Метафорический подход к классификации личностных проблем
Метафорический подход к работе с телом. Работа с телом на языке сознания в телесно-ориентированной психотерапии чаще всего называется работой с использованием телесных метафор. Ее главным отличием от работы с телом на языке тела является то, что любое упражнение, используемое в терапии, и любое предлагаемое клиенту взаимодействие рассматриваются не просто как некое телесное действие или взаимодействие, а как модель – или как метафора - того или иного типа действий или взаимодействий в обычной жизни. Соответственно, работа со спецификой выполнения того или иного упражнения клиентом становится работой с «прототипом» этого упражнения.
При таком взгляде на работу с телом мы сталкиваемся с необходимостью поточнее разобраться с самим понятием метафоры. До сих пор мы с вами имели дело с понятиями, достаточно очевидными в их бытовом смысле и поэтому не нуждавшимися в подробном и дотошном рассмотрении, либо проводили аналогии между терминами, принятыми в телесно-ориентированной психотерапии, и физическими либо физиологическими понятиями. Термин же «метафора» является одним из самых употребляемых в современной психотерапии - и вместе с тем одним из самых неопределенных. Еще менее понятно, что такое телесная метафора, хотя пользуются ею в работе отнюдь не только телесно-ориентированные психотерапевты. При этом само по себе использование телесных метафор является достаточно обширной областью телесно-ориентированной психотерапии. Поэтому, прежде чем говорить о том, что же такое психотерапия с использованием телесных метафор, нам представляется необходимым прояснить само понятие метафоры.
Понятие метафоры в психотерапии. В многочисленных статьях на эту тему исследователей самых различных отраслей научного знания имеется достаточное количество определений метафоры. С одной стороны, все они не слишком противоречивы, но с другой, как уже упоминалось, не претендуют на строгость. Понятием метафоры занимаются филологи, философы, психологи, психотерапевты, социологи, кибернетики и пр. Мы не будем приводить все обнаруженные нами определения интересующего нас понятия, но попытаемся взять из каждого из них то, что нам кажется важным включить в конечное определение.
С социологической точки зрения, метафора – это информационный канал, связывающий два отделенных друг от друга мира. Легко заметить, что это определение метафоры само по себе является метафорой. Кроме того, потрясающий смысл оно приобретает именно с точки зрения психотерапии – метафора в нем предстает тем самым желанным способом установления контакта с клиентом, при котором и психотерапевт, и клиент имеют возможность не отказываться от своей собственной языковой индивидуальности в угоду нахождению общего языка. Если вспомнить знаменитые круги Л.Эйлера, то психотерапевтическую метафору в социологическом понимании можно рассматривать либо как зону пересечения кругов, один из которых является обозначением внутреннего мира клиента, а другой – внутреннего мира терапевта, либо как построение изначально не существующей связи между кругами.
Представители информационного подхода в психотерапии полагают, что метафора – это структура, фильтр, принцип отбора, связи и структурирования содержания по смысловому совпадению. Один из видных представителей философской антропологии Ортега-и-Гассет сформулировал сходное положение, согласно которому разные признаки одного и того же предмета «обречены» на совместное существование, друг без друга не встречаются и, при всех своих различиях, неразлучны. Иными словами, любое сравнение, в том числе, естественно, и метафора, возможно лишь при вычленении одного или нескольких признаков из всей совокупности признаков, имеющихся у данного предмета, и абстрагировании от всех прочих.
