Культурная идентичность и аккультурация

Хотя изменения в процессе аккультурации касаются многих областей, возможно, самые фундаментальные перемены связаны с культурной идентичностью. В самом упрощенном виде этническая или культурная идентификация включает осознание, категоризацию или самоидентификацию индивида как члена этнокультурной группы. Однако идентификация имеет и другой аспект, поскольку она связана с самоутверждением, гордостью и позитивной оценкой группы, к которой принад­лежит индивид, предполагая, кроме того, определенный характер поведения, свой­ственный данной этнокультурной группе, определенные ценностные и традицион­ные ориентации (Phinney, 1992). Шкалы для оценки этнической и культурной

идентичности часто включают вопросы, связанные с принадлежностью (в какой степени индивид ощущает себя частью соответствующей группы), центрирован­ностью (насколько значима принадлежность к определенной группе для личност­ной идентификации индивида), оценкой (позитивные и негативные ощущения, связанные с группой) и традициями (соблюдение сложившихся обычаев и призна­ние традиционных норм и ценностей группы).

Существуют три модели описания и интерпретации изменений культурной идентичности. Первая — модель ассимиляции. В соответствии с ней, лицо, кото­рое перемещается в иную культуру, отказывается от идентификации с культурой своего происхождения и начинает двигаться по пути идентификации с новой культурой, усваивая свойственные ей (то есть местному населению) особеннос­ти, ценности, установки и поведение (Olmeda, 1979). Такая линейная и однонап­равленная модель реализуется в целом ряде систем оценки аккультурации с по­мощью самоотчета. В число таких инструментов входят Шкала оценки усвоения культуры американцами мексиканского происхождения-I (ARMSA; Cuellar et al., 1980); Шкала оценки усвоения культуры греческими иммигрантами (Madianos, 1980, цит. по: Mavreas, Bebbington & Der, 1989); и шкала усвоения культуры, раз­работанная Туманом (Ghuman, 1994) для подростков азиатского происхождения, проживающих в Канаде и Великобритании. Политический смысл данной модели очевиден: иммигрантам следует ассимилироваться, чтобы адаптироваться к жизни в новой культуре.

Рис.20.1. Теоретические подходы к изучению усвоения культуры и адаптации

Вторая модель предлагает бикультурный подход, при котором идентификация с родной и идентификация с новой культурой сбалансированы, не противоречат друг другу и способствуют формированию социальной идентификации иммигран­тов и беженцев. Би культу рал изм рассматривается как промежуточный вариант

между ассимиляцией и сепаратизмом; однако поскольку шкалы для оценки иден­тификации помещают бикультурализм между идентификацией с унаследованной и идентификацией с новой культурой, две соответствующие идентичности рас­сматриваются как независимые, противодействующие силы. Инструменты оцен­ки, основанные на этом подходе, включают Шкалу оценки усвоения культуры (Wong-Rieger & Quintana, 1987); ARMSA-ll (Cue'llar, Arnold & Maldonaldo, 1995); Краткую шкалу оценки аккультурации латиноамериканцев, версии для взрослых и молодежи (Вагона & Miller, 1994; Marin, Sabogal, Mann, Otero-Sabogal & Perez-Stable, 1987); Шкалу усвоения культуры поведения для латиноамериканцев (Szapocznik, Scopetta, Kurtines & Aranalde, 1978); Азиатскую шкалу самоидентификации и ак­культурации (Suinn, Rickard-Figuerea, Lew, Vigil, 1987); Шкалу аккультурации выходцев из Юго-Восточной Азии (Anderson et al., 1993); Шкалу аккультурации американцев азиатского происхождения (Lai & Linden, 1993); и Шкалу межнаци­ональных отношений для студентов разных национальностей (Sodowsky, Lai & Plake, 1991). Очевидно, что данная модель делает шаг вперед по сравнению с моде­лью ассимиляции, поскольку бикультурализм рассматривается в данном случае как желаемый результат и эффективное средство адаптации к кросс-культурным изменениям; однако данная концепция имеет недостаточно четкий характер, по­скольку использование характеристик бикультурализма в качестве критериев оценки не позволяет отделить тех индивидов, культурная идентичность которых в отношении обеих культур выражена слабо, от тех, чья идентичность с обеими куль­турами носит глубокий и устойчивый характер. Несмотря на этот очевидный не­достаток, бикультурная модель пользуется в американской психологической литературе наибольшей популярностью.

