Fra indianer kajak til bordeaux baret
Предисловие
Как сказал Мик Джаггер (Ролинг Стоунз) "Перестаньте мечтать и вы можете потерять самого себя" (Lose your dreams and you might lose your mind.). И это могут быть также и мои слова. В детстве я играл в солдатиков, после вступил в Королевскую гвардию и позднее мечтал присоединиться к Jægerkorpset - моя мечта была моей жизнью.
Когда я начал мечтать о службе в Jægerkorpset, то начал очень интенсивно тренироваться, чтобы достичь своей цели. Награда пришла ко мне в 1990 году, когда я сдал экзамен и получил бордовый берет как доказательство, что я - егерь (jæger), будучи к тому моменту сержантом Королевской Гвардии. Годы, посвященные профессиональной подготовке окупились и я всегда буду помнить слова моего инструктора, который сказал после завершающей "адской" недели, когда из 94 претендентов осталось всего 8, - "Rathsack, это слишком хорошо, чтобы быть правдой".
Это я пишу не потому что хочу показать, что являюсь выдающимся человеком. Это мягко говоря не так. У меня много недостатков и есть не самые удачные страницы в жизни. Но мечта стать егерем мобилизовала все лучшее во мне. Я имел ясную и определенную цель и употребил все внимание и энергию для ее достижения. В повседневной жизни меня ничто не волновало и не беспокоило, был только черно-белый мир, состоявший из сна, еды и движения.
У меня всегда была тяга к получению живого опыта и непрерывному чувству, что я живу по настоящему. Для меня это было очень важно. Я знаю, что был бы несчастлив без всего этого и поэтому я был полностью удовлетворен став членом Jægerkorpset. И как егерь.
К сожалению моя мечта превратилась в разочарование, когда я понял, что ВС Дании и Jægerkorpset после трех десятилетий "холодной войны" не готовы к оперативной службе в мире. Как только я это понял, то ушел из корпуса и начал искать новые дороги. Они привели меня к разным частям света - Южная Америка, Кавказ и Афганистан и к разным профессиям - IT-шник, фотограф и сапер в частной организации по разминированию.
Так было до 11 сентября 2001 года, когда террористы разрушили башни WTC, бросив вызов Западной цивилизации, и я снова надел форму егеря. Я был в Афганистане частью первого этапа войны и первого боевого применения егерей в составе нашей TF Ferret, входящей в состав международной TF K-Bar, под руководством элитных американских спецподразделений.
В Афганистане я был сапером в моей патрульной группе, там часто приходилось в течении долгого времени лежать на клочке земли всего в неколько квадратных метрах высоко в горах, наблюдая за членами Аль-Каиды, с тем чтобы навести на них авиацию. Потом я поехал в Ирак, где участвовал в боевых действих против ополчения JAM и впервые в истории корпуса работал телохранителем в зоне боевых действий.
Не ожидайте в книге диких боевых действий, свиста пуль и кровищи. Быть егерем - значит в совершенстве владеть искусством незаметности, не вступая в бой. На это упор в большинстве наших операций. Критерий успеха - мы выступаем, наблюдаем, работаем и уходим без единого выстрела. Мы в первую очередь специалисты в получении информации.
Но с другой стороны в книге есть описания драматических ситуаций - прыжки с парашютом в трудных условиях, разминирование придорожных бомб, взрывы шахидов, тайные операции в маскировке под "местных", физические страдания, опасное путешествие в канализации Ирака и встречи с врагом лицом к лицу.
Легенда мира музыки Боно из U2 однажды сказал, что не испытывает уважения к медалям и знакам отличий военных. Как по мне это слишком. Я никогда не гнался за наградами и чинами, но есть одна которой я особо горжусь - она получена за операции корпуса в Афганистане, в том числе и тех, где я участвовал. Это The Presidential Unit Citation Award, высшая американская награда для иностранных военных подразделений и она была лично вручена моем командиру подполковнику Frank'у Lissner'у американским президентом.
Я горжусь этим, так как был солдатом маленького народа, являясь частью интернациональной группы, сделавшей нечто существенное.
Уже 10 лет как корпус сотрудничает с некоторыми из самых элитных спецподразделений мира, я встречался со многими выдающимися солдатами и я осмелился бы утверждать, что мои товарищи по корпусу тоже входят в их число. Мы не лучше прочих оснащены или подготовлены, нет. Но личный состав корпуса особым образом подобран и сведен в особый сплав - вот что нас отличает от других подразделений. И это не бахвальство, мы часто слышали подтверждение тому от наших коллег из иностранных подразделений.
Я первый егерь, который написал книгу об операциях корпуса в зоне боевых действий. Я сделал это потому что на протяжении многих лет сталкивался с множеством мифов и заблуждений о том, что значит быть егерем и что такое Jægerkorpset. Даже моя семья и друзья весьма расплывчато представляют что есть моя работа. Я также думаю, что народ Дании имеет право знать об усилиях в войне в Афганистане и Ираке, на что идут их деньги.
С помощью этой книги я попытаюсь дать как можно более реалистичную и честную оценку событиям в которых участвовал. Имена моих коллег, названия операций и географические названия изменены. Часть прибыли от книги я намерен пожертвовать корпусу. Наконец я подчеркиваю, что книга выражает только мой личный взгляд, мнение и опыт. Это не мнение армии Дании или Jægerkorpset.
