emotion to replace «emotion as disorganized response».—Psychol. Rev., 1948, v. 55, N 1. Papez I. W. A proposed mechanism of emotion.—Arch. Neurol. Psychiat., 1937.
v. 38, N 4. Pieron H. Emotions in animals and man.—In: Reymert M. L. (ed.). Feelings
and emotions. Worcester, 1928. Plutchik R. The evolutionary basis of emotional behavior.—In: Arnold M. B.
(ed.). The nature of emotion. Baltimore, 1968. Prince M. Can emotion be regarded as energy?—In: Reymert M. L. (ed.)
Feelings and emotions. Worcester, 1928. Schachter S. The assumption of identity and peripheralist-centralist controversie.s
in motivation and emotion.—In: Arnold M. B. (ed.). Feelings and emotions.
N. Y., 1970. Tom kins S. S. Affect as the primary motivational system.—In: Arnold M. B
(ed.). Feelings and emotions. N. Y., 1970. Young P. T. Motivation and emotion. N. Y., 1961.
Спиноза (Spinoza)Бенедикт (24 ноября 1632 — 21 февраля 1677) — нидерландский философ. За свои взгляды, а также научные и дружеские связи подвергся руководителями еврейской общины Амстердама, к которой первоначально принадлежал, так называемому «великому отлучению». Спасаясь от преследований, поселился в деревне, где зарабатывал себе на жизнь шлифовкой оптических стекол, а затем в предместье Гааги — Рейнсбурге; в то время были написаны основные его философские работы. Решающим в формировании Спинозы как философа оказалось знакомство с сочинениями Р. Декарта. Однако Спиноза дал свое, часто резко отличающееся от картезианского, решение основных проблем философии. В центре философии Спинозы стоит призванное преодолеть картезианский дуализм мышления и протяжения учение о субстанции, понимаемой как единственное, вечное и бесконечное начало, как «[порождающая природа», исчерпывающая все сущее и являющаяся <причиной самой себя». Бесконечное же разнообразие отдельных вещей рассматривается Спинозой как совокупность модусов, или частных и единичных проявлений этой единой и единственно существующей субстанции. При этом Спиноза выступал радикальным сторонником детерминизма и противником телеологии, что нашло выражение и в его антропологии, в частности в учении о страстях. Эта сторона учения Спинозы особенно отмечалась Л. С. Выготским в его поисках исходной точки для преодоления кризисного положения в понимании высших, собственно человеческих эмоций, сложившегося в современной ему психологии (см. большую оставшуюся незавершенной работу Л. С. Выготского «Проблема эмоций»). Сочинения: Избранные произведения, т. 1—2. M., 1957. Литература: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 139—142, 144—146, 154; т. 20, с. 350; т. 29, с. 457;
Л ен и н В. И. Философские тетради. — Поли. собр. соч., т, 38; Фишер К. История новой философии, т. 2. Спб., 1906.
Б. Спиноза о происхождении и
ПРИРОДЕ АФФЕКТОВ'
Большинство тех, которые писали об аффектах и образе жизни людей, говорят как будто не об естественных вещах, следующих общим законам природы, но о вещах, лежащих за пределами природы. Мало того, они, по-видимому, представляют человека в природе как бы государством в государстве: они верят, что человек скорее нарушает порядок природы, чем ему следует, что он имеет абсолютную власть над своими действиями и определяется не иначе, как самим собою. Далее, причину человеческого
"Спиноза Б. Избранные произведения, т. I. M., 1957, с. 454—506; 521;
"29—542; 556—569; 581—604; 617—618. Пропущенный материал многоточиями не °бозначен, за исключением пропусков внутри воспроизводимых структурных единиц ^кста — теорем, примечаний и др.
бессилия и непостоянства они приписывают не общему могуществу природы, а какому-то недостатку природы человеческой, которую они вследствие этого оплакивают, осмеивают, презирают или, как это всего чаще случается, ею гнушаются, того же, кто умеет красноречивее или остроумнее поносить бессилие человеческой души, считают как бы божественным. (...)
