Основной категориально-понятийный аппарат практической социальной психологии 15 страница
В отечественной психологии в настоящее время наблюдается своеобразный бум исследований, связанных с проблематикой идентичности. За последние пять лет в нашей стране был защищен ряд диссертаций, проблематика которых так или иначе связана с психосоциальным подходом. Отечественная библиография на тему идентичности насчитывает на сегодняшний день уже десятки, если не сотни позиций (Н. В. Антонова, Е. П. Белинская, Л. Гудков, В. А. Ильин, В. Н. Павленко, М. В. Попова, Л. Б. Шнейдер и др.). В результате этих исследований выявлен целый ряд особенностей психосоциального развития личности в российском обществе, конкретизирована взаимосвязь индивидуального развития и базисных социальных институтов, изучена роль идентичности в процессе адаптации индивида в условиях социальных изменений, особенности формирования и интеграции в целостную структуру профессиональных, этнических и иных значимых идентификаций индивида.
Вместе с тем, нельзя не заметить, что некоторые авторы под влиянием своеобразной «моды» используют становящееся все более популярным в научном обиходе понятие «идентичность» применительно к описанию явлений и процессов как собственно психологического, так и социологического, культурологического и т. д. плана, не имеющих непосредственного отношения к психологической реальности, описанной Э. Эриксоном в терминах идентичности. Как следствие, понятийный и категориальный аппарат психосоциальной концепции в отечественной науке остается на сегодняшний день в значительной степени размытым и неоформленным. Весьма распространенной является терминологическая путаница, связанная с соотношением понятий «идентичность» и «идентификация». Зачастую это обусловлено стремлением авторов к стилистической элегантности, нежеланием повторять одно и то же слово, пусть даже в ущерб смысловой корректности словоупотребления терминов.
Кроме того, на качестве ряда работ сказываются отмеченные выше сложности, связанные с непосредственным эмпирическим изучением идентичности. Однако в последние годы в арсенале исследователей и психологов-практиков появились достаточно надежные стандартизированные методы, позволяющие выявлять качественные особенности индивидуального психосоциального развития и личностной идентичности. К ним следует отнести, прежде всего, «Опросник для диагностики психосоциального развития личности» (The Inventory of Psychosocial Balance (IPB)) Дж. Домино и Д. Аффонсо.
Практический социальный психолог, планируя работу с конкретным сообществом, должен четко представлять себе возможности каждого индивида, обусловленные особенностями психосоциального развития с точки зрения того «вклада», который он может внести в совместную деятельность. Он также должен уметь выявлять членов группы со спутанной или негативной идентичностью и предпринимать шаги, направленные на их адаптацию в группе. Прямой профессиональной обязанностью социального психолога-практика, работающего в сфере образования, является отслеживание и коррекция динамики психосоциального развития учащихся, в том числе за счет постановки при необходимости перед администрацией образовательного учреждения вопроса об организационных изменениях в его деятельности.
151
Идентификация групповая [от лат. identificare — отождествлять] — складывающаяся в процессе взаимодействия и общения форма межличностных отношений, проявляющаяся в их эмоциональной насыщенности и направленности, определяющихся восприятием членами сообщества переживаний своих товарищей по группе как стимула собственной активности для достижения успеха в решении групповой задачи. По сути дела, «родовым» по отношению к термину «групповая идентификация» понятием является понятие «идентификация», которое в рамках современной социальной психологии выступает в качестве содержательно-интерпретационного «ключа» при анализе, по меньшей мере, трех хоть и взаимосвязанных, но вполне самоценных предметных областей психической реальности. «Во-первых, идентификация — это процесс объединения субъектом себя с другим индивидом или группой на основании установившейся эмоциональной связи, а также включение в свой внутренний мир и принятие как собственных их норм, ценностей, образцов... Во-вторых, идентификация — представление, видение субъектом другого человека как продолжения себя самого, наделение его своими чертами, чувствами, желаниями... В-третьих, идентификация — это механизм постановки субъектом себя на место другого, что проявляется в виде погружения, перенесения индивидом себя в поле, пространство, обстоятельства другого человека, что приводит к усвоению его личностных смыслов» (В. В. Абраменкова). Что касается групповой идентификации, то степень ее выраженности и «знак» порождаемой ею поведенческой активности служат одним и важнейших показателей характера межличностных отношений и уровня социально-психологического развития группы. В группах высокого уровня социально-психологического развития групповая идентификация приобретает характер идентификации коллективистской. В рамках теории деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе коллективистская (действенная групповая эмоциональная) идентификация оценивается в качестве одного из самых важных психологических феноменов межличностных отношений и в содержательном плане представляет собой реально проявляющуюся в совместной деятельности способность реализовать такую активность, которая отражает готовность относиться к переживаниям, желаниям, чувствам, интересам других членов группы как к своим собственным. При этом способность и к сочувствию, и к сорадованию в условиях высокоразвитых групп напрямую связана, прежде всего, с фактом действительного опосредствования межличностных отношений содержанием и целями совместной деятельности. Следует специально отметить, что для диагностики уровня выраженности коллективистской идентификации в реальной контактной группе была создана оригинальная аппаратурная методика — методика определения степени выраженности действенной групповой эмоциональной идентификации в системе межличностных отношений в группе (Психологическая теория коллектива / Под ред. А. В. Петровского. — М., 1979).
