Принципы исследования психологии больших социальных групп

Содержание и структура психологии большой социальной группы Социально-психологическое исследование характеристик больших социальных групп наталкивается на целый ряд трудностей (прежде всего здесь имеются в виду исследования больших организованных, устойчивых соци­альных групп). Богатство методик изучения различных процессов в малых группах часто контрастирует с отсутствием подобных ме­тодик для исследования, например, психологического облика клас­сов, наций и других групп такого рода. Отсюда иногда рождается убеждение, что область психологии больших групп вообще не под­дается научному анализу. Отсутствие традиции в таком исследова­нии еще больше укрепляет подобные взгляды.

Вместе с тем социальная психология без раздела о психологии больших социальных групп, очевидно, вообще не может претен­довать на то, чтобы быть социальной психологией в точном значе­нии этого слова. По утверждению Г.Г. Дилигенского, рассмотре­ние психологии больших групп даже как рядоположенной пробле­мы социальной психологии (наряду с проблемами малой группы, личности, общения) не может считаться правомерным, ибо это не одна из проблем данной дисциплины, а важнейшая ее проблема, поскольку «содержание социально значимых черт человеческой психики формируется именно на макросоциальном уровне» (Дилигенский, 1971). Как бы ни была велика роль малых групп и не­посредственного межличностного общения в процессах формиро­вания личности, сами по себе они не создают исторически кон­кретных социальных норм, ценностей, установок, потребностей. Все эти и иные содержательные элементы общественной психоло­гии возникают на основе исторического опыта больших групп, опыта, обобщенного знаковыми, культурными и идеологически­ми системами: этот опыт лишь «доведен» до индивида через по­средство малой группы и межличностного общения. Поэтому со­циально-психологический анализ больших групп можно рассмат­ривать как «ключ» к познанию содержания психики индивида. Конечно, наряду с опытом больших социальных групп важнейшее значение для понимания содержательных элементов обществен­ной психологии имеют и массовые социальные процессы и дви­жения. Характер общественных изменений и преобразований, не­посредственное участие в революционных (или контрреволюционных) движениях, сложные процессы формирования обществен­ного мнения — все это также немаловажные факторы, создающие весь строй психологических характеристик больших групп. Поэ­тому точнее было бы говорить о необходимости социально-психо­логического анализа больших социальных групп, а также массо­вых процессов и социальных движений. Однако, поскольку эти массовые процессы и движения имеют в качестве своего субъекта большие социальные группы, для краткости можно обозначить этот раздел — «психология больших социальных групп». Прежде чем приступить к рассмотрению психологических особенностей неко­торых конкретных больших групп, необходимо выделить как ми­нимум те принципиальные методологические вопросы, без реше­ния которых такое рассмотрение не может быть успешным.

Прежде всего это вопрос о том, какие же группы следует рас­сматривать в качестве «больших». Далее, какова структура психо­логии больших групп, ее основные элементы, их соподчинение, характер их взаимосвязи. В-третьих, это вопрос о том, каково со­отношение психики отдельных индивидов, входящих в группу, с эле­ментами групповой психологии. Наконец, в-четвертых, какими ме­тодами можно пользоваться при изучении всех этих явлений. Сразу же нужно сказать, что ответы на эти вопросы приходится отыски­вать не только, а может быть и не столько в психологии, сколько в социологии. Это не означает, что в психологической литературе такие проблемы не освещаются, но означает то, что на них делает­ся недостаточное ударение. Этот факт отмечается, в частности, в современной европейской социальной психологии. Одна из цент­ральных идей С. Московией заключается в призыве сделать боль­ший акцент на исследовании больших социальных групп, что он обозначает термином «социологизация». Это — своеобразное при­знание того, что сама социальная психология не может справиться с данной проблематикой и необходимо должна усвоить элементы социологического знания: «Социальная психология становится здесь способом изучения социальных процессов, протекающих в обществе в целом в достаточно широких масштабах» (Московией, 1984. С. 220). Но на этом пути социальная психология делает еще первые шаги. Европейская традиция, так же как и разработанные в отечественной социальной психологии методологические прин­ципы, способствуют продвижению по этому пути.

Итак, что же такое «большая социальная группа»? Исходя из общих принципов понимания группы, мы не можем, конечно, дать чисто количественное определение этого понятия. В приведенной выше схеме было показано, что «большие» в количественном от­ношении образования людей разделяются на два вида: случайно, стихийно возникшие, достаточно кратковременно существующие общности, куда относятся толпа, публика, аудитория, и в точном значении слова социальные группы, т.е. группы, сложившиеся в ходе историческою развития общества, занимающие определен­ное место в системе общественных отношений каждого конкрет­ного типа общества и потому долговременные, устойчивые в сво­ем существовании. К этому второму виду следует отнести прежде всего социальные классы, различные этнические группы (как их главную разновидность — нации), профессиональные группы, по­ловозрастные группы (с этой точки зрения в качестве группы мо­гут быть рассмотрены, например, молодежь, женщины, пожилые люди и т.д.). В данной главе рассматриваются принципы исследо­вания групп именно этого типа, что представляет особый интерес, так как эти группы имеют наибольшее значение для понимания психологических характеристик исторического процесса.

Для всех выделенных таким образом больших социальных групп характерны некоторые общие признаки, отличающие эти группы от малых групп. В больших группах существуют специфические регуляторы социального поведения, которых нет в малых группах. Это — нравы, обычаи и традиции. Их существование обусловлено наличием специфической общественной практики, с которой свя­зана данная группа, относительной устойчивостью, с которой вос­производятся исторические формы этой практики. Рассмотрен­ные в единстве особенности жизненной позиции таких групп вместе со специфическими регуляторами поведения дают такую важную характеристику, как образ жизни группы. Его исследование пред­полагает изучение особых форм общения, особого типа контак­тов, складывающихся между людьми. В рамках определенного об­раза жизни приобретают особое значение интересы, ценности, по­требности. Не последнюю роль в психологической характеристи­ке названных больших групп играет зачастую наличие специфи­ческого языка. Для этнических групп — это само собой разумею­щаяся характеристика, для других групп «язык» может выступать как определенный жаргон, например, свойственный профессио­нальным группам, такой возрастной группе, как молодежь.

