Управление мыслительной деятельностью

Пути, методы, приемы, формы воздействия на мышление мно­гообразны. При управлении развитием мышления, активном пла­номерном формировании мыслительных процессов важно не аб­солютизировать значение какого-либо одного подхода к формиро­ванию мышления. Самым важным и самым трудным является путь управления творческим мышлением через воздействие на мысля­щую личность, через изменение мотивов, установок, позиций лич­ности, ее оценок и самооценок. Именно трудность этого пути за­ставляет ученых в исследовательских целях (а иногда даже и в педагогических) применять такие «необычные методы», как гип­нотическое воздействие. Гипнологом В. Л. Райковым, Н. Б. Бе-резанской и мною было проведено исследование возможностей управления мышлением в гипнозе. В. Л. Райков тщательно раз­работал и широко использует в своих опытах метод внушения об­раза другой личности. При таком методе видоизменяются пред­ставления человека о самом себе, о своих возможностях, ко чело­век, оставаясь в состоянии гипноза, может активно действовать в рамках внушенного образа. Предварительно было показано, что изобразительная деятельность, внимание и память существенно улучшаются при внушении образа активной «талантливой лич­ности». Напротив, при внушении образа «малограмотного челове­ка» активность внимания, памяти и ассоциативного процесса рез­ко падала.

Испытуемым предлагали задания на различное применение предметов и сравнение понятий в обычном состоянии н в гипнозе. Инструкция была такова: «Придумайте, как можно было бы ис­пользовать данный предмет. Вы должны дать как можно больше ответов. Не смущайтесь необычностью этого задания и говорите все, что вам приходит в голову». Время выполнения задания не ограничивалось, опыт проводился до тех пор, пока испытуемый со­вершенно не отказывался дальше работать с предложенным пред­метом. В ходе опыта каждый ответ испытуемого одобрялся, инст­рукция периодически повторялась. После того как испытуемый говорил, что больше он ничего придумать fie может, ему давали М-минутный перерыв, а затем снова предлагали это же задание. Во время перерыва экспериментатор беседовал с испытуемым па интересную для него тему, не относящуюся к нашему эксперимен­ту. Перерыв вводился потому, что задача может решаться и на неосознаваемом уровне, когда человек перестает работать над ней сознательно. Обычно после перерыва испытуемые давали еще один-два ответа. Затем мы просили испытуемого сыграть роль, представив себя великим человеком, и придумать что-нибудь еще. Ни один из испытуемых не смог ничего добавить к своим преды­дущим ответам. Для нас это служило очень хорошим показателем того, что от испытуемых мы получили максимальное количество

ответов, которое он мог дать в обычном состоянии. Выполнение одного задания занимало около часа.

Исследователи предлагали испытуемым найти возможное при­менение следующим предметам: ключ, одежная щетка, весы. При­чем экспериментатор не только называл предмет, как это обычно делается, но и предлагал испытуемому картинку этого предмета. Мы считали, что, во-первых, опора не только на мысленное пред­ставление, по и на зрительное восприятие предмета повысит чис­ло ответов испытуемых и будет способствовать актуализации боль­шого количества признаков, так как эти признаки представлены наглядно, и, во-вторых, нужно было учесть существующее мнение, согласно которому в глубоком гипнозе из познавательной психи­ческой структуры выпадает абстрактное мышление. При иссле­довании сравнения понятий пользовались теми же методическими приемами. Испытуемых просили найти как можно больше общих признаков у данных двух предметов. Такое же задание было да­но относительно различных признаков. Требовалось сравнить сле­дующие пары предметов: лыжи и зайца, козу и клещи, паровоз и самолет.

После выполнения заданий в обычном состоянии испытуемых вводили в гипнотическое состояние и им внушался образ «вели­кого ученого или изобретателя» и предлагалось выполнить те же задания. Инструкция была следующей: «Скажите, пожалуйста, что общего у этих предметов и чем они отличаются?» (при сравнении понятий) и «Как можно было бы использовать данный предмет?» (в заданиях на применение). Экспериментатор дополнительно сти­мулировал испытуемых вопросами типа «А еще?». Однако в це­лом установка в этих опытах была менее жесткой, чем до гипно­за, что делалось для предотвращения утомления. Опыты были проведены на семи взрослых испытуемых в возрасте от 20 до 27 лет, различного образования, которые давали глубокую гипноти­ческую реакцию. Полученные результаты сравнивались с конт­рольной группой, в которую входили испытуемые, не поддающие­ся гипнозу. Условия обследования были такими же, как у экспе­риментальной группы. Кроме того, проводилось сопоставление экспериментальной группы с артистами, от которых требовалось после обычного выполнения задания войти в роль великого чело-^ века и выполнить все задания еще раз, чтобы получить сравни­мые данные.