Надо сказать, что большинство исследований групповой идентификации в современной социальной психологии так или иначе связано с проблемой социальной идентичности личности, под которой, как отмечает Г. М. Андреева понимается «...самоопределение в терминах отнесения себя к определенной социальной группе»1. Понятно, что в данном контексте речь идет, прежде всего, об идентификации индивида с большими группами: этническими, религиозными, профессиональными и т. п. Однако, многие авторы, рассматривая процесс становления социальной идентичности большое внимание уделяют и малым группам, таким, как семья, школьный класс и т. д. Более того, как показал в своих работах Э. Эриксон,
152
реальная идентификация с большими группами, как правило, опосредствована системой отношений индивида со своим референтным окружением, а также особенностями этого окружения. Это подтверждается целым рядом эмпирических исследований. Так, например, «в ходе исследования, проведенного среди студентов афроамериканского происхождения, было выяснено, что студенты, чьи родители были членами организаций, где преобладали чернокожие; кто учился на курсах для негритянского населения и те, кто сталкивался с проявлениями расизма или расовых предрассудков, с большей вероятностью выделяли свое происхождение как сильную черту своей Я-концепции (что, безусловно, означает высокую степень идентификации с соответсвующей этнической группой. — В. И., М. К.)»1.
В этой связи нельзя не отметить, что в исследованиях по социальной идентичности личности термины «идентификация» и «идентичность» нередко употребляются как синонимичные. Между тем, Э. Эриксон совершенно обоснованно их разводил в своих работах: «Если мы считаем формирование интроекции, идентификации и идентичности этапами превращения “эго” в более зрелое взаимодействие с достижимыми моделями, то возникает следующая психосоциальная схема:
Механизм интроекции (примитивное присвоение чужого образа) определяется тем, насколько удовлетворительно взаимодействие между опекающим взрослым и опекаемым ребенком. Только переживание такой исходной взаимности создает у ребенка ощущение безопасности, которое приводит его к первым “объектам” любви.
В свою очередь судьба детских идентификаций зависит от того, насколько удовлетворительным является взаимодействие с заслуживающими доверия представителями значимой для ребенка иерерхии ролей, пренадлежащих членам семьи разных поколений.
Формирование идентичности, наконец, начинается там, где идентификация становится непригодной. Она вырастает из избирательного отказа от одних и взаимной ассимиляции других детских идентификаций и их объединения в новую конфигурацию, которая в свою очередь определяется процессом, посредством которого общество (часто через субкультуры) идентифицирует юного индивида с тем, кем он, само собой разумеется, должен стать. Общество, зачастую не без исходного недоверия, делает это с оттенком удивления и удовольствия от знакомства с новым индивидом. Общество в свою очередь, тоже признается индивидом, ишушим у него признания... Общество поддерживает это развитие в том смысле, что дает ребенку возможность на каждой стадии ориентироваться в направлении полного «жизненного плана» с его иерархией ролей, представляемых индивидам различных возрастов. Семья, соседи и школа обеспечивают контакты и пробную идентификацию с младшими и старшими детьми, с молодыми и старыми взрослыми. У ребенка в результате множества успешных пробных идентификаций начинают складываться ожидания по поводу того, что значит быть старше, и что означает быть моложе, ожидания, которые становятся частью идентичности по мере того, как они, шаг за шагом, проверяются психосоциальным опытом... Установившаяся к концу отрочества идентичность включает в себя все значимые идентификации, но в то же время изменяет их с целью создания единого и причинно связанного целого»2.
