Глава 8. €

— Кто… О боже, это ты! — вскрикнула Бонни, потерев локоть. — Ты напугал меня. Я не слышала, как ты подошел.

Стефан понял, что должен быть более осторожным. За те несколько дней, что он пропускал школу, юноша отвык двигаться как обычный человек, и опять начал ходить бесшумно, как охотник, полностью контролируя свои шаги.

— Извини, — сказал он, и друзья пошли рядом вниз по коридору.

— Все в порядке, — ответила Бонни, стараясь выглядеть беспечно. Но ее карие глаза были широко открыты, и взгляд застыл в одной точке. — Так, чем ты сегодня занимался? Мы с Мередит приходили утром в пансионат, чтобы проверить миссис Флауэрс, но никто не открыл дверь. И я не видела тебя на биологии.

— Как только днем я вернулся, сразу пришел в школу. На столько, сколько понадобится, чтобы найти то, что мы ищем.

— То есть, чтобы шпионить за Аларихом, — пробормотала Бонни. — Я только вчера сказала Елене, чтобы его оставили мне.

— Ой! — добавила она, когда несколько ребят из младших классов, проходящих мимо, услышали последнюю фразу и уставились на нее.

Девочка закатила глаза, повернувшись к Стефану. С взаимного согласия, они вышли из коридора на пустую лестничную клетку. Бонни прислонилась к стене со стоном облегчения.

— Я должна запомнить, что нельзя произносить ее имя, — сказала она жалобно, — но это трудно. Сегодня утром мама спросила меня, как я себя чувствую, и я почти сказала ей: «Хорошо, — с тех пор как увидела Елену вчера вечером». Я не знаю, как вы двое храните — ты знаешь чью — тайну так долго.

Стефан чувствовал, что усмешка невольно растягивалась на его губах. Бонни походила на шестинедельного котенка — море обаяния и никаких запретов. Она всегда говорила то, что думала, даже если это полностью противоречило тому, что она говорила до этого, и все, что она делала — делала от сердца.

— Ты стоишь в пустом коридоре, сама знаешь с кем, — отчаянно напомнил он.

— О…, — ее глаза снова стали большими. — Но ты не сделаешь этого, да? — добавила она с облегчением. — Потому что Елена убьет тебя… О, боже. — В поисках другой темы, она сглотнула и спросила, — И как все прошло вчера вечером?

Стефан помрачнел.

— Не очень хорошо. С Еленой все нормально; она спит в безопасном месте.

Прежде, чем он смог продолжить, чуткий слух уловил звук шагов в конце коридора. Мимо прошли три девушки, старше них, и одна отделилась от подруг, увидев Стефана и Бонни. Лицо Сью Карсон было бледным, а глаза красными, но она улыбалась им.

Бонни переполняло беспокойство.

— Сью, как дела? Как Дуг?

— У меня все хорошо. У него тоже все хорошо, или, по крайней мере, будет. Стефан, я хотела поговорить с тобой, — стремительно добавила она. — Я знаю, что мой папа поблагодарил тебя вчера за то, что ты помог Дугу, но я тоже хотела сказать тебе спасибо. Я хочу сказать, я знаю, что люди в городе ужасно отнеслись к тебе, и ну, в общем, я была очень удивлена, что ты вообще захотел помочь. И я рада. Моя мама говорит, что ты спас жизнь Дугу. Я просто хотела поблагодарить тебя, и сказать, что я сожалею обо всем.

К концу речи ее голос дрогнул. Бонни шмыгнула носом и начала искать в своем рюкзаке платок, и через секунду все выглядело так, будто Стефан заперт на лестничной клетке с двумя рыдающими женщинами. Встревожившись, он начал искать, чем их можно отвлечь.

— Все нормально, — ответил Стефан. — Что с Челси?

— Она в питомнике. Всех собак, которых смогли выловить тогда, сейчас держат на карантине. — Сью, промокнула глаза и выпрямилась.