Глоссарий
От переводчика - в сокращенном виде, т.к. не вижу смысла объяснять что такое АС-130 или Хамви.
JAM
Это абревиатура для обозначения Jaysh Al-Mahdi, одна из самых воинственных партизанских группировок в Ираке во главе с шиитским политическим и религиозным деятелем Muqtada al-Sadr. Их цель в дестабилизации юга Ирака и получение власти.
Патруль
Члены корпуса действуют в группах, называемые "патруль". В течение многих лет патруль состоял из 5 человек - командир, радист, сапер, санитар и разведчик.
Однако опыт А-стана показал, что у такой группы недостаточно огневой мощи, поэтому добавили еще одного человека, заместителя командира. Если речь идет о механизированной группе, то это две машины по четыре человека в каждой.
Помимо основной специализации каждый член патруля имеет второстепенные специализации.
В целом патруль представляет собой гибкую систему достаточно взаимоменяемых навыков.
C8-SFW (Special Forces Weapon)
Карабин калибра 5.56 мм производства канадской фирмы Diemaco и является улучшенной версией американской М4. Скорострельность 750-950 выс/мин и эффективная дальность 400 метров.
Как правило оборудован несколькими прицельными системами и аксесуарами.
Я предпочитал коллиматор Aimpoint и лазерный прицел, который мог быть использован как целеуказатель в инфракрасном режиме. Дополнительно я мог установить 40 мм гранатомет.
Также в мой обычный арсенал входил небольшой дробовик для выноса дверных замков и петлей, нож MAC SOG и 9 мм/.40 пистолет от STI (на один пистолет два комплекта наборов - под 9 мм и .40 калибр).
DERFOR JÆGERSOLDAT
Мы летим над иракской пустыней со скоростью примерно 250 км/час очень низко прижимаясь к земле. Я сижу в английском транспортном вертолете AW101 рядом с рампой и хорошо чувствую тепло от выхлопных газов, исходящих слева. Это глубокая, почти черная, ночь, но в приборе ночного видения у меня четкое представление о местности, проносящейся снизу - там сверкают огни наблюдательных пунктов, фар машин и более крупные огни лагерей. Я перевожу взгляд на своих товарищей - семь солдат из Jægerkorpset (в дальнейшем - JGK). Слабый отсвет от "ночников" делает их глазницы зелеными на черном фоне лица. Они сидят как всегда спокойно и расслабленно. В последний раз проверяю свое снаряжение и свою С8SFW. В этот момент выпускающий, который руководит нами из кабины, показывает два пальца. В двух минутах от цели.
Мы участвуем в специальной операции "Viking", целью которой является обнаружение противника, получении информации о нем и возможно его уничтожение. Взрыв ракеты прошлой ночью достал всех. Вообще, весь прошлый месяц был похож на жизнь в аду - гражданский аэропорт имени Саддама Хуссейна в Басре - вот где это было. Сейчас он является базой для примерно 500 датских солдат из батальона DANBAT и британской бригады, около 4000 человек. Зимой-весной 2007 года партизаны из JAM начали регулярный обстрелы нашего лагеря неуправляемыми ракетами и минами. Подбираясь на дистанцию 5-10 километров они обстреливали нас по 15-20 раз в день. Для обнаружения партизан и их складов оружия были вызваны несколько отрядов JGK.
Этот день был такой же как и все - 16 обстрелов. Один убитый британский солдат и двое тяжелораненых. Убитый спал на койке в строительном контейнере, когда 107-мм ракета китайская производства врезалась в середину контейнера, превратив его в бойню из крови, костей и выжженного металла. Сейчас один из наших патрулей идентифицировал еще одну 107 мм ракету в 20 км от лагеря и мы были очень заинтересованы в том, чтобы уничтожить ее.
В это же день прибыл наш патруль, закончив шестидневную операцию, и только-только начал восстанавливаться, когда взводной лидер по кличке "Overarmen" поставил новую задачу. За час имевшегося времени мы изучаем место, где находится ракета и прорабатываем различные варианты действий - от второго патрулирования и до взаимодействия с беспилотниками, которые висели в трех километрах от земли и передавали информацию больше смахивающую на кино. Кроме того я занимаюсь сбором информации о ракете, чтобы знать как ее уничтожить. В нашем патруле я не сапер, но занимался этим в течении четырех лет и был сапером в частной организации до этого, так что я помогаю в этом.
Теперь мы сидим в вертолете и готовимся к высадке. Патруль, который обнаружил ракету, не смог ее уничтожить - территория просто насыщена партизанами из JAM, которые являются одними из самых воинственных и фанатичных в Ираке.
За минуту до высадки наземный патруль сообщает, что зона высадки чиста. Я наклоняюсь вперед на своем месте и готовлюсь к высадке по сигналу. В рации доносится "go-go-go!" и, отследив семерых моих товарищей спрыгнувших передо мной, я прыгаю вниз в иракскую ночь, оттолкнувшись от рампы. Прыгаю прямо в облако песка, гравия и гальки, поднятой лопастями вертолета. Мы тут же рассредотачиваемся по окружности, создавая зону на 360 градусов вокруг посадочной зоны. Вертолет, "облегчившись", взмывает и возвращается в лагерь.