Хотя совершенно очевидно, что в данном контексте речь идет об идентификации в широком смысле слова, приведенные соображения представляются крайне важными не только в плане соблюдения терминологической и смысловой корректности,
153
но и для понимания природы и процесса формирования именно групповой идентификации. Прежде всего, подчеркнем, что идентификация, как правило, предполагает именно сознательное отождествление индивидом себя с той или иной группой, в то время как идентичность включает всю совокупность факторов (в том числе и подсознательных) опосредствующих активность личности, направленную на вхождение в ту или иную группу и поддержание своего членства в ней.
Крайне важным является то обстоятельство, что позитивная личностная идентичность позволяет эффективно интегрировать на интраперсональном уровне идентификации, связанные с одновременном членством индивида в различных группах. В то же время спутанность идентичности, как правило, означает, что разные групповые идентификации порождают внутриличностный конфликт, представляющий серьезную угрозу психическому здоровью индивида, существенно осложняющий, а зачастую и делающую невозможной полноценную интеграцию в группах членства и формирование коллективистской групповой идентификации практически в каждой из них.
Практический социальный психолог, курирующий жизнедеятельность любой реальной контактной общности и заинтересованный в том, чтобы иметь реальную картину эмоционально-деятельностных отношений в ней, не должен ограничиваться анализом лишь отношений типа «симпатия — антипатия» (эмпирически подтвержденные данные об этом типе взаимосвязи традиционно нарабатываются с помощью социометрической и аутосоциометрической процедур), а должен иметь исчерпывающее представление об уровне выраженности в интересующей его группе или организации такого социально-психологического феномена межличностных отношений, как коллективистская идентификация. Лишь в этом случае определяющие задачи совместной деятельности группы могут быть выстроены адекватно.
Имидж [от англ. image — образ] — целостное видение конкретного социального объекта, построенное на базе его стереотипизированного восприятия, эмоционально окрашенный схематизированный образ этого объекта, представленный в сознании его социального окружения. Термин «имидж» чаще всего используется, когда речь идет о конкретной личности. В то же время нередко это понятие применяется и в отношении группы, организации, товара, профессии и т. п. Так, например, конструктивно развивающаяся организация, особенно если этот процесс протекает в отчетливо просоциальном направлении, помимо существующего в поле субъективного самовосприятия, стратегически перспективного образа («vision»), как правило, имеет в большей или меньшей степени позитивный имидж в глазах своих членов, клиентов, конкурентов и в целом широкого социума. Реализуемые развивающимися личностями выбор профессиональных ориентиров и профессиональные намерения во многом, а иногда и в решающей степени, определяются «имиджевыми» характеристиками, которые в обществе имеет та или иная профессия, а следовательно, и профессиональная принадлежность. Тот или иной товар успешно продвигается, а затем и реализуется на реальном рынке, как правило, тогда, когда можно говорить о нем как о брэнде, то есть о высочайшем «имиджевом» весе и «имиджевой» ценности. Следует отметить, что решающими факторами, работающими на создание и удержание позитивного имиджа в системе межличностных отношении, являются роль, индивидуальные характеристики носителя роли и особенности их субъективного восприятия социальным окружением. Позитивный, или, как его еще обозначают, гармоничный имидж обладает, прежде всего, такой чертой, как непротиворечивость
154
его элементов. Если подобная сбалансированность оказывается нарушенной, то дальнейших путей развития ситуации существует всего два. В первом случае поддержание или восстановление имиджа требуют крайне трудоемких целенаправленных усилий социальных психологов — имиджмейкеров и то не по перестройке имиджа, а лишь по снятию противоречий между его элементами. Во втором случае даже достаточно устойчивый имидж разрушается, но не трансформируется. Новый имидж выстраивается, как правило, лишь на совершенно свободной психологической «площадке». При этом специалисты в области психологии имиджа подчеркивают, что «имидж основывается, в первую очередь, на профессии индивида и занимаемой им должности. Первоочередное значение, безусловно, имеет статус индивида в настоящий момент, однако имидж включает в себя, как правило, весь послужной список данного лица. На статус наслаиваются другие формальные характеристики, такие как пол, возраст, образование и т. п. Далее имидж формируется с учетом воспринимаемых личностных характеристик индивида, репрезентированных в манере поведения и особенностях общения, а также убеждений, определяющих основные поступки носителя имиджа. Кроме статусно-ролевых характеристик, черт личности и особенностей мировоззрения, имидж определяется внешним видом индивида. В большинстве случаев в число учитываемых характеристик внешности, кроме прически, черт лица и особенностей телосложения, включается и манера одеваться... Трансформация имиджа облегчается лишь в том случае, если аудитория убеждена в наличии серьезного основания для смены жизненной позиции и поведенческой модели индивида такого, например, как пережитая трагедия, психологическая травма, масштабный конфликт и т. п.» (И. Г. Дубов).