Еще одно, на наш взгляд очень интересное с психотерапевтической точки зрения, «социологическое» определение метафоры исследователем Т.Парсонсом дается в рамках информационно-коммуникационного подхода, который полагает, что культуру можно рассматривать как коллективный интеллект, - и тогда к ней приложима метафора мозга. Подобно тому, как наш мозг состоит из двух полушарий, культура нуждается в двух системах – двух способах отражения информации. Минимальное мыслящее устройство включает в себя как минимум две системы, между которыми действуют сложные механизмы обмена информацией. Одна из этих систем дискретна, другая – континуальна. При переводе информации из одной системы в другую неизбежно возникают проблемы эквивалентности: четко очерченной области в сфере дискретности соответствует лишь смысловое пятно с размытыми границами в сфере континуальной. Собственно, это совмещение двух несовместимостей и есть метафора. Цель ее применения - не в том, чтобы с помощью определенной семантической замены высказать то, что может быть высказано и без ее помощи, а передать такую информацию, которая иным способом передана быть не может. Между прямым и переносным значением не существует взаимнооднозначного соответствия, а только приблизительная эквивалентность. Немного пофантазировав, мы можем допустить, что дискретная (иначе говоря, точечная) система обработки информации имеет отношение к фактической стороне действительности, а континуальная (целостная), соответственно, - к ее смысловой стороне. И тогда, осуществляя процесс проецирования (или, с точки зрения Т.Парсонса, совмещения) со сферы дискретности на сферу континуальности, автор метафоры наполняет фактическое понимание некоего предмета собственным личностным смыслом. Если говорить при этом о психотерапевтическом процессе, то речь может идти как о самостоятельном клиентском действии осмысления фактической стороны предмета или явления, так и о совмещении клиентской дискретной картины предмета или явления с осмыслением этой фактуры терапевтом посредством проецирования на его (терапевта) континуальную сферу.
И еще один момент, важный, с нашей точки зрения, для точности понимания приведенного выше и всех прочих определений метафоры: термин «соответствие» в этом контексте используется, скорее всего, в его математическом (соответствие между множествами), а не бытовом понимании. С этой точки зрения, соответствие совершенно не обязательно обозначает аналогию, сходство и пр. Ведь соответствие между множествами может быть очень различным: множество А равно множеству В, каждый член множества А есть произведение члена множества на какой-нибудь коэффициент, соответствие между множествами А и В отсутствует (нет никакой закономерной связи между членами этих двух множеств) и т.д. Иными словами, установление соответствия между множествами и есть вычленение определенного признака, по которому эти множества (или, в нашем случае, содержания) сопоставимы друг с другом.
На фоне уже проанализированного понятие метафоры в психологической литературе, надо сказать, выглядит довольно невыразительно – если не сказать, что наши с вами коллеги вообще не особенно заботились хоть сколько-нибудь точно его определять. Чаще всего психологи и психотерапевты различных направлений рассматривают метафору как некую новеллу, обладающую скрытым терапевтическим смыслом. В других случаях метафора понимается как сообщения, в которых информация, обсуждаемая в общении психотерапевта и клиента, оказывается представленной в терминах, принадлежащих другим областям человеческих знаний.
Такое представление нам кажется вполне логичным и приемлемым, однако с точки зрения телесно-ориентированной психотерапии в нем имеется очень серьезное ограничение: речь идет о метафоре только как о чисто словесной конструкции.
С учетом всего сказанного нам кажется чрезвычайно важным сделать один принципиальный вывод, к которому подводит структура слова «сравнение». Говоря строго, это слово, будучи отглагольным существительным, само по себе обозначает действие. Если взять близкую нам по профессиональной тематике метафору «глубины бессознательного», то метафорой является не слово «глубины», а само действие сравнения, иными словами – то соотношение, которое мы сами устанавливаем между этими двумя словами посредством их сопоставления. Таким образом, в процессе метафоризации, или уподобления, изначально содержится указание на некое действие, которое остается как бы «за кадром», в свернутом виде. Чтобы это сопоставление стало метафорой, человек, воспринимающий метафору, это свернутое действие должен опознать, развернуть и затем самостоятельно совершить. Таким образом, в метафоре априори заложена необходимость совершения определенного внутреннего действия.
И еще одно, очень значимое для нас в контексте последующего поиска определения телесной метафоры, замечание. Традиционное для психотерапии использование термина «метафора» чаще всего предполагает возможность предъявления метафоры психотерапевтом клиенту и очень редко - противоположно направленное действие. Такое понимание метафоры исключает возможность непосредственного использования предъявляемого клиентом содержания как одной из двух составных частей метафоры и полноправного включения клиента в сам процесс ее конструирования.