Один из наших "мигает" специальным маяком, чей свет виден только в ПНВ. Получив ответный сигнал, мы встречаемся с наземным патрулем. Информация с беспилотников показывает, что в этом районе никого нет, кроме нас, чему мы очень рады. Группа находится в трех-четырех километрах от города и от него сюда ведут две дороги. Так что если вертолет видели, то JAM скоро будет здесь.
Надо двигаться быстро. Пока отряд прочесывает местность, я и Rasmus, наш сапер, осматриваем ракету. Она лежит на земле и направлена в сторону лагеря. Отсутствует только направляющая для запуска. А ведь в ее роли может выступить даже кучка мешков с песком.
Тщательно размещаем взрывные заряды на ракете, особое внимание уделив соплам дюз и двигателю. Это важно, для того чтобы полностью разрушить ее. Проверяю все в последний раз и докладываю по рации патрульному офицеру Kenneth о готовности. В ответ получаю "зеленый свет" на взрыв. Я задаю на таймере 2 минуты обратного отсчета, даю команду по рации и мы с Rasmus'ом отходим на 40 метров, безопасную, как нам кажется, дистанцию. Другие члены патруля уже лежат на расстоянии 100 метров. Я отсчитываю "1 минута!", "30 секунд!", "10 секунд!" и наконец "5 секунд!". Резко прижимаюсь лицом в песок, закрыв голову руками. Глубокий рев рвет ночной воздух. Металлические фрагменты с визгом, как снаряды, проносятся над нашей головой. Осколок размером со сковородку падает ровно позади нас, воткнувшись в песок. Это сильно обеспокоило нас, но все же мы идем осматривать место взрыва, чтобы убедится в уничтожении ракеты. Внимательно смотрим себе под ноги, так как похоже, что сегменты ракеты раскидало на сотни метров вокруг. На месте взрыва небольшой кратер. Передав отчет по рации, мы бежим назад, к остальным. Они уже вызывают вертолет и формируют посадочный круг, где в течение пяти минут ожидается вертолет. Этот этап самый опасный - взрыв показал JAM наше местонахождение, так что затаив дыхание мы наблюдаем за дорогами.
В рации слышно пилота британского вертолета, нам объявляют о двухминутной готовности, и уже слышно успокаивающий рокот несущего винта. Внезапно второй патруль докладывает: "Есть контакт! Посторонние люди в зоне!". Если мы войдем в контакт с противником сейчас, ситуация резко может стать критической. А вертолета до сих пор нет. "Одна минута" сообщают с вертолета. Мы включаем стробы на наших шлемах, они излучают мигающий свет, видимый только в ПНВ. Теперь нас видно с вертолета. А вот и он - внезапно вокруг нас поднимается пылевая буря и усиливающее давление воздуха показывает, что вертолет садится. Я вижу мигание инфракрасного маяка выпускающего, показывающее, что мы можем садиться в вертолет. Я первый в цепи, так что напрягаю все силы, чтобы подбежать к рампе и запрыгнуть внутрь. Постепенно внутрь запрыгивают все, и вертолет резко взлетает вверх, совершая поворот. Домой, к лагерю. Операция прошла, как запланировано, ракета уничтожена, и мы не были обнаружены. Сегодня эта ракета не полетит на лагерь. Это конечно не положит конец JAM, но затруднит их работу и мы сможем продолжить свою игру против них.
Я смотрю на людей в отсеке вертолета и вижу семь улыбок на потных лицах. Я тоже улыбаюсь. Мы помогли обеспечить безопасность для наших сил, и я чувствую, что операция "Viking" помогает мне почувствовать себя частью корпуса и частью чего-то стоящего. Именно это - совершение хирургически точных операций с товарищами по патрулю - было моей целью с тех пор как я начал подготовку к вступлению в корпус. К этому вела моя жизнь - от побега из дома до получения звания сержанта в Королевской Гвардии. К этому вела изнурительная подготовка и отбор, когда я заработал право на ношение бордового берета и погона с надписью "Егерь". Я помню и свое разочарование, и отставку после нескольких лет в корпусе, и то почему вернулся восемь лет спустя. Именно из-за таких операций как эта.
FRA INDIANER KAJAK TIL BORDEAUX BARET
Мои первые воспоминания о JGK это день когда я, будучи юнцом, получил уведомление о наборе в корпус с фотографией грязного бородатого человека, с обритой головой и сигаретой в углу рта. Там была история о егере Carsten Mørch, который стал первым датчанином, прошедшим курс подготовки и выживания для спецназа США. Я с огромным увлечением изучил фотографии и рассказ Mørch о зверствах, которые он претерпел на курсе.
Это был октябрь 1984 года и до сих пор я только слышал разные слухи об элитных солдатах из JGK. Однако после прочтения о подвигах Carsten Mørch, егере №172, мой интерес сменился на желание стать одним из них. Я хотел быть частью этой элитной воинской части, окутанной таинственностью, и я был уверен, что если смогу стать егерем, то все остальное в жизни станет для меня детской забавой.
С тех пор я просто горел своей мечтой и последующие шесть лет отдал только подготовке. Все остальные цели в жизни и все что не связано с корпусом стало тривиальным и неинтересным. Мечта о бордовом берете стала моим локомотивом, ведущим к цели.