Третья альтернатива, очевидно, привлекает определенное внимание в связи с кросс-культурными исследованиями и международными контактами. Отличи­тельной особенностью этой более сложной модели является концептуализация унаследованной и новой культурной идентичности как независимых или ортого­нальных доменов (например, Cortes, Rogler & Malgady, 1994; Szapocznik, Kurtines & Fernandez, 1980). В ряде случаев названные идентичности рассматриваются вме­сте с категоризацией стратегий аккультурации (например, Bochner, 1982; Hutnik, 1986; Larsy & Sayegh, 1992). Работы Берри (Berry, 1974, 1984, 1994) по усвоению культуры являются, наверное, лучшим примером такого категориального подхо­да. Берри утверждает, что перед временными поселенцами, иммигрантами и бежен­цами встают два основных вопроса, касающихся идентичности с унаследованной и новой культурой и отношений с окружающими: «Стоит ли сохранить мое куль­турное наследие?» и «Стоит ли поддерживать отношения с другими группами?». Два возможных ответа на каждый из этих вопросов позволяют выделить четыре позиции или стратегии, касающиеся усвоения новой культуры: интеграция, сепа­рация, ассимиляция и маргинализация. Положительный ответ на оба вопроса со­ответствует интеграции; отрицательный ответ на оба вопроса ведет к маргинали­зации; положительный ответ на первый вопрос и отрицательный — на второй пред­полагает сепаратистскую позицию; а отрицательный ответ на первый вопрос и положительный на второй характеризует установку на ассимиляцию.

Применение категориальных моделей аккультурации сочеталось с использова­нием различных критериев и методов оценки. Ряд инструментов позволяет осуще­ствить независимую оценку культурной идентичности индивида в отношении унаследованной и новой культуры, а комбинация этих показателей может исполь­зоваться для категориальной оценки. Индекс аккультурации Уорд и Кеннеди (Ward & Kennedy, 1994), Шкала культурной идентичности (Felix-Ortiz, Newcomb & Meyers, 1999) и Шкала аккультурации вьетнамских подростков (Nguyen, Messe & Stollak, 1999) структурированы в соответствии с этими принципами. Однако Берри и его коллеги обычно предпочитают независимую оценку маргинализации, ассимиляции, сепарации и интеграции при помощи сходных между собой шкал, что можно увидеть по их работе с португальскими, венгерскими и корейскими иммигрантами в Канаде (Berry, Kim, Power, Young & Bujaki, 1989).

Берри и его коллеги убедительно доказали, что интеграция является предпоч­тительной стратегией среди тех, кто вливается в многонациональное общество. Иммигранты из Венгрии, Кореи, Португалии и Ливана, а также беженцы из Цент­ральной Америки, оказавшиеся в Канаде, оказывают интеграции явное предпоч­тение (Berry et al., 1989; Dona & Berry, 1994; Sayegh & Lasry, 1993). Имеются также данные, хотя и не систематического характера, о том, что интеграции отдается пред­почтение в культурно-однородной среде, причем ее предпочитают даже предста­вители меньшинств. Сэм (Sam, 1995) приводит сведения о том, что интеграции отдают предпочтение иммигранты из развивающихся стран, которые прибывают в Норвегию, а Патридж (Patridge, 1988) обнаружил, что она популярна и в Японии среди экспатрианток, которые выходят замуж за японцев. Корреляты и результа­ты Применения названных стратегий рассматриваются ниже в связи с психологи­ческой и социально-культурной адаптацией.