Некоторые отечественные имиджмейкеры, специализирующиеся в сфере политического консультирования, не без оснований разводят понятия «имидж» и «образ», хотя последнее и является дословным переводом английского image на русский язык. Так, в частности, рассматривая проблему формирования имиджа кандидата в ходе предвыборной компании, Е. Малкин и Е. Сучков отмечают: «Говоря о имидже кандидата, мы будем иметь в виду его внешний вид, манеру держаться и говорить и т. д. Под образом же кандидата мы понимаем представление о нем, которое формируется в головах избирателей. Понятно, что имидж и образ кандидата связаны между собой (а также с реальной личностью кандидата), но далеко не тождественны. Иногда специалисты говорят в этом плане о личном имидже и социальном имидже, однако, нам такая терминология, хотя и абсолютно точная, представляется несколько громоздкой»1.
Подобный подход, как видно из вышесказанного, хотя и не является бесспорным в теоретическом плане, имеет, тем не менее важное практическое значение, поскольку позволяет очертить рамки целенаправленной деятельности практического социального психолога по формированию личного имиджа, а также имиджа организации или товарного брэнда. В противном случае эта деятельность неизбежно приобретает расфокусированный и неоправданно глобальный характер, затрагивая сферы стратегического планирования, маркетинга, более того, технические и технологические аспекты, если речь идет о товарном брэнде и т. п.
Другое дело, что своеобразная «психологическая упаковка», которой по сути дела, и является собственно имидж с данной точки зрения, ни в коем случае не должна строиться в отрыве от реального содержания, видения и миссии конкретного социального объекта на основе абстрактных представлений о том, «как это должно быть».
155
Е. Малкин и Е. Сучков выделяют несколько базовых составляющих личного имиджа публичного политика, являющихся, на наш взгляд, достаточно универсальными, применимыми и в других сферах деятельности (менеджменте, образовании и т. д.). По их мнению, «первая, лежащая буквально на поверхности, внешний вид. Внешность кандидата, то, как он одевается ... — все это должно производить благоприятное впечатление на целевую аудиторию .... Чтобы привести внешний вид кандидата в норму, достаточно грамотного стилиста и телеоператора. Психолог тут вовсе необязателен»1.
Последнее утверждение представляется не просто необоснованным, но совершенно ошибочным. Как известно из распространенной пословицы, встречают любого человека именно «по одежке». Поэтому внешний вид должен не только подчеркивать индивидуальность личности, но и целенаправленно использоваться как средство скрытой трансляции миссии, исходных установок и целей субъекта, а также, «задавать тон» предполагаемого взаимодействия. Эффективно решить данную задачу без учета личностных особенностей и социально-психологических факторов, попросту невозможно. Российский политический «бомонд» служит ярким подтверждением данной мысли. Как показывают практически все социологические опросы, узнаваемость публичных политиков, за исключением единичных фигур (В. В. Путин, В. В. Жириновский, Г. А. Зюганов и некоторых других), колеблется в пределах статистической погрешности.
Ярким примером абсолютной ущербности «приведения внешнего вида в порядок грамотным стилистом», с точки зрения эффективности личного имиджа, может служить метаморфоза, произошедшая в середине 90-х гг. прошлого века с имиджем генерала А. И. Лебедя. Известность и популярность пришли к генералу в то время, когда он командовал российскими войсками в Приднестровье. В этот период А. И. Лебедь, в тельняшке и потрепанной камуфляжной куртке, с папиросой в зубах, цедил свои «коронные» фразы, сидя под российским флагом в аскетично обставленном кабинете. Костюм, внешность и вообще весь антураж идеально соответствовали образу «настоящего солдата», грубоватого и даже несколько косноязычного, но зато прямого и честного, на которого можно положиться. Перебравшись в Москву и сразу попав в руки политтехнологов и стилистов, А. И. Лебедь обзавелся дорогими костюмами и мундштуком. Место «солдатской» челки, падающий на лоб, занял аккуратный зачес назад. В результате образ «боевого генерала» сразу померк и начал неуклонно трансформироваться в образ зажиточного провинциала, явившегося в столицу «на ловлю счастья и чинов».