Я родился в 1967 году в местечке под названием Charlottenlund, что немного севернее Копенгагена. Мой отец был юристом и историком, преподавал в Университете Копенгагена. Моя мать была медсестрой и одновременно домохозяйкой для меня и старшего брата.
Это был безопасный и обеспеченный дом. Мои родители не возлагали на меня ограничений в виде жестких ожиданий или требований. У них не было амбиций насчет меня, и они были готовы поддержать любой мой выбор. В общем, ребенком я рос очень счастливым.
Будучи еще маленьким, я обнаружил, что люблю природу и мне нравятся все игры, связанные со свежим воздухом. Я занимался плаванием, бадминтоном, теннисом, футболом, бегом, стрельбой из пневматики. И мне нравилось играть в солдата. Когда мне было восемь или девять лет я купил на свои сбережения старую португальскую камуфляжную форму, и вместе с моим другом Фредом начали играть в солдат. Надевали камуфляж и ночью, естественно без ведома родителей, выходили в лес и бродили по нему. Позднее стали строить базы, ходить вокруг них патрулем. У нас была небольшая лодка, вроде индейского каяка, раскрасив ее камуфляжной краской, мы ходили на ней ночью в рейды по реке. У нас были петарды и фейерверки, поэкспериментировав с ними, мы увеличили временную задержку до 10-15 секунд. Такие "подарки" мы оставляли в спящих лагерях туристов, задержка давала нам время уйти, прежде чем туристы проснутся.
Я думаю, что спорт, игры на природе и игры в солдат были вехами на моем пути. В 1980 году, в восьмом классе я решил воспользоваться ознакомительной программой, дающей возможность школьникам пожить неделю в казармах Королевской гвардии. У меня было несколько месяцев до этого и я стал как следует готовиться. Одолжив у соседа, бывшего резервиста, старый рюкзак и ботинки я начал совершать регулярные пробежки по лесу. Мои друзья и семья неоднократно говорили мне, что армия - это всего лишь опыт в жизни, не более. Но я был очень настойчив.
Это была фантастическая неделя. Стажеров было пятеро, к нам прикрепили унтер-офицера, который вел нас на упражнения и следил за нами. Мы стреляли из старых винтовок М/75 калибра 7.62 мм, это было во много раз мощнее, того что я пробовал ранее и это было очень болезненно - до слез из глаз и синяков - бесценный опыт. Мы лазали по бронетехнике, отрабатывая высадку и частенько унтер придавал нам ускорения под зад. Также каждый день мы участвовали в утренних тренировках гвардии, и я это очень любил, так как был в хорошей форме для этого. Эта неделя показала мне, что в 13 лет физически я лучше своих сверстников и ненамного уступаю солдатам.
А потом в возрасте 17 лет я прочитал об Carsten Mørch. И я понял, что пропал. Моя мечта об Jaegercorps впоследствии стало единственным, на чем я сосредоточился. Я начал систематически планировать тренировки, день за днем, неделя за неделей, год за годом. Я пробегал сотни миль в форме и ботинках, попутно проводя занятия по ориентированию, заполнив рюкзак кирпичами и старыми книгами, доведя его вес до 30 кг. Я ходил по лесам и дорогам Северной Зеландии, днем и ночью, летом и зимой. Несколько раз я делал круг в 80 километров от Копенгагена до северного побережья, через леса и деревни. Я плавал в ледяной воде в форме и ботинках. Спал под открытым небом в лесу и ночью, чтобы привыкнуть к темноте и одиночеству. Продолжительность занятия 4-6 часов в день была нормальной для меня и, хотя я часто подходил к пределу сил, был мокрым, мерз и голодал, а ноги стирал в кровь, мечта стать егерем все более и более укреплялась в моем сознании. Еще мальчиком я понял, что обычная жизнь с размеренным и предсказуемым укладом меня не привлекает. Я хотел познать вкус жизни и увидеть мир как егерь.
Я окончил школу и начал работать - разнося рекламные листовки, моя посуду в ресторане и продавая газеты в киоске на вокзале. Ждал, пока мне исполнится 18 лет, и я смогу пойти в армию.
В армии я быстро продвинулся до сержанта - одно из условий поступления в корпус, но завалился на экзамене в офицеры. Четыре года я отслужил сержантом в Королевской Гвардии в Копенгагене, а в январе 1990 года прошел через ряд физических испытаний, которым подверг меня офицер по спорту в Гвардии, дабы удостоверится, что я гожусь для отбора в Корпус.
