IX. Проблема типов в биографике 12 страница

существование которой эмпирически нельзя отрицать. Она соответствует сходной

функции в физиологической области, а именно саморегуляции живого организма.

Тогда как Адлер сводит свое понятие компенсации к уравновешиванию

чувства неполноценности, я представляю понятие компенсации вообще как

функциональное уравновешивание, как саморегулирование психического аппарата.

В этом смысле я понимаю деятельность бессознательного (см.) как

уравновешивание той односторонности в общей установке, которая создается

функцией сознания. Психологи охотно сравнивают сознание с глазом; говорят о

поле зрения и о точке зрения в сознании. Это сравнение очень метко

характеризует сущность функции сознания: лишь немногие содержания могут

одновременно достигать высшей степени сознательности, и лишь ограниченное

число содержаний может находиться одновременно в поле сознания. Деятельность

сознания есть деятельность селективная, выбирающая. А выбор требует

направления. Направление же требует исключения всего иррелевантного

(несопринадлежащего). Отсюда в каждом данном случае должна возникать

известная односторонность в ориентировании сознания. Содержания, исключенные

намеченным направлением и задержанные, вытесняются сначала в

бессознательное, но благодаря своей действенной наличности они образуют все

же противовес сознательному ориентированию, который усиливается от

возрастания сознательной односторонности и наконец приводит к заметной

напряженности. Эта напряженность обозначает известную задержку (Hemmung) в

сознательной деятельности, которую, однако, вначале можно преодолеть

повышенным сознательным усилием. Но с течением времени напряженность

настолько возрастает, что задержанные бессознательные содержания все же

сообщаются сознанию, притом через сновидения и свободно возникающие образы.

Чем больше односторонность сознательной установки, тем противоположней

бывают содержания, возникающие из бессознательного, так что можно говорить о

настоящем контрасте между сознанием и бессознательным. В этом случае

компенсация принимает форму контрастирующей функции. Это, конечно, крайний

случай. Обыкновенно же компенсация через бессознательное бывает не

контрастом, а уравновешением или восполнением сознательной ориентировки.

Бессознательное выявляет, например, в сновидении все те содержания,

подходящие к сознательной ситуации, но задержанные сознательным выбором,

познание которых было бы безусловно необходимо сознанию для полного

приспособления.

В нормальном состоянии компенсация бессознательна, то есть она

воздействует на сознательную деятельность, регулируя ее бессознательно. Но

при неврозе бессознательное вступает в столь сильный контраст с сознанием,

что процесс компенсации нарушается. Поэтому аналитическое лечение стремится

к тому, чтобы ввести в сознание бессознательные содержания, чтобы этим

способом вновь восстановить компенсацию.

31. Комплекс власти (Machtkomplex). Комплексом власти я называю весь

сложный состав тех представлений и стремлений, которые имеют тенденцию

поставить эго над другими влияниями и подчинить ему эти последние,

независимо от того, идут ли эти влияния от людей и отношений или же от

собственных субъективных влечений, чувств и мыслей.

32. Конкретизм. Под понятием конкретизма я разумею определенную

особенность мышления и чувства, составляющую противоположность абстракции

(см.). Конкретный - значит, собственно говоря, "сросшийся". Конкретно

мыслимое понятие есть понятие, которое представляют как сросшееся или

слившееся. Такое понятие не абстрактно, не обособлено и не мыслится само по

себе, но отнесено и смешано. Это не дифференцированное понятие - оно еще

застряло в чувственно опосредованном созерцательном материале. Конкретное

(concretistic) мышление (см.) вращается исключительно среди конкретных

понятий и объектов перцепции, и оно постоянно взаимодействует с ощущением

(см.). Точно так же как и конкретное (concretistic), чувство (см.) никогда

не бывает свободно от своего сенсорного контекста.