Стефан расслабился, видя, что опасность миновала. Повисла неловкая пауза.

— Итак, — наконец сказала Бонни, обращаясь к Сью, — ты слышала, что школьное управление решило о Снежных Танцах?

— Я слышала, что этим утром было заседание правления, и большинство проголосовало за то, чтобы их разрешить. Хотя кто-то сказал, что будет полицейская охрана. О, прозвенел звонок. Нам нужно добраться до кабинета истории прежде, чем Аларих поставит нам плохие отметки.

— Мы подойдем через минуту, — сказал Стефан. Он небрежно спросил. — Когда эти Снежные Танцы?

— Это тринадцатого; в пятницу ночью, — ответила Сью, и затем содрогнулась. — О боже, в пятницу тринадцатого. Я даже и не подумала об этом. Это напомнило мне то, что я еще хотела вам сказать. Сегодня утром я выставила свою кандидатуру на выборы Снежной Королевы. Я думаю, что правильно сделала. Это все. — Сью поторопилась, почти перейдя на бег.

Мысли Стефана ускорили свой темп.

— Бонни, что такое Снежные Танцы?

— Ну, на самом деле, это Рождественский бал, только у нас Снежная Королева, а не королева Рождества. После того, что случилось в День Основателей, руководство школы хотело отменить его, а тут еще и происшествие с собаками, но, похоже, что все-таки разрешат проведение праздника.

— В пятницу тринадцатого, — мрачно произнес Стефан.

— Да. — Бонни снова выглядела испуганной, словно стала маленькой и неприметной. — Стефан, не смотри на меня так; ты пугаешь меня. Что не так? Ты думаешь, что на танцах что-то случится?

«Я не знаю. Но что-то может произойти», — подумал Стефан.

В Феллс-Черче не было ни одного праздника, на котором бы не присутствовала Другая Сила, и последний праздник года, вероятно, тоже не избежит этого. Но сейчас не было смысла говорить об этом.

— Пойдем, — сказал он. — Мы действительно опаздываем.

Он был прав. Аларих Зальцман стоял возле доски, когда они вошли, — это был первый день, когда учитель появился в классе истории. Если он и был удивлен, увидев, что ученики опоздали, то он безукоризненно это скрыл за дружелюбной улыбкой.

«Так это ты тот, кто охотится на охотника, — думал Стефан, садясь на свое место и изучая мужчину перед собой. — Можешь ли ты быть чем-то большим, чем ты есть? Может быть ты и есть Другая Сила, о которой говорит Елена?»

На лицо был тот факт, что это маловероятно. Рыжеватые волосы Алариха, немного длинны для учителя, его мальчишеская улыбка, его открытая жизнерадостность, — все это создавало впечатление безобидности. Но Стефан с самого начала подозревал, что под этой безобидной внешностью скрывалось что-то еще. Однако это не делало более вероятным, то, что Аларих Зальцман был виновен в нападении на Елену или в инциденте с собаками. Он не смог бы настолько хорошо это скрыть.

Елена… Руки Стефана сжались под столом, и в его груди проснулась тупая боль. Он не хотел думать о ней. В течение прошедших пяти дней он старался оттеснить ее в самые дальние уголки своего сознания, не позволяя ее образу приближаться. Но попытки удержать ее на безопасном расстоянии занимали большую часть его времени и сил.

Школа была худшим местом из всех, что можно выбрать. Ему было безразлично, что там изучалось. Больше ничего не оставалось делать, кроме как думать.

Он заставил себя дышать медленно и спокойно. С ней было все хорошо; это было очень важно. В действительности, больше ничего не имело значения. Но каждый раз, когда он твердил себе это, ревность захлестывала его, словно кнут. Потому что теперь, когда он думал о Елене, думал и о нем. О Дамоне, который свободно приходил и уходил, когда ему вздумается.

