Психоаналитическая теория Фрейда
Фрейд
До сих пор мы рассматривали две категории объяснений того, почему женщины и мужчины настолько отличаются друг от друга и не равны по своей природе. В первом случае доводы сводятся к тому, что в момент творения оба пола были наделены разными и неравными свойствами (в контексте иудейско-христианской теологии их различия были предопределены Богом, а в контексте древнегреческой философии — самой природой). Во втором случае объясняется, что природные отличия и неравенство обоих полов формировалось постепенно, в ходе биологической эволюции. С обоими направлениями резко контрастирует психоаналитическая трактовка, предложенная Зигмундом Фрейдом в начале 1900-х годов. Его основной аргумент сводится к тому, что мужчина и женщина обнаруживают свою различную и неравноценную природу в процессе психологического развития в детстве.
Особое значение имеют три аспекта психосексуального развития. 1. Даже на фоне нормального психологического развития ребенок неизбежно сталкивается с множеством мыслей и чувств, переживаемых как психологически угрожающие. Поэтому развитие всегда предполагает вытеснение какой-то части этого болезненного материала в область бессознательного. 2. Наиболее часто на уровень бессознательного вытесняется материал сексуального содержания, так как сексуальность (или чувственность) оказывают решающее влияние на опыт не только раннего детства, но даже младенчества. 3. Различным стадиям психосексуального развития детей соответствуют и различные проявления детской сексуальности. Например, на протяжении «оральной» стадии сексуальность ребенка, прежде всего, сконцентрирована на акте сосания. В течение «анальной» стадии сексуальность обращена, в основном, на удержание и выталкивание фекалий. А в течение «фаллической» стадии она в первую очередь направлена на манипуляции с гениталиями9.
Согласно Фрейду, в норме именно на фаллической стадии развития, разворачивающейся в возрасте примерно от трех до шести лет, у ребенка начинает развиваться чувство сексуального притяжения к родителю противоположного пола; также У него появляется осознание того, что у людей разного пола различные гениталии.
У мальчика, «для которого его собственный пенис является предметом гордости» (1924/1959, р. 271), вид гениталий девочки вызывает или «ужас перед искалеченным существом, или чувство триумфального презрения к ней» (1925/1959, р. 191). Кроме того, это событие наводит мальчика на мысль о том, что его пенис подвергается вполне реальному риску — он уже не раз сталкивался с угрозой кастрации, в действительности или только в воображении — когда мастурбировал, когда демонстрировал свой сексуальный интерес к матери, или в обоих случаях сразу. Все это настолько болезненно и угрожающе, что невыносимо для маленького мальчика; поэтому он подавляет свои сексуальные чувства к матери, идентифицирует себя с отцом и — через процесс идентификации — не только освобождается от эдипова комплекса, но и приходит к развитию нормальной маскулинности и сильного супер-эго*.
У девочки же, которая так долго была «маленьким человечком», «счастливая находка мастурбации с «эквивалентом пениса», осознание разницы в устройстве гениталий вызывает не страх кастрации, но желание иметь «более совершенный орган» (1933/1964, р. 104; 1925/1959, р. 195). Фрейд описывает этот критический момент как прозрение: видя не один раз пенис «брата или сверстника, сильно заметный и большой», маленькая девочка «молниеносно приходит к выводу и решению. Она видела это; она знает, что у нее этого нет, и она хочет, чтобы у нее это было». Иными словами, маленькая девочка немедленно становится «жертвой зависти к пенису» (р. 190—191). Фрейд ни в коем случае не рассматривает эту зависть как явление ненормальное. Совсем наоборот. У девочки зависть к пенису приводит к нормальной фемининности, точно так же как и у мальчика страх кастрации приводит к нормальной маскулинности.