Примитивное мышление и чувство исключительно конкретны и всегда

соотнесены с ощущением. Мысль примитивного человека не имеет обособленной

самостоятельности, но прилепляется к материальному явлению. Самое большее,

куда она поднимается, это уровень аналогии. Точно так же и примитивное

чувство всегда отнесено к материальному явлению. Мышление и чувство основаны

на ощущении и лишь немного отличаются от него. Поэтому конкретизм является и

архаизмом (см.). Магическое влияние фетиша переживается не как субъективное

состояние чувства, а ощущается как магическое воздействие извне. Это есть

конкретизм чувства. Примитивный человек не испытывает мысль о божестве как

субъективное содержание, для него священное дерево есть жилище божества или

даже само божество. Это есть конкретизм мышления. У культурного человека

конкретизм мышления состоит, например, в неспособности мыслить что-нибудь

иное, кроме чувственно опосредованных фактов, обладающих непосредственной

созерцаемостью, или же в неспособности отличать субъективное чувство от

ощущаемого объекта.

Конкретизм есть понятие, подчиненное более общему понятию мистическое

соучастие (см.). Подобно тому как мистическое соучастие является смешением

индивида с внешними объектами, так конкретизм представляет собой смешение

мышления и чувства с ощущением. Конкретизм требует, чтобы предмет мышления и

чувства был всегда в то же время и предметом ощущения. Это смешение мешает

дифференциации мышления и чувства и удерживает обе эти функции в сфере

ощущения, то есть в сфере чувственной отнесенности, - вследствие этого они

никогда и не могут развиться до состояния чистых функций, но всегда остаются

в сопровождении ощущений. Отсюда возникает преобладание фактора ощущения в

психологической ориентировке. (О значении этого фактора см. ощущение)

Отрицательная сторона конкретизма состоит в прикрепленности функции к

ощущению. Так как ощущение есть восприятие физиологических раздражений, то

конкретизм или удерживает функцию в сенсорной сфере, или постоянно приводит

ее обратно туда. Этим создается прикрепленность психологических функций к

органам чувств, мешающая психической самостоятельности индивида, поскольку

отдается преимущество фактам, поставляемым органами чувств. Правда, такая

ориентация имеет и свою ценность в смысле признания фактов, но не в смысле

их истолкования и их отношения к индивиду. Конкретизм ведет к преобладающему

значению фактов и тем самым к подавлению индивидуальности и ее свободы в

пользу объективного процесса. Но так как индивид определен не только

физиологическими раздражениями, а и другими факторами, которые бывают иногда

противоположны внешнему факту, то конкретизм вызывает проекцию этих

внутренних факторов во внешний факт и тем самым, так сказать, суеверное

переоценивание голых фактов, совершенно так, как у первобытного человека.

Хорошим примером может послужить конкретизм чувства у Ницше, а именно

чрезмерная переоценка им диеты, а также материализм Молешота ("Человек есть

то, что он ест"). Как пример суеверной переоценки фактов можно назвать также

гипостазирование понятия энергии в монизме Оствальда.

33. Конструктивное. Этим понятием я пользуюсь приблизительно в том же

смысле, как и понятием синтетического, и как бы для пояснения этого

последнего. Конструктивный - значит "построяющий". Я употребляю термины

"конструктивный" и "синтетический" для обозначения метода, противоположного

методу редуктивному. /46; 110- V.7. P.121 ff/ Конструктивный метод

применяется в обработке продуктов бессознательного (сновидений, фантазий).

Он исходит от продукта бессознательного как от символического выражения (см.

символ), которое в порядке предвосхищения изображает этап психологического

развития. /111/ В этом смысле Мэдер говорит об особой проспективной функции

бессознательного, которое, как бы играя, предвосхищает будущее

психологическое развитие. /112- S.647-686/ Адлер тоже признает

предвосхищающую функцию бессознательного. /107/ Одно несомненно:

рассматривать бессознательный продукт только как нечто ставшее, как конечный

результат, было бы весьма односторонне - ведь тогда пришлось бы отрицать за

ним всякий целесообразный смысл. Даже Фрейд признает за сновидением

телеологическое значение, по крайней мере в качестве "блюстителя сна", /113/

тогда как проспективная функция, в сущности, ограничивается, по его мнению,

выражением "желаний". Однако нельзя отрицать априори целесообразность

бессознательных тенденций, хотя бы ввиду аналогии с другими психологическими

и физиологическими функциями. Поэтому мы понимаем продукт бессознательного

как выражение, ориентированное на какую-нибудь цель или задание, но

характеризующее точку направления на символическом языке. [/114- S.149 ff/

Этот автор выражается приблизительно так же при формулировке анагогического

значения (Зильберер называет так герметико-религиозное толкование фантазий)]

