Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА. Их отношения можно представить в виде треу­гольника:

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Их отношения можно представить в виде треу­гольника:

быть вместе с ней. Я шла рядом с ней. чувства ушли от нее и от мира и стали призрачными». Здесь пациентка поняла, что между ее сном о телах, напоминающих тру­пы, и этим инцидентом есть тесная связь. Она пережила чувство призрачности, отстраненности от тела и от пред­ставления о теле. Затем она спросила меня: «Почему я умертвила себя?» Чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо понять динамику, механизм и этиологию про­блемы шизоида.

Соотношения этих уровней личности иллюстри­рует следующий случай. Пациентка, женщина, имела об­раз Я. который подразумевал, что она замечательный че­ловек, выше среднего уровня, просвещенный и чувстви­тельный. В курсе терапии образ Я рассеялся. Она рас­сказала о своем сне, в котором два ее ребенка, мальчик и девочка, спрятались в подвале дома и объявили голо­довку. Вот ее рассказ: «Во сне я чувствовала, что они делают это без злобы. Я спустилась в подвал и там уви­дела их тела, лежащие друг напротив друга, как мерт­вые, но я заметила, что их глаза открыты и лица выгля­дят живыми, в отличие от тел, которые были, как тру­пы. Я чувствовала, что они изображают меня. Я часто делала что-нибудь со злости. Я задумалась, что если гла­за символизируют ум, то я чувствую, что эта часть меня самая живая.»

У этой пациентки было высокое, худощавое тело и резкое изможденное лицо, придававшее ей вид трупа. Однажды, прогуливаясь с матерью по улице, она почув­ствовала свое состояние. «Я почувствовала, что мне очень стыдно перед ней, потому что я отодвинулась, чтобы не

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

СТРАХ И УЖАС

Страх парализует тело. Нормальный человек, реаги­руя на страх, бросается в бой или обращается в бегство. Он пытается отодвинуть опасность или избежать ее. Если эти реакции блокированы, самоконтроль рушится. Личность че­ловека разваливается, и рассудок оказывается под угрозой. Сумасшествия в такой ситуации можно избежать только с по­мощью определенных действий, которые отрицают и вытес­няют страх. Существуют способы самоконтроля, но страх не исчезает. Если человек вытесняет страх, тот становится смут­ным ужасом. Он трансформируется в боязнь потерять конт­роль или сойти с ума.

Глубинный страх сумасшествия — это ужас, кото­рый пугает гораздо больше, поскольку он безымянен и безлик. Этот ужас связан с образом сумасшедшего дома. Он таится в недрах каждого шизоидного индивидуума, и его вполне можно сравнить с неразорвавшейся бомбой. Когда он прорывается в сознание, человек переживает «мировую катастрофу». Ум шизоида представляет это как разрушение мира (Weltuntergang), фантазию или чувство полной аннигиляции. Он реагирует на ужас чувством, что «распадается на части» или «разваливается на куски». Он прилагает отчаянные усилия, чтобы защититься от ужаса и его катастрофического воздействия. Если защиты не до­статочно сильны, единственный способ спастись — полно­стью уйти в нереальность шизофрении.

Поверхностно ужас связан со страхом сумасше­ствия. Джек, о котором мы говорили во второй главе, сказал: «Мне кажется, я просто боюсь потерять рассудок».

Значительная часть пациентов переживает ужас подобным образом. Можно показать, что ужас сам по себе является силой, которая угрожает Я и разрушает разум, и что ши­зофрения — это крайняя попытка избежать его. Что же это за безымянный страх?

Страхи становятся безымянными и безликими, ког­да они вытеснены. Они живут в бессознательном и ока­зывают воздействие на ребенка. Когда пациенту удается освободиться от той хватки, которой ужас сковывает его, некоторые элементы этого ужаса проясняются, и тогда удается разглядеть страх быть покинутым, страх быть унич­тоженным и страх уничтожить кого-то. Но эти страхи специфичны, потому что человек сознает их, в то время как бессознательный ужас шизоида аморфен, его щупаль­ца холодят кости и парализуют волю. Он как скелет в шкафу, который не так страшен, когда дверца открыта и на него можно взглянуть прямо. Перед закрытой дверью, за которой стоит неизвестность, человек дрожит от по­давляющего испуга, подтачивающего его мужество и раз­рушающего его решимость. Терапия должна помочь паци­енту обрести отвагу и силу, чтобы он смог взглянуть на свои страхи. В процессе терапии человек неизбежно бу­дет переживать ужас. При поддержке и понимании тера­певта его переживание может дать позитивный эффект.