Попробуем пояснить. Из представления о целостности человеческой личности во всех ее проявлениях можно вывести следующее допущение: в каждом из этих проявлений в свернутом виде содержится вся информация о структуре личности, личной истории, проблемных зонах и пр. Иначе говоря, любое действие человека определено всей целостностью его существования – подобно тому, как в капле воды представлены ее химический состав (Н2О), физическое содержание (наличие примесей и т.п.) и наличное состояние (температура). Из логики этого допущения следует, что любое проявление человека в некотором смысле есть метафора всей его личностной структуры в целом и каждой ее составляющей в частности. Забегая вперед, можно сказать, что в любом телесном проявлении человека также содержится вся эта информация – разумеется, в свернутом виде. И все это колоссальное метафорическое поле традиционным психологическим пониманием термина «метафора» исключается из метафорической психотерапевтической работы.
Подытожим то, что нам кажется необходимым включить в определение психотерапевтической метафоры. Во-первых, это понимание метафоры как действияустановления соотношения между двумя содержаниями. Во-вторых, необходимость вычленения одного или нескольких значимых для данной метафоры признаков изо всей их совокупности и абстрагирования от прочих. В-третьих, понимание метафоры как действия, сутью которого является не просто уподобление, а некое новое осмысление существующего фактического материала. В-четвертых, возможность использования не только метафоры, специально сконструированной или выбранной в определенных целях психотерапевтом, но и применения некоего фактического содержания, предъявляемого клиентом, как пока еще не развернутой метафоры.
Рискнем попробовать сформулировать собственное определение исследуемого понятия. Итак, психотерапевтическая метафора – это установление нового смыслового соответствия по каким-либо определенным признакам между двумя различными содержаниями, одно из которых предъявляется клиентом – осознанно или неосознанно.
Телесная метафора.Термин «телесная метафора» был впервые введен в научное описание представителями когнитивного направления в лингвистике М.Джонсоном и Дж.Лакоффом (другое название для телесной метафоры, предложенное этими же авторами – «концептуальная метафора»). С их точки зрения, метафора - один из основных способов познания мира, когда мы думаем об одной сфере в терминах другой, осуществляя таким образом классификацию реальности. Поскольку первой сферой получение человеком опыта является его собственное тело, то в психике присутствуют образно-схематические понятия, которые осознаются как некоторые понятные и хорошо знакомые структуры, исходя из телесного опыта. Затем они применяются к абстрактным понятиям. Называние таких абстрактных сфер и происходит при помощи телесной метафоры, которая играет роль отсылки к знакомому, всем известному: рукой подать (недалеко), не видеть дальше своего носа (не обладать прозорливостью). И в этом случае, несмотря на всю значимость сформулированных положений, определение телесной метафоры не дается, обозначается лишь ее происхождение в онтогенезе.
Самое главное, на что имеет смысл обратить внимание в приведенном отрывке – это принцип параллелизма между различными сферами человеческого существования. Имея в виду этот принцип параллелизма, можно обозначить основные направления подобного проецирования: возможно обозначение, с одной стороны, явлений душевной сферы жизни человека через явления его телесной жизни (проекция «душа – тело»), с другой стороны – проведение параллелей между его телесным функционированием и событиями душевной жизни (проекция «тело – душа»). К слову сказать, принцип обозначения явлений душевной сферы жизни человека через явления его телесной жизни (диада «душа – тело») используется в проективных рисуночных тестах, как, например, в широко известном тесте К.Маховер «Рисунок человека».
С одной стороны, все приведенные отрывки опять-таки не дают точного понимания того, что можно назвать телесной метафорой, но с другой, они вводят в зону нашего рассмотрения конкретные телесные содержания, предъявляемые клиентом. В сущности, именно телесный характер предъявления хотя бы одной из двух составных частей метафоры и может определить ее специфически телесный характер. При этом можно предположить, что для нас не имеет принципиального значения, кто именно предъявляет это телесное содержание – клиент или психотерапевт, равно как не важно и то, что явилось начальной, инициирующей частью метафоры – телесное содержание или вербальное. Ведь легко представить себе ситуацию, в которой на некое словесное сообщение клиента терапевт дает обратную связь в виде телесного обозначения своего отношения к этому сообщению.