Однако общие черты, свойственные большим группам, нельзя абсолютизировать. Каждая разновидность этих групп обладает своеобразием: нельзя выстраивать в один ряд класс, нацию, ка­кую-либо профессию и молодежь. Значимость каждого вида боль­ших групп в историческом процессе различна, как различны и многие их особенности. Поэтому все «сквозные» характеристики больших групп должны быть наполнены специфическим содер­жанием.

Теперь можно ответить на методологический вопрос: какова структура психологии больших социальных групп? При ответе на него необходимо обратиться к некоторым принципиальным поло­жениям социологической теории.

Посредствующим звеном между экономическим развитием и историей культуры в широком смысле этого слова являются обу­словленные социально-экономическим развитием изменения в психологии людей. Эти изменения очевидны прежде всего не как индивидуальные изменения в установках, взглядах, интересах каж­дой отдельной личности, но именно как изменения, характерные для больших групп. Влияние сходных условий существования груп­пы на сознание ее представителей осуществляется двумя путями: а) через личный жизненный опыт каждого члена группы, опреде­ляемый социально-экономическими условиями жизни всей груп­пы; б) через общение, большая часть которого происходит в опре­деленной социальной среде с четко выраженными чертами дан­ной группы.

Структура психологии большой социальной группы включает в себя целый ряд элементов. В широком смысле это — различные психические свойства, психические процессы и психические со­стояния, подобно тому как этими же элементами обладает психи­ка отдельного человека. В отечественной социальной психологии предпринят ряд попыток определить более точно элементы этой структуры. Почти все исследователи (Г.Г. Дилигенский, А.И. Го­рячева, Ю.В. Бромлей и др.) выделяют две составные части в ее содержании: 1) психический склад как более устойчивое образова­ние (к которому могут быть отнесены социальный или националь­ный характер, нравы, обычаи, традиции, вкусы и т.п.) и 2) эмоци­ональная сфера как более подвижное динамическое образование (в которую входят потребности, интересы, настроения). Каждый из этих элементов должен стать предметом специального социаль­но-психологического анализа.

Третья проблема, которая была поставлена выше, — это про­блема соотношения психологических характеристик большой груп­пы и сознания каждой отдельной личности, в нее входящей. В са­мом общем виде эта проблема решается так: психологические ха­рактеристики группы представляют собой то типичное, что харак­терно всем индивидам, и, следовательно, отнюдь не сумму черт, свойственных каждой личности. Известный ответ на этот вопрос содержится у Л.С. Выготского в его рассуждениях о соотношении «социальной» и «коллективной» психологии. Как известно, тер­мином «социальная психология» Выготский обозначал психоло­гию, исследующую социальную обусловленность психики отдельного человека. «Коллективная» же психология, в его понимании, приблизительно совпадает с тем, что сегодня называется социаль­ной психологией. Поэтому целесообразно рассмотреть значение, которое в работах Выготского придается именно термину «кол­лективная психология». Он поясняет значение этого понятия при помощи следующего простого рассуждении. «Все в нас социально, но это отнюдь не означает, что все решительно свойства психики отдельного человека присущи и всем другим членам данной груп­пы. «Только некоторая часть личной психологии может считаться принадлежностью данного коллектива, и вот эту часть личной пси­хики в условиях ее коллективного проявления и изучает всякий раз коллективная психология, исследуя психологию войска, цер­кви и т.п.» (Выготский, 1987. С. 20).

По-видимому, та «часть» личной психологии индивидов, со­ставляющих группу, которая «принадлежит» группе, и есть то, что можно назвать «психологией группы». Иными словами: психоло­гия группы есть то общее, что присуще в той или иной мере всем представителям данной группы, т.е. типичное для них, порожден­ное общими условиями существования. Это типичное не есть оди­наковое для всех, но именно общее. Поэтому в социологическом анализе, например, предпринимаются попытки сконструировать особый социальный тип личности, причем подразумевается не только тип личности, свойственный какой-то определенной эпохе или социальному строю, но и более узко, как тип, свойственный неко­торой социальной группе: чаще всего социальный тип личности мыслится как тип личности представителя определенного соци­ального класса, но в принципе понятие «социальный тип личнос­ти» может быть отнесено к характеристике типичного представи­теля и какой-либо профессии (тип учителя, например) или воз­растной группы, правда, здесь, как правило, с указанием либо стра­ны, либо эпохи («молодой человек XX века» и т.п.). Фиксация этого типичного — весьма сложная задача. Общие черты в психо­логии представителей определенной социальной группы сущест­вуют объективно, поскольку они проявляются в реальной деятель­ности группы. По отношению к каждому отдельному «сознанию» групповая психология выступает как некая социальная реальность, выходящая за пределы сознания отдельного индивида и воздейст­вующая на него вместе с другими объективными условиями жиз­ни, что, по выражению А. Валлона, приводит к «удвоению среды», в которой действует человек.

Выявление общего, типичного невозможно путем изучения лишь содержания индивидуальных сознаний членов группы, прежде всем потому, что не все черты, присущие психологии группы, присущи каждому члену группы. В отдельных случаях какой-либо кон­кретный представитель группы может вообще в минимальной сте­пени обладать этими общими характеристиками. Это объясняется тем, что члены группы различаются между собой по своим инди­видуальным психологическим характеристикам, по степени вовлеченности в наиболее существенные для группы сферы ее жизнеде­ятельности и т.д.