В душе Стефана разгорался гнев, яркий и холодный, смешиваясь с горячей болью в груди. Он все еще не был уверен, что это не Дамон бросил его в колодце умирать. И он воспринял бы идею Елены о Другой Силе серьезнее, если бы был полностью уверен в том, что Дамон не причастен к смерти Елены. Дамон был злом; у него не было жалости и сомнений…

«Что он сделал такого, чего не сделал я?» — В сотый раз с горечью спросил себя Стефан.

Ничего.

Кроме убийств.

Стефан тоже пытался убить. Он хотел убить Тайлера. Это воспоминание загасило холодный огонь гнева на Дамона, и он посмотрел на парту в конце класса.

Она была пустая. Хотя день назад Тайлер вышел из больницы, он не вернулся в школу. Однако можно было не опасаться за то, что он запомнил что-нибудь с того ужасного дня. В его подсознании приказ забыть будет держаться еще долгое время, по крайней мере до того момента, пока кто-нибудь еще не поработает с сознанием Тайлера.

Внезапно он понял, что смотрит на пустой стол Тайлера пристальным и задумчивым взглядом. Когда он отвел взгляд, то поймал взгляд того, кто наблюдал за ним.

Мэтт быстро отвернулся и наклонился к учебнику истории, до того, как Стефан увидел выражение его лица.

«Не думай об этом. Не думай ни о чем», — сказал Стефан себе, и попробовал сосредоточиться на лекции Алариха Зальцмана о Войнах Роз.

5 декабря — я не знаю, сколько времени, вероятно, позднее утро.

Дорогой Дневник.

Дамон вернул тебя мне сегодня утром. Стефан сказал, что он не хочет, чтобы я вернулась на чердак Алариха. Я пишу ручкой Стефана. У меня больше ничего нет, или, по крайней мере, я не могу добраться ни до одной из моих вещей, потому что тетя Джудит обнаружит пропажу, если я возьму их. Сейчас я сижу в сарае за пансионатом. Я не могу войти туда, где живут люди, без приглашения. Я думаю, что и животные считают так же, потому что здесь есть несколько крыс, спящих под сеном и сова в стропилах. Сейчас мы не замечаем друг друга.

Я очень стараюсь не впасть в истерику.

Я думала, что продолжение дневника мне поможет. Что-то нормальное и привычное. За исключением того, что в моей жизни больше нет ничего нормального.

Дамон говорит, что я привыкну к этому быстрее, если забуду старую жизнь и приму новую. Он, кажется, думает, что неизбежно то, что я стану такой как он. Он говорит, что я была рождена, чтобы быть охотником и нет смысла быть им лишь наполовину.

Прошлой ночью я охотилась на оленя. Это был самец, потому что он сильно шумел, стуча рогами по ветвям дерева, бросая вызов другим самцам. Я пила его кровь.

Когда я просматриваю этот дневник, то вижу, что я искала какое-то место в жизни, свое место. Но то, что со мной произошло, это не то, чего я хотела. Эта новая жизнь не то. Я боюсь того, чем я стану, если я действительно стану частью всего этого.

О, боже, я напугана.

Сова, находившаяся в сарае, почти вся была белой, особенно когда раскидывала крылья, так что можно было увидеть ее снизу. Со спины она выглядит ближе к золотому. И немного золота вокруг мордочки. Прямо сейчас она уставилась на меня, потому что я издаю шум, пытаясь не заплакать.

Забавно, что я все еще могу плакать. Я думала, что такие как мы не могут этого делать.

Снаружи начался снег. Я завернулась в плащ.

Елена прижала к себе маленькую книгу и положила подбородок на мягкий темный бархат плаща. В сарае было совершенно тихо, если бы в эту минуту не было слышно дыхание животных, которые здесь спали. Снаружи беззвучно падал снег, окутывая окружающий мир спокойствием. Елена уставилась на него невидящими глазами, едва замечая слезы, стекающие по щекам.