Теперь у нас есть основания сформулировать определение собственно телесной метафоры. Итак, телесная метафора – это установление нового смыслового соответствия по каким-либо определенным признакам между двумя различными содержаниями, хотя бы одно из которых представлено в телесном выражении.
Использование метафор для категоризации телесной проблематики. В метафорическом варианте телесно-ориентированной работы существует совершенно особый подход к категоризации проблематики. Попробуем его сформулировать и обосновать.
Есть у англичан такая поговорка - «Для того, чтобы узнать вкус пудинга, не обязательно есть его целиком». А у химиков имеется абсолютная уверенность в том, что одна-единственная молекула вещества несет в себе все те же свойства, что и целый килограмм. Да и биологи убеждены в принципиальном сходстве любой отдельной особи со всеми остальными представителями того же вида. Но тогда почему же мы, чтобы узнать что-то о человеке, расспрашиваем его о взглядах на жизнь, биографии, вкусах, привычках и т.д.?! Почему бы нам и в этом случае не попробовать руководствоваться тем же «принципом пудинга»? Ведь понятно, что любой жест, поза, взгляд человека содержит в себе - в свернутом, конечно, виде - абсолютно всю информацию о его жизни, характере, проблемах и желаниях. Нам остается только научиться этот язык понимать, то есть извлекать информацию, в каждом человеческом движении содержащуюся. Это и есть, в сущности, психотерапевтическая работа, основанная на использовании телесных метафор – то есть не чисто физическая попытка расслабить или, наоборот, напрячь какие-то определенные мышцы, связанные с какими-то определенными проблемами, а способ работать со смыслом, содержащимся в каждом конкретном движении.
Но если в каждом проявлении человека – в том числе, разумеется, и в телесном – в свернутом виде содержится вся информация обо всех сторонах его жизни, то хотелось бы понять, за счет чего и каким образом происходит подобное «сворачивание». Для прояснения этого нам кажется очень важным сформулировать одно базовое утверждение: человеческое (а впрочем, наверное, и любое другое) тело в своей естественной, природной структуре устроено таким образом, чтобы быть в состоянии предоставить средства для достижения любых целей своему обладателю. Иначе говоря, гармоничное тело человека в принципе способно удовлетворить любые потребности, которые у него и населяющей его души могут возникнуть. Впрочем, тело, приспособленное к невротическому существованию, также обеспечивает невротику удовлетворение его специфических невротических потребностей – но уже за счет потребностей истинных, на удовлетворение которых оно оказывается не вполне способным или вовсе неспособным.
Можно сказать, что человеческое тело функционирует одновременно как минимум в двух своих ипостасях – как собственно физическое тело (в любом понимании этого выражения) и как способ существования данного человека в окружающем мире. При этом восприятие человеком его собственного тела, равно как и его реальный способ обращения с этим телом относятся скорее именно ко второй упомянутой ипостаси – к индивидуальному способу существования. Подобные искажения восприятия и естественного функционирования тела как раз и обуславливаются невротической – или проблемной - ограниченностью самого способа существования.
Иными словами, любое конкретное телесное проявление человека можно рассматривать как форму существования его личной модели опосредствования жизнедеятельности. Эта модель функционирует как система ограничений, сформированных всем ходом личностного развития каждого отдельного человека. Если рассматривать все имеющиеся в человеческом наличии возможности – физические, физиологические, когнитивные, - то конкретная модель опосредствования ограничивает каждую из них в соответствии с собственной конфигурацией. Можно сказать, что во всех своих проявлениях человек ограничен вполне определенным образом – т.е. в одной и той же мере и с одних и тех же сторон. Очевидно при этом, что такая модель, конечно же, не является статичной, а постоянно корректируется.