Таким образом, «психический склад» группы и «психический склад» личностей, в нее входящих, не совпадают полностью. В формировании психологии группы доминирующую роль играет коллективный опыт, зафиксированный в знаковых системах, а этот опыт не усваивается в полной и одинаковой мере каждой личнос­тью. Мера его усвоения соединяется с индивидуальными психоло­гическими особенностями, поэтому и получается то явление, о котором говорил Л.С. Выготский: только «часть» психологии лич­ности «входит» в психологию группы.

Здесь мы вплотную подходим к вопросу о том, какими же ме­тодами можно исследовать общественную психологию больших со­циальных групп. Поскольку типичные черты психологии больших социальных групп закреплены в нравах, традициях и обычаях, со­циальной психологии приходится в данном случае прибегать к ис­пользованию методов этнографии, которой свойствен анализ не­которых продуктов культуры. Нельзя сказать, что эти методы во­обще неизвестны социальной психологии: если вспомнить пред­ложения В. Вундта об изучении языка, мифов и обычаев для по­знания «психологии народов», то станет ясным, что на заре своего возникновения социальная психология обращалась к проблеме ис­пользования таких методов. Естественно, сегодня и они претерпе­ли существенные изменения, но в принципе сам набор подобных методов допустим. Одной из современных форм применения та­ких методов являются так называемые межкультурные исследова­ния, где термин «межкультурные» отдает лишь дань традиции его использования историками культуры, в сущности же имеются в виду сравнительные исследования, причем сравниваются отнюдь не обяза­тельно различные культуры, но и различные социальные группы.

При изучении психологии больших социальных групп могут применяться и методы, традиционные для социологии, включая различные приемы статистического анализа. Результаты исследо­ваний, выполненных при помощи таких приемов, не всегда вскры­вают причинно-следственные связи; в них, скорее, описываются некоторые функциональные зависимости, которые позволяют по­лучить значимые корреляции. Выше упоминался, наряду с экс­периментальным исследованием, и тип так называемого корреляционного исследования в социальной психологии. Он уместен и допустим прежде всего при изучении психологических характе­ристик больших групп.

Кроме названных методов исследования, при изучении боль­ших групп социальная психология использует также приемы, при­нятые в языкознании, поскольку в определенной степени ей при­ходится здесь иметь дело с анализом знаковых систем. Естествен­но, и в данном случае возникают проблемы, неизбежные при ана­лизе объектов, требующих комплексного подхода, а большие группы именно являются таким объектом.

Не случайно поэтому, что область исследования психологичес­ких характеристик больших групп является наиболее «социологи­ческой» частью социальной психологии, настолько, что при неко­торых построениях курса социальной психологии эта проблема вообще опускается. Отклики такой постановки вопроса можно встретить и в современной отечественной социальной психоло­гии, во всяком случае тенденция отдать проблематику больших групп социологии достаточно распространена. Вместе с тем по­лезно было бы обратить внимание на тот факт, что в концепциях, разрабатываемых в настоящее время исследователями в странах Западной Европы, особенно сильно подчеркивается мысль о том, что без анализа больших групп упускается тот самый социальный контекст, который и делает социальную психологию социальной. Трудности, стоящие на пути исследования этой проблемы, долж­ны умножить усилия, направленные на ее разработку, а не порож­дать стремление игнорировать ее.

Существенный вклад в исследование психологии больших со­циальных групп внесен концепцией «социальных представлений», разработанной во французской психологической школе (С. Мос­ковией). Она в значительной мере претендует на то, чтобы пред­ложить одновременно и метод исследования больших групп. Под социальным представлением в этой концепции понимается обыден­ное представление какой-либо группы о тех или иных социальных явлениях, т.е. способ интерпретации и осмысления повседневной реальности. При помощи социальных представлений каждая группа строит определенный образ социального мира, его институтов, влас­ти, законов, норм. Социальные представления — инструмент не индивидуального, а именно группового социального познания, поскольку «представление» вырабатывается на основе опыта, дея­тельности группы, апеллируя к почерпнутым в этом опыте житей­ским соображениям. По существу через анализ социальных пред­ставлений различных больших групп познается их психологичес­кий облик (Донцов, Емельянова, 1987).

Механизм связи группы и выработанного ею социального пред­ставления выступает в таком виде: группа фиксирует некоторые аспекты социальной действительности, влияет на их оценку, ис­пользует далее свое представление о социальном явлении в выра­ботке отношения к нему. С другой стороны, уже созданное груп­пой социальное представление способствует интеграции группы, как бы «воспитывая» сознание ее членов, доводя до них типич­ные, привычные интерпретации событий, т. е. способствуя фор­мированию групповой идентичности. Социальные представления, порожденные группой, достаточно долговременны, они могут пере­даваться из поколения в поколение, хотя при определенных об­стоятельствах могут, конечно, и меняться со временем.

Эта концепция помогает более точному определению такого понятия как менталитет. Обычно под менталитетом понимается интегральная характеристика некоторой культуры, в которой от­ражено своеобразие видения и понимания мира ее представителя­ми, их типичных «ответов» на картину мира. Представители опре­деленной культуры усваивают сходные способы восприятия мира, формируют сходный образ мыслей, что и выражается в специфи­ческих образцах поведения. С полным правом такое понимание менталитета может быть отнесено и к характеристикам большой социальной группы. Типичный для нее набор социальных пред­ставлений и соответствующих им образцов поведения и определя­ют менталитет группы. Не случайно в обыденной речи упоминают «менталитет интеллигенции», «менталитет предпринимателя» и т.п.

Анализ методологических принципов изучения психологии больших групп можно теперь подкрепить примерами, полученны­ми в исследованиях характеристик отдельных конкретных групп.

