Психология во время Второй мировой войны

Новые перспективы прикладной психологии.До войны психологию контролировали академики из АРА, хотя они и были вынуждены пойти на некоторые уступки АААР. Но война резко изменила социальную роль психологов и баланс политической власти в психологии, главным образом за счет изобретения новой роли для

404 Часть V. Прикладная психология в XX веке

прикладных психологов, численность которых быстро увеличивалась. На протяжении 1930-х гг. прикладные психологи продолжали, точно так же как и в 1920-х гг., заниматься по большей части тестированием, оценкой наемных работников, несовершеннолетними правонарушителями, детьми и людьми, желающими получить комментарии по поводу своего интеллекта или личности. Но война настоятельно потребовала от психологов услуг нового сорта: психотерапии, которой ранее занимались только психиатры.

Из великого множества работ, которыми психологи занимались в военное время, наиболее распространенной, как и в годы Первой мировой войны, было тестирование — призывников тестировали, чтобы определить, какая военная служба для них наиболее подходящая, а солдат, возвращающихся с фронта, — чтобы определить, нуждаются ли они в психотерапии. Уже в 1944 г. Роберт Сире смог описать функции военных психологов в этих традиционных терминах. Но выяснилось, что солдаты, возвращавшиеся с фронта, нуждались в психологической службе сильнее, чем можно было предвидеть, и существовавшего штата военных психиатров оказалось недостаточно. К концу войны из 74 тыс. госпитализированных ветеранов около 44 тыс. попали в госпитали по психиатрическим показаниям. Психологи как члены военных медицинских подразделений должны были выполнять диагностические обязанности, но, столкнувшись с неотложной необходимостью проводить психотерапию, психологи, как бы плохо они ни были обучены, начали выполнять также работу терапевтов. Даже экспериментальных нсихологов пришлось призвать на службу в качестве терапевтов. Например, Говард Кендлер, только что закончивший строго экспериментальную программу Кеннета Спенса в университете штата Айова, занимался терапией в госпитале Уолтера Рида в Вашингтоне.

Ближе к концу войны стало ясно, что отчаянная потребность ветеранов в психологической службе сохранится. Помимо госпитализированных ветеранов, огромные сложности с адаптацией испытывали и «нормальные» ветераны. По крайней мере, люди, оторванные от своей привычной довоенной работы, своего города и семьи, желали получить совет о том, как строить новую жизнь в послевоенном мире; 65-80 % возвращавшихся солдат заявляли о своей заинтересованности в таких советах (С. Rogers, 1944). Другие страдали после Второй мировой войны эквивалентом синдрома посттравматического стресса вьетнамских ветеранов 1970-х гг. Военный министр Стимсон писал в своем дневнике о «довольно пугающем факте того, что наши пехотинцы в этой войне столкнулись лицом к лицу с угрозой психоза. Генерал Хирургической службы рассказывает, что распространение психологических срывов носит угрожающий характер и что от них страдают все пехотинцы, какими бы хорошо подготовленными и морально сильными они ни были» (цит. по: J. С. Doherty, 1985, р. 30). После возвращения в Соединенные Штаты ветераны испытывали «чувство странности гражданской жийни», горечь от того, что дома немногие понимали, что они пережили, и страдали от возбужденного состояния, нарушений сна, избыточной эмоциональности и проблем в семье и браке. Наконец, многие ветераны получили инвалидность в результате ранений и нуждались как в психологической, так и в физической терапии (С. Rogers, 1944).

Изобретение консультирующей психологии и новое определение клинической психологии.Администрация по делам ветеранов (Veterans Administration, VA)

Глава 12. Подъем прикладной психологии, 1920-1950 405

делала все, чтобы обеспечить их необходимыми услугами. Чтобы решить проблемы профессиональной ориентации, VA создала центры по профориентации при университетах, где солдаты получали высшее образование, оплаченное «солдатским» счетом. Психологи, работавшие в этих центрах профориентации, продолжали заниматься довоенной прикладной психологией, но в более широких масштабах, чем когда-либо прежде, и их деятельность в значительной степени определила работу сегодняшних психологов-консультантов. Ветераны с более серьезными нарушениями, особенно те, которые находились в госпиталях VA, нуждались в чем-то большем, чем просто советы, и VA утвердила новую профессию в области психического здоровья — клинического психолога. Ее представители могли обеспечить психотерапией тысячи ветеранов. В 1946 г. VA ввела новые образовательные программы в главных университетах, чтобы выпускать клинических психологов, в обязанности которых входила бы как диагностика, так и терапия. Будучи самым крупным работодателем для клинических психологов, VA сделала очень многое для того, чтобы дать определение работы клинического психолога и того, какое обучение ему (или ей) надлежит пройти.