Но тогда получается, что любое телесное проявление человека также изначально является «откорректированным» его личной моделью опосредствования, и, изучив особенности этого конкретного проявления, можно сделать выводы о структуре этой модели.
Более того, работая с отдельным телесным проявлением, психотерапевт вполне может – тоже опосредованно – воздействовать на всю личностную структуру. Если ограничения, предусмотренные личной моделью опосредствования жизнедеятельности, накладывают свой единообразный отпечаток на каждое проявление человека, то, с одной стороны, преодоление этих ограничений одним и тем же образом оказывается затрудненным в любом действии, а с другой – такое преодоление, будучи все-таки осуществлено в одном действии, изменяет всю целостную модель. Осуществить малейшее преобразование телесной метафоры или конструирование новой клиент окажется способен не раньше, чем проработает ограничение, породившее специфику трансформируемого фрагмента. Таким образом, сам факт того, что во время терапевтической сессии человек сумел хоть как-то изменить исходную метафору, говорит нам о том, что, с одной стороны, его модель опосредствования также уже претерпела некие изменения (иначе он просто не смог бы совершить действия, на которые внутри прежней модели не был способен), с другой – что во время работы он получил возможность выбора между двумя разными способами существования, а с третьей – что он приобрел собственно опыт преобразования модели жизнедеятельности.
И еще одно важное замечание. Мы уже не раз говорили о том, что метафора – это установление соответствия между какими-либо содержаниями по определенным признакам, вычлененным изо всей их совокупности. Не получается ли тогда, что любую дальнейшую работу с метафорой мы можем проводить, опираясь лишь на эти изначально вычлененные признаки? Иначе говоря, если человек сравнил свое самоощущение с маленьким необитаемым островом в огромном океане, желая передать свое чувство заброшенности, безысходности и одиночества, вправе ли мы напомнить ему, что и у океана есть берега, и на необитаемом острове есть живые существа? И если вправе, то на каком основании – ведь первоначально он имел в виду сходство совсем по другому признаку? Нам кажется, что такое действие со стороны психотерапевта вполне правомерно, потому что процесс вычленения значимых для сравнения признаков имеет значение только на самом этапе уподобления одного содержания другому. Когда метафора уже сформирована, две ее составные части в определенном смысле теряют свою обособленность и превращаются в некую новую целостность.
Диагностика в метафорическом подходе. Исходя из всего сказанного выше, диагностической задачей телесно-ориентированного психотерапевта, работающего в метафорическом подходе, является не соотнесение предъявленного клиентом запроса, особенностей его телесного устройства или какого-то конкретного телесного проявления с четко сформулированной системой личностной проблематики, а построение его проблемной модели существования по любым – в том числе и телесным – его проявлениям.
Естественным образом возникает вопрос, на какие именно особенности телесных проявлений следует обратить внимание – как терапевта, так и клиента, - чтобы получить требуемую информацию. В наиболее общем виде ответ на этот вопрос можно сформулировать следующим образом: поскольку закон сохранения энергии в психологии, как мы уже говорили, обладает ничуть не меньшей силой, чем в физике, то для нас будут информативными любые особенности того или иного телесного действия, увеличивающие затраты энергии на его совершение. Но для того, чтобы иметь возможность практически воспользоваться этим положением, нам представляется необходимым предложить хотя бы общий план анализа этих особенностей. Попробуем предложить несколько вопросов, ответив на которые, психотерапевт (или сам клиент) сможет получить довольно обширную информацию. Вспомнив при этом известное из филологической литературы определение метафоры как перевода значения в иную плоскость, мы сможем каждый вопрос рассматривать как проекцию изначального содержания на различные смысловые плоскости:
1. Вопрос «откуда?» проецирует телесное действие (позу, жест, мимику и т.д.) в плоскость причинности. Ответом на этот вопрос может быть поза, жест или целостное действие, которые предшествовали исследуемому действию, логически приведя к его совершению.