Особенности психологии социальных классов Среди всего многообразия больших социальных групп особый интерес представляют собой социальные классы, при анализе психологии которых социальная психология в осо­бенно большой степени сопряжена с определенным социологи­ческим подходом. В многотомном руководстве по социальной пси­хологии под редакцией Г. Линдсея и Э. Аронсона указывается на то, что сам термин «класс» имеет различное содержание для аме­риканских и европейских исследователей. Для европейцев, по мысли автора, понятие это более «реально», так как идентифика­ция с классом более очевидна, достаточно часто сопряжена с оп­ределением политической принадлежности. Для американской культуры вообще нехарактерно оперирование понятиями «рабо­чий класс», «буржуазия» и т.п., но гораздо привычнее термины «средний класс», «низший класс» и т.п. Это связано с тем, что в социологических теориях социальная структура описывается при помощи такого понятия, как «социоэкономический статус», а не «социальный класс». Естественно, что это не может не сказаться на различиях в трактовке структуры психологии класса. При всех обстоятельствах, однако, важно учесть, что сущность социально-психологического анализа состоит в том, чтобы выявить связь между психологическими характеристиками группы и образцами поведе­ния ее членов.

Социологическая традиция, на которую опирается социальная психология, при этом может быть различной. Так, в традицион­ном для марксистской социологической традиции понимании клас­са можно наметить три основные линии исследования психологии классов. Во-первых, это выявление психологических особеннос­тей различных конкретных классов, которые существовали в исто­рии и существуют в настоящее время. Во-вторых, внимание кон­центрируется на характеристике классовой психологии разных классов определенной эпохи, создающей особый «колорит» эпо­хи, наряду с описанием экономических и политических интересов классов. Этот путь исследовании вполне правомерен, хотя до сих пор в большей степени развит в социологии. Наконец, в-третьих, анализ соотношения классовой психологии и психологии отдель­ных членов класса как частный случай проблемы соотношения психологии группы и психологии индивида, включенного в дан­ную группу. Иными словами, исследование в данном случае выяв­ляет, посредством каких механизмов классовая психология вопло­щается в психологическом облике членов класса.

Естественно, какой бы путь ни был выбран для анализа, необ­ходимо при всех условиях возвратиться к структуре психологии группы и посмотреть на специфику каждого элемента, представ­ленного в психологии класса. Наиболее полно исследована эмо­циональная динамическаясфера классовой психологии.

Одним из самых значимых элементов в данном случае являют­ся классовые потребности. Поскольку классовое положение опре­деляет объем и состав материальных и духовных благ, которыми каждый член класса располагает, постольку оно же задает и опре­деленную структуру потребностей, относительное психологичес­кое значение и удельный вес каждой из них. Проблема потребнос­тей человека достаточно хорошо разработана в общей психологии: в общем виде ясно, что классовое положение индивида задает оп­ределенным образом иерархию его «деятельностей», что определя­ет и структуру его потребностей. Но этого общего положения не­достаточно, коль скоро в анализ включаются более конкретные и сложные факторы, такие, например, как реальная жизненная си­туация различных слоев одного и того же класса. Так, общие усло­вия труда и быта рабочего класса определяют в целом структуру его потребностей, а положение отдельных слоев — ее варианты.

Важным элементом эмоциональной сферы классовой психо­логии являются интересы. Природа интересов гораздо лучше ис­следована в социологии, чем в социальной психологии. Вместе с тем ряд проблем требует социально-психологического анализа. Конкретное содержание классовых интересов также задается всей системой отношений, в которую данный класс включен в опреде­ленном типе общества. Психологически важно выяснить, как клас­совый интерес, формируемый на уровне группы, соотносится с общечеловеческими интересами и как это детерминирует поведе­ние и деятельность каждого отдельного индивида. Интерес фор­мируется как интерес всей группы, но каждый член класса вклю­чен не только в данную группу, он — член многих социальных групп: во-первых, внутри самого класса есть много подгрупп, раз­личающихся по уровню квалификации, по сферам занятости и т.д.; во-вторых, каждый представитель класса может в то же самое вре­мя быть членом какой-либо группы в сфере образования (напри­мер, в школе или вузе), где он непосредственно взаимодействует с членами другого класса. Возникает переплетение различных инте­ресов, каждый из которых определен принадлежностью к значи­мой социальной группе. Как в этой системе интересов индивида обозначаются наиболее устойчивые интересы, и, напротив, при каких обстоятельствах менее коренные интересы начинают играть доминирующую роль — имеет принципиальное значение (Соци­альная психология классов, 1985. С. 10).

Кроме потребностей и интересов к психологии класса иногда относят так называемые «социальные чувства», определенные ха­рактеристики эмоциональных состояний, свойственных группе. Понятие «социальное чувство» не является общепризнанным в литературе; в известной степени оно спорно и уязвимо, поэтому использовать его можно лишь как описательное определение не­которого состояния эмоциональной сферы группы. Неопределен­ность термина не умаляет значения самой проблемы, она лишь свидетельствует о том, что в социальной психологии нет сложив­шейся традиции исследовать эту область при помощи научного понятийного аппарата, ей приходится заимствовать терминоло­гию из других традиций, например из традиции гуманистической литературы, философии и истории, где само существование неко­торых социальных «чувств» и «эмоций» давно установлено и опи­сано. Так, в исторических исследованиях, посвященных рабочему классу в периоды его революционных выступлений, неоднократно было констатировано преобладание оптимистического настроя, вызванного революционным подъемом; в эпоху буржуазных рево­люций, когда класс буржуазии выступал в качестве революцион­ной силы, доминирующим типом социальных чувств и внутри этого класса были чувства энтузиазма, уверенности в привлекательнос­ти политических программ, оптимистического восприятия исто­рических перемен.

В некоторых классификациях компонентов классовой психо­логии вводятся еще и другие элементы, которые находятся в опре­деленном отношении к описанным ранее. Так, в динамическую часть классовой психологии, кроме потребностей, включают иногда такие элементы, как «набор социальных ролей» и осознание его, а также «социальную ориентацию личности» (систему ее ценност­ных ориентации, норм поведения и осознания целей жизнедея­тельности). Перечень этот не является слишком строгим.