Пол, после года работы с терапевтом, рассказал о таком переживании: «У меня была странная неделя. Я ме­тался между абсолютной беспомощностью и чувством, что я — живой. В пятницу я был почти активен, но в субботу мне не удалось даже встать на ноги. Я чувствовал, что весь день просочился сквозь пальцы. Я был очень подав­лен и немного плакал. Воскресенье было лучше. Я погу­лял. В понедельник я чувствовал себя совсем мертвым, мне хотелось остаться в кровати и окончить жизнь.

Этим вечером я был в полусне... я повернулся на спину и сложил губы так, словно сосу что-то ртом. Они задрожали, и мне стало очень тревожно, меня почти па­рализовало. Руки стали тяжелыми и беспомощными, слов­но неживые, я не мог их поднять. Мне пришлось собрать

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

всю волю, чтобы бороться и не уступать параличу. Я чув­ствовал: если поддамся этому, произойдет что-то катаст­рофическое. Я заставил себя пробудиться.»

Анализ переживания показывает, что ужас, про­явившись тревожной дрожью и парализованностью, воз­ник, когда Пол сделал спонтанный жест, чтобы достичь удовольствия. Сосательный жест, пробудил детские воспо­минания, в которых такая активность угрожала катастро­фическим результатом. Ребенком Пол встретил реакцию ненависти матери, когда предъявил ей свои требования. Ее ненависть выразилась убийственным яростным взгля­дом, который ребенок понял так: «Хватит требовать от меня! Если ты не замолчишь, я уйду или уничтожу тебя!» Подобная экспрессия родительской ненависти встречает­ся нередко. Многие матери кричат от злости и досады. Некоторые даже говорили мне, что много раз чувствова­ли, что могли бы убить своих детей. Одно такое пережи­вание не приведет ребенка к всеохватывающему ощуще­нию ужаса, но если оно представляет собой бессознатель­ную позицию матери, то воздействует на него, вызывая страх, что его покинут или уничтожат. В ответ ребенок развивает по отношению к матери такую ярость, что она почти ужасает.

Общий эффект подобных переживаний — удержи­вание агрессии. Шизоид начинает бояться предъявлять требования, которые могут привести к удовольствию и удовлетворению. «Дотягивание до мира» вызывает у него смутный ужас. Он караулит этот ужас, сужая свое окруже­ние и пресекая собственную активность. У меня была па­циентка, которая чувствовала себя очень некомфортно, если ей приходилось куда-то уезжать с постоянного места жительства. Бывает, что пациент впадает в панику, если ему предстоит одному выйти на улицу или поехать куда-то. У всех шизоидов ужас связан со страхом потерять контроль, поскольку в этом случае вытесненные импуль­сы могут вырваться наружу и, как в случае Пола, привес­ти к катастрофическим результатам.

Чтобы удержать агрессию и пресечь активность, необходим контроль, который достигается ригидностью тела, ограничивающей самоутверждающие жесты. Посколь­ку импульсы пресекаются, их формирование в конце кон­цов ослабевает. Вытесняя собственные желания, шизоид приходит к тому, что не знает, чего он хочет. Отвергая удовольствие, он начинает отвергать свое тело. Чтобы вы­жить перед лицом ужаса, он умерщвляет тело, снижая его подвижность и ослабляя дыхание.

Имея в виду эту ситуацию, легко понять шизоид­ную отделенность и невовлеченность. Это — защита от ужаса. В той степени, в которой ему удается сохранить себя вне эмоциональных взаимоотношений, он может из­бежать ужаса, который, в свою очередь, может позволить прорваться вытесненному импульсу. Физическая ригидность шизоида служит той же цели. Но отделенность и изоли­рованность нарушает контакт с реальностью, подрывает его Я и ослабляет отождествленность. Невовлеченность не позволяет получить эмоциональное удовлетворение, которое подкрепляет нормальные взаимоотношения и приносит внутреннее чувство благополучия. И наконец, ригидность порождает внутреннюю пустоту, вакуум, кото­рый грозит шизоидной структуре уничтожением.

Защита против ужаса требует иного маневра. Ши­зоид вступает в «псевдо-контакты» и занимается «интел­лектуализацией», чтобы не потерять связь с реальностью и поддержать паттерн поведения, который похож на нор­мальный: другими словами, он играет роль. Эта бессозна­тельная роль обеспечивает ему отождествленность, прида­ет смысл его действиям. Пока он сохраняет ее, опасность декомпенсации или ужаса и сумасшествия предотвращает­ся. Но этот маневр тоже имеет свои сложности. Исполне­ние роли ограничивает основу существования. Когда че­ловек находится в одиночестве, предполагаемая отожде­ствленность может рассыпаться перед лицом самого себя (self). По этой причине шизоиды часто боятся одиноче­ства. Таким образом, все аспекты его защиты (и манев-