2. Вопрос «куда?» дает нам проекцию на плоскость целенаправленности. Ответом, по аналогии с предыдущим, может быть поза, жест или целостное действие, которые с точки зрения телесного удобства вытекают из исследуемого.
3. Вопрос «зачем?» относится к плоскости осмысления. Ответ на него скорее будет вербальным, нежели телесным и даст нам информацию о том, какие выгоды или преимущества может получить клиент от данного действия. Словесный характер ответа не переведет метафору в вербальную, так как, согласно нашему рабочему определению, для телесной метафоры достаточно телесной представленности одной из частей метафоры.
4. Вопрос «а надо ли?» даст нам проекцию на плоскость отстранения. Ответ – опять-таки скорее вербальный – будет состоять в том, чего лишится клиент, отказавшись от осуществления этого действия.
5. Вопрос «сколько это стоит?» характеризует проекцию на плоскость эффективности (или цены). Ответ, в сущности, состоит в сопоставлении выигрыша от действия с его «ценой» (энергетической, эмоциональной и пр.). Интересным вариантом анализа действия с точки зрения этой плоскости может стать исследование тех чисто телесных ограничений, которые налагает на клиента данное действие, поза и пр.
6. Вопрос «за счет чего?» относится к плоскости ресурса. Ответ на него может быть как вербальным, так и телесным.
7. Вопрос «как еще?» дает проекцию исследуемого действия на плоскость аналогий. Ответ подразумевает иные варианты получения тех же выигрышей, которые клиент намеревается получить за счет совершения данного действия.
Одним из вариантов специфически метафорического диагностического исследования, которое способно дать весьма обширный материал для последующей терапевтической работы, может служить следующее упражнение.
Упражнение «РАСЧЛЕНЕНКА»
Упражнение носит чисто демонстрационно-диагностический характер, может использоваться в любом формате работы. К сожалению, оно не может повторно проводиться с одним и тем же клиентом. Для его выполнения каждому участнику понадобится семь листов бумаги, семь разноцветных карандашей и ножницы.
Инструкция клиенту. На первом листе бумаги первым карандашом нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые отвечают за ваш ресурс, дают вам наибольшую жизненную силу. Не забудьте на отдельном листочке записать, карандашом какого цвета вы рисовали на первом листе.
Когда вы закончите первый рисунок, переверните его, отложите подальше и больше не заглядывайте в него вплоть до окончания всей работы.
На втором листе карандашом второго цвета нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые обеспечивают вашу внутреннюю и внешнюю безопасность. Если вам это необходимо, части тела от рисунка к рисунку могут повторяться. Переверните лист, отложите его в сторону и запишите, каким цветом вы на нем рисовали.
На третьем листе третьим карандашом нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые отвечают за ваше сотрудничество с окружающим миром. Снова отложите перевернутый лист, записав предварительно использовавшийся на нем цвет.
На четвертом листе карандашом следующего цвета нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые обеспечивают вашу возможность при необходимости сопротивляться окружающему миру. Переверните лист, отложите его в сторону и запишите, каким цветом вы на нем рисовали.
На пятом листе пятым карандашом нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые отвечают за вашу внутреннюю жизнь, за ваши взаимоотношения с самими собой. Снова отложите перевернутый лист, записав предварительно использовавшийся на нем цвет.
На шестом листе карандашом следующего цвета нарисуйте ту часть или те части вашего тела, которые заняты интеграцией всех описанных выше функций и контролем за их осуществлением. Не забудьте отложить перевернутый лист и записать использованный цвет.
И, наконец, на седьмом листе седьмым цветом вы нарисуете те части тела, которые вы до сих пор не нарисовали, или те части, которые вам почему-либо важно нарисовать еще раз.
Для продолжения работы вам понадобятся… ножницы. Вам предстоит аккуратно вырезать ВСЕ нарисованное – даже в том случае, если одна и та же часть тела была изображена семь раз, - а затем собрать из ВСЕГО вырезанного целого человечка.