Вторая составляющая личного имиджа, это «...специальные навыки, которыми должен владеть кандидат: ораторское мастерство и умение вести публичную дискуссию»2. Как совершенно справедливо отмечают Е. Малкин и Е. Сучков, «практика показывает, что за счет достаточно интенсивной тренировки приличного уровня в этих областях может достичь практически любой человек. Правда, на это потребуется положить достаточно времени и труда. Помощь психолога в этом случае может сильно ускорить дело. Следующая составляющая, органически связанная с предыдущей: партитура жестов, в более широком плане — манера поведения кандидата в ходе публичных выступлений и дискуссий перед телекамерой»3.
Невербальным аспектам коммуникативного процесса в социальной психологии традиционно уделяется существенное внимание по той простой причине, что
156
порядка 80% информации в ходе общения, транслируется через невербальные каналы. Причем, в силу того, что «...мимика, жесты как элементы невербального поведения личности являются одной из первых визуальных, знаковых систем, усваиваемых в онтогенезе»1, невербальные сигналы подсознательно «считываются» адресатом сообщения, даже если он не прилагает к этому никаких сознательных усилий и, более того, на рефлексивном уровне совершенно не имеет представления о «языке жестов». В этой связи создание динамичного и конгруэнтного артикулируемым установкам, целям и ценностям стиля невербальной коммуникации, является важным компонентом формирования эффективного личного имиджа.
Данную работу Е. Малкин и С. Сучков вполне традиционно предлагают начинать с психологического тестирования кандидата, поскольку «это позволит выявить проблемы, определить их глубину и разработать оптимальный план их преодоления»2. Еще более важно в данном контексте то, что «в ходе психологического тестирования определяется также и психический тип личности кандидата»3. Без этого по-настоящему эффективная работа, направленная на повышение качества невербальной коммуникации попросту невозможна, так как «невербальное поведение — это внешняя форма существования и проявления психического мира личности»4.
Кроме того именно индивидуальные особенности субъекта являются тем самым фундаментом, на котором должен строится личный имидж. Иными словами, стратегическая задача имиджмейкера заключается в том, чтобы в создаваемой внешней «упаковке» максимально проявились те социально желательные, с точки зрения целевой аудитории, качества, которые реально присущи данному индивиду, одновременно «затенив» или подретушировав уязвимые в этом отношении стороны его личности. В противном случае, «...кандидату придется со всей убедительностью изображать не самого себя, а кого-то другого»5, что рано или поздно неизбежно приведет к «проколам», с самыми негативными для образа такого кандидата в сознании избирателей последствиями. При этом нужно иметь в виду, что даже потенциально уязвимые аспекты личности, «обыгранные» действительно профессиональным имиджмейкером могут в конечном счете даже усиливать имидж.
Последней «...важнейшей составляющей формирования имиджа следует назвать постоянную психологическую поддержку кандидата в условиях стрессов, которыми неизбежно сопровождается любая избирательная компания. Здесь психолог-имиджмейкер играет роль личного психотерапевта кандидата, который поддерживает его в надлежащей форме»6. Данный тезис Е. Малкина и Е. Сучкова, опять-таки справедлив для гораздо более широкого контекста, чем собственно избирательные компании. В частности, подобная функция социального психолога является неотъемлемой составляющей индивидуального консультирования руководителей (коучинга).
Практический социальный психолог должен осознавать, что без учета имиджа как группы или организации, так и каждого отдельного их члена, практически невозможно выстроить психологически выверенную программу профессиональной поддержки и сопровождения вверенной его попечению общности. При этом его усилия
157
должны быть направлены и на подкрепление просоциальных имиджей участников совместной деятельности, и на целенаправленное разрушение их асоциальных «имиджевых» притязаний, и на согласование индивидуальных имиджей членов группы с внутригрупповым образом и имиджем сообщества в широком социуме.