Точнее говоря, существует, по крайней мере, шесть нормальных и естественных психологических последствий зависти девочки к пенису, и все они представляют собой составные части ее развивающейся фемининности. Во-первых, как только «ее нарциссизму (самовлюбленности. — Прим. пер.) наносится рана, вслед за этим развивается чувство неполноценности». Во-вторых, когда она «преодолела свою первую попытку объяснить отсутствие у нее пениса как личное наказание и поняла, что этот половой признак универсален, она начинает
* Супер-эго — усвоенная индивидуумом система социальных норм и стандартов поведения, полученная от родителей посредством поощрения и наказания. — Прим. пер.
разделять презрение мужчин в отношении того пола, который более ограничен в столь существенном вопросе». В-третьих, «даже после того, как чувство зависти к пенису отделилось от своего первичного объекта, оно продолжает существовать... в виде ревности как черты характера». В-четвертых, девочка «разрывает свою эмоциональную связь с матерью», которую она почти всегда считает «ответственной за то, что у нее (девочки. — Прим. пер.) нет пениса». В-пятых, из-за «чувства унижения», которое она испытывает в связи с «неполноценностью клитора», она отказывается от мастурбации, тем самым, обеспечивая «направление развитию своей [вагинальной] фе-мининности». Наконец, она «освобождается от своего желания иметь пенис, вместо чего у нее появляется желание иметь ребенка» (р. 192—195).
В этот момент, говорит Фрейд, «девочка превратилась в маленькую женщину» (р. 195). Эта маленькая женщина будет особенно счастлива, однако, если ребенок, о котором она теперь мечтает, будет маленьким мальчиком, «который предоставит ей долгожданный пенис» (1933/1964, р. 113).
К сожалению, сделанное девочкой «открытие, что она кастрирована», не всегда направляет ее развитие в сторону «нормальной фемининности» (р. 114). В некоторых случаях ее «себялюбие» настолько «принижается в результате сравнения с недосягаемой принадлежностью мальчика», что она «подавляет значительную часть своих сексуальных побуждений», а это, в свою очередь, ведет к «сексуальному торможению или к неврозу» (р. 111—112). В других случаях у девочки развивается «мощный комплекс маскулинности» (р. 114). Фрейд считал, что из-за него она «отказывается признаться себе в том, что она кастрирована», «глубоко убеждена в том, что у нее все-таки есть пенис» и поэтому «ведет себя так, как если бы она была мужчиной» (1925/1959, р. 191—192). «Суть этого процесса», согласно Фрейду, в том, что она избегает «нарастания пассивности..., открывающей доступ к изменениям в сторону фемининности». Крайний случай подобного комплекса маскулинности — «манифестная гомосексуальность» (1933/1964, р. 115), но есть и не столь яркие последствия, и среди них — отвержение традиционной роли жены и матери и стремление «заниматься интеллектуальной деятельностью» (Р. 111).
В обсуждении вопроса о психосексуальном развитии девочек звучат три хорошо знакомых андроцентричных аспекта восприятия женщины, идущих от иудейско-христианской и древнегреческой традиций. Однако, принимая во внимание, что в XX веке проблемы пола стали изучаться наукой,
восприятие женщины с позиций мужской сексуальности также заметно осовременилось.
Благодаря дарвиновской теории эволюции, секс стал рассматриваться как естественное и крайне необходимое для развития видов поведение; особое значение в этом контексте придавалось активному, привлекающему поведению самок. Иудейско-христианское понимание женщины как активной сексуальной соблазнительницы, чья сексуальная инициатива оборачивается для мужчин суровым наказанием, никак не могло вписаться в такую пост-дарвинистскую научную теорию, как теория Фрейда. Фрейд предложил вместо этого гораздо более современное толкование женщины: женщина не столько соблазнительница, сколько объект мужского сексуального аппетита. В частности, Фрейд выделял «пассивных» женщин и женщин — «мазохисток» (Р. 102), у которых в результате сложного процесса психосексуального развития сексуальное удовлетворение локализуется не в «маскулинном» клиторе, как было первоначально, а в «истинно фемининной» вагине (Р. 104) — как раз в том, что наилучшим образом служит мужской сексуальности.