Анализ полученных результатов. Начнем с более или менее конкретных параметров анализа. Их несколько:
1. Человечек в норме должен быть действительно целым. Говоря о норме сейчас, мы имеем в виду исключительно соответствие здравому смыслу. Уточним – под целостностью следует понимать наличие всех существующих у вас в реальности частей тела. Мы, разумеется, не подразумеваем обязательность наличия каждого из анатомически присутствующих внутренних органов – вполне достаточно, например, нарисованного туловища, чтобы предположить существование в нем сердца, легких, печени и прочих конструктивных особенностей. Целостность человечка важна для нас потому, что при отсутствии необходимых составных частей у реального инструмента работать обычно он просто отказывается.
2. Следующий интересующий нас параметр условно можно назвать защищенностью. В вашем человечке эта защищенность в норме должна выражаться в очень простом принципе: внутренние части тела должны находиться внутри. Напоминаем, что инструменту совершенно необходимо быть безопасным - а о какой безопасности может идти речь, если его наружная оболочка нарушена? Если, например, нарисованное сердце оказывается больше, чем туловище, где ему положено размещаться, то человечка считать вполне защищенным нельзя. Или если имеется желудок, но отсутствует и туловище, и отдельно изображенная кожа в этой части тела – желудок в повседневной жизни оказывается практически беззащитным перед любыми внешними воздействиями. А уж если этот желудок нарисован как отвечающий за сопротивление окружающему миру – можно почти с уверенностью сказать, что у автора рисунка имеются какие-нибудь заболевания пищеварительной системы. Во всяком случае, желудок – зона его максимального соматического риска.
3. Следующий значимый для нас параметр – соразмерность частей тела человечка. Здесь все просто – соотносительные размеры различных частей тела должны быть хоть сколько-нибудь реальными. То есть голова не должна быть больше туловища, правая рука – вдвое короче левой и т.д. Этот параметр тоже имеет отношение в основном к распределению энергии между отдельными частями инструмента под названием «Тело».
4. Следующее, на что придется обратить внимание – это реалистичность изображения. Имеется в виду совсем не точность анатомических подробностей в изображении, скажем, селезенки. Просто если человек вместо головы рисует звезду, а вместо кожи – ауру, то никакого отношения собственно к телу эти фигуры не имеют, а значит, составленный из таких «запчастей» инструмент делать то, что ему положено, не сможет. Это примерно то же самое, что пытаться заменить лопасти вентилятора их изображением на листе бумаги. Если у нарисованного человечка дела обстоят именно так, то может ли его автор быть уверен в реалистичности своего мировоззрения, намерений, оценки окружающей действительности?
5. Следующий параметр анализа человечка – дифференциация функций. Возможно, что на каждом из семи листов была нарисована целая человеческая фигура. Это обозначает следующее: решать любую возникающую жизненную задачу бросаются одновременно все части тела, и, следовательно, стоит заболеть левому мизинцу, как пострадают разом все функции. С точки зрения тела как инструмента можно сказать, что, если функции разделены между частями тела автора рисунка таким же образом, то малейшее недомогание полностью лишает его какой бы то ни было работоспособности.
6. И, наконец, последний параметр – кратность изображения. Это не значит, что каждая часть тела должна быть нарисована только один раз. Даже два-три носа – вполне нормально. При условии, что и все прочие части тела – или большинство их – тоже изображены примерно столько же раз. А вот ситуация, когда у человечка две ноги, две руки и шесть голов, явно должна настораживать. Для нашего анализа этот параметр значим с точки зрения информации о распределении властных полномочий (лезет эта голова со своим умничаньем во все дела, и ничего ты с ней не поделаешь!) и об использовании энергетических ресурсов (сколько же она при этом ресурсов потребляет?!).
Значимо для нас, конечно, и соотнесение каждого органа с выполняемой им функцией. Например, понятно, что если функцию сотрудничества с окружающим миром у одного человечка выполняют руки, а у другого – уши, то это будут два очень разных способа сотрудничества. Или: если в части тела, обеспечивающие функцию контроля и интеграции, не входят никакие органы чувств, то становится весьма загадочным – а какую же информацию эти «контролирующие органы» обрабатывают для оценки эффективности деятельности всего тела?
