Из истории методологии психологии 6 страница

Кантовская «двойная программа» была полностью выполнена Вильгельмом Вундтом: психология стала использовать эксперимент и математику; в сознании с помощью внутреннего восприятия выделялись устойчивые элементы; психология обосновывалась с помощью физиологии. Психология стала наукой о непосредственном опыте, приступила к изучению фактов, как того требовал позитивизм, формулируя общие и частные законы. Поэтому Вундт и декларировал отделение психологии от философии и провозгласил психологию самостоятельной наукой.

Несмотря на то, что «ни одно из положений вундтовской программы не выдержало испытания временем» (Ярошевский, 1985, с. 225), В. Вундт по праву считается создателем научной психологии, т. к. главная цель была достигнута – психология заявила о себе как о самостоятельной науке, что было принято научным сообществом и закреплено институционально.

И, наконец, самый последний момент. Было бы недальновидно полагать, будто рассуждения Вундта о методологических вопросах психологии целиком принадлежат прошлому. Мы уже приводили высказывание М.Г. Ярошевского, согласно которому ни одно из положений вундтовской программы не выдержало испытания временем. В значительной степени это так. Но, как ни парадоксально, идеи Вундта, «конструктивно заложенные» в научную психологию, продолжают жить в виде неявных методологических допущений. И в этом отношении современная научная психология является «наследницей по прямой» вундтовской психологии. Логика обоснования научной психологии и общая направленность ее развития до сих пор в значительной степени определяется вундтовской психологией.

Первой научно-психологической методологией явились вундтовские рассуждения о непосредственном опыте как предмете изучения и самонаблюдении как методе (эксперимент играл вспомогательную роль, обеспечивая оптимальные условия для «внутреннего восприятия», как правильнее было бы называть самонаблюдение по Вундту).[2] Здесь, правда, необходимо отметить, что Вундт постоянно корректировал свою систему, от издания к изданию «Основ физиологической психологии» менялись и его взгляды. Как уже было сказано, одним из условий выделения было провозглашение психологии «опытной» наукой, освобождение ее от метафизики. Одним из результатов выделения стало «ликвидирование» проблемы теоретических методов в психологии (в философской психологии, напомним, метод интерпретации был основным, см. об этом (Мазилов, 1998). Создатель научной психологии В. Вундт выразил это очень отчетливо, заявив, что «существует полное согласие между всеми представителями науки, которые не верят, как некоторые философы, в чудодейственную силу специфического метода» (Вундт, б.г., с. 1). Теоретические методы сводятся В.Вундтом к логическим процедурам над данными опыта: «соединение данных содержаний опыта, составляющее сущность научной работы, должно безусловно подчиняться законам логического суждения и умозаключения» (Вундт, б.г., с. 1). Сейчас это выглядит временной (как мы увидим, сам Вундт очень скоро отказался от такой точки зрения) уступкой позитивизму. Во всяком случае опыт последующей философии и психологии науки свидетельствует, что дело, увы, обстоит совсем не так просто: теория не сводится к логическому упорядочиванию эмпирических данных, а теоретические методы (действительно не имеющие чудодейственной силы) все же существуют. В конце жизни вундтовские взгляды на соотношение психологии и философии меняются кардинально. В статье «Психология в борьбе за существование» (1913) Вундт отмечал, что отделение от философии не может быть полным. Сегодня многим В. Вундт представляется ученым, создавшим новую научную дисциплину, основанную на опыте, широко использующую эксперимент, короче, «позитивную» науку, лишенную «всякой метафизики». Подобная картина далека от действительности. В. Вундт был не только эклектиком (напомню, У. Джемс уподоблял систему Вундта дождевому червю, утверждая, что, будучи рассеченной, она будет существовать в виде автономных частей), но и достаточно трезво мыслящим человеком. Он прекрасно понимал, что т.н. «экспериментальная психология» без «соединительной ткани» философии существовать просто не сможет. Поэтому отделение от философии пока может быть только декларативным (на словах, но не на деле). Впрочем, лучше предоставить слово самому В. Вундту: «Но те, более общие и потому наиболее важные для психологического образования вопросы столь тесно связаны с определенной, теоретико-познавательной и метафизической точкой зрения, что непонятно, как они когда-либо исчезнут из психологии. Именно этот факт ясно доказывает, что психология относится к философским дисциплинам, и что таковой она останется и после превращения в самостоятельную науку, так как, в конце концов, в основе такой самостоятельной науки могут лежать только метафизические воззрения скрытые и – если отделившиеся от философии психологи не будут обладать более или менее основательным философским образованием – незрелые. Поэтому никому это отделение не принесет больше вреда, чем психологам, а через них и психологии» (Вундт, 1913, с. 117). Оценивая позицию позднего Вундта из сегодняшнего дня, можно отметить, что создание «скрытых метафизических воззрений» является одной из важнейших задач содержательной методологии психологической науки. Отметим, что аналогичных взглядов придерживались и мудрый американец Уильям Джемс, и непримиримый сторонник научности Эдвард Титченер, который полагал, что изощренная интроспекция, освобожденная от «ошибки стимула», позволит, наконец, раскрыть подлинные законы психологии. Итак, констатируем, что признанные классики психологии полагали, что без философских обоснований развитие психологии невозможно. На первых этапах развития психологии как самостоятельной науки именно философия выполняет методологические функции. Фактически это означало: основу психологической теории задает методология (здесь еще отождествляемая с философией).