Когда речь заходит о фиксации в классовой психологии ее наиболее устойчивыхкомпонентов, вопрос представляется значи­тельно менее разработанным. В самом деле, важнейшим из таких компонентов является «психический склад», но на операциональ­ном уровне этот компонент относительно лучше раскрыт лишь для одного вида больших групп — для наций. Что же касается классов, то «психический склад» здесь обычно описывается как некоторый психический облик, проявляющийся в определенном способе поведения и деятельности, на основании которого мож­но реконструировать те нормы, которыми руководствуется дан­ная социальная группа. Этот облик проявляется в социальном ха­рактере. Из традиций других научных дисциплин — истории, философии, культурологии — можно почерпнуть большой мате­риал относительно проявлений различных черт социального ха­рактера, свойственных тому или иному классу, особенно в пово­ротные эпохи исторического развития, но в собственно социаль­но-психологической литературе проблема эта занимает весьма скромное место. Термин «социальный характер» широко пред­ставлен в трудах неофрейдистского направления, в частности в работах Э. Фромма. Для него социальный характер — это связую­щее звено между психикой индивида и социальной структурой общества. Формы социального характера не привязаны у Фромма к определенным социальным классам, но соотносятся с различ­ными историческими типами самоотчуждения человека — с чело­веком эпохи раннего капитализма («накопительский тип»), эпохи 20-х гг. XX века («рыночный тип», связанный с обществом «то­тального отчуждения») и т.п. (Фромм, 1993).

Социальный характер определяется описательно как то, что проявляется в типичном устоявшемся образе действий представи­телей разных классов в разных ситуациях их жизнедеятельности и отличает представителей данного класса от представителей других классов. Эти описания не являются достаточно строгими и даль­нейшая их конкретизация, очевидно, зависит не только от новых фактов, полученных в исследованиях, но и от общетеоретической разработки проблемы характера вообще, в том числе в общей пси­хологии. При этом могут быть использованы описания, содержа­щиеся в социологической литературе. Так же история культуры, гражданская история, литература полны описаниями конкретных проявлений психического облика классов, их социального харак­тера (достаточно вспомнить произведения Бальзака, Драйзера, Горького). Литература по существу проделала социально-психо­логическую работу, являя собой пример того типа исследований, которые именуются монографическими. Тот факт, что продукт такого исследования существует не в форме научной теории, не в системе научных понятий, а в художественных образах, т.е. в свой­ственной литературе форме отражения действительности, не дела­ет это исследование менее ценным.

Кроме социального характера, психический склад раскрывает­ся в привычках и обычаях, а также в традициях класса. Все эти образования играют роль регуляторов поведения и деятельности членов социальной группы, а потому имеют огромное значение в понимании психологии группы, дают важнейшую характеристику такого комплексного признака класса, как его образ жизни. Соци­ально-психологический аспект исследования образа жизни, в част­ности, в том и состоит, чтобы в рамках объективного положения класса определить и объяснить доминирующий образ поведения основной массы представителей этого класса в массовых, типич­ных ситуациях повседневной жизни. Привычки и обычаи склады­ваются под влиянием определенных жизненных условий, но в даль­нейшем закрепляются и выступают именно как регуляторы пове­дения. Анализ привычек и обычаев есть собственно социально-психологическая проблема. Методы исследования этой проблемы близки к традиционным психологическим методам, поскольку здесь возможно использование методик наблюдения. Что же касается традиций, то часть их воплощена в предметах материальной куль­туры, и потому к изучению их применимы методики, известные в психологии под названием анализа продуктов деятельности.

Степень и мера проявления привычек и обычаев в качестве регулятора социального поведения, естественно, не одинакова для различных классов различных эпох. Так, установлено, что прочнее всего привычки и обычаи сохраняются, даже в современных об­ществах, прежде всего в крестьянстве. Большой город с развет­вленной системой общения способствует, напротив, известному смешиванию обычаев, привычек и традиций разных социальных групп. Поэтому вычленение самого объекта исследования здесь затруднено.

Таким образом, мы указали основные направления анализа, по которым социальной психологии еще предстоит выполнить задачу изучения психологических характеристик различных классов об­щества, проанализировать, с одной стороны, способы, которыми «строится» психология группы, и с другой стороны, механизмы, посредством которых она в дальнейшем обеспечивает «освоение» каждым индивидом социальной реальности. Здесь важно понять, каким образом относительно большая масса людей — при всем их психологическом разнообразии — в каких-то значимых жизнен­ных ситуациях демонстрирует сходство различных представлений, вкусов, даже эмоциональных оценок действительности.

Хотя члены всякого класса объединены в большое количество многочисленных и разнообразных малых групп — в собственные семьи, производственные объединения, спортивные организации и т.д., но значимый «репертуар» поведения не задается этими ма­лыми группами. Если в рамках анализа остаться лишь на уровне малой группы, то ни содержание норм, ценностей, установок, ни их возможный набор не могут быть поняты. Проявление или не проявление тех или иных индивидуальных психологических осо­бенностей также зависит от характера ситуаций, от меры их зна­чимости для данной личности. Ситуации же эти есть ситуации особых жизненных условий, определяемых прежде всего принад­лежностью к конкретной большой социальной группе, поэтому социальная психология не может игнорировать этот факт при по­строении объяснительных моделей человеческого поведения и де­ятельности.