Согласно такому пониманию, конструктивный метод толкования не

занимается источниками и исходными материалами, лежащими в основе

бессознательного продукта, но стремится свести символический продукт к

общему и понятному выражению. И возникающие по наитию "свободные ассоциации"

к бессознательному продукту рассматриваются тогда в отношении их целевой

направленности, а не в отношении их происхождения. Они рассматриваются под

углом зрения будущего действия или бездействия - при этом заботливо

принимается во внимание их отношение к состоянию сознания, потому что

деятельность бессознательного, согласно компенсационному пониманию

бессознательного, имеет, главным образом, уравновешивающее и дополняющее

значение для состояния сознания. Так как здесь дело идет о предвосхищающем

ориентировании, то действительное отношение к объекту принимается гораздо

меньше во внимание, чем при редуктивном приеме, который занимается

отношениями к объекту, действительно имевшими место. Тут же, напротив, речь

идет о субъективной установке (см.), в которой объект сначала имеет значение

лишь знака, указывающего на тенденции субъекта. Поэтому задача

конструктивного метода состоит в установлении такого смысла бессознательного

продукта, который имеет отношение к будущей установке субъекта. Так как

бессознательное, по общему правилу, может создавать лишь символические

выражения, то конструктивный метод служит именно для такого разъяснения

символически выраженного смысла, которое давало бы сознательной ориентировке

верное указание, помогающее субъекту установить необходимое для его

деятельности единение с бессознательным.

Подобно тому как ни один психологический метод толкования не

основывается только на ассоциативном материале анализанда, так и

конструктивная точка зрения пользуется некоторыми сравнительными

материалами. Как редуктивное толкование пользуется для сравнения известными

представлениями из области биологии, физиологии, фольклора, литературы и

проч., так и конструктивное рассмотрение проблемы мышления вынуждено

пользоваться философскими параллелями, а рассмотрение проблемы интуиции -

параллелями мифологическими и религиозно-историческими.

Конструктивный метод по необходимости индивидуален, потому что будущая

коллективная установка развивается только через индивида. В

противоположность этому редуктивный метод коллективен, потому что он ведет

от индивидуального случая назад, к общим основным установкам или фактам.

Конструктивный метод может быть применен и самим субъектом непосредственно к

его субъективному материалу. В таком случае он является интуитивным методом,

примененным к разработке общего смысла какого-нибудь из продуктов

бессознательного. Такая обработка происходит путем ассоциативного (не

активно апперцептивного, см. апперцепция) привлечения и сопоставления

дальнейшего материала, настолько обогащающего и углубляющего символическое

выражение бессознательного (например, сновидение), что такое выражение

достигает той ясности, которая делает возможным сознательное понимание.

Через это обогащение символическое выражение вплетается в более общие связи

и тем самым ассимилируется.

34. Либидо. Под либидо я понимаю психическую энергию. /29/ Психическая

энергия есть интенсивность психического процесса, его психологическая

ценность. Под этим не следует понимать какую-нибудь приписанную ценность -

морального, эстетического или интеллектуального характера; но данная

психологическая ценность просто определяется по ее детерминирующей силе,

которая проявляется в определенных психических действиях ("достижениях").

Но, говоря о либидо, я имею в виду не какую-то психическую силу, что

нередко, по недоразумению, прописывалось мне моими критиками. Я не

гипостазирую понятия энергии, а пользуюсь им как понятием для обозначения

интенсивностей или ценностей. Вопрос о том, существует или не существует

особенная психическая сила, не имеет ничего общего с понятием либидо. Я

нередко пользуюсь термином "либидо" вперемежку с термином "энергия".

Основания, по которым я называю психическую энергию "либидо", подробно

изложены мной в моих трудах, указанных в сносках.