Отбор проводится один раз в год на авиабазе Vaerloese. И так, наконец-то я стоял там, где хотел - в первом шаге на длинном и жестоком пути, чтобы стать егерем. Требования к егерям не менялись с 1961 года, когда был создан корпус - "Егерь - это специально обученный солдат, который прошел специальную подготовку, делающая его способным решать широкий спектр сложных задач. Требуется дисциплинированность, настойчивость, коммуникабельность и особый склад характера, позволяющий действовать в самых тяжелых условиях. Особый акцент в подготовке на высокую квалификацию техники и тактики патруля, самодисциплину, самостоятельность и изобретательность. Только солдаты, прошедшие начальную армейскую подготовку очень убедительно, могут претендовать на получение бордового берета". Само собой егерь не должен был иметь какие-либо хронические заболевания, иметь нормальный слух и зрение, не быть дальтоником. Превосходная физическая форма - само собой. Но самое важное - в психологическом плане вы должны быть по настоящему сильным и иметь целостный крепкий внутренний мир, чтобы владеть большой силой воли, развитым чувством сотрудничества, взаимоуважения и всегда на 100% профессиональным отношением к работе. Многие считают, что надо быть кем-то вроде "мачо", но это далеко от истины. Существовали также требования к размерам и весу - от 36 до 48 размера обуви, и вес от 70 до 100 кг. Я сам весил 90 кг, обувь 44 размера и рост 1.85 метра.
С 1961 года по 2009 год всего прошло обучение 362 егеря, в среднем восемь человек в год. Обычно на оперативной службе одновременно задействованы 50-60 человек в год. В задачи корпуса также входит участие в национальных и международных операциях, где обычные силы не могут быть задействованы, т.к. только егеря проходят специальное обучение, организованы и оснащены для выполнения разведывательных и боевых задач, в том числе - в чрезвычайно опасных условиях враждебной местности.
Я начал первый этап подготовки - девятинедельный патруль, по сути - первый отборочный этап, на свой 23-й день рождения, в марте 1990 года. Этот курс был направлен на то, чтобы научить нас командной работе в небольшой группе и ввести в основные принципы - работа с лодок и вертолетов, плавание в холодной воде и переправы через реки, ночной патруль и маскировка. Почти все девять недель - в марте и апреле - мы были уставшие, голодные и замерзшие. Было много марш-бросков, но я очень хорошо подготовился к этому, благодаря своему многолетнему интенсивному обучению до. От начала и до конца я находился в хорошей физической форме, и я обнаружил, что лидирую среди других курсантов и почти не было моментов, когда я сомневался смогу ли пройти этот этап.
Нас начинало 94 претендента, 38 дошли до конца, но только 25 имел оценку "очень удовлетворительно", чтобы приступить ко второму этапу - курс "стажера" на егеря. После недели отдыха, мы приступили в 8-недельному этапу "стажера". Этот курс более индивидуально ориентирован, здесь постоянно наблюдают за личными реакциями претендентов во время физического и психологического давления на них. Эти восемь недель были серьезным испытанием, иногда ослабляемым воскресным уикендом для тех, кто не имел замечаний.
Полная неопределенность. Вы никогда не знаете, что произойдет сейчас. И все надо делать бегом. Вы берете еду в столовой и едите на бегу к контрольной точке. Вы так устаете, что не обращаете внимание на свой внешний вид и на шутки технического персонала авиабазы. Если вы что-то забыли сделать, то вот вам 20 отжиманий. Если забыли повторно - вот вам 12 км круг по полю в уикенд, когда ваши более удачливые коллеги наслаждаются коротким отдыхом.
Физически самым отвратительным была проверка холодом, когда мы в форме и ботинках плавали в холодной воде (около 7-10 градусов) в реке или закрытом аквапарке. И постоянные физические упражнения, и марш-броски, при этом не меняя одежду и обувь.
Или, например, "гонка на выбывание" - когда вы бегаете в гравийном карьере вверх и вниз до полного изнеможения, и вас постоянно спрашивают - хотите ли вы продолжать дальше? Среди прочего - подъемы на 40-метровые башенки, балансируя на лесенке шириной 20 сантиметров. Или прыжки с 10-метровой вышки в бассейне головой вниз. Все это давало пищу для размышлений и сомнений - готовы ли вы пожертвовать всем, чтобы стать егерем? Пока как ученик я прогрессировал и должен признать, что вид отступников приносил мне определенное циничное удовлетворение. Я знал, что пройду курс, если не будет никаких травм, но этот как раз и случилось. Через четыре недели у меня образовался серьезный тендовагинит на обеих голенях. Опухоли были размером с теннисный мячик. Мне пришлось обратиться к врачу и принимать обезболивающее. Так как я не мог передохнуть, то прошел с этой травмой через весь курс. Это здорово напрягало меня, но не было ни одной секунды, когда я задумался бы о том, чтобы сдаться.
Всего за время курса я намотал в марш-бросках около 870 км, но для претендента на этом этапе и 1100 км является нормой. Обычным дело был марш-бросок на 60 км с 40 кг рюкзаком за 12 часов, как минимум. Был двойной марш - два раза по 50 км в течение 48 часов. Плюс я проплыл 45 км.
Моя чрезвычайно хорошая физическая форма и способность к адаптации помогли мне на моем пути. Я постоянно отсекал от себя все негативные мысли и старался мыслить положительно. Например, я постоянно говорил себе "это всего лишь боль", "от этого не умирают". Мне постоянно приходилось показывать инструкторам, что не собираюсь сдаваться и готов бороться. Вместе с тем, мне приходилось показывать и определенное смирение, так как я знал, что корпус отбраковывает претендентов с чересчур большим "эго".