Побуждаемая VA, новая объединенная АРА, покинувшая башню из слоновой кости, взялась за задачи, которых она избегала на протяжении десятилетий: дать определение прикладного психолога и установить стандарты его обучения. Это были нелегкие задачи, и вплоть до сегодняшнего дня среди психологов наблюдаются разногласия по поводу надлежащей природы обучения прикладных психологов. Со времен Второй мировой войны АРА утвердила множество комитетов и комиссий для решения проблемы, но ни одно из предложений не могло удовлетворить всех, и противоречия во взглядах на природу клинической психологии приняли хронический характер.

Самую очевидную модель профессионального обучения отклонили комитеты, назначенные после войны для того, чтобы учредить профессиональное обучение в психологии. Как правило, школы, обучающие практиков, отделены от научной дисциплины, к которой они имеют отношение. Таким образом, врачей обучают в медицинских школах, а не на биологических факультетах, а инжене-ров-хдшиков — в инженерных школах, а не на химических факультетах. Конечно, врачи не являются невеждами в биологии, а инженеры-химики — в химии, но их обучение базовым дисциплинам существенно отличается от обучения будущему ремеслу. Психологи, однако, должны отделиться от своих самых непосредственных соперников, психиатров, которые с первых дней появления «клинической» психологии еще до Первой мировой войны боялись, что психологи могут узурпировать их терапевтические обязанности. Поэтому вместо того, чтобы определить себя как просто практикующими ремесло, выросшее из науки, как сделали врачи, клинические психологи решили определять себя как ученых-практиков.То есть студентов-старшекурсников, собиравшихся стать клиническими психологами, должны были, во-первых, научить, как быть учеными (выполнять исследования в области научной психологии), а во-вторых, как быть практиками-ремесленниками. Это выглядело так, как если бы врачей обучали быть в первую очередь биологами и лишь потом — целителями. Привлекательность этой схемы заключалась в том, что она сохраняла для клиницистов престиж положения ученого, что позволяло им выпол-

406 Часть V. Прикладная психология в XX веке

нять множество работ, которые VA предоставляла психотерапевтам (N. Murdock and Т. Н. Leahey, 1986). Модель клинического психолога как ученого-профессионала была разработана и утверждена на Боулдеровской конференции АРА в 1949 г. Боулдеровская модель не обошлась без изменений, и АРА периодически призывает пересмотреть ее подход к профессиональному обучению. Кроме того, с самого начала (J. G. Peatman, 1949) академики боялись, что их дисциплину захватят прикладные психологи и что сами они станут второсортными членами АРА. Какие бы суды и трибуналы ни окружали новое определение клинической психологии, она быстро развивалась, и в глазах общественного мнения становилась основной функцией психологов. В 1954 г. во время ежегодного собрания АРА Джейкоб Коэн и Дж. Д. Вайбе (Jacob Cohen and G. D. Wiebe, 1955) провели опрос жителей Нью-Йорка о том, кто такие «люди со значками». Среди опрошенных 32 % правильно идентифицировали в них психологов, хотя почти 25 % думали, что это психиатры. Когда был задан вопрос, что же делают люди со значками, 71 % опрошенных назвали психотерапию, работу, которой психологи до 1944 г. занимались очень редко; 24 % назвали преподавание, а 6 % пришлись на «разное» (проценты округлены). Основоположники АРА гордились тем, что были учеными, и образовали свою организацию, чтобы способствовать прогрессу психологии как науки. К 1954 г., 62 года спустя, научная психология почти прекратила свое существование в умах общества, а на смену ей пришла прикладная дисциплина с удивительно неглубоким фундаментом, даже если принять во внимание все достижения лучших научных умов психологии — К. Л. Халла, Э. Ч. Толмена, Э. Л. Торндайка и Дж. Уотсона.