35. Мистическое соучастие (Participation mystique). Этот термин введен

Леви-Брюлем. /115/ Под ним следует разуметь особого рода связанность с

объектом. Она состоит в том, что субъект не в состоянии ясно отличить себя

от объекта, что можно назвать частичным тождеством. Это тождество основано

на априорном единстве объекта и субъекта. Поэтому "participation mystique"

является остатком такого первобытного состояния. "Participation mystique"

обозначает не все отношения субъекта и объекта в целом, но лишь известные

случаи, в которых выступает явление этой своеобразной отнесенности.

"Participation mystique" есть, конечно, явление, которое лучше всего можно

наблюдать у первобытных людей; однако оно встречается очень часто и у

культурных людей, хотя и не в такой же распространенности и интенсивности.

По общему правилу, у культурных людей оно имеет место между отдельными

лицами, реже между лицом и вещью. В первом случае это так называемое

отношение "перенесения", при котором объекту (обыкновенно) присуще, до

известной степени, магическое, то есть безусловное действие на субъекта. Во

втором случае дело сводится или к подобному же действию какой-нибудь вещи,

или же к своего рода отождествлению субъекта с вещью или ее идеей.

36. Мысль. Определенное через анализ мышления содержание или материал

мыслительной функции (см. мышление).

37. Мышление. Я понимаю мышление как одну из четырех основных

психологических функций (см. функция). Мышление есть та психологическая

функция, которая, следуя своим собственным законам, приводит данные

содержания представлений в понятийную связь. Это есть апперцептивная

деятельность как таковая, она делится на активную и пассивную мыслительную

деятельность. Активное мышление есть волевое действие, пассивное мышление

лишь свершается - оно случившийся факт. В первом случае я подвергаю

содержание представлений волевому акту суждения, во втором случае образуются

понятийные связи, формируются суждения, которые подчас могут и противоречить

моему намерению, могут и не соответствовать моей цели и поэтому не вызывать

во мне чувства направления, хотя впоследствии я и могу, с помощью активного,

апперцептивного акта, дойти до признания их направленности. Согласно этому,

активное мышление соответствовало бы тому, что я понимаю под направленным

мышлением. /47- §17/ (Пассивное) мышление было неточно охарактеризовано в

вышеозначенном труде как "фантазирование". Теперь я охарактеризовал бы его

интуитивным мышлением.

Простое нанизывание представлений, называемое некоторыми психологами

ассоциативным мышлением, /116- С.464/ я считаю не мышлением, а просто

представлением. О мышлении же следовало бы говорить, по моему мнению, лишь

там, где дело идет о связывании представлений при помощи понятий, где,

следовательно, иными словами, имеет место акт суждения, - безразлично,

возникает ли этот акт суждения из нашего намерения или нет.

Способность к направленному мышлению я называю интеллектом, способность

к пассивному или ненаправленному мышлению я называю интеллектуальной

интуицией. Далее, направленное мышление, интеллект я называю рациональной

(см.) функцией, потому что оно подводит содержания представлений под понятия

на основании осознанной мной разумной нормы. Напротив, ненаправленное

мышление, или интеллектуальная интуиция, является для меня функцией

иррациональной (см.), потому что оно судит и упорядочивает содержания моих

представлений по нормам, которые мной не осознаны и потому не познаны в

качестве разумных. В известных случаях, однако, я могу впоследствии понять,

что и интуитивный акт суждения соответствует разуму, хотя он и сложился на

пути, который является для меня иррациональным.

Мышление, управляемое чувством (см.), я не рассматриваю как интуитивное

мышление, но как мышление, зависящее от чувства, то есть такое мышление,

которое не следует своему собственному логическому принципу, а подчиняется

принципу чувства. В таком мышлении логические законы присутствуют лишь по

видимости, в действительности же они сняты и заменены намерениями чувства.

38. Неполноценная функция. См. Подчиненная функция.