Однажды я все-таки допустил ошибку - забыл ключ от двери своей комнаты в казарме. В "награду" мне дали новый "ключ". Металлический. Весом 20 кг и длиной 2 метра. Я должен был носить его постоянно в течение 5 дней, куда бы ни пошел - на патруль или в туалет. Это и то, что я теперь на плохом счету ужасно раздражало меня. Но у других дела шли не лучше. Были такие, кто потерял свою карту. Им дали рулон из картона длиной 2.5 метра, желтый шлем и куртку строителя, чтобы все видели кто они. Потрясающе эффективная мера воспитания. Я никогда не забуду свой "ключ".
Курс завершается свободным падением с высоты 18 метров в озеро и 20 отжиманиями сразу после этого. Нас осталось только восемь к этому моменту. Мой инструктор произнес волшебные для меня слова "Rathsack, это слишком хорошо, чтобы быть правдой". Я никогда в жизни так не гордился собой. Я получил эмблему егеря на свой берет (пока еще черный) и на парадный мундир.
Впереди нас ждал двухнедельный курс прыжков с парашютом и три недели дайвинга в другом элитном спецподразделении Дании - Frogman corpus. Хотя в воде я не был так хорош, тем не менее, от других я не отстал. Был 10 км заплыв в открытое море, погружение в стиле фридайвинга на 10 метров в глубину, завязывание узлов и борьба в воде.
Теплым и солнечным утром лета 1990 года я, загорелый после трех недель в Frogman corpus, в парадной форме вместе с другими семью соискателями вышел на плац авиабазы. Я ждал этого 10 лет. Этот момента манил меня как морковка во время долгих и холодных упражнений. И вот абсолютная кульминация - командир корпуса кладет бордовый берет мне на голову. Так я был включен в Jaegercorps как егерь №229. Пока только как курсант. Необходимо пройти еще год учебы, и я стану полноправным егерем. Только тогда я смогу носить на плече знак егерей. И только тогда я смогу участвовать в боевых миссиях и операциях корпуса.
INGEN ILT
Чувствую себя, так будто лечу. Получение бордового берета после стольких лет подготовки действительно окрылило меня. Напомню, мне еще год учится на егеря.
Половину этого срока я находился в командировках за рубежом, участвовал в учениях, обучался саперному делу и использованию различных средств связи. Конечно же, учился владеть оружием.
В общем и в целом - приближался к тому, чтобы стать полноправным егерем.
Один из элементов подготовки, пользующийся уважением у всех спецподразделений мира - это прыжки с парашютом.
Летом 1991 года в небе над Aalborg-ом и я присоединился к этому.
Помимо 4-5 недель в году, уделяемых в корпусе парашютной подготовке, я также принимал участие в тренировках национальной парашютной команды, выступающей на различных праздниках, юбилеях и показательных выступлениях перед спортивно-развлекательными мероприятиями. Но одно дело прыгать в жаркий летний день без громоздкого военного оборудования и совсем другое дело - военный специализированный прыжок с высоты в три раза больше. Прыжок в холодный и темный зимний вечер с кислородным оборудованием и тяжелым снаряжением похож на шаг в неизвестность. Это тяжелая и опасная работа.
Различают два вида прыжков - НАНО (High Altitude - High Opening) и HALO (High Altitude - Low Opening). НАНО означает прыжок с большой высоты и ранним открытием парашюта. Предполагается, что вы прыгаете с высоты 10 км и почти сразу же раскрываете парашют. Преимуществом такого прыжка является то, что непосредственно посадка коммандос может произойти очень далеко от места выброски - при благоприятном ветре обеспечено до 60 км планирования. Недостаток в том, что вам могут обнаружить с земли, т.к. вы буквально плывете в воздухе примерно 50 минут.
Вместо этого можно выбрать HALO-прыжок, прыжок с большой высоты и поздним раскрытием парашюта. Другими словами, вы ждете до последней минуты, прежде чем дернуть за кольцо. Это сводит к минимуму риск быть обнаруженным, т.к. в полете вы разгоняетесь до 400 км/час. При таком прыжке, естественно, нужно точнее прицелиться при заброске диверсантов.
Является это НАНО или HALO прыжком - в обоих случаях нужна подготовка. Рюкзак должен быть тщательно упакован, а вещи внутри него - продовольствие, вода, спальник, одежда, аппаратура наблюдения и связи, боеприпасы и взрывчатка - должны быть равномерно распределены по внутреннему объему, иначе дисбаланс будет иметь для вас самые серьезные последствия. В лучшем случае вы будете подобны неустойчивой дождевой капле. В худшем - вы окажетесь в неконтролируемом вращении, где из-за большой центробежной силы рано или поздно потеряете сознание.
Так что всегда сами собирайте свой парашют и снаряжение.
Итак, компас и альтиметр привязаны к запястьям рук, кислородный баллон установлен в специальный карман, оружие прикреплено так, чтобы не оказаться на пути раскрывающегося парашюта. За несколько часов до погрузки в самолет мое снаряжение и меня проверяет лидер прыжковой команды.