— Бонни Маккаллог и Кэролайн Форбс, пожалуйста, задержитесь ненадолго, — сказал Аларих после того, как прозвонил звонок.

Стефан нахмурился, и стал еще более хмурым, когда увидел, что Викки Беннетт замешкалась за приоткрытой дверью класса истории, ее глаза выражали нерешительность и испуг.

— Я буду снаружи, — многозначительно сказал он Бонни, которая кивнула.

Он предупреждающе поднял брови, и она ответила целомудренным взглядом. Взгляд говорил, — попробуй поймать меня на том, что я не должна была говорить.

Выходя, Стефан надеялся, что она будет этого придерживаться.

Когда он выходил, Викки Беннетт собиралась зайти, и он пропустил ее. Еще он увидел Мэтта, который вышел через другую дверь и пробовал спуститься вниз по лестнице так быстро, как мог.

Стефан без раздумий схватил его за руку.

— Мэтт, подожди.

— Отпусти меня. — Мэтт сжал кулаки.

Он с удивлением посмотрел вокруг, как будто хотел убедиться, не безумен ли он. Но каждый мускул в его теле боролся с хваткой Стефана.

— Я только хочу поговорить с тобой. Удели мне всего минуту.

— У меня нет времени, — произнес Мэтт, и его глаза более светлые и глубокие, чем у Елены, встретились с глазами Стефана. Но в их глубине зияла пустота, которая напомнила Стефану взгляд загипнотизированного, или того, кто был под влиянием Силы.

Но на сей раз, здесь не было влияния Силы, это все исходило от Мэтта, неожиданно понял он. Произошло то, что происходит, когда человек сталкивается с тем, что он не может принять и осознать. Мэтт просто закрылся и отключился.

Стефан сказал, испытывая нетерпение.

— О том, что случилось в субботу ночью…

— Я не знаю, о чем ты говоришь. Слушай, мне нужно идти, черт возьми. — Отрицание, словно стена, светилось в глазах Мэтта.

Но Стефан должен был попробовать еще раз.

— Я не обвиняю тебя в безумии. На твоем месте я бы разозлился. Я знаю на что это похоже, когда не хочешь думать, потому что мысли могут свести тебя с ума. — Мэтт покачал головой, и Стефан обвел взглядом коридор. Он был почти пуст, и отчаяние толкнуло его на риск. Он понизил голос. — Но, может быть, ты будешь рад услышать, что Елена проснулась, и она очень…

— Елена мертва! — закричал Мэтт, привлекая внимание всех, кто был в коридоре. — И я сказал тебе отпустить меня! — добавил он, забыв обо всех, и сильно толкнул Стефана.

Это было настолько неожиданно, что Стефан зацепился за шкафчик, почти растянулся на полу. Он уставился на Мэтта, но Мэтт, спускаясь вниз по коридору, даже не оглянулся назад.

Стефан стоял, уставившись на стену, пока не появилась Бонни. Она держала постер для Снежных Танцев, и к тому времени, когда девочки вышли, он уже знал каждый его дюйм.

Несмотря на все, что Кэролайн пыталась сделать ему и Елене, Стефан понял, что у него не было ненависти к ней. Ее темно-рыжие волосы были тусклыми, а лицо глуповатым.

«Она не обладала грацией, и выглядела поникшей», — думал он, глядя ей в след.

— Все хорошо? — спросил он Бонни, когда они зашагали рядом.

— Да, конечно. Аларих только знает, что мы втроем — Викки, Кэролайн и я — прошли через многое, и он дал нам понять, что поддержит нас, — ответила Бонни, но ее упорный оптимизм на счет преподавателя истории выглядел немного неестественно. — Хотя никто из нас ничего ему не сказал. Он собирает нас вместе на следующей неделе у себя дома, — быстро добавила она.

«Замечательно», — подумал Стефан.

Возможно, он и сказал бы что-нибудь об этом, но в этот момент отвлекся.

— Вон Мередит, — увидел он.