Им, без сомнения, покажется удивительным, что я собираюсь исследовать человеческие пороки и глупости геометрическим путем и хочу ввести строгие доказательства в область таких вещей, которые они провозглашают противоразумными, пустыми, нелепыми и ужасными. Но мой принцип таков: в природе нет ничего, что можно было бы приписать ее недостатку, ибо природа всегда и везде остается одной и той же; ее сила и могущество действия, т. е. законы и правила природы, по которым все происходит и изменяется из одних форм в другие, везде и всегда одни и те же, а следовательно, и способ познания природы вещей, каковы бы они ни были, должен быть один и тот же, а именно — это должно быть познанием из универсальных законов и правил природы. Таким образом, аффекты ненависти, гнева, зависти и т. д., рассматриваемые сами в себе, вытекают и.ч той же необходимости и могущества природы, как и все остальные единичные вещи, и, следовательно, они имеют известные причины, через которые они могут быть поняты, и известные свойства, настолько же достойные нашего познания, как и свойства всякой другой вещи, в простом рассмотрении которой мы находим удовольствие. (...)
Под аффектами я разумею состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний. (...)
Теоремы
2. Ни тело не может определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою, ни' к чему-либо другому (если только есть что-нибудь такое).
Схолия2. Это яснее можно понять... из того, что душа и тело составляют одну и ту же вещь, в одном случае представляемую под атрибутом мышления, в другом — под атрибутом протяжения. Отсюда и происходит то, что порядок или связь вещей одни и те же, будет ли природа представляться под вторым атрибутом или под первым, а следовательно, что порядок активных и пассивных состояний нашего тела по своей природе совместен с порядком активных и пассивных состояний души. (...)
2 Схолия — греческое слово, означающее «примечание, пояснение к тексту».
6. Всякая вещь, насколько от нее зависит, стремится пребывать в своем существовании (бытии).
7. Стремление вещи пребывать в своем существовании есть не что иное, как действительная (актуальная) сущность самой вещи.
9. Душа, имеет ли она идеи ясные и отчетливые или смутные, стремится пребывать в своем существовании в продолжение неопределенного времени и сознает это свое стремление.
Схолия. Это стремление, когда оно относится к одной только душе, называется волей; кпгда же оно. относится вместе и к душе и к телу, оно называется влечением, которое поэтому есть не что иное, как самая сущность человека, из природы которого необходимо вытекает то, что служит к его сохранению, и, таким образом, человек является определенным к действованию в этом направлении. Далее, между влечением и желанием существует только то различие, что слово желание большей частью относится к людям тогда, когда они сознают свое влечение, поэтому можно дать такое определение: желание есть влечение с сознанием его. Итак, из всего сказанного ясно, что мы стремимся к чему-либо, желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того, что считаем это добром, а, наоборот, мы потому считаем что-либо добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и хотим его.
П. Идея всего того, что увеличивает или уменьшает способность нашего тела к действию, благоприятствует ей или ограничивает ее, — увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее.
Схолия. Итак, мы видим, что душа может претерпевать большие изменения и переходить то к большему совершенству, то к меньшему, и эти пассивные состояния объясняют нам, что такое аффекты удовольствия и неудовольствия. Под удовольствием (радостью), следовательно, я буду разуметь в дальнейшем такое пассивное состояние, через которое душа переходит к. большему совершенству, под неудовольствием (печалью) же такое, через которое она переходит к меньшему совершенству. Далее, аффект удовольствия, относящийся -вместе и к душе и к телу, я называю приятностью или веселостью; такой же аффект неудовольствия — болью или меланхолией. Но должно заметить, что приятность и боль относятся к человеку тогда, когда аффекту подвергается одна его часть преимущественно перед другими; веселость же и меланхолия — тогда, когда подвергаются аффекту все части одинаково. Далее, что такое желание, я объяснил в сх. т. 9 этой части, и кроме этих трех я не признаю никаких других основных аффектов и покажу далее, что остальные аффекты берут свое начало от этих трех. (...)