Психологические осо­бенности этнических групп Другим примером больших социальных групп, значимых в историческом про­цессе, являются различные этнические группы. В отличие от психологии клас­сов психологические особенности различных этнических групп и прежде всего наций исследованы значительно лучше. Выделилась специальная ветвь науки на стыке социальной психологии и этно­графии — этнопсихология. Некоторые авторы вообще рассматри­вают этнопсихологию как составную часть социальной психоло­гии. При разработке проблем этнической психологии акценты часто несколько смещены; в фокусе внимания из всех этнических групп оказываются только нации. Между тем нации как формы этничес­кой общности людей сложились на относительно позднем этапе исторического развития — их возникновение, как известно, связа­но с периодом становления капитализма. Хотя нации и являются в современных обществах наиболее распространенной формой эт­нической общности, кроме них и сегодня существуют такие их разновидности, как народность, национальная группа и т.п. Поэ­тому было бы неправомерно всю проблему сводить только к изу­чению психологии наций Отмеченный сдвиг акцента привел к неточности терминологии, употребляемой в этом разделе соци­альной психологии: при характеристике компонентов психологии этнических групп сплошь и рядом говорят не об «этническом ха­рактере», а о «национальном характере», не об «этнической пси­хологии», а о «национальной психологии», «национальных чувст­вах», «национальном самосознании», хотя все эти образования представляют собой частный случай аналогичных проявлений об­щественной психологии этнической группы. Традиция исследова­ния психологии этнических групп восходит к работам В. Вундта по «психологии народов», где «народ» интерпретировался именно как некоторая этническая общность. Вундту же принадлежит и постановка вопроса о том, что методом исследования психологии этнических групп должно быть исследование мифов, обычаев и языка, поскольку эти же самые образования составляют и структу­ру психологии этнических групп. После Вундта в западной психо­логии возникло много новых подходов к изучению этой пробле­мы, главным среди которых явился подход, развитый в рамках культурантропологии.

Национальная (этническая) принадлежность индивида являет­ся чрезвычайно значимым для социальной психологии фактором потому, что она фиксирует определенные характеристики той микросреды, в условиях которой формируется личность. Этническая специфика в определенной степени концентрируется в истори­ческом опыте каждого народа, и усвоение этого опыта есть важ­нейшее содержание процесса социализации индивида. Через бли­жайшее окружение, прежде всего через семью и школу, личность по мере развития приобщается к специфике национальной куль­туры, обычаев, традиций. Способ осознания этнической принад­лежности, прежде всего национальной, зависит от конкретных социально-исторических условий существования данной этничес­кой группы. На уровне обыденного сознания можно зафиксиро­вать целый ряд характеристик, которые свойственны именно дан­ной этнической группе.

Наиболее разработанным вопросом оказался вопрос о психи­ческом облике наций, хотя понятие это оказывается достаточно труд­но поддающимся операциональному определению. Поэтому пред­принят ряд попыток найти такие эквиваленты этому понятию, которые более доступны для использования их в эмпирических исследованиях. Как синоним «психическому складу нации» упот­ребляются понятия «национальный характер», «национальное само­сознание», просто «национальная психология».

В отечественной этнографической литературе имеется солид­ная попытка упорядочить всю эту систему предлагаемых опреде­лений и дать ту канву, по которой может быть, хотя бы на описа­тельном уровне, проанализирована психология этнических групп (Бромлей, 1973). В соответствии с традицией, сложившейся в со­циальной психологии больших групп, в психологии этнических общностей различаются две стороны: 1) наиболее устойчивая часть — психический склад (куда включаются национальный, или этнический, характер, темперамент, а также традиции и обычаи, и 2) эмоциональная сфера, куда включаются национальные, или эт­нические, чувства.

Несмотря на многочисленные противоречия и споры относи­тельно содержания национального характера, в конкретных ис­следованиях обычно наблюдается довольно большое единодушие при описании черт национального характера у отдельных нацио­нальных групп (храбрость, трудолюбие, сдержанность и пр.). Что же касается сущности и природы национального характера, то здесь возникает много дискуссионных проблем: о соотношении нацио­нального характера и характера конкретных представителей дан­ной национальной группы; о том, могут ли определенные черты характера быть исключительным достоянием одной национальной группы и полностью отсутствовать у другой. Национальный ха­рактер в качестве элемента психического склада может быть рас­смотрен лишь как фиксация каких-то типических черт, которые проявляются наиболее отчетливо именно в тех случаях, когда вы­ступают не отдельные люди, а группы. При выявлении таких ти­пических, общих черт национального характера нельзя их абсолю­тизировать: во-первых, потому что в реальных обществах в любой группе людей переплетаются национальные и социальные харак­теристики. Во-вторых, потому, что любая черта из выделенных в национальных характерах различных групп не может быть жестко привязана только к данной нации; каждая из них, строго говоря, является общечеловеческой: нельзя сказать, что какому-то народу присуще трудолюбие, а другому — общительность. Поэтому речь идет не столько о каких-то «наборах» черт, сколько о степени выраженности той или другой черты в этом наборе, о специфике ее проявления. Недаром литература фиксирует, например, специфи­ку английского юмора (хотя чувство юмора свойственно, естест­венно, не только англичанам), итальянской экспансивности (хотя в не меньшей степени экспансивными являются и испанцы) и т.д. Основной сферой проявления национального характера явля­ется разного рода деятельность, поэтому исследование националь­ного характера возможно при помощи изучения продуктов дея­тельности: наряду с исследованием обычаев и традиций особую роль играет здесь анализ народного искусства и языка. Язык важен еще и потому, что передача черт национального характера осу­ществляется в процессе социализации прежде всего при посредст­ве языка. Относительная устойчивость черт национального харак­тера, несмотря на изменчивость социальной среды, объясняется тем, что возникает определенная инерция, обеспечиваемая путем межпоколенной передачи опыта.