— Она должна ждать нас, а она спускается вниз, окрыленная историей, — сказала Бонни. — Забавно, я сказала ей, что встречу ее здесь.

«Это было более чем забавно», — подумал Стефан.

Он успел только мельком увидеть Мередит, когда она повернула за угол, но этот момент отложился в его памяти. Выражение лица девушки было расчетливым и настороженным, а походка бесшумной. Как будто она пыталась что-то сделать, но так, что бы, никто не увидел.

— Она придет через минуту, когда увидит, что нас там нет, — сказала Бонни, но Мередит не было и через минуту, и через две, и три.

На самом деле прошло почти десять минут до того момента, как она появилась, и она была сильно удивлена, когда увидела Стефана и Бонни, ждущих ее.

— Извините, я задержалась, — сказала она невозмутимо, и Стефан отдал должное ее самообладанию.

Но он задавался вопросом, что крылось за этим, и только Бонни была в настроении болтать, когда они втроем повернули за школу.

— Но в последний раз ты использовала огонь, — удивилась Елена.

— Это было потому, что мы искали Стефана, то есть определенного человека, — ответила Бонни. — На этот раз мы пытаемся предсказать будущее. Если бы это было только твое будущее, я бы попробовала предсказать, глядя на твою ладонь, но мы пытаемся узнать что-то достаточно обобщенное.

Мередит вошла в комнату, аккуратно неся китайскую фарфоровую чашу, до краев наполненную водой. В другой руке она держала свечу.

— Вот все что нам нужно, — произнесла она.

— Вода была священна для друидов, — объяснила Бонни, затем Мередит поставила блюдо на пол и они уселись вокруг него.

— Очевидно, что для друидов все было священным, — сказала Мередит.

— Тсс. Теперь, поставьте свечу в подсвечник и зажгите ее. Я вылью расплавленный воск в воду, и образы, что получатся в результате, подскажут мне ответы на ваши вопросы. Моя бабушка использовала расплавленный свинец, и она сказала, что ее бабушка использовала расплавленное серебро, но воском тоже можно это делать. — Когда Мередит зажгла свечу, Бонни мельком взглянула на нее и глубоко вздохнула. — Мне становится все страшнее и страшнее делать это, — сказала она.

— Ты и не должна, — тихо сказала Елена.

— Я знаю. Но в этот раз я хочу. Кроме того, это не относится к тем обрядам, которые сильно пугают меня; я чувствую себя глупо, и это так ужасно. Я ненавижу это. Это как будто кто-то другой вселяется в меня.

Елена нахмурилась и открыла рот, но Бонни продолжила.

— Так или иначе, начинаем. Мередит, выключи свет. Дайте мне минуту, я сосредоточусь, и потом задавайте ваши вопросы.

В тишине темной комнаты Елена смотрела, как свет свечи трепещет на прикрытых ресницах Бонни и спокойном лице Мередит. Она посмотрела вниз, на свои руки, лежащие на коленях, которые белели на фоне черного свитера и леггинсов, которые Мередит одолжила ей. Затем она посмотрела на дрожащее пламя.

— Хорошо, — тихо произнесла Бонни и взяла свечу.

Елена сцепила пальцы, сильно сжав их, но говорила она низким голосом, чтобы не нарушить атмосферу.

— Кто Другая Сила в Феллс-Черче?

Бонни наклонила свечу так, чтобы пламя охватило ее края. Словно вода горячий воск полился вниз, в чашу, и застыл в форме круглых шариков.

— Этого я и боялась, — пробормотала Бонни. — Ответа нет, совсем никакого. Попробуйте другие вопросы.

Разочарованная, Елена откинулась назад, вжав ногти в ладони. Теперь заговорила Мередит.

— Сможем ли мы найти эту Другую Силу, если будем искать? И хватит ли у нас сил уничтожить ее?

— Это уже два вопроса, — выдохнула Бонни, и снова наклонила свечу.