39. Образ (Bild). Когда я в этом труде говорю об образе, то разумею при

этом не психическое отображение внешнего объекта, а такое созерцаемое,

которое в поэтике именуется образом фантазии. Такой образ лишь косвенно

связан с восприятием внешнего объекта - он покоится, скорее, на

бессознательной деятельности фантазии, и, будучи ее плодом, он является

сознанию более или менее внезапно, как бы вроде видения или галлюцинации, не

имея, однако, их патологического характера, то есть не входя в клиническую

картину болезни. Образ имеет психологический характер фантастических

представлений и никогда не имеет того, якобы реального характера, который

присущ галлюцинации, то есть он никогда не становится на место

действительности и всегда отличается, в качестве "внутреннего образа", от

чувственной действительности. По общему правилу, он лишен также всякой

проекции в пространство, хотя в исключительных случаях он и может появиться

до известной степени извне. Случаи такого рода следует называть архаическими

(см.), если только они не являются прежде всего патологическими, что,

однако, отнюдь не отменяет их архаического характера. На примитивной

ступени, то есть в душевном укладе первобытного человека, внутренний образ

легко переносится в пространство как видение или слуховая галлюцинация, не

получая от этого патологического значения.

Хотя по общему правилу образ не имеет значения действительного

реального явления, однако для душевных переживаний он все же, при известных

обстоятельствах, может иметь гораздо большее значение, то есть ему может

быть присуща огромная психологическая ценность, слагающая такую "внутреннюю"

действительность, которая, при известных условиях, перевешивает

психологическое значение "внешней" действительности. В таком случае индивид

ориентируется не на приспособление к действительности, а на приспособление к

внутреннему требованию.

Внутренний образ есть сложная величина, слагающаяся из самых

разнородных материалов самого разнообразного происхождения. Однако это не

конгломерат, но внутренне целостный продукт, имеющий свой собственный,

самостоятельный смысл. Образ есть концентрированное выражение общего

психического состояния, а не только и не преимущественно бессознательных

содержаний как таковых. Правда, он есть выражение бессознательных

содержаний, однако не всех содержаний вообще, а только сопоставленных в

данный момент. Это сопоставление (констеллирование) возникает, с одной

стороны, в результате самодеятельности бессознательного, с другой стороны, в

зависимости от состояния сознания в данный момент, причем это состояние

сознания всегда пробуждает и активность относящихся сюда сублиминальных

материалов и пресекает те, которые сюда не относятся. Согласно этому, образ

является выражением как бессознательной, так и сознательной психической

ситуации данного момента. Поэтому толкование его смысла не может исходить ни

от одного сознания только, ни от одного бессознательного, но лишь от

взаимоотношения того и другого.

Когда образу присущ архаический характер, я называю его изначальным или

исконным (опираясь на определение Якоба Буркхардта). Об архаическом

характере я говорю тогда, когда образ обнаруживает заметное совпадение с

известными мифологическими мотивами. Тогда образ является, с одной стороны,

преимущественным выражением коллективно-бессознательных материалов (см.

коллективное), с другой стороны - показателем того, что состояние сознания

данного момента подвержено не столько личному, сколько коллективному

влиянию. Личный образ не имеет ни архаического характера, ни коллективного

значения, но выражает лично-бессознательные содержания и лично-обусловленное

состояние сознания.

Изначальный образ (исконный), названный мной также архетипом (см.),

всегда коллективен, то есть он одинаково присущ по крайней мере целым

народам или эпохам. Вероятно, главнейшие мифологические мотивы общи всем

расам и всем временам; так, мне удалось вскрыть целый ряд мотивов греческой

мифологии в сновидениях и фантазиях душевнобольных чистокровных негров.

Изначальный образ есть осадок в памяти - энграмма (Semon), -

образовавшийся путем уплотнения бесчисленных сходных между собой процессов.