Индивид [от лат. individuum — неделимое] — единичная особь Homo sapiens, отдельное человеческое существо, единство социального и биологического, в котором определяется уникальным сочетанием генетически запрограммированного и социально приобретенного индивидуального набора черт, свойств, качеств. Именно в связи с этим принципиальной характеристикой индивида выступает его способность преодолевать свою изначально заложенную биологическую ограниченность и реально, при этом вполне осознанно управлять своей поведенческой активностью и контролировать практически весь комплекс важнейших психологических процессов. «Оба значения термина «индивид» взаимосвязаны и описывают человека в аспекте его отдельности и обособленности. Наиболее общие характеристики индивида — целостность психофизиологической организации; устойчивость во взаимодействии с окружающим миром; активность. Признак целостности указывает на системный характер связей между многообразными функциями и механизмами, реализующими жизненные отношения индивида. Устойчивость определяет собой сохранность основных отношений индивида к действительности, предполагая вместе с тем существование моментов пластичности, гибкости, вариативности. Активность индивида, обеспечивая его способность к самоизменению, диалектически сочетает зависимость от ситуации с преодолением ее непосредственных воздействий» (А. Г. Асмолов). В рамках социально-психологической науки понятие «индивид» употребляется в содержательной связке, прежде всего, с понятием «личность». В первую очередь, это связано с тем, что природные характеристики и свойства индивида проявляются в личности как базовые социально обусловленные ее элементы. Помимо этого, в целом ряде концепций понимания личности именно особенности собственно индивидной репрезентации в системе социального бытия рассматриваются как самоценные личностные ипостаси. Так, например, в рамках концепции персонализации (В. А. Петровский), базовым положением которой является представление о единстве, но не тождестве понятий «индивид» и «личность», именно наличие социогенной потребности индивида в персонализации задает одновременно и самоценность, и взаимообусловленность трех ипостасей личностного существования индивида: 1) как относительно устойчивой совокупности интраиндивидных качеств (симптомокомплексы психических свойств, образующие ее индивидуальность, мотивы, направленности личности, структура характера личности, особенности темперамента, способности); 2) как включенности индивида в пространство межиндивидных связей, где взаимоотношения и взаимодействия, возникающие в группе могут трактоваться как носители личности их участников; 3) как «идеальной» представленности индивида в жизнедеятельности других людей, в том числе за пределами их актуального взаимодействия, как результата активно осуществляемых человеком смысловых преобразований интеллектуальной и аффективно-потребностной сфер личности других людей.
Проблеме соотношения понятий «индивид» и «личность» уделяли большое внимание и другие отечественные психологи, в частности, А. Н. Леонтьев. С его точки зрения, «понятие личности, так же как и понятие индивида, выражает целостность субъекта жизни.... Но личность представляет собой целостное образование особого рода. Личность не есть целостность, обусловленная генотипически: личностью не
158
родятся, личностью становятся. ... Как и сознание человека, как и его потребности, ... личность человека тоже “производится” — создается общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей деятельности. То обстоятельство, что при этом трансформируются, меняются и некоторые его особенности как индивида, составляет не причину, а следствие формирования его личности»1.
Надо сказать, что в зарубежной психологии, далекой от «марксистско-ленинской методологии» и теории деятельности, этих двух «священных коров» психологии советской не уделялось сколько-нибудь серьезного внимания разведению содержания понятий «индивид» и «личность». Более того, они нередко употребляются как полностью синонимичные. Вместо этого там серьезно рассматривали вопрос о том, насколько обосновано и корректно «изолированное» изучение тех или иных аспектов личности или видов человеческой активности, вне целостного личностного контекста. Именно в этой связи чаще всего используется понятие «индивид», чтобы подчеркнуть неизменную целостность субъекта.
Одним из первых крупных ученых, кто последовательно проводил идею о том, что «...человек является единым и самосогласующимся организмом...»2 был А. Адлер. Не случайно свою теорию развития личности и построенную на её базе психотерапевтическую систему он более чем красноречиво назвал индивидуальной психологией.
С точки зрения А. Адлера, «...ни одно проявление жизненной активности нельзя рассматривать в изоляции, а лишь только в соотношении с личностью в целом. Индивидуум представляет собой неделимое целое как в отношении взаимосвязи между мозгом и телом, так и в отношении психической жизни. По убеждению Адлера, главное требование к индивидуальной психологии состоит в том, чтобы доказать это единство в каждом индивидууме: в его мышлении, чувствах, действиях, так называемом, сознании и бессознательном, в каждом проявлении личности. Структуру самосогласующейся и единой личности Адлер определял как стиль жизни»3. По мнению многих зарубежных специалистов, «в этой концепции более, чем в какой-либо другой, выражена ...попытка рассматривать человека как единое целое»4. Заметим, что диаметрально противоположным индивидуальной психологии А. Адлера является ортодоксальный бихевиоризм, исходящий из того, что любой человеческий поступок является ситуативной реакцией на внешний стимул.