При анализе выполнения испытуемыми заданий на применение предметов учитывались два показателя: а) общее количество от­ветов, б) количество переходов из класса в класс, т. е. использо­вание разных свойств предметов (например, кирпич можно ис­пользовать как пресс для бумаги или сделать из него красную ^пУДрУ)- Первые два критерия являются факторами, определяющи­ми дивергентные процессы мышления, которые наиболее важны для творчества. Результаты выполнения заданий по сравнению по­нятий оценивались по общему числу ответов испытуемых и коли-

U Заказ 5162

209.

честву использованных признаков (отдельно при анализе сходст­ва и различия).

Анализ экспериментальных результатов показал, что среднее значение показателей, выделенных для характеристики выполне­ния заданий, во всех случаях в гипнотической серии несколько больше, чем в негипнотической, или равно ему. Однако более тща­тельное рассмотрение полученных данных выявило наличие су­щественных различий между этими двумя состояниями. Несмотря на то что эксперименты с применением гипноза проводились пос­ле негипнсугической серии экспериментов, в заданиях использова­ния предметов испытуемые давали новые ответы, находили воз­можные новые применения, которые они уже не могли придумать в обычном состоянии. Причем новых ответов, которых не было в негипнотической серии, появляется очень много. В среднем испы­туемые находили 9 новых применений каждого предмета при об­щем среднем числе ответов, равном 12. Несмотря на то что в гип­нотическом состоянии они не помнили, что уже однажды выполня­ли эти задания, не узнавали нх и воспринимали как совершенно новые, среднее число повторяющихся ответов было равно толь­ко 3. Интересно отметить, что реакции испытуемых на предложе­ние выполнить наше задание в этих двух случаях были очень различными.

В негипнотической серии испытуемый встречал задание немно­го с опаской, поскольку оно было совершенно новым, и испыту­емый еще никогда в жизни не пробовал свои силы в этой области, придумывал нетрадиционные назначения обычным вещам, окру­жающим его каждый день. Обычно испытуемые в негипнотической серии начинали выполнение заданий словами: «Ну, что же, да­вайте попробуем. Посмотрим, что у меня получится» — н по ходу выполнения задания ждали оценки экспериментатора, спрашива­ли, правильно ли они поступают в каждом конкретном случае. По­ведение испытуемых в гипнозе в образе «великого человека» абсо­лютно менялось. Они чувствовали себя уверенно, смотрели на экс­периментатора «свысока», говорили размеренно, степенно, с чув­ством собственного достоинства. После прослушивания инструк­ции говорили примерно следующее: «Я начинаю. Пишите!» Час­то в гипнозе испытуемые давали не отдельные ответы, как это всегда было в обычном состоянии, а целое стройное рассуждение «философического характера». Причем они были совершенно без­различны к вмешательствам экспериментатора, который пытался спорить, критиковать некоторые высказывания. В этой ситуации в лучшем случае они начинали объяснять «очевидные с их точ­ки зрения истины» или, не обращая особого внимания, продолжа­ли свои высказывания. Тот факт, что испытуемый почти не пов­торял ответов, данных в негипнотической серии, объясняется тем, что внушение образа делало ряд ответов просто неприемлемым для испытуемых.

С одним из участников эксперимента был проведен дополни­тельный опыт в гнпиозе. После того как он выполнил задание по