В рамках настоящего текста, как уже отмечалось, нет возможности рассмотреть историю и развитие методологических идей в психологии. Поэтому констатируем, что методология психологии в собственном (узком) смысле слова как концепция, трактующая познание психики, появляется тогда, когда психология преодолевает «наивный позитивизм» и переходит к изучению того, что скрыто за непосредственно наблюдаемыми фактами (внешними или внутренними). На этом этапе специальная психологическая методология становится просто необходимой, т. к. неочевидные исследовательские процедуры должны быть специально обозначены и описаны. История свидетельствует, что подобного рода методологическая работа происходит в основных психологических школах. В отечественной психологической науке пионерами такой методологии были Л.С. Выготский и С.Л. Рубинштейн. Наиболее известно «методологическое исследование» Выготского (этим вопросам посвящена его книга «Исторический смысл психологического кризиса»). Выготский, как известно, настаивает на необходимости специальной психологической методологии. Рассуждая о методологии, Л.С. Выготский подчеркивает, что разработка методологии – дело будущего. «Какая будет эта методология и скоро ли она будет, мы не знаем, но что психология не двинется дальше, пока не создаст методологии, что первым шагом вперед будет методология, это несомненно» (Выготский, 1982, с. 422–423). По Выготскому, это должна быть «общая психология», совокупность принципов и «опосредующих теорий», «критики» психологии (Выготский, 1982, с. 420–421). «Нужна методология, т.е. система посредствующих, конкретных, примененных к масштабу данной науки понятий» (Выготский, 1982, с. 419).

Отметим также, что развитие методологии психологической науки существенно стимулировал так называемый «открытый кризис» в психологии. Необходимость разобраться в причинах, породивших кризис, вызвала к жизни множество методологических работ, посвященных анализу психологического кризиса.

Повторим, здесь нет возможности анализировать ни захватывающую историю развития методологии психологии в целом, ни эволюцию методологических идей. Отметим только, что методологические исследования осуществлялись в отечественной и зарубежной психологии существенно по-разному: в советской (затем российской) психологии использовался термин «методология психологии», в зарубежной чаще всего предпочитали употреблять выражение «философия психологии». (В нашу задачу в настоящей работе не входит анализ различий между этими трактовками методологии, равно как и интереснейшей истории развития методологических идей в отечественной психологической науке – это тема специальной работы).

Методология психологической науки в нашей стране имеет весьма непростую историю. В отечественной психологии методологические традиции были заложены еще работами Н.Н. Ланге и В.Н. Ивановского. Особенно важно подчеркнуть, что это была именно содержательная методология психологии на исторической основе. Признанные классики отечественной психологической методологии Л.С. Выготский и С.Л. Рубинштейн явились, в частности, наследниками и этой важной традиции. Двадцатые годы ушедшего века представляли собой настоящий “торжество методологии”: можно назвать десятки публикаций, в которых ставились диагнозы и намечались пути выхода из методологического кризиса. Среди этих авторов М.Я. Басов и П.П. Блонский, Л.С. Выготский и В.А. Вагнер, А.Р. Лурия и С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев и мн. др. (список легко продолжить, т.к. научная периодика того времени свидетельствует, что методологические проблемы решали едва ли не все активно работающие психологи). Наиболее глубокий методологический анализ состояния тогдашней мировой психологии был проделан, как хорошо известно, Л.С. Выготским (1927, опубл. в 1982) и С.Л. Рубинштейном (1934, 1935). В дальнейшем заниматься методологией психологии становится все сложнее. Отчасти это связано с непростой (а в отдельные периоды и драматичной, и даже трагичной) историей развития психологии в нашей стране в двадцатые-восьмидесятые годы двадцатого столетия, когда методология оказалась в прямой и непосредственной зависимости от идеологии. Как хорошо известно, такая зависимость должна была хотя бы быть “обозначенной”. В этом отношении можно привести в качестве примера глубокие исследования известного советского методолога Э.Г. Юдина. Он (вслед за В.А. Лекторским и В.С. Швыревым) выделяет четыре уровня методологии: философский, уровень общенаучных принципов и форм исследования, уровень конкретно-научной методологии и уровень методики и техники исследования. В частности, высший уровень образует философская методология. Ее содержание составляют общие принципы познания и категориальный строй науки в целом. “Очевидно, что эта сфера методологии представляет собой философское знание и, следовательно, разрабатывается специфическими для философии методами. Вместе с тем она не существует в виде какого-то особого раздела философии: методологические функции выполняет вся система философского знания”(Юдин, 1978, с. 41). Как отмечал Э.Г. Юдин, “одной из кардинальных методологических проблем, возникающих в этой связи, является определение специфики различных сфер познания, в особенности специфики гуманитарного познания в сравнении с естественнонаучным. Эта специфика объясняется, в частности, фактом непосредственного участия в гуманитарном познании классовых, партийных установок исследователя, его ценностных ориентаций, а также необходимостью учитывать и давать соответствующую интерпретацию сложной структуре целесообразной человеческой деятельности и ее результатам”(Юдин, 1978, с. 41).