Сейчас я сижу в транспортном самолете Hercules C-130 и готовлюсь к своему первому НАНО-прыжку. Я уже сделал два HALO-прыжка, так что чувствую себя уверенно. Кислородные маски уже надеты. Рядом со мной стоит патрульный офицер Morten, маленький, коренастый, молчаливый, но в целом дружелюбный человек. В его двадцать с гаком лет он сделал уже больше 600 прыжков, так что его четкие и спокойные действия оказывают успокаивающий эффект на патруль. Он смотри на меня, и хотя на нем кислородная маска, я вижу, что он улыбается - по глазам. Я восхищаюсь его не натужным спокойствием. Жаль, что я так не могу - ведь на самом деле я испуган. Мне предстоит чертовски опасный прыжок. Я уже весь взмок из-за нескольких слоев одежды и прыжкового костюма на мне, и я уже могу попробовать вкус соли из-за пота, стекающего мне на губы под маской. Я успокаиваю себя тем, что лицо Morten'а тоже сверкает от пота.
Скоро на "выход", в холодное и негостеприимное небо на высоте 10 км над теплым приятным датским ветерком. Все предельно сосредоточены и готовы. Предыдущая многочасовая подготовка была утомительной, но вот и настал этот момент. Несколько минут - и я выпаду с 60 кг рюкзаком на 50-градусный холод.
Открытые участки кожи при такой температуре можно мгновенно обморозить. Поэтому руки закрыты толстыми перчатками. Голова и лицо защищены шлемом, очками и кислородной маской. Последняя прикреплена к шлему двумя резиновыми полосками на пряжках. Мой рюкзак прикреплен к парашюту снизу специальным линем, чтобы я мог выпустить его непосредственно перед посадкой, облегчив свой вес и немного снизив скорость. Рюкзак также прижат к ноге в нижней части специальными ремнями. Это обеспечивает его естественное положение на теле в течение прыжка, но и приводит к неестественной позе, когда вы сидите в самолете.
Мы достигли нашей высоты для прыжка, грузовая рампа постепенно отходит в сторону и мягкий солнечный свет заполняет салон. Наш лидер Mike показывает пальцами - шесть минут до прыжка. Любая форма речи сейчас исключена из-за масок. Но даже и без них шум двигателей С-130-го таков, что речь невозможно разобрать. Вскоре Mike делает медленные круговые движения руками, как будто руководит оркестром. Это сигнал к подъему. Мы похожи на кучку стариков-инвалидов из-за неловких движений, так как из-за неудобной позы (помните про рюкзак?) у нас затекли ноги. Бортовой медик осматривает нас по очереди, глядя в глаза, когда мы смотрим на движения его пальцев. Затем Mike делает окончательную проверку нашего оборудования и парашютов. Все так как и должно быть, что он и признает, похлопав меня по плечу. Теперь все зависит только от меня, парашюта и неба.
Две минуты. Mike манит нас к рампе. Я стою последним и четверо парашютистов передо мной выглядят сюрреалистично в свете солнечных лучей. Больше всего они напоминают мне четырех пингвинов из-за их маленьких шажков. Одна минута. Я чувствую как тяжело бьется мое сердце и я забываю о поте и дискомфорте, когда вижу перед собой невероятно красивую картину. Это ни с чем не сравнимо. Вижу город на южном побережье Норвегии, должно быть Skagen, и восточное побережье Дании с городами на нем. Мы стоим очень близко друг к другу, так как очень важно совершить прыжок совместно, иначе из-за скорости самолета нас раскидает подобно бисеру и будет очень трудно собраться после приземления.
"10 секунд". Дан последний сигнал времени, и первый человек становится на краю рампы. По обоим краям рампы горят красные лампы. Mike держит руку на плече "головного" и смотрит на лампу, ожидая когда она сменится на... Зеленый свет! Mike стучит по плечу и человек с распростертыми руками шагает наружу, быстро исчезнув. Я борюсь сам с собой, делая маленький шажок за Morten'ом. Тот приветствует Mike и без колебаний прыгает в свое маленькое путешествие. Я отправляюсь за ним.
Первые несколько секунд - скорость и турбулентность, плюс туман на очках, меня ошеломляют. Однако я вижу какой-то блеск впереди, видимо это Morten, судя по всему у него все в порядке. Мой рюкзак и винтовка хорошо сбалансированы и не мешают мне. Я нащупываю кольцо справа, компенсируя это движением левой руки. Дергаю за кольцо и готовлюсь к удару. Однако самые мрачные увещевания инструкторов не готовят меня к этому. Я кидаюсь вперед и назад безо всякого контроля, давление выбивает весь воздух из моих легких и я слышу стон. Свой собственный. Очень громкий. Внезапно все приходит в норму, я чувствую, что парашют раскрылся нормально. Но вместе с тем приходит ужасное чувство - холодный ветер обжигает лицо, обкалывая губы и рот. Этого быть не должно, особенно на высоте в 10 км. С ужасом осознаю, что случилось - кислородную маску сорвало с лица, и она висит только на левом ремешке. Помимо неисправности в парашюте данная ситуация одна из тех, которой бояться больше всего. Без кислорода на такой высоте я очень быстро потеряю сознание. В медицинском институте Flyvemedicinsk со мной проводили серию тестов, чтобы узнать пределы моего тела, и я теперь знаю, что у меня есть 30 секунд, чтобы надеть маску, прежде чем потеряю сознание.