нахождению всех способов применения щетки, его спросили, поче­му он не назвал еще некоторые возможные применения, и повто­рили ряд его же ответов в негипнотической серии, на что он с воз­мущением ответил, что «говорить так он не может», и чтобы мы «не ждали от него подобных ответов». В гипнотической серии по сравнению с негипнотической изменился также 'Набор признаков, по которым осуществляется нахождение применения предметов. Средн££_кодв.ч£ство—обнаруженных испытуемым в гипнозе новых свойств предмета, которые дают возможность по-новому его ис­пользовать, равно 7,5, т. е. новые ответы появляются не за счет использования уже найденных свойств в других ситуациях, что формально также вело бы к увеличению количества новых отве­тов, а вследствие того, что испытуемый по-новому «видит» ста­рый предмет, замечает такие его свойства, которые раньше оста­вались для него скрытыми. Кроме этого, если без гипноза испы­туемые обычно ищут применение предложенному предмету вне связи с другими вещами, то почти все испытуемые в гипнозе на­чинают его «совершенствовать», строить, основываясь на нем, сложные сооружения или использовать его как часть (может быть, даже несущественную) какого-нибудь другого агрегата. Ответы испытуемых при внушении образа отличаются большой необыч­ностью, неожиданностью, они очень интересны по своему построе­нию. Часто испытуемый называет ответ, с точки зрения экспери­ментатора совершенно абсурдный, но когда его просят обосно­вать свое мнение, то оно оказывается возможным и даже логич­ным. Сравнение контрольной группы с гипнотической по числу актуализированных свойств всех трех предметов (щетка, весы, ключ) показывает, что испытуемые в гипнозе называют почти в 2,5 раза больше свойств (общее число всех использованных свойств у контрольной группы равно 15, у гипнотической — 35). Мы анализировали общее количество свойств сразу по трем пред­метам, так как испытуемые, найдя некоторое возможное приме­нение качеств одного предмета, переносили его на другие (если это было возможно). Например, сказав, что ключ можно исполь­зовать как проводник электрического тока, испытуемый также предлагал использовать и весы. В гипнозе такая тактика встре­чается редко, так как образ великого человека «не даст» повто­ряться, он делает такой путь поиска неинтересным для испыту­емого.

Факт изменения в гипнозе набора используемых признаков и «отказ» от старого решения задания при сохранении стабильно­го количества ответов заслуживает внимание. Первоначально можно было бы предположить, что внушение образа в гипнозе бу­дет оказывать только активирующее действие на субъект, и ои будет давать большее число ответов, повторяя, в частности, и те, которые были до гипноза. Однако оказалось, что этого не проис­ходит. Испытуемый в образе «великого человека» находит новые признаки и на их основе строит новые ответы; это позволяет вы­двинуть гипотезу, что происходит «новое видение» старых объек-

14*

то.в, а актуализация старого стереотипа заменяется «новым мыш­лением». То же наблюдается в опытах по сравнению понятий. В серии, дапольа^ющей гипноз, испытуемые находят скрытые свой­ства предметов и устанавливают связи между ними на основе этих, маловероятных свойств. Если в обычном состоянии среднее число использованных признаков, по которым обнаруживается сходство, равно 5, а различие — 6,5, то в опытах с внушением об­раза «великого человека» это число признаков возрастает вдвое (соответственно 10 и 12). Общее число актуализированных при­знаков предметов в гипнозе равно 33, а у контрольной группы — 20, следовательно, в гипнозе в 1,7 раза выше, чем в обычном со­стоянии.

На основании результатов эксперимента можно сделать вывод о значительном улучшении выполнения заданий при внушении об­раза творческого человека. Исследование с помощью этих же за­даний 10 взрослых испытуемых, не дающих гипнотическую реак­цию, дало следующие данные. В заданиях применения предметов среднее число ответов было равно 8, количество переходов из одного класса в другой—6. При сравнении понятий среднее чис­ло использованных признаков оказалось равным 4, общее количе­ство ответов — 6 для сходства и соответственно 5 и 6 в случаях установления различия. Это несколько ниже, чем при тестирова­нии экспериментальной группы без гипноза. Может быть, это сви­детельствует в пользу гипотезы Крипнера, что гипнабельными яв­ляются более творческие люди, но этот факт нуждается в специ­альной экспериментальной проверке.

Интересные данные были получены при исследовании актеров. Первоначальное количество ответов при выполнении тестов при­менения без роли значительно выше, чем у экспериментальной группы без гипноза, что может объясняться, по-видимому, боль­шим творческим потенциалом этой группы. Число использованных каждым испытуемым признаков в среднем также выше, чем у экс­периментальной группы в негипнотической серии. То же самое можно сказать относительно сравнения понятий. Но основной ин­терес представляет динамика изменения ответов этой группы при разыгрывании роли. В этом случае, так же как и в гипнотичес­кой серии, появляется большое число новых ответов.