Это есть, прежде всего и с самого начала, осадок и тем самым это есть

типическая основная форма известного, всегда возвращающегося душевного

переживания. Поэтому в качестве мифологического мотива изначальный образ

всегда является действенным и всегда снова возникающим выражением, которое

или пробуждает данное душевное переживание, или же соответствующим образом

формулирует его. Возможно, что изначальный образ есть психическое выражение

для определенного физиологически-анатомического предрасположения. Если

встать на ту точку зрения, что определенная анатомическая структура возникла

под воздействием условий окружающей среды на живое вещество, то изначальный

образ, в его устойчивом и общераспространенном проявлении, будет

соответствовать столь же всеобщему и устойчивому внешнему воздействию,

которое именно поэтому должно иметь характер естественного закона. Таким

образом, можно было бы установить отношение мифа к природе (например,

отношение солнечных мифов к ежедневному восходу и заходу солнца или к столь

же бросающейся в глаза смене времен года). Но в таком случае остался бы

открытым вопрос: почему же тогда солнце и его кажущиеся изменения не

являются прямо и неприкровенно содержанием мифа? Однако тот факт, что

солнце, или луна, или метеорологические процессы облекаются по крайней мере

в аллегорическую форму, указывает нам на самостоятельное участие психики в

этой работе, причем в данном случае психика уже отнюдь не может считаться

лишь продуктом или отражением условий окружающей среды. Иначе откуда же она

вообще взяла бы свою способность самостоятельной точки зрения вне всяких

чувственных восприятий? Откуда взялась бы вообще ее способность давать нечто

большее или иное, чем подтверждение чувственных показаний? Поэтому мы

неизбежно должны признать, что данная мозговая структура обязана тому, что

она есть, не только воздействию условий окружающей среды, но настолько же и

своеобразным и самостоятельным свойствам живого вещества, то есть закону,

данному вместе с жизнью. Поэтому данные свойства организма являются, с одной

стороны, продуктом внешних условий, а с другой стороны, продуктом

назначений, внутренне присущих живому. Согласно этому и изначальный образ, с

одной стороны, должен быть несомненно отнесен к известным, чувственно

воспринимаемым, всегда возобновляющимся и потому всегда действенным

процессам природы, а с другой стороны, и столь же несомненно, он должен быть

отнесен к известным внутренним предрасположениям духовной жизни и жизни

вообще. Свету организм противопоставляет новое образование - глаз, а

процессам природы дух противопоставляет символический образ, воспринимающий

процесс природы, точно так же как глаз воспринимает свет. И подобно тому как

глаз есть свидетельство своеобразной и самостоятельной творческой

деятельности живого вещества, так и изначальный образ является выражением

собственной и безусловной творческой силы духа.

Итак, изначальный образ есть объединяющее выражение живого процесса. Он

вносит упорядочивающий и связующий смысл в чувственные и внутренние духовные

восприятия, являющиеся вначале вне порядка и связи, и этим освобождает

психическую энергию от прикрепленности ее к голым и непонятным восприятиям.

Но в то же время он прикрепляет энергии, освобожденные через восприятие

раздражений, к определенному смыслу, который и направляет деяния на путь,

соответствующий данному смыслу. Наконец, изначальный образ высвобождает

никуда неприложимую скопившуюся энергию, указывая духу на природу и

претворяя простое естественное влечение в духовные формы.

Изначальный образ есть ступень, предшествующая идее (см.), это почва ее

зарождения. Из нее разум развивает через выделение конкретности (см.)

необходимо присущее изначальному образу некое понятие, именно идею, причем

это понятие отличается от всех других понятий тем, что оно не дается в

опыте, но открывается как нечто лежащее даже в основе всякого опыта. Такое

свое свойство идея получает от изначального образа, который, являясь

выражением специфической структуры мозга, придает и всякому опыту

определенную форму.

Размеры психологической действенности изначального образа определяются

установкой индивида. Если установка вообще интровертна, то, вследствие

отвлечения либидо от внешнего объекта, естественно повышается значение

внутреннего объекта, мысли. Отсюда возникает особенно интенсивное развитие

мыслей по линии, бессознательно предначертанной изначальным образом, который

вследствие этого вступает в сферу явлений сначала непрямым путем. Дальнейшее

развитие мысли ведет к идее, которая есть не что иное, как изначальный

образ, достигший мысленной формулировки. За пределы идеи ведет развитие

обратной функции, то есть чувства, ибо если идея постигнута интеллектуально,

то она стремится воздействовать на жизнь. Для этого она привлекает к делу

чувство, которое, однако, в данном случае оказывается гораздо менее

дифференцированным, нежели мышление, и поэтому более конкретным. Поэтому же

чувство является не чистым, и так как оно не дифференцировано, то оно

оказывается еще в слиянии с бессознательным. Тогда индивид оказывается

неспособным сочетать такого рода чувство с идеей. В этом случае изначальный

образ вступает во внутреннее поле зрения в качестве символа; в силу своей

конкретной природы он, с одной стороны, овладевает чувством, находящимся в