На этот раз воск сформировал круг, вздувшееся белое кольцо.

— Это единство! Символ людей, соединяющих руки. Это значит, что мы можем сделать это, если мы объединимся.

Елена резко подняла голову. Это было то же самое, что она сказала Стефану и Дамону. Глаза Бонни взволнованно сияли, и они улыбались друг другу.

— Осторожно! Ты все еще льешь воск, — воскликнула Мередит.

Бонни быстро убрала свечу, снова изучая рисунок. Последний пролитый воск сформировал тонкую, прямую линию.

— Это меч, — медленно сказала она. — Это означает жертву. Мы сможем сделать это, если будем держаться вместе, но не обойдется без жертв.

— Каких жертв? — спросила Елена.

— Я не знаю, — произнесла Бонни с озабоченным лицом. — Это все, что я могу сказать вам сейчас.

Она убрала свечу в подсвечник.

— Хммм, — сказала Мередит, вставая для того, чтобы включить свет.

Елена тоже встала.

— Ну, по крайней мере, мы узнали, что можем победить это, — сказала она, подтягивая леггинсы, которые были слишком длинны для нее.

Девушка мельком увидела себя в зеркале Мередит. Конечно, она больше не выглядела как Елена Гилберт со странички модного журнала средней школы. Одетая во все черное, как сейчас, она выглядела бледной и опасной, словно вложенный в ножны меч. Ее волосы разметались по плечам.

— В школе бы меня не узнали, — с болью пробормотала она.

Было странно беспокоиться о посещении школы, но она беспокоилась. Наверное, потому, что не могла снова пойти туда. И потому что она была там так долго королевой, так долго управляла всем, что было почти невероятно, что больше никогда не войдет в школу.

— Ты можешь пойти куда-нибудь еще, — предложила Бонни. — Я имею в виду, после того, как все это закончится, ты могла бы закончить учебный год где-нибудь, где никто не знает тебя. Как это сделал Стефан.

— Нет, я так не думаю. — Сегодня вечером у Елены было странное настроение, после дня, проведенного в одиночестве в сарае, наблюдая за снегом. — Бонни, — сказала она внезапно, — посмотри снова на мою ладонь. Я хочу, чтобы ты рассказала будущее, только мое будущее.

— Я даже не знаю, помню ли я все, чему учила меня бабушка…, но, хорошо, я попробую, — смягчилась Бонни. — Но только было бы лучше, чтобы больше тебе не попадалось на пути никаких темноволосых незнакомцев, вот и все. Ты и так уже слишком много получила. — Она хихикнула, когда брала протянутую руку Елены. — Помнишь, когда Кэролайн спросила, что ты будешь делать с двумя? Я предполагаю, что теперь ты знаешь, да?

— Просто посмотри на мою ладонь, хорошо?

— Хорошо, это твоя линия жизни, — поток слов Бонни прервался прежде, чем она начала. Она уставилась на руку Елены, страх и предчувствие отразились на ее лице. — Она должна идти вот сюда, вниз, — сказала она. — Но она так коротко обрывается…

Она и Елена посмотрели друг на друга, замолчав на мгновенье, и в эту минуту Елена почувствовала, что тоже предчувствие крепнет внутри нее. Тогда Мередит взорвалась.

— Ну, конечно она короткая, — сказала она. — Это означает только то, что уже случилось, когда Елена утонула.

— Да, конечно, наверно это оно и есть, — пробормотала Бонни. Она отпустила руку Елены, и та медленно отошла назад. — Все правильно, так и есть, — произнесла Бонни более твердым голосом.

Елена снова внимательно взглянула в зеркало. Девушка, которая пристально смотрела на нее, была красива, но в ее глазах светилась печальная мудрость, которой у прежней Елены Гилберт никогда не было. Она поняла, что Бонни и Мередит смотрели на нее.

— Должно быть так, — беспечно сказала она, но ее улыбка не коснулась глаз.