В этнических группах иногда фиксируются и такие элементы психического склада, как темперамент и способности. Однако этот вопрос до сих пор не решен в социальной психологии однозначно: некоторые исследователи вообще отрицают правомерность выяв­ления специфики темперамента и способностей для различных этнических групп. Причиной этого являются те многочисленные наслоения, которые имеются в исследованиях проблем наций. Что касается темперамента, то высказывается мнение, что речь должна идти лишь о выявлении специфических сочетаний преобладаю­щих типов темперамента, а не о жестком «привязывании» опреде­ленного типа темперамента к определенной этнической группе. Еще сложнее вопрос о способностях. В условиях господства реак­ционных идеологий вопрос о способностях различных наций об­растает целым рядом политических спекуляций, порожденных раз­личными формами шовинизма и расизма. Исследование пробле­мы на уровне социальной психологии требует поэтому крайней щепетильности, гарантии того, что будет дано именно научное решение вопроса.

Это особенно важно, коль скоро при исследовании способнос­тей употребляется такой инструментарий, как тесты. Как справед­ливо отмечают многие авторы, всякий тест не может по своей сущ­ности учитывать специфику различных культур, в условиях кото­рых он применяется. Отсюда возможность занижения результатов тестовых испытаний, которая оказывается лишь результатом неадаптированности теста к специфическим условиям данной куль­туры. Все это также может дать основание для националистичес­ких спекуляций. Общепризнанно, что тесты умственных способностей сами по себе не позволяют надежно разграничивать то, что обусловлено природными способностями, и то, что является ре­зультатом влияния среды, обучения и воспитания. «При равных культурных возможностях для реализации своих потенций сред­ние достижения членов каждой этнической группы приблизитель­но одинаковы» (Социальная психология, 1975. С. 146—147). Поэ­тому вопрос о способностях как элементе психического склада этнических групп вряд ли правомерен.

Осторожность должна быть присуща и исследованиям некото­рых других особенностей этнических групп. Игнорирование куль­турного (т.е. и этнического) контекста может давать тенденциоз­ный материал, который легко использовать в различных полити­ческих доктринах. Область изучения психологии наций настолько тесно связана с политической проблемой равенства наций, настоль­ко прочно включена в идеологический контекст, что игнориро­вать эти аспекты и в сугубо профессиональном социально-психо­логическом анализе никак нельзя.

Целый ряд явлений, усложняющих исследования специфики национального характера, возникает и на уровне обыденного сознания, что порождено процессом стереотипизации, свойственным всякому восприятию социальных объектов и особенно проявляю­щимся при восприятии представителей другой этнической груп­пы. Возникновение этнических стереотипов связано с развитием этнического самосознания, осознания собственной принадлежности к определенной этнической группе. Присущая всякой группе пси­хическая общность выражается, как известно, в формировании определенного «мы-чувства». Для этнических групп «мы-чувство» фиксирует осознание особенностей своей собственной группы, отличие ее от других групп. Образ других групп при этом часто упрощается, складывается под влиянием межэтнических отноше­ний, формирующих особую установку на представителя другой группы. При этом играет роль прошлый опыт общения с другой этнической группой. Если эти отношения в прошлом носили враж­дебный характер, такая же окраска переносится и на каждого вновь встреченного представителя этой группы, чем и задается негатив­ная установка. Образ, построенный в соответствии с этой установ­кой, дает этнический стереотип. Чаще всего этнический стереотип возникает из-за ограниченности межэтнического общения: черты, присущие единичным представителям другой этнической группы, распространяются на всю группу (Стефаненко, 1987. С. 242). Скла­дывающиеся таким образом стереотипы в дальнейшем влияют на возникновение этнических симпатий или антипатий. Даже при нейтральном эффекте всякий этнический стереотип означает приписывание этнических признаков представителям иных этничес­ких групп, т.е. способствует распространению «приблизительных», неточных характеристик, что в определенных политических усло­виях открывает дорогу различным проявлениям национализма и шовинизма. Поэтому необходимо очень точно развести социаль­но-психологический механизм возникновения этнических стерео­типов и возможные политические спекуляции, построенные на этой основе.

Сам факт осознания особенностей своей этнической группы не содержит в себе предубеждения против других групп. Но так дело обстоит до тех пор, пока осуществляется констатация этих различий. Однако очень легко от такой констатации перейти к оценке другой группы, и тогда-то возможны искажения ее образа. Психологически при этом возникает явление этноцентризма — склонности воспринимать все жизненные явления с позиции «своей» этнической группы, рассмотренной как эталон, т.е. при известном ее предпочтении. Таким образом этноцентризм есть со­чувственная фиксация черт своей группы. Она не обязательно под­разумевает формирование враждебного отношения к другим груп­пам, хотя этот оттенок и может возникнуть при определенных об­стоятельствах.

Характер, который приобретает этноцентризм, зависит от типа общественных отношений, от содержания национальной полити­ки, от исторического опыта взаимодействия между народами. Эт­нические стереотипы складываются всегда в некотором социаль­ном контексте, и, когда они приобретают стойкую форму пред­убеждения, т.е. стандартно негативно окрашенного эмоциональ­ного образования, они легко могут быть использованы в качестве орудия национальной розни. Социально-психологический анализ формирования этнических стереотипов, объясняющий механизм их возникновения в ситуациях межэтнического общения, может внести определенный вклад в борьбу с такими негативными явле­ниями.

В частности, важной характеристикой психологии этнических групп, устанавливаемой социальной психологией, является отно­сительность психологических различий между группами (Кон, 1970). В одном из исследований Института Гэллапа жители 12 городов различных стран были опрошены об их предпочтениях относи­тельно ряда объектов: высота культурного уровня, лучшая кухня, самые красивые женщины, уровень развития национальной гор­дости. Фиксировался уровень обыденного сознания, распростра­ненность стереотипов относительно других национальностей. По вопросу о лучшей кухне — представители всех групп предпочли свою собственную. По вопросу о высоте культурного уровня на­блюдался разброс мнений: у себя констатировали наличие самого высокого уровня греки, голландцы, индусы, американцы, норвеж­цы, шведы, жители Западного Берлина, австрийцы. Финны, дат­чане, африканцы и канадцы дали разные ответы на этот вопрос. Самыми красивыми женщинами жители Западного Берлина на­звали шведок, австрийцы — итальянок, датчане — немок, а у ос­тальных самыми красивыми женщинами были названы женщины своей национальности. Более развитое чувство национальной гор­дости у себя обнаружили греки, американцы и индусы, финны назвали шведов, все остальные назвали англичан. Результаты эти весьма показательны, ибо свидетельствуют о высокой степени от­носительности представлений о содержании типичных характерис­тик различных национальных групп. В этнические стереотипы всег­да мощно вторгаются различного рода внеэтнические влияния, прежде всего социально-исторические, политические, а также обу­словленные содержанием культуры и т.д.