Помимо вопросов, касающихся критериев оценки, в центре внимания исследо­ваний идентичности и аккультурации находятся составляющие идентичности и вопросы о том, как меняется идентичность с течением времени, какие обстоятель­ства определяют идентичность и приводят к ее изменению. Исследователи рас­сматривали характеристики индивида: возраст, половую принадлежность, уровень образования; характеристики групп мигрантов: культурное сходство и мотивацию перемещения в новую культуру (желание или изгнание); характеристики обще­ства, которое принимает мигрантов: монокультуру или многообразие культур, сво­бодную или замкнутую социально-культурную структуру. Обычно эти переменные рассматривались как факторы, которые предшествуют или являются коррелятами аккультурации и изменения идентичности. Идентичность и аккультурация, в свою очередь, рассматривались как прогностические факторы адаптации мигрантов к новому окружению, особенно психологической и социально-культурной адаптации.

Идентичность связана с комплексом сложных динамических процессов, в ходе которых индивид определяет, пересматривает и выстраивает собственную этниче­скую или культурную принадлежность или соответствующую принадлежность окружающих. Хотя эти изменения с точки зрения их проявления в процессе воз­растного развития исследовали редко (исключениями являются работы Aboud, 1987; Phinney, 1989; Schonpflug, 1997), многие занимались изучением вопросов

идентичности применительно к разным группам, выявляя различия между возра­стными группами и представителями разных поколений. Как правило, молодые мигранты более гибки, чем старшее поколение, и обычно быстрее усваивают нор­мы и ценности новой культуры (Marin et al., 1987; Mavreas et al., 1989). Если усво­ение новой культуры начинается в раннем возрасте, особенно до поступления в на­чальную школу, процесс проходит более гладко (Beiser et al., 1988). Одной из воз­можных причин этого является то, что молодые мигранты быстрее овладевают языком и легче вливаются в новое общество (Liebkind, 1996).

Хотя результаты исследований тендерных различий в идентификации и аккульту­рации не вполне последовательны, есть определенные свидетельства того, что асси­миляция мальчиков осуществляется быстрее, чем девочек, а мужчины ассимили­руются быстрее, чем женщины (Ghaffarian, 1987). Имеются также данные о том, что обычно женщины относятся к ассимиляции более негативно, имея более выражен­ную склонность к сохранению идентичности культуре происхождения (Harris & Verven, 1996; Liebkind, 1996; Ting-Toomey, 1981). Объясняя причины этих разли­чий, обычно говорят о традиционной роли, которую играют женщины. Во многих случаях женщины более изолированы от культуры нового места жительства, особенно если они не работают или не знают языка. Кроме того, женщины часто считаются хранительницами культуры, поскольку они обучают детей народным обычаям и традициям, воспитывая таким образом идентификацию с нормами и ценностями унаследованной культуры (Yee, 1990, 1992).

Исследования говорят о том, что от поколения к поколению иммигранты обна­руживают все более выраженную ориентацию на местную культуру (Montgomery, 1992). Это не означает, однако, что при этом они неизбежно отказываются от куль­туры своего происхождения. Например, Мавреас и соавторы (Mavreas et al., 1989) говорят, что для второго поколения греческих иммигрантов в Великобритании ха­рактерен баланс между греческой и британской идентичностью, в отличие от по­коления их родителей, которые продолжают оставаться греками. На взаимодей­ствие унаследованной и новой культурной идентичности оказывает влияние ряд факторов, и их формирование не всегда происходит линейным или однонаправлен­ным образом. Различные изменения идентичности можно наблюдать по мере того, как группы новоприбывших иммигрантов адаптируются, превращаясь в менынин-ствас более устойчивым статусом в культурно-неоднородном обществе. Киф и Па-дилла (Keefe & Padilla, 1987), например, обнаружили, что культурное самосозна­ние заметно ослабевает у второго поколения американцев мексиканского проис­хождения по сравнению с первым и затем продолжает постепенно идти на убыль; при этом верность своей этнической группе у первых поколений снижается очень незначительно и впоследствии остается стабильной.