Хотя в фрейдовском понимании женщины не наблюдается принципиальных изменений в аспекте ее бытовой и репродуктивной функций, разительные изменения произошли в самой основополагающей метатеории. В то время как в древности вряд ли было возможно воспринимать женщину иначе, как через призму ее бытовой и репродуктивной ролей, Фрейд рассматривал возможность женщины играть и другие роли как в высшей степени реальную. Однако при этом он принял меры по подрыву живучести этих других ролей, теоретически разделив «нормальную фемининность» и «комплекс маскулинности» (Р. 111), тем самым, расценивая любую женщину, стремящуюся быть кем-то еще, кроме жены и матери, как случай психологической патологии.
Нельзя утверждать, что Фрейд полностью отказался от мысли, что именно природная патология побуждает женщину к активности вне дома. Он считал, что женщины по своей природе имеют «более слабую способность к сублимации инстинктов, по сравнению с мужчинами» (Р. 119), а эта способность трансформировать свои инстинкты — как раз именно то, что требуется для общественно-культурных достижений.
Все это приводит к выводу: Фрейд воспринимал женщину как отклонение от мужского стандарта в худшую сторону, что замечательно отображено в его парной концепции страха кастрации у мужчин и зависти к пенису у женщин, в каждой из
100
которых предполагается априори, что женские гениталии — это всего лишь подвергшиеся кастрации или изуродованные мужские гениталии. Однако взгляд на женщину как на отклонение от мужского стандарта в худшую сторону не ограничивается в данном случае уровнем тела. Согласно Фрейду, «при отсутствии страха кастрации основным мотивом становится потребность [в девочках], что приводит мальчиков к преодолению Эдипова комплекса... В данных условиях может пострадать формирование супер-эго; супер-эго не может достичь необходимой силы и независимости, благодаря которой оно приобретает свое культурное значение» (Р. 114).
С позиции Фрейда, решающее значение в дальнейшем развитии имеет именно опыт детства, а не опыт зрелости, поскольку почти всегда тот болезненный или угрожающий материал, с которым соприкасается взрослый на уровне своего бессознательного — это его детские переживания. Соответственно, когда Фрейд утверждает, что женское тело представляет собой отклонение от мужского стандарта в худшую сторону, он охватывает уровень ребенка, а не взрослого. Встроить андроцентричные линзы в психику каждого ребенка — как девочек, так и мальчиков — это был великолепный ход. Тем самым не только укоренилось представление о женской ущербности, поскольку она без труда осознается малолетним ребенком любого пола; произошла ассимиляция андроцен-тричных линз, «вживленных», скорее, в психику ребенка, чем в сознание мужчины-теоретика.
Феминистская критика теории Фрейда
Фрейдовский андроцентричный анализ психосексуального развития вызвал, по крайней мере, три типа критических откликов. Первый последовал от некоторых современников Фрейда, в числе которых были Эрнест Джонс, Карен Хорни и Мелани Кляйн; они сочли его рассуждения о женщинах «излишне фаллоцентричными» (Jones 1927/1961, р. 438). Они утверждали, что фемининность девочки «развивается постепенно», и не на основе фаллоцентричного процесса психосексуального развития, а «в соответствии с инстинктивной [женской] конституцией» (Jones 1935/1961, p. 495)10.
Подобный акцент на биологических различиях мужчин и женщин был позднее детально разработан Эриком Эриксоном (1968), который утверждал, что в фундаменте женской идентичности лежит не отсутствие пениса, а наличие матки. Иными словами, Эриксон доказывал: точно так же, как мужская
101
психика преимущественно сориентирована на все то, что символизирует пенис — «все, что помогает ему строить или разрушать», женская психика преимущественно сориентирована на матку, или «внутреннее пространство», которая всегда символизировала «биологическое, психологическое и этическое обязательство заботиться о младенце» (Р. 266). Не будучи столь последовательными биологическими эссенциалистами, как Эриксон, два французских психоаналитика, Люси Ириге-рей (Luce Irigary 1985, 1991) и Мишель Монтрело (Michele Montrelay 1977), также используют тело в качестве метафоры для объяснения природы мужской и женской идентичности.
