Проблема «идеального человека» в культуре древнего Ближнего Востока

Остановимся на системе ценностей древневосточного человека, проявлявшихся на уровне положительных и отрицательных свойств индивида, на уровне положительных и отрицательных отношений индивида и людских общностей, индивида и божества.

Исследователи указывают на основополагающее для древневосточного человека признание жизни высшей положительной ценностью в резком противопоставлении ее смерти как явлению отрицательному. Однако жизнь отнюдь не является безусловным добром, ее делают таковой в первую очередь долголетие и здоровье. В жизнеописании египтянина Яхмоса с удовлетворением отмечается: «Я состарился, я достиг старости…». Особо страшными несчастиями считались болезни и ранняя смерть.

В перечне личных достоинств человека всегда большое место занимает перечисление материальных благ, совершенно не отделимых от их «владельца». Материальное благополучие, достаток занимают очень высокое место в иерархии позитивных ценностей, в то же время древневосточный книжник помнит о том, что богатство не замена праведности. Человек данной культуры также глубоко уважает труд и презирает праздность. Неутомимыми тружениками предстают боги и цари, а жизнеописания египетских вельмож изображают их только в «трудах» – военачальниками в походах, царскими администраторами, управляющими в своих хозяйствах и т.д., причем эта «трудовая», деятельная сторона их жизни покрывает ее полностью, без остатка.

Важными позитивными качествами признавались скромность, кротость и смирение, которым противостоят негативные – высокомерие, гордыня и строптивость. «…Я не гневался!.. я не был груб с другим!.. я не надменничал!.. я не отличал себя от другого!», – говорится в «негативной исповеди» 125-й главы египетской «Книги Мертвых», содержащей формулы, которые умерший должен произносить перед судом бога Осириса. Резкое осуждение высокомерия и гордыни и восхваление смирения и кротости пронизывает всю библейскую книгу Иова. Смирение и покорность особенно высоко ставились в сочетании с правдивостью и в противопоставление лжи. Одной из важных обязанностей человека также считалось приобретение мудрости. Мудрость противопоставлялась глупости как несомненному злу.

В современной научной литературе встречается противопоставление античного (т.е. древнего греко-римского) мира как мира радости древневосточному миру – миру печали, скорби. Однако земная, «посюсторонняя» ориентация моральных ценностей и норм, признание здоровья и долголетия, труда и трудолюбия, воинской отваги и правдивости позитивными ценностями позволяет предположить, что и древний ближневосточный человек был внутренне обращен к радости.

Жизнь человека данной культуры не считалась полной и совершенной, если он не был мужем хорошей жены и отцом нескольких детей. Принадлежность индивида к семье, роду признавалась необходимым условием существования и безусловным благом, тогда как безбрачие, бездетность, одиночество рассматривались как зло. Шумеро-вавилонская поговорка, утверждая значимость семьи, гласит: «Иметь жену – это по-человечески, иметь сыновей – это по-божески». Библейская книга Притчей Соломоновых говорит: «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка».

Однако доброе согласие в семье, как и добрые отношения индивида с иными общностями, не обеспечивается просто принадлежностью к ним. Лучший путь к общественному признанию – милосердие и сострадание, которым противопоставляются насилие и безразличие. Поскольку материальный достаток – благо, а бедность – зло, то важнейшей формой проявления насилия признается алчность и корыстолюбие. Они вызывают отчаяние и разочарование в людях у героя древнеегипетского «Спора разочарованного со своей душой». Старовавилонская поэма «О невинном Страдальце» предписывает:

Голодного накорми, жаждущего напои водою;

И кто сидел, чьи глаза горели,

Пусть на еду поглядит, пусть проглотит, возьмет,

пусть возликует.

Помощь бедным и сострадание признаются благом не только для того, на кого они распространяются, но также (и особенно) для оказывающего их. Эгоцентрическая направленность отношений индивида с людскими общностями сопряжена с основополагающим на древнем Ближнем Востоке представлением о том, что хороший человек не может жить в плохом обществе и просто не может появиться в нем.

Итак, нравственный идеал древневосточного человека сводится к простой, на первый взгляд, формуле: праведно жить, праведно мыслить и праведно действовать в «нашей» праведной общности. Но присутствующие в так называемой «литературе мудрости» образы «Невинных Страдальцев» доказывают, что древневосточная система ценностей содержит еще один уровень – положительных и отрицательных отношений индивида с божеством.

Идеалом древнего египтянина был «человек тихий», который всегда терпелив, сдержан и скромен, владеет своими эмоциями. Это подтверждается не только словами «негативной исповеди» в «Книге мертвых», где представший перед судом Осириса заверяет суровых судей в том, что он никогда и ни в чем не отступал от послушания богам, но и в «Поучении Схетепибре» (в Египте была весьма развита традиция литературных поучений), где послушание фараону объявляется высшей добродетелью и источником всех благ: «Он [фараон] дарует силу тем, кто ему служит, и обеспечивает едой тех, кто идет по его пути». В месопотамской цивилизации (Месопотамия = Двуречье, или Междуречье), рассматривающей вселенную как государство, послушание также по необходимости должно было признаваться высшей добродетелью. В Двуречье хорошая жизнь есть жизнь послушная. Из десяти заповедей, составляющих ядро ветхозаветной системы норм, пять в самой категорической форме требуют полного послушания единому богу древних евреев Йахве, покорность ему признается основным источником благополучия и процветания. Непослушание – худшее из зол для ветхозаветного человека. Всю древнюю ближневосточную культуру можно охарактеризовать как культуру послушания.

Древневосточный человек, признавая послушание высшей добродетелью, с течением времени все отчетливее осознавал, что сама человеческая сущность предполагает возможность непокорности, что послушание человека (свободного человека и отчасти полусвободного-полузависимого) отличается от безусловного повиновения нечеловека или недочеловека – раба тем, что оно не только допускает, но и предполагает в некоторых случаях непослушание.

Герои, признанные древневосточным человеком идеалом для подражания, далеко не всегда и во всем послушны. Таков Гильгамеш, герой эпоса, созданного в Древнем Шумере около XXII в. до н.э.: он отклоняет любовь богини Иштар, пожелавшей стать его женой, и проявляет крайнюю непокорность, стремясь завладеть прерогативой богов – бессмертием. Даже в ветхозаветной модели мира, которая содержит наиболее категорическое требование послушания, проявляют те, для которых, казалось бы, абсолютное следование воле единого Бога является главной функцией, – пророки.

Однако все эти проявления непослушания носят лишь временный и частичный характер, не отменяют, а напротив, укрепляют и подчеркивают основополагающую ценность послушания. Временное непослушание есть необходимая предпосылка послушания, средство его проверки, укрепления и углубления. Идеального человека древней ближневосточной культуры, таким образом, правомерно определить как человека послушного через непослушание.

Вопросы для самопроверки по теме 4

1. Каковы пространственные и временные границы культуры древнего Ближнего Востока?

2. В чем основные отличия древней ближневосточной культуры от культуры первобытной?

3. Каково было восприятие природы человеком древнего Ближнего Востока, в чем его новизна в сравнении с первобытной культурой?

4. Согласно каким образцам и представлениям строились отношения человека с миром вещей, социумом и богами в культуре Древнего Ближнего Востока?

5. Каков идеальный человек древней ближневосточной культуры (т.е. каковы одобряемые в этой культуре качества человека)?