Здесь уместно будет обратиться к различиям между когнитивными и поведенче­скими аспектами аккультурации. Хотя исследования показали, что они связаны между собой (Der-Karabetian, 1980; Ullah, 1987), их изменение с течением времени происходит по-разному (Cuellar, Arnold & Gonzalez, 1995; Szapocznik et al., 1978). Иммигранты и беженцы обычно стремятся усвоить новые модели поведения и при­обрести новые навыки, однако установки и ценности, как правило, меняются не так быстро (Triandis, Kashima, Shimada & Villareal, 1986; Wong-Rieger & Quintana, 1987).

Один из примеров тому можно найти в исследовании Розенталя с соавторами (Rosenthal, Bell, Demetriou & Efklides, 1989), которые сравнивали австралийцев гре­ческого происхождения с австралийцами английского происхождения и с греками. Хотя по своему поведению австралийцы греческого происхождения были больше похожи на англо-австралийцев, в отношении ценностных ориентации они были ближе к грекам. Несмотря на прагматические поведенческие реакции, основные ценност­ные ориентации большей частью не изменились. Это говорит о том, что ни измене­ние поведения, ни усвоение новых культурных навыков еще не являются показате­лями культурной идентификации (LaFromboise, Coleman & Gerton, 1993). Эти расхождения поведения и установок заслуживают более внимательного изучения, особенно в свете данных, которые говорят о том, что представители принимающего общества обычно позитивно относятся к сохранению иммигрантами своих культур­ных традиций, связанных с пищей, музыкой или одеждой, и более настороженно реагируют на сохранение традиционных ценностных ориентации, которые могут противоречить их собственным (Lambert, Moghaddam, Sorin & Sorin, 1990).

Помимо демографических факторов, таких как возраст или принадлежность к определенному поколению, на этническую и культурную идентичность огромное влияние оказывает качество и количество межкультурных контактов. Чем больше индивид подвергается воздействию новой культуры, тем более выражены прояв­ления ассимиляции (Mendoza, 1989). Продолжительное проживание в условиях новой культуры, очевидно, укрепляет новую и ослабляет унаследованную культур­ную идентичность, и те, кто рожден в новой культурной среде, ассимилируются быстрее, чем родившиеся за ее пределами (Cortes et al., 1994). На опыт аккульту­рации влияют, кроме того, уровень образования и социально-экономическое поло­жение. Более высокий уровень образования является прогностическим фактором более глубокой идентификации с новой культурой (Mavreas et al., 1989; Suinn, Ahuna & Khoo, 1992), а более высокий социально-экономический статус способ­ствует ускорению ассимиляции иммигрантов и беженцев (Barona & Miller, 1994; Nicassio, 1983), по крайней мере, при кросс-культурном перемещении в промыш-ленно развитые западные страны, такие как США и Великобритания.

Интенсивность контактов и коммуникации в рамках унаследованной культуры влияет на социальную идентичность аналогичным образом. Взаимоотношения в пределах этнической группы, в том числе членство в этнокультурных организациях, способствует укреплению унаследованной идентичности (Altrocchi & Altrocchi, 1995; Sodowsky et al, 1991), а проживание иммигрантов в замкнутой среде своих собратьев по этнической группе замедляет процесс ассимиляции (Cuellar & Arnold, 1988). Подобным образом тормозит процесс ассимиляции предпочтительное иди исключительное употребление родного языка (Berry et al., 1989; Lanca, Alksnis, Roese & Gardner, 1994; Montgomery, 1992).

Наконец, важным фактором являются обстоятельства и характер миграции, в особенности продолжительность пребывания в среде новой культуры и добро­вольность кросс-культурного перемещения. Те, кто считает, что их пребывание в новой культурной среде носит временный характер, например временные поселенцы или иные мигранты, пребывание которых в среде новой культуры является крат­ковременным, имеют более устойчивую идентичность культуре происхождения

и менее выраженную идентичность культуре контакта по сравнению с теми, кто прибывает надолго или навсегда (Mendoza, 1989). Среди мигрантов и беженцев, которые прибыли на продолжительный срок, ассимиляция менее интенсивна среди

тех, кто был вынужден сменить место жительства, по сравнению с теми, кто стре­мился к этой перемене (Wong-Rieger & Quintana, 1987).