В основе формального увеличения числа новых ответов испы­туемых в гипнотическом состоянии и актеров, разыгрывающих роль, лежат разные причины. Актер, придумавший в первой се­рии экспериментов (без роли) все, что он мог, стоящий перед не­обходимостью дать еще иные новые ответы, начинает «дораба­тывать» уже найденные признаки, ища им применение в других возможных ситуациях. Например, сказав сначала, при тестирова­нии без роли, что «щеткой можно причесаться», во второй серии испытуемый говорит, «что щеткой можно расчесывать и щекотать кота». Испытуемый в третьей серии предложил использовать ключ для получения определенных звуков( стучать ключом по металли­ческой поверхности), а при выполнении теста «в роли» он сказал,

Щ<

чтос помощью ключа можно создать хорошее настроение, длят этого «надо связать несколько ключей и онн будут издавать при­ятный мелодичный звук».

Как уже было отмечено, стратегия загипнотизированных субъек­тов совсем иная. Таким образом, мы видим, что хотя увеличение новых ответов и наступает в обоих случаях (в гипнозе и при ра­зыгрывании роли), но оно «разного качества». Для более нагляд­ной демонстрации этого факта мы вычислили для обоих групп специальный коэффициент, значение которого определялось отно­шением количества ответов к количеству использованных призна­ков. Оказалось, что если у экспериментальной группы без гипно­за и в гипнозе величина этого коэффициента примерно одинако­ва— 1,2 (это значит, что каждому найденному признаку соответ­ствует в среднем один ответ испытуемого и что новые ответы отыскиваются за счет новых признаков), то у группы актеров при инструкции сыграть роль «великого человека» коэффициент резко повышается. Кроме того, было замечено еще одно интерес­ное различие в поведении этих двух групп: все актеры «в роли» или повторяли свои предыдущие ответы, или просили эксперимен­татора обязательно учесть их, ни один из актеров «не догадался» отказаться от своих предыдущих ответов. А как мы уже писали, это проявилось у всех загипнотизированных субъектов. Таким об­разом, анализ экспериментальных данных дал возможность сде­лать заключение об активизации творческих процессов в гипнозе при внушении адекватного образа и о существовании различии между актерами, играющими роль, и загипнотизированными ис­пытуемыми при внушении роли по характеру получаемых отве­тов.

При внушен и и..активно го образа в гнпис-зе может достигаться значительная активизация твбрческТГх процессов, в том числе вер­бального характера. При этом изменяется сам стиль мышления. Появляется «новое видение» старых объектов, изменение личности ведет к атуализации иной стратегии мышления, другому набору приемлемых и неприемлемых ответов, испытуемый дает уже нэ отдельные ответы, а строит целую систему рассуждении. Ответы, полученные при разыгрывании роли, отличны по характеру от ре­зультатов выполнения заданий загипнотизированными испытуемы­ми (глубокая стадия сомнамбулизма). Гнпнотики дают, по су­ществу, «более глубокие» эффекты, чем актеры. Итак, опыты еще раз убеждают в том, что методика активного сомнамбулизма с феноменом внушенного образа может быть успешно использована для экспериментального изменения личности и анализа влияния личностных характеристик на интеллектуальные процессы.

Полученное принципиальное расхождение в результатах у про­фессиональных актеров и основных испытуемых в состоянии ак­тивного сомнамбулизма еще раз подчеркивает принципиальную разницу этих состояний при их внешнем сходстве. Наиболее выра­жение наши испытуемые отличались от актеров по двум направ­лениям, одно из которых было парадоксальным. Испытуемые гнп-