При анализе человечка следует помнить самое главное: любая часть тела, нарушающая принципы защищенности, реалистичности, кратности или соразмерности, является серьезной зоной так называемого соматического риска – то есть тем органом или группой органов, для которых весьма вероятна опасность наличия или возникновения какого-то заболевания. Это и понятно: если в эту часть тела или орган постоянно направляется неоправданно много энергии, если они никак не защищены от окружающего мира, если на них возлагается непосильная нагрузка или ответственность – их физическое состояние неизбежно находится под угрозой.
Немаловажное значение имеет и детальность прорисовки отдельных частей тела. Как, вы думаете, может относиться к своему телу человек, у которого все рисунки сделаны наспех, небрежно, да примерно так же и вырезаны? А если все изображено со скрупулезной точностью, а, например, лицо - кое-как?
Понятно, что вариантов изображения «расчлененного человечка» - бесчисленное множество, описать все их невозможно, да и не нужно. Понимание способов анализа содержащейся в нем информации приходит с опытом - и довольно быстро.
Анализ предлагаемого подхода. Метафорический подход – во всяком случае в том виде, в котором он чаще всего используется в телесно-ориентированной психотерапии - также существует как чисто феноменологический, поскольку каждое конкретное телесное проявление анализируется как таковое, вне всякой связи со временем и механизмом его возникновения. С другой стороны, можно сказать, что чаще всего он используется в качестве вспомогательного инструмента, не претендующего на положение самостоятельного метода. Нет определенного автора, который «взял бы на себя ответственность» за создание такого способа работы. Тем не менее, мало кто из телесно-ориентированных психотерапевтов никогда не использует его принципы и техники.
Наверное, поэтому в метафорическом подходе нет ни собственной теории личности, ни каких-либо других признаков психотерапевтического метода, хотя существуют достаточно четко сформулированные механизмы патогенеза и эффективности терапевтических воздействий. Поскольку мы обе являемся убежденными сторонницами именно такого варианта психотерапевтической работы с телом, то в последней части книги возьмем на себя смелость попытаться заполнить существующие в этом подходе «белые пятна».
Тем не менее, достоинства такого подхода в работе достаточно очевидны. Терапевт, во-первых, имеет возможность минимизировать затраты времени и сил на процесс диагностики за счет использования обширного материала, содержащегося в метафорах поведения и речи клиента. Во-вторых, появляется неоценимая возможность сделать очевидным для клиента суть и причины его проблематики – через те ограничения, которые возникают у него при выполнении упражнений, являющихся моделями различных жизненных ситуаций. В-третьих, появляется возможность работать с самим механизмом порождения и интеграции нового, конструктивного телесного опыта, получаемого в психотерапевтических ситуациях. И, в-четвертых, психотерапевтическая работа на всем своем протяжении приобретает для клиента совершенно прямой и конкретный смысл, что, в свою очередь, не может не сказаться на его мотивации.
Однако имеются и довольно существенные недостатки подобного варианта психотерапевтической работы. И первым из них можно считать то, что для подобного подхода требуются определенные характеристики мышления психотерапевта. Он должен обладать выраженной способностью к обобщению, гибким, достаточно развитым образным мышлением при высоком уровне его системности, и хотя бы некоторой долей креативности.
С другой стороны, при подобной работе достаточно велик риск ошибочности – как в осмыслении терапевтом тех или иных отдельных действий и проявлений клиента, так и целостных диагностических и, соответственно, терапевтических версий. Наверное, единственной возможностью защититься от этого риска является все та же гибкость мышления, которая позволяет одновременно видеть возможность нескольких различных истолкований происходящего.
Третьим недостатком метафорической телесной работы является то, что ее крайне трудно технологизировать. Впрочем, не так много в психотерапии направлений, которые могут похвастаться высоким уровнем своей технологичности – разве что НЛП…