Совпадение пространственных позиций повествователя и персонажа
Мы уже говорили, что позиция повествователя (или наблюдателя) может совпадать либо не совпадать с позицией какого-то определенного действующего лица в произведении. Обратимся сначала к первому из этих случаев. Действительно, нередко мы можем констатировать, что рассказчик находится там же, то есть в той же точке пространства, где находится определенный персонаж, - он как бы «прикрепляется» к нему (на время или на всем протяжении повествования). Например, если данный персонаж входит в комнату - описывается комната, если он выходит из дома на улицу - описывается улица и т.д. При этом в одних случаях автор целиком перевоплощается в это лицо, то есть «принимает» на данный момент его идеологию, фразеологию, психологию и т.д.; соответственно, и точка зрения, принимаемая автором при описании, проявляется тогда во всех соответствующих планах.
Но в иных случаях автор следует за персонажем, но не перевоплощается в него; в частности, авторское описание может быть не субъективно, а надличностно. В этом случае авторская позиция совпадает с позицией данного персонажа в плане пространственной характеристики, но расходится с ней в плане идеологии, фразеологии и т.п. Поскольку автор не перевоплощается в данного персонажа, а как бы становится его спутником - он может давать и описание этого персонажа (что, естественно, невозможно было бы сделать, пользуясь целиком системой восприятия последнего)1.
Случаи такого пространственного прикрепления автора к своему герою очень распространены. Так, например, в значительной части повествования в «Бесах» Достоевского автор (рассказчик) следует за Ставрогиным, хотя описывает происходящие события не с его - или, лучше сказать, не только с его - точки зрения2. В «Братьях Карамазовых» повествователь на большие периоды становится незримым спутником Алеши, Мити и т.д. Нередко подобное следование автора за своим героем становится поводом для того, чтобы описать то или иное событие (не обязательно с точки зрения данного героя). Так, следуя за Пьером (в «Войне и мире»), мы попадаем на Бородинское сражение и становимся его свидетелями (причем Пьер как бы только приводит нас на Бородино, а затем, попав на поле боя, мы уже не обязательно с ним связаны: мы можем оторваться от него и выбрать иную пространственную позицию).
Иногда место повествователя может быть определено лишь относительно: он может быть прикреплен не к одному какому-то персонажу, а к некоторой компании людей, но мы можем констатировать присутствие его в каком-то определенном месте. Ср., например, описание одного из вечеров у Ростовых в «Войне и мире». Молодежь (Наташа, Соня и Николай) сидит в диванной и вспоминает о детстве, причем описание не ведется с чьей-либо конкретной точки зрения.
- Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturne мосье Фильда, - сказал голос старой графини из гостиной (X, 278).
В ответ на просьбу графини Диммлер играет на арфе.
- Наташа! теперь твой черед. Спой мне что-нибудь, - послышался голос графини (X, 279).
Толстой мог бы просто сообщить нам, что графиня произнесла данные фразы из гостиной; если бы он так написал, то не было бы пространственной определенности позиции рассказчика, какая имеет место в приведенном случае. При этом подобная фраза была бы совершенно возможна и вполне вписывалась бы в данный текст: так, непосредственно ниже Толстой пишет, что «граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее [Наташи. - Б. У.] пенье» (X, 280), - и в этом случае автор переходит от пространственно определенной (конкретной) к пространственно неопределенной позиции, при которой ему дано знать и видеть не только то, что делается в одной комнате, но и то, что делается во всем доме или в других местах.
С другой стороны, автор мог бы сказать, что Наташа, Соня или Николай услышали голос графини, то есть сослаться на их восприятие; это был бы случай «психологической» точки зрения, использование которой, вообще говоря, очень обычно для Толстого3. Характерно, однако, что в данном случае автор этого не делает; выбранная им позиция - это позиция человека, незримо присутствующего в комнате и описывающего то, что он видит.