нотики вели себя в состоянии активного сомнамбулизма с внушен­ным образом активной творческой личности гораздо более артис­тично, чем настоящие актеры, которые выполняли предложенные им тесты достаточно сосредоточенно, спокойно и даже несколько вяло. Гипнотики же действительно переживали внушаемое со­стояние. Общая картина поведения оставляла впечатление, что процесс решения тестовых задач воспринимался и осуществлялся ими как подлинный акт настоящей творческой мысли. Это поведе­ние было настолько красиво и ярко, что воспринималось как твор­ческая реакция сама по себе, даже независимо от решения теста, но именно в процессе решения задач, когда решение довольно банальных по содержанию тестовых заданий давало возможность испытуемым делать необычно яркие, порой философские, логи­чески стройные и законченные обобщения. Второе отличие явля­ется наиболее важным. Оно заключается в постгнпнотпческой реакции испытуемых в связи с выполнением заданий творческого характера. У всех испытуемых после гипноза постгипнотическая инерция была демонстративно выраженной. Все чувствовали пос­ле сеансов подъем психической активности, которая носила в ка­кой-то мере следы отображенной работы с заданиями в гипнозе. Например, один из испытуемых написал дома поэму на тему тес­та общности между паровозом и пароходом. Испытуемый Л. Г. после двух гипнотических сеансов, в которых он принимал участие с творческими заданиями, сообщил, что он «совершенно переро­дился и стал иначе воспринимать мир, более ярко и полнокров­но». Настроение было все время приподнятое, хотелось работать, мыслить, созидать. Испытуемый, никогда не занимавшийся ли­тературой, за три дня написал целое сочинение, которое с удо­вольствием читал друзьям и родным. Испытуемая А. Ш., научный сотрудник одного из исследовательских институтов, после учас­тия в гипнотических опытах также сообщала о хорошем само­чувствии в течение нескольких дней, приливе энергии, улучшении трудоспособности. Испытуемый Л. в течение нескольких дней чувствовал, что «как бы помимо воли видит связь и закономер­ность в развитии вещей и отдельных предметов...». Общее со­стояние «отличное, хочу много работать, много делаю, много успе­ваю. ..». Актеры испытывали после опытов с тестами некоторую усталость и раздражение. Никакой активации ни во время экспери­мента, ни после его проведения, ии на следующий день ни у од­ного из них не наступило. Внушение образа «реальной» личности ■создавало предпосылки для вполне реалистического отражения мира в контексте деятельности, соответствующей вкушенному об­разу. Приведенное исследование иллюстрирует возможности уп­равления творческой мыслительной деятельностью человека.

Мышление и управление. В ходе общения результаты мысли­тельной деятельности одного человека (знания) передаются дру­гому, передаваться могут как собственные знания, так и обще­ственно выработанные. Положение об усвоении общественного опыта является одним из важных положений, характеризующих

особенность индивидуального психического развития человека. Знания (обобщения) могут относиться к предметному миру (к мнру других людей) или к самому процессу решения тех или иных задач (общие методы решения). Передающий знания может быть лишь посредником, помощником в усвоении человеком об­щественно выработанных знаний. Например, учитель не выраба­тывает сам понятие «перпендикуляр», он сообщает его ученику и организует процесс усвоения этого понятия. Усвоение знаний имеет противоречивый характер. С одной стороны, мышление ин­дивидуума вооружается новым средством, ведущим к расшире­нию его возможности, а с другой стороны, человек освобождается от самостоятельной мыслительной работы по выработке этого зна­ния (мышление сохраняется лишь как проявление активности при усвоении знания) <.. .>

В психологической литературе не всегда проводится различе­ние между применением готовых знаний, отработанных умствен­ных навыков и самостоятельным мышлением, поиском, выработкой новых знаний. В результате маскируются принципиальные раз­личия между решением (взрослыми) типовых арифметических задач и, например, головоломок. Умственные навыки могут от­носиться не только к решению задачи, но н к предварительному систематическому обследованию ее условий <.. .>

При разработке проблем управления познавательной деятель­ностью другого человека (планомерного ее формирования) необ­ходимо учитывать многообразие форм как познавательной дея­тельности (объект управления), так и деятельности по управле­нию. Применением усвоенных понятий, правил, логических при­емов и общих методов далеко не исчерпывается познавательная деятельность. Более того, такое применение не есть собственно мышление, усвоенный опыт составляет лишь важную предпосыл­ку, условие мышления, неоднозначно связанное с его конечной продуктивностью (вспомним факты тормозящего влияния прош­лого опыта). Широко распространенное выражение «формирова­ние умственного действия» имеет по крайней мере два значения: а) формирование действия в смысле «отработки», «шлифовки», «доведения до определенного уровня совершенства»; б) формиро­вание в смысле перехода от незнания о некотором умственном действии к первому осуществлению этого действия. В работах школы П. Я. Гальперина получил разработку именно первый ас­пект проблемы. При разработке проблемы «мышление и управ­ление» необходимо ввести четкое разграничение внешнего и внут­реннего управления деятельностью. И первое и второе могут быть как произвольным, так и непроизвольным. Эмоциональная регу­ляция мыслительной деятельности — пример внутреннего непро­извольного управления мыслительной деятельностью. Формирова­ние аффективных следов специальными воздействиями экспери­ментатора, определяющих эффективность последующего поиска принципа решения, самостоятельного целеобразования, — пример внешнего произвольного (целенаправленного) управления позна-

£15

вательной деятельностью. Внешнее управление должно строить­ся с учетом внутреннего управления, т. е. саморегуляции мысли­тельной деятельности.