Феминистская критика второго типа последовала со стороны далеких от психоанализа социальных конструктивистов. Согласно их мнению, все психологические различия, обусловленные полом, фактически являются результатом комбинации влияния культуры и жизни в обществе, где господствуют мужчины. Женщины действительно испытывают зависть к мужчинам, но в такой же степени они завидуют их влиянию и статусу, а не их пенисам.
Кейт Миллетт в этом же духе критиковала Фрейда за то, что он «сильно и, пожалуй, глупо запутался между биологией и культурой, анатомией и статусом». А также за то, что он «пренебрег блестящей возможностью» исследовать « влияние культуры, в которой доминирующее положение занимают мужчины, на развитие Эго (сознания. — Прим. пер.) молодой женщины, а вместо этого освятил ее угнетенность, ссылаясь на неотвратимые законы «биологии». Сама Миллетт приводит следующие объяснения.
«Девочки ясно осознают мужское превосходство задолго до того, как им случится увидеть пенисы своих братьев. Это настолько укоренено в их культуре, до такой степени проявляется в фаворитизме школьной и семейной среды, в имидже каждого из полов на уровне массовой культуры, религии и в каждом столкновении с миром взрослых, что увязывать все это с отличающимися мужскими гениталиями для девочек, успевших усвоить тысячи других отличительных знаков пола, было бы или излишне, или неуместно. Сталкиваясь с множеством конкретных проявлений мужского статуса как превосходящего, многократно ощущая свою малоценность, девочки завидуют не пенису, а только социальным притязаниям его обладателя» (1969, р. 264—265).
Бетти Фридан (1963) и Ева Файджес (Figes 1970) — теоретики феминизма экстенсивно развили аналогичную аргументацию.
102
По иронии судьбы, в феминистских откликах третье^
самой последней волны звучит признательность Фрейду'
создание как раз той теории, в «несоздании» которой его у а
рекала Миллетт — теории о том, как женская сексуальнос>,
женское бессознательное формируются — или деформиру^ и
ся — патриархальной культурой11. Эти феминистские псг^
аналитики акцентируют фундаментальную фрейдовскую ^
сылку, согласно которой маскулинность и фемининн^с
являются не врожденными, а приобретенными. Кроме т^ ь
следуя за французским психоаналитиком Жаком Лакан0 '
они считают пенис психологически значимым для детей вв.^ '
той привилегированной роли, которой наделен фаллос ^ ^
символ патриархального общества. Таким образом, для ^г
Их теоретиков эдипов комплекс не является первично естесть,е
ным или биологическим феноменом; скорее, это культуру ~
феномен, «обозначающий вступление ребенка в ... Симвс^
ческое Братство» (Sayers 1982, р. 135). Как выразилась бри> "
ский психоаналитик Джулиет Митчелл, чья книга «Психос^^
лиз и феминизм», изданная в 1974 году, была перво^
открытии данной темы англоговорящим читателям: «Псг,^
анализ — это не рекомендация для патриархального общее-}, ~
а анализ его» (Р. XIII). «Миф, который Фрейд представил ^ '
Эдипов комплекс, упрощает для мужчин (и женщин) пр^ц
дуру вхождения в культуру... Этот миф специфичен только „
патриархата» (Р. 377).
Из психоаналитической теории, считает Митчелл, сле^у вовсе не тот вывод, что патриархальный порядок должен j. T стоянно воспроизводиться в подсознании у каждого чел^ ка, а другой вывод: сам по себе патриархат должен §ь свергнут.
Но, невзирая на то, соответствуют ли эти новейшие Md чтения Фрейда его изначальным замыслам, бесспорно о^н Наследие теории психоанализа, появившейся в начале 190q^ ' состояло не в том, что патриархат подавляет женщин и по^ ' му должен быть свергнут. Совсем наоборот. Подобно иуде й" ско-христианской и древнегреческой традициям до него, (L хоанализ предложил еще один способ восприятия женщи^, ~ позиций андроцентризма.