Сложность явлений национальной психологии заставляет с особой тщательностью поставить вопрос о том, где коренятся при­чинынациональных особенностей людей. В исследованиях были перебраны многочисленные причины этих различий: в теориях «народного духа» они были объяснены изначальной заданностью, в различных биологических интерпретациях общественного про­цесса они часто рассматривались как генетически обусловленные, как принадлежащие расе; корни этих различий отыскивались так­же в антропологических, физических особенностях людей, в гео­графических условиях их существования и т.д. Неудовлетворен­ность этими концепциями повернула исследователей лицом к ана­лизу исторически сложившихся экономических, социальных и куль­турных условий жизни.

Этнопсихология накопила достаточно большой и интересный материал относительно особенностей психологического склада и поведения людей, обусловленных их этнической принадлежнос­тью. Однако уже на довольно ранних этапах исследований было установлено, что круг признаков, позволяющих одной этнической группе отличить себя от других, тем определеннее, чем меньшая этническая общность берется в качестве предмета исследования. Особенно хорошо этот материал «поддавался» исследованию в том случае, когда брались наименее развитые — наиболее изолирован­но живущие племена. Поэтому огромное большинство исследова­ний в традиционной этнопсихологии осуществлено на материале племен, населяющих острова Тихого и Атлантического океанов, таких как Таити, Гаити и пр. Хотя в этих исследованиях и устанавливалась зависимость этнической психологии от условий жиз­ни группы, сами условия в данной конкретной ситуации были весьма специфическими. Перенос результатов подобных исследо­ваний на большие современные нации невозможен, так как при переходе к этим новым объектам исследования необходимо вклю­чение еще целого ряда факторов, что в принципе может изменить сложившуюся картину. Поэтому, несмотря на ценность отдельных работ и их высокое качество, они остаются полезными на весьма «локальном» уровне.

Другая попытка предпринята в рамках культурантропологии, ориентированной на школу неофрейдизма. Здесь было введено по­нятие «базовой личности», фиксирующее в каждом индивиде именно те черты, которые роднят его с другими индивидами этой же этни­ческой группы. Анализ базовой личности предполагал анализ спо­собов ее социализации, т.е. изучение семьи, норм, принимаемых группой, символов, принятых в данной культуре, и т.д., т.е. иссле­дование было нацелено на выяснение условий формирования ба­зовой личности, иными словами, условий, порождающих этни­ческие особенности людей. Несомненно это перспективное на­правление анализа, однако он не всегда доведен до конца: условия оказались сведенными только к культурным символам, в то время как социально-экономические отношения оказались вне поля рас­смотрения, без чего нельзя считать найденным ответ на вопрос о причинах этнических различий между людьми и, в частности, пси­хологических различий представителей разных этнических групп.

Поэтому задача, которая стоит перед социальной психологией, перед этнопсихологией, весьма сложна. Политическая острота проблемы в современном мире заставляет решать эти вопросы с особой корректностью. Принцип равенства наций, характерный для политической программы демократических государств, не оз­начает признания «одинаковости» наций. Следовательно, выявле­ние национальных особенностей, в том числе различий в психи­ческом складе, остается актуальной задачей. Эти особенности не могут быть абсолютизированы и должны рассматриваться как про­изводные от определенных исторических условий, закрепленных на протяжении ряда поколений. Несмотря на относительную ус­тойчивость этих черт, они способны исторически изменяться. Поэтому национальная психология выступает как историческое образование, этнический стереотип «лишь возводит в абсолют фактическую односторонность жизнедеятельности разных челове­ческих групп, обусловленную разницей условий существования и наличным мировым разделением труда» (Королев, 1970. С. 34). Дальнейший механизм превращения этнического стереотипа в предубеждение, а затем закрепление этого предубеждения в идеологи­ческих и политических доктринах — проблема отнюдь не соци­ально-психологическая. Поэтому сложность объекта исследования требует комплексного подхода, объединения усилий ряда научных дисциплин.

Особая актуальность данной проблемы для социальной психо­логии в нашей стране на современном этапе ее развития очевидна. В условиях радикальных социальных преобразований, распада СССР резко обострились национальные конфликты. Вскрыть со­циально-психологический механизм формирования национального самосознания, выявить его роль в развитии национальных отно­шений — важная социальная задача. Социальная психология мо­жет внести свой вклад в ее решение.

ЛИТЕРАТУРА

Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.

Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1987.

Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология М , 1994.

Донцов А.И., Емельянова Т.П. Концепция социальных представлений в современной французской психологии. М., 1987.

Кон И. Национальный характер. Миф или реальность? «Иностранная литература», 1970, С. 3.

Королев С.И. Вопросы этнопсихологии в трудах зарубежных авторов. М., 1970.

Московией С. Общество и теория в социальной психологии. Пер. с фр. // Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Социальная психология. М; 1975..

Социальная психология классов. М., 1985.

Стефаненко Т. Г. Социальные стереотипы и межэтнические отноше­ния // Общение и оптимизация совместной деятельности. М., 1987.

Фромм Э. Психоанализ и этика. Человек для самого себя. — Пер. с англ. М., 1993.

Глава 10