Вероятно, одна из причин утраты интереса к методологии в современной отечественной психологии конца XX – начала XXI века кроется в том, что методология для многих ассоциируется именно с философским уровнем, который, как уже упоминалось, в силу известных причин имел “идеологическую” составляющую. “Ликвидация” марксизма-ленинизма как “обязательной” философии привела к фактической “самоликвидации” философской методологии. Конечно, о былой классовости и партийности исследователя никто кроме отставных идеологов особенно жалеть не будет. Но философской методологии, которая бы реально исследовала вопросы, связанные со спецификой познания в области наук гуманитарных и естественных, явно будет не хватать. Ибо почему-то без специального обсуждения полагается, что есть некая единая общенаучная методология, созданная по образцу естественных наук. И она – эта общенаучная методология – должна прилагаться, в частности, к психологии. А это вовсе не очевидно. Более того, весь недолгий путь развития научной психологии свидетельствует, что психологии необходим свой путь. Она же – научная психология – до сих пор пыталась идти “путем эмбриона”, т.е. воспроизводя логику развития естественных наук (выделившихся из философии раньше всего), а затем пытаясь пойти по пути, указанному историческими науками. Теперь, когда накоплен вековой опыт следования “чужой колее”, не приведший, будем честными, к ожидавшимся результатам, может быть, пора попробовать строить психологию на собственной методологической основе? До сих пор еще не было предпринято масштабных попыток строить психологию как особую отрасль научного знания, имеющую выраженное своеобразие своего предмета. Карл Юнг по этому поводу заметил: “Порой мне даже кажется, что психология еще не осознала объемности своих задач, а также сложной, запутанной природы своего предмета: собственно “души”, психического, psyche. Мы еще только начинаем более или менее ясно осознавать тот факт, что нечто, понимаемое нами как психическое, является объектом научного исследования”(Юнг, 1994, с. 12–13). У психологии свой путь, отличный и от пути естественных, и от пути герменевтических дисциплин.

Кроме того достаточно часто встречается упрощенная, примитивная трактовка методологии психологической науки, сводящая методологию к “дежурному набору” из нескольких принципов. Такой подход к пониманию роли методологии психологии, на наш взгляд, совершенно недопустим, поскольку совершенно лишает ее возможности стать рабочим инструментом исследователя, позволяющим анализировать, сопоставлять, соотносить психологические концепции (что является одной из основных задач методологии).

Обратимся к отечественной психологии сегодняшнего дня. Психологическая наука, как и все человечество, вступила в новое тысячелетие. Отзвучали торжественные слова по поводу миллениума, произнесены юбилейные пожелания, озвучены приличествующие случаю надежды. На пороге нового тысячелетия редакция авторитетного журнала «Вопросы психологии» провела круглый стол «Психология XXI века: пророчества и прогнозы», где предполагалось обсудить ряд интересных вопросов: «Станет ли XXI век веком психологии?», «Сбылось ли пророчество В.И. Вернадского о вступлении человечества в психозойскую эру?» и ряд других. В заседаниях круглого стола приняли участие ведущие отечественные психологи. Удивительно, но праздничное настроение существенно не повлияло на оптимизм высказываний. Немногие из известных психологов ожидают, что их наука будет «наукой XXI века», а новый век соответственно «веком психологии». Такого рода оценки существенно отличаются от известных оптимистических предвидений Ж. Пиаже, Б.Г. Ананьева, А.Н. Леонтьева и других выдающихся психологов, согласно которым психология займет центральное место в структуре научного знания, станет ведущей научной дисциплиной и т.д. В чем причина такого рода расхождений во взглядах? Реальные процессы и тенденции в психологии, либо осознание кардинальных трудностей, возникших на пути развития этой науки?

Очевидно, впрочем, что на получение оптимистических ответов редакция особенно и не рассчитывала, т.к. последний восьмой вопрос направлен на выяснение того, в чем состоит смысл кризиса в психологии на рубеже XX и XXI веков. Если в науке кризис, то полезно выявить, в чем он состоит и проявляется. Тем более, если это кризис методологический. Представляется, что это одна из актуальных задач современной методологии психологической науки.