Внешнее управление познавательной деятельностью другого человека есть также деятельность, в которой можно выделить мо­тивы управляющей деятельности, цели отдельных действий, зави­симые от конкретных условий операции, посредством которых достигаются цели. Например, целями управления познавательной деятельностью другого человека могут быть «формирование по­знавательной мотивации», «наведение на самостоятельное реше­ние», «формирование интеллектуальных эмоций», «обеспечение безошибочного выполнения однозначно интерпретируемых указа­ний» и др. Способы достижения разных целей могут «отрицать» друг друга: при формировании операционной стороны мышления испытуемому нужно сообщить последовательность действий, а при формировании познавательной мотивации сообщать эту по­следовательность не следует, так как иначе возникнет проблем­ная ситуация. Управление может осуществляться по заранее со­ставленной (достаточно жесткой) программе или включать ре­шение мыслительных задач тем, кто управляет познавательной деятельностью человека. Наиболее сложным (и малоисследован­ным) является случай «проблемного управления проблемным об­учением»: управляющий решает новые мыслительные задачи по обеспечению управления решением новых мыслительных задач уп­равляемым. Задачи первого типа связаны с изучением состояния и особенностей управляемого.

В психологической литературе широко обсуждается вопрос о соотношении «стихийности» и «управляемости» в развитии позна­вательной деятельности, иногда основным достижением управля­емого формирования познавательной деятельностью считается «из­гнание стихийности». На самом же деле следует анализировать соотношение внешнего и внутреннего управления познавательной деятельностью. Сам факт значительного расширения диапазона внешней целенаправленной управляемости познавательной дея­тельностью в настоящее время может считаться абсолютно дока­занным. Предметом же обсуждения может быть лишь следую­щая проблема: возможно ли в принципе устранить внутреннее управление познавательной деятельностью и иметь случай исклю­чительно внешнего управления познавательной деятельностью? Есть основания ответить на этот вопрос отрицательно.

Мы уже знаем, что в продукте каждого действия человека не­обходимо различать две составляющие: а) то, что было преду­смотрено в сознательной цели и затем достигнуто; б) то, что не предусматривалось в сознательной цели. Это положение полио­стью относится и к действиям по управлению познавательной дея­тельностью другого человека, в том числе к пенхолого-педагогн-ческим воздействиям. Даже успешное достижение целей самого совершенного пенхолого-педагогического воздействия еще не оз­начает возможности предусмотреть все объективные последствия

этого воздействия, что и создает относительную независимость изменений в познавательной деятельности управляемого от уп­равляющих воздействий извне. В отсутствие полной зависимости от сознательных воздействий другого человека проявляется, в частности, объективный характер закономерностей самой позна­вательной деятельности. Внутреннее управление нельзя рассмат­ривать лишь как временную характеристику познавательной деятельности. Это естественно не отменяет задачи расширения диапазона возможностей направленного сознательного контроли­рования с помощью внешних воздействий разных видов познава­тельной деятельности человека, в том числе его мышле­ния <.. .>

В ходе планомерного '(поэтапного) формирования определен­ных умственных действий развертываются процессы преобразова­ния, которые опосредствуют овладение новым предметным содер­жанием материала задачи. При решении задач на основе уже усвоенного метода осуществления ориентировки целеобразоваиие имеет место лишь в виде трансформации готовых клише в кон­кретные ситуационные формулировки целей. Формируемые ис­пытуемыми цели характеризуются не только степенью самостоя­тельности испытуемых в их порождении, но и предметным содер­жанием. В условиях решения задач на основе ориентировки по третьему типу (и по ходу формирования, и при применении уже сформированных умений) имело место выдвижение целей принци­пиально нового типа по сравнению с условиями полностью само­стоятельного комбинационного целеобразования. Эти новые цели связаны с ориентировкой на такие свойства предметной ситуации, которые до обучения самостоятельно не выделялись. Целеобразо­ваиие как формирование промежуточных целей в условиях лишь неопределенно заданного результата не следует квалифициро­вать как «низший» уровень по сравнению с другими видами це­леобразования. Если принципиальная возможность построения ориентировочной основы действия по так называемому третьему типу оказывается практически нереализуемой, то этот вид целе­образования оказывается единственно возможным в качестве Ос­новы решения.

Тихомиров О. К. Психология мыш­ления. М., 1984, с. 158—169.