ПУТЕШЕСТВИЕ ПСИХОТЕРАПЕВТА. Когда я столкнулся с темой обязательств, которая выглядела столь теоретической и абстрактной, она привела меня к самым жестоким проблемам нашего мира

Когда я столкнулся с темой обязательств, которая выглядела столь теоретической и абстрактной, она привела меня к самым жестоким проблемам нашего мира, для которого сейчас реально решается вопрос жизни и смерти. Я опишу это коротко.

Объективность — это чума XX века. Это выражение преуменьшает опасность. Чума унесла жизнь лишь каждого третьего в Европе. Мы намерены убить всех нас, всю жизнь на планете и саму планету.

Объективность — имя наибольшей опасности, которая когда-либо угрожала нашему виду. Очень вероятно, что мы как вид повторим судьбу динозавров, если радикально не излечимся от объективности.

Разумеется, война — это, в конечном счете, наверное, именно так — есть всеобщее безумие, но, ни в коем случае, не только безумие. Война — это результат обращения с человеческими существами как с объектами, когда доминируют объективные взгляды, а политические интересы, территории и экономическая выгода ценятся выше, чем жизнь и счастье.

Тех ресурсов нашего мира, которые тратятся на войну, достаточно, чтобы существенно улучшить жизнь каждого жителя нашей планеты и реализовать грандиозный проект, не имеющий себе равных в истории. Нам всем стоит остановиться и поразмыслить над этим невероятным фактом.

Нам нужно научиться включать в жизнь субъективное, принимать во внимание внутренние переживания людей, осознать, что многие истины нельзя представить очевидными, недвусмысленными или завершенными Мы отказываемся от истин, принципиально важных для выживания, только потому, что они субъективны¹.

Мы почти не понимаем, если вообще понимаем, как жить с субъективной этикой, направляющей жизнь. Мы можем кое-что начать, но многие из этих возможностей остаются только теоретическими. Вполне вероятно, что многие из них могут показаться «неамериканскими», или «нехристианскими», или неосуществимыми, или аморальными, или Бог знает еще какими.

Пытаться обойти законы, являющиеся частью первичных, естественных законов, которые сами по себе не совсем «естественные» и не совсем «законы», — значит предпринять бесполезную, деструктивную объективистскую попытку. Мы научились не доверять человеческим суждениями, не осознавая того, что все, что мы делаем, каждый йаш выбор, каждый написанный нами закон, любая часть нашей жизни — в конце концов основаны на человеческом суждении.

¹ Pascal и Athos (1981, р. 90-91) описывают важное различие между японскими и американскими менеджерами. Американские менеджеры включают в свои ожидания неоднозначность, неуверенность и несовершенство, в то время как их коллеги в Японии относятся к каждому из этих понятий как к серьезному изъяну в компетентности. — Примеч. авт.

Глава 13. Обязательства психотерапевта 249

Мы ошибочно принимаем обычай за изначальную истину. Мы путаем привычку с необходимостью. Мы пытаемся регулировать там, где все, что нам нужно, — это направление и простор. Комиссия по делам поручительства, руководствуясь законами и правилами, которые стремятся быть гуманными, выпускает из тюрьмы нераскаявшихся убийц, потому что форма закона превалирует над человеческим суждением.

Демократия, эгалитаризм, капитализм, коммунизм, фашизм, расизм, национализм и все прочие в конце концов рухнут, потому что они не решили проблему объективизма. Конечно, эта проблема может оказаться неразрешимой. Если так, то проблема — в человечности. Проблему создает наша двойственная природа. Мы живем в субъективности, но должны прокладывать путь в объективности. Мы живем в разделенности, но должны выжить вместе. Этот парадокс и есть корень человеческой дилеммы.

Объективация человеческого существа — такое же безумие, как и сброс отравленных вод в море, в котором мы плаваем, в мир, в котором мы пытаемся жить. Мы находимся под гипнозом прошлого и верим, что так и должно быть. Я хочу сказать то, что мы научились не говорить. Я хочу встать в стороне от вселенского постгипнотического внушения и кричать: «Проснитесь!»

Пауль Тиллих писал: «Человек сопротивляется объективации, и если сломить сопротивление, то сломлен будет и сам человек»¹. Мы живем в сломленном мире сломленных надежд, и с таким же успехом можем сломать наше будущее как вида и будущее нашей планеты.

¹ См. Tillich, 1951, р. 98. — Примеч. авт.

ГЛАВА 14

Артистизм психотерапевта

В этой главе мы соберем в единое целое многие нити, чтобы сплести из них концепцию психотерапевта как художника. Мы начнем с того, что сопоставим практику психотерапии и семь характеристик, присущих большинству видов искусства. Неудивительно, что наша область деятельности обладает всемиэтими семью признаками. Затем мы рассмотрим личность психотерапевта и попробуем представить, какими качествами и умениями желательно обладать тому, кто хочет всерьез заниматься глубинной психотерапией.

Это приведет нас к анализу стрессов и наград, связанных с пожизненными обязательствами, которых требует практика глубинной психотерапии. Я хочу закончить главу личным эссе о тайне, которая неизбежно окутывает нашу область и нашу жизнь.

В результате поисков мы обнаружили пути от объективированного, внешнего и очевидного, к субъективности клиента, к реальности, которая простирается далеко за пределы того, что можно описать словами. Мы также пришли к фундаментальному убеждению, состоящему в том, что большинство зрелых психотерапевтов более художники, чем ремесленники, и в том, что им необходимо использовать множество разнообразных умений и обладать особой чувствительностью для того, чтобы их клиенты могли высвободить свой спящий потенциал и жить полной жизнью.

Эти качества виртуозного психотерапевта не так просто передать нашим более молодым коллегам. Для того чтобы облегчить этот процесс, я представил целый ряд параметров, указывающих на эти неуловимые и невыразимые источники сил.

Трудно объяснить, что скрывается под словом «указывающие». Зрелые психотерапевты, несомненно, используют многое из того, что в этой книге представлено как измерения (параметры) процесса психотерапии. Несомненно также, что они используют и многие другие измерения. И так же несомненно то, что они редко размышляют об этих измерениях упорядоченно и систематично, как это были вынуждены делать мы в этой книге. Так же как великий художник, работая над огромным холстом, редко думает над такими вопросами, как «желтый и синий вместе дают зеленый», или об основах теории перспективы или как искусный пианист очень мало задумывается над секвенцией аккордов, играя концерт, — точно так же виртуозный психотерапевт овладевает этими вопросами так, что они становятся его «второй натурой».

Когда знания такого рода полностью усваиваются, они теряют свои острые грани и отличительные имена. Ицхак Перлман не играет на скрипке; он играет музыку. Конечно, имена и формальные шкалы бывают полезны, когда нужно пересмотреть некоторые аспекты. Пианист обращает специальное внимание на пальцы, когда разу-

Глава 14. Артистизм психотерапевта 251

чивает трудный пассаж; художник экспериментирует с новыми материалами, используя свои знания о свойствах света и цвета.

Суть в следующем: искушенный терапевт не использует измерения процесса в той самой форме, в какой они описаны в этой книге. Я сформулировал их для того, чтобы они приводили развивающихся психотерапевтов к новому пониманию, которое помогло бы им и дальше развивать свой потенциал.

Имея в виду именно эту цель, проанализируем природу искусства с точки зрения того, чтобы помочь развивающемуся психотерапевту осознать стоящую перед ним задачу.