И вот дилемма. Я могу снять рукавицу и надеть маску. Проблема в том, что будет гарантированное обморожение руки, причем такое, что в худшем случае я никогда не смогу быть солдатом. Но я могу попробовать надеть маску и в перчатках. Это очень трудно и я могу потерять сознание до того как сделаю это. Серьезное обморожение или обморок? Все равно, что выбирать между чумой или холерой. Но решение надо принять здесь и сейчас. Мне 24 года и я егерь. Я могу игнорировать боль. Я неоднократно испытывал и подверг свое тело страданиям, но я не хочу стать инвалидом из-за руки. Так что принимаю решение надеть маску в рукавицах.
Ловлю развевающуюся маску, рукавица из-за размера полностью ее закрывает. Накладываю ее на рот, второй рукой цепляю резинку и, натянув ее, затем отпускаю, рассчитывая, что кнопка на резинке встанет в кронштейн на шлеме. Прямо в лицо сверкает солнце, и этот блестящий свет заставляет меня яростно бороться с резинкой, с маской, с ветром. Не знаю сколько прошло времени - 10 секунд или 30, но вдруг я слышу щелчок и чувствую, что кнопка встала в кронштейн. Отпускаю маску и наслаждаюсь металлическим привкусом кислорода.
Я выиграл, но не могу тратить время на обдумывание. Теперь надо подумать о посадке и скорости. Ветер с запада и несет меня над северной Ютландией. Хватаюсь за рулевые петли и начинаю планирование. Других членов патруля не видно. Впереди виднеется большое и пухлое облако. В полете рекомендуется держаться подальше от них, так как внутри них можно столкнуться с серьезной турбулентностью и там трудно ориентироваться. Взгляд на альтиметр - высота 7 км. Похоже, что облака не избежать - если я попробую его обогнуть, то уйду от предполагаемого места посадки. Вхожу в молочно-белое плотное и сырое облако. Никогда не летал внутри облака, поэтому удивлен тому, как оно движется и мокрым разводам на визоре шлема. Добавим к этому неприятное чувство дезориентации. Я наполовину натягиваю на себя рулевые петли и тем самым останавливаю свое планирование, падая вертикально вниз. Это стандартная процедура в таких случаях. Смотрю вниз и с удивлением понимаю, что не вижу даже ног, такой плотный туман. Только компас и альтиметр поддерживают меня в этом мире. Чувство неуверенности нарастает.
Никогда раньше я не был так рад увидеть наконец пару своих старых и поношенных ботинок Danner. Альтиметр показывает 4000 метров, и я уже вижу зеленую землю под ногами. Отстегиваю маску с одной стороны и наслаждаюсь свежим воздухом. Затем отпускаю ручки и спокойно опускаюсь на землю, на высоте 20 метров снова натянув их. Я падаю, как только касаюсь земли. Это не редкость в НАНО-прыжку, т.к. ноги из-за зажимов рюкзака и неудобной позы в салоне самолета немеют. Добавьте к этому вес вашего снаряжения и поймете, почему трудно удержать равновесие.
Поднимаюсь на ноги и начинаю осматривать маску, чтобы понять, что с ней случилось там, наверху. Оказалось, что резинка банально потеряла в упругости из-за "старости" и легко соскочила из-за динамического удара, когда раскрылся парашют. Черт, такая банальная вещь, а могла стоить жизни. Но полет позади, и я вижу грузовик, который едет за мной.
Вечером я сидел в кафе со своей командой и все с необычным ажиотажем обсуждали у кого какие проблемы были во время прыжка. Даже в самых смелых фантазиях я не мог представить, что прыжок будет включать в себя борьбу за свою жизнь. Но я сделал это и сейчас чувствую только удовлетворенное спокойствие и свои слегка подрагивающие руки...
Другой неприятный случай у меня был со спортивной моделью парашюта, когда я участвовал в прыжках национальной датской команды в Объединенных Арабских Эмиратах. Прыжок был с парашютом, специально разработанным для этих соревнований - более крупный купол, чем у военного, и значительно более чуткий и восприимчивый к давлению на рулевые ручки. Это нужно для того, чтобы приземлиться в круг диаметром с обычный тренировочный мат, при этом пяткой желательно попасть в центральную точку круга.
Примерно на высоте трех метров я понял, что лечу мимо круга и, так как проигрывать не в моих правилах, то резко дернул рулевые ручки вниз. Слишком сильно. Купол парашюта мгновенно сдувается как презерватив, и я падаю как будто его и нет. Сильный удар под копчик и тут же падаю на правую руку. Приземление со стороны выглядело настолько сильно, что другие егеря, которые видели посадку, были уверены, что я сломал позвоночник. Но к счастью этого не случилось, чего нельзя сказать про правую руку - она была сильно вывихнута.
Врач - большой и румяный немец - предложил мне два варианта. Либо вправляем без наркоза на месте (это почему-то лучше для быстрого выздоровления), либо сделаем это позже и под наркозом. Я выбрал первый вариант, и мой патрульный офицер Morten сильно сжимает меня в своих руках, пока немец берет за руку и начинает ее вправлять. От операции я чуть не падаю в обморок - боль полностью подчиняет меня себя. На какое-то момент время застывает и тянется нестерпимо тягуче медленно.
Morten, стоящий надо мной, громко заржал и сказал, что во время его работы санитаром в датских больницах он видел много мертвых людей, но никогда не видел такого белого лица как у меня.