Испытавшие враждебность

Приходя в этот мир, некоторые малыши оказываются на поле семейных стычек, исход которых слишком неопределенный. У малышки Сандры мама — подросток, которая ведет безуспешную борьбу за то, чтобы оста­вить ребенка. Борьба иссушила запас молока. Мама Марии, тоже подросток, кричит, потому что ее ребенка забирают до того, как она оказалась к этому готова. Малышка хочет, чтобы все было спокойно. Встречи и расставанья перемешались. В семье Джеки враждебность исходит от отца, который кри­чит о затратах на роды. В семье Фзй опасность исходит от ее сестер.

Сандра

Время кормления, но никого нет. Нет молока. Я голодна... но нет молока. Я терплю и терплю, но ничего нет. Мне обидно. Мама не любит меня и не дает молока...

Все белое, кроме мамы, она хорошая и розовая. Она прижимает меня к себе, теплая и ласковая. Я слева от нее, близко прижата. Она говорит: "Ты симпатичная маленькая малышка!" Она говорит мне, что у меня сморщен­ный нос и лицо. Она думает, что это красиво. Она целует мои пальчики и смотрит на пуговку у меня на животе...

Тихо. Она плачет. Она хотела, чтобы папа тоже был с нами. Мама боится и плачет. "Я не знаю, как заботиться о ребенке. Бедный ребенок!"

Только слезы... "Я не знаю, как заботиться о ребенке! (Тетя) Маргарет хо­чет забрать ее. Я не хочу, чтобы Маргарет забирала моего ребенка. Я спря­чусь".

Мама боится Маргарет. Маргарет заберет меня, если сможет. "Мы не можем убежать. Некуда бежать, и некому помочь нам".

Не было больше тепла и уюта. Я боюсь, что она покинет меня. Я не хочу, чтобы она уходила. Я хочу, чтобы снова было уютно. Я хочу, чтобы меня снова взяли на руки.

Мама говорит: "Они не выиграют. Они не возьмут мою малышку, не могут забрать мою малышку. Черта с два они получат ее! Ее (будут) снова звать Сандра, а не Барбара. Я сделаю так, как я захочу!".

Я хочу маму. Я не хочу, чтобы мама плакала. Когда мама плачет, я не­счастна.

"Я хочу оставить ее..." Мама обнимает меня. "Мы справимся с этим. Будет трудно".

Затем вошла медсестра. Я очень хочу спать. Время кормления закончилось. Не было молока.

Мария

Я не помню никаких других малышей. Это была не больница, а дом для де­вушек, у которых не было мужа...

Моя мама кричала, потому что она не хотела, чтобы меня забрали. Я хотела что-то сказать, но не могла.

Я плакала, так как не понимала, что происходит. Я хотела, чтобы все оста­лось спокойно и тепло. Я хотела, чтобы они положили меня обратно, где взяли.

Я думаю, что я в родильной комнате. Я слышала, как моя мама сказала: "Я люблю тебя... Я хочу тебя". Я не могла ничего сказать. Я была расстроена, потому что хотела сказать: "Я понимаю" или "Я тоже тебя люблю.

Думаю, что она кричала и плакала: "Не забирайте ее пока". Но я не могла ничего сказать. Я не знала как. Я хотела сказать ей, что все в порядке, что я люблю ее, несмотря ни на что, и что я попытаюсь снова ее увидеть. Но я никогда ее не видела. Я жила с кем-то другим.

И я хотела знать о том, что с ней случилось, но никогда не узнала. (По­зднее) они рассказали мне немного о ней, но в основном то, что она была просто красивая, любила музыку и была слишком свободна с мужчинами. Они сказали, что она была проститутка, и еще много плохого. Но это была неправда; они просто так думали.

Джеки

Они внесли меня к моей маме, и она надела на меня мою одежду. Она взяла меня на руки. Вошла моя бабушка, а потом мы вышли наружу.

Было холодно. Я была завернута в одеяла.

Потом там был мой папа. Я не знала, что происходит. Мой папа был вне себя из-за денег и стерео. Он сказал, что на стольких детей у него не хва­тит денег. Почему она родила еще одного ребенка! Они не могли себе это­го позволить. Он не хотел меня.

Я была сконфужена. Он кричал. Это напугало меня. Моя мама держала меня очень крепко.

Он сказал, что у него нет денег. Он должен был заложить стерео, чтобы мама вышла из больницы.

Фэй

Я с трудом могу в это поверить! Похоже, я еду домой из больницы на руках у моей мамы.

Я внизу в нашей квартире, в доме моих дедушки и бабушки. Я приехала домой из больницы в машине. Я только что вошла в дверь, и мои сестры подошли посмотреть на меня. Они сказали: "Ой, фу! Вся красная и смор­щенная. Мы не хотим это".

С самого начала я почувствовала, что мне не рады. Я чувствовала, будто я вторглась без спроса. (Я не помню, чтобы чувствовала себя когда-нибудь иначе.)

Сейчас я лежу в колыбельке, и мои сестры, облокотившись на нее, говорят мне, что они не хотят меня, что у меня нет права здесь находиться и что я испортила им всю жизнь!