12. Душа, насколько возможно, стремится воображать то, что увеличивает способность тела к действию или благоприятствует ей.
13. Когда душа воображает что-либо такое, что уменьшает способность тела к действию или .ограничивает ее, она стремится,
э<
насколько возможно, вспоминать о вещах, исключающих существование этого.
Схолия. Из этого мы ясно можем понять, что такое любовь и что такое ненависть. А именно любовь есть не что иное, как удовольствие (радость), сопровождаемое идеей внешней причины, а ненависть — не что иное, как неудовольствие (печаль), сопровождаемое идеей внешней причины. Далее, мы видим, что тот, кто любит, необходимо стремится иметь любимый предмет налицо и сохранять его; наоборот — тот, кто ненавидит, стремится удалить и уничтожить предмет своей ненависти. Но обо всем этом подробнее будет сказано впоследствии.
14. Если душа подверглась когда-нибудь сразу двум аффектам, то впоследствии, подвергаясь какому-либо одному из них, она будет подвергаться также и другому.
15. Всякая вещь может быть косвенной причиной удовольствия, неудовольствия или желания.
Королларий3. Вследствие одного того, что мы видели какую-либо вещь в аффекте удовольствия или неудовольствия, производящей причины которого она вовсе и не составляет, мы можем ее любить или ненавидеть.
Схолия. Отсюда мы видим, каким образом происходит то, что мы любим или ненавидим что-либо без всякой известной нам причины, единственно, как говорится, из симпатии или антипатии. (...)
16. Вследствие одного того, что мы воображаем, что какая-либо вещь имеет что-либо сходное с таким объектом, который обыкновенно причиняет нашей душе удовольствие или неудовольствие, мы будем любить или ненавидеть эту вещь, хотя бы то, в чем она сходна с тем объектом, и не было производящей причиной этих аффектов.
17. Если мы воображаем, что вещь, которая обыкновенно причиняет нам неудовольствие, имеет что-либо сходное с другой вещью, обыкновенно причиняющей нам столь же большое удовольствие, то мы будем в одно и то же время и ненавидеть и любить ее.
18. Образ вещи прошедшей или будущей причиняет человеку такой же аффект удовольствия или неудовольствия, как и образ вещи настоящей.
Схолия 1. (...) Так как люди, много испытавшие, большею частью колеблются всякий раз, как смотрят на вещь как на будущую или прошедшую и крайне сомневаются в исходе такой вещи.., то отсюда происходит то, что аффекты, возникающие из подобных образов вещей, не так постоянны и весьма часто нарушаются образами других вещей, пока людям не станет известен исход дела.
Схолия 2. Из только что сказанного для нас становится понятно, что такое надежда, страх, уверенность, отчаяние, веселость и подавленность. А именно: надежда есть не что иное, как непостоянное
3 Королларий — латинское слово, означающее «добавление, следствие, вывод»
удовольствие, возникшее из образа будущей или прошедшей вещи, g исходе которой мы, сомневаемся; страх, наоборот, есть непостоянное неудовольствие, также возникшее из образа сомнительной вещи. Далее, если сомнение в этих аффектах уничтожается, то надежда переходит в уверенность, страх — в отчаяние, т. е. в удовольствие или неудовольствие, возникшее из образа вещи, которой мы боялись или на которую возлагали надежды. Далее, наслаждение есть удовольствие, возникшее из образа прошедшей вещи, в исходе которой мы усомнились. Наконец, подавленность есть неудовольствие, противоположное радости.
19. Кто воображает, что то, что он любит, уничтожается, будет чувствовать неудовольствие, если же оно сохраняется, — будет чувствовать удовольствие.
20. Кто воображает, что то, что он ненавидит, уничтожается, будет чувствовать удовольствие.
21. Кто воображает, что предмет его любви получил удовольствие или неудовольствие, тот и сам также будет чувствовать удовольствие или неудовольствие, и каждый из этих аффектов будет в любящем тем больше или меньше, чем больше или меньше он в любимом предмете.
22. Если мы воображаем, что кто-либо причиняет любимому нами предмету удовольствие, мы будем чувствовать к нему любовь. Наоборот, если воображаем, что он причиняет ему неудовольствие, будем чувствовать к нему ненависть.
Схолия. Теорема 21 объясняет нам, что такое сострадание, которое мы можем определить как неудовольствие, возникшее вследствие вреда, полученного другим. Какое должно дать название удовольствию, возникшему вследствие добра, полученного другим, я не знаю. Далее, любовь к тому, кто сделал добро другому, мы будем называть благорасположением, наоборот, ненависть к тому, кто сделал зло другому, — негодованием. Наконец, должно заметить, что мы чувствуем сострадание не только к такому предмету, который мы любим (как мы показали это в т. 21), но также и к такому, к которому мы до того времени не питали никакого аффекта, лишь бы мы считали его себе подобным (как я покажу это ниже); следовательно, благорасположение мы можем чувствовать также и к тому, кто сделал добро подобному нам, и наоборот — негодовать на того, кто нанес ему вред.
23. Кто воображает, что предмет его ненависти получил неудовольствие, будет чувствовать удовольствие; наоборот, если он воображает его получившим удовольствие, будет чувствовать неудовольствие; и каждый из этих аффектов будет тем больше или меньше, чем больше противоположный ему аффект в том, что он ненавидит.
Схолия. Такое удовольствие едва ли может быть прочно и свободно от некоторого душевного противодействия. Ибо (как я сейчас покажу это в т. 27) поскольку кто-либо воображает, что подобный ему предмет подвергается аффекту неудовольствия, постольку он и сам должен чувствовать неудовольствие; и обратно —
3 — Зак. 1355
если он воображает, что он получает удовольствие. Но здесь мы обращаем внимание на одну только ненависть.
24. Если мы воображаем, что кто-либо причиняет удовольствие предмету, который мы ненавидим, то мы будем и его ненавидеть. Наоборот, если мы воображаем, что он причиняет этому предмету неудовольствие, мы будем любить его.
Схолия. Эти и другие подобные аффекты ненависти относятся к зависти., которая поэтому есть не что иное, как сама ненависть. поскольку она рассматривается располагающей человека таким образом, что чужое несчастье причиняет ему удовольствие и, наоборот, чужое счастье причиняет ему неудовольствие.
25. Мы стремимся утверждать о себе и любимом нами предмете все, что, по нашему воображению, причиняет удовольствие нам или ему; и наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, причиняет нам или любимому нами предмету неудовольствие.
26. Мы стремимся утверждать о ненавидимом нами предмете все то, что, по нашему воображению, причиняет ему неудовольствие, и, наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, причиняет ему удовольствие,
Схолия. Отсюда мы видим, что легко может случиться, что человек будет ставить себя и любимый предмет выше, чем следует, и наоборот — то, что ненавидит, ниже, чем следует. Такое воображение, когда оно относится к самому человеку, имеющему о себе преувеличенное мнение, называется самомнением и составляет род бреда, так как человек с открытыми глазами бредит, будто бы он может все то, что ему представляется в одном только воображении и на что вследствие этого он смотрит, как на реальное, и кичится им все время, пока он не в состоянии вообразить чего-либо, исключающего существование этого и ограничивающего его способность к действию. Итак, самомнение есть удовольствие. возникшее вследствие того, что человек ставит себя выше, чем следует. Далее, удовольствие, происходящее вследствие того, что человек ставит другого выше, чем следует, называется превознесением, и наконец, то, которое происходит вследствие того, что он ставит другого ниже, чем следует, — презрением.
27. Воображая, что подобный нам предмет, к которому мы не питали никакого аффекта, подвергается какому-либо аффекту, мы тем самым подвергаемся подобному же аффекту.