II. Отношения суггестор – суггестант

ОСНОВЫ СУГГЕСТИВНОГО АНАЛИЗА ТЕКСТА

I. Понятие суггестивности

По мнению И. Ю. Черепановой, люди, как и прежде, верят в ведьм, колдунов и сверхъестественные силы, изу­чают магию (под каким бы названием она ни преподносилась), и за­щитные механизмы страха в них не ослабевают. Каждому хочется стать победителем, быть счастливым и любимым, понять других и себя. Магия языка — вот дверь в подсознание, условие самосовер­шенствования; при этом важным становится не только что говорить, но и как.

Влиять, воздействовать, уп­равлять, манипулировать (действия, направленные на других), а с другой стороны — оберегаться, защищаться, предостерегаться, огораживаться (служить собственной безопасности) – эти цели и мотивы побуждают человека обращаться к таинственным возможностям языка – суггестии.

По одному из определений современной философии, человек — это текст, следовательно, его задача — гармонично «вписаться» в другие тексты, найти свои заветные слова. И тогда человек обращается к суггестии.

Суггестия является компонентом обычного человеческого об­щения, но может выступать и как специально организованный вид коммуникации, формируемый при помощи вербальных (слово, текст) и невербальных (мимика, жесты, действия другого человека, окружающая обстановка) средств. Каж­дый человек проводит свою жизнь в непрерывном общении и по­пытках манипулировать другими людьми. «Суггестия — одна из самых таинственных проблем человече­ства. Под ней (под "внушением") понимается возможность навязы­вать многообразные и в пределе даже любые действия» (Б. Ф. Поршнев, 1974, с. 416).

В силу этого, как считает И. Ю. Черепанова, «каждому из нас нужно хоть на какое-то мгновение стать Богом и найти свое Слово, изумиться собственной уникальности и неповторимости». И в этом нам должна помочь суггестивная лингвистика — это качествен­ная лингвистическая теория, объясняющая воздействие языка на подсознание.

Суггестия (от лат. Suggestio – внушение, намек) – в поэзии активное воздействие на воображение, эмоции, подсознание читателя посредством отдаленных тематических, образных, ритмических, звуковых ассоциаций (напр., лирика А. А. Фета).

Как известно, при создании произведения искусства важнейшее значение имеет программирование художником того или иного вида ощущения, восприятия, представления. Работая над своим творением, художник всегда рассчитывает, что воспринимающий субъект сможет понять те социальные и моральные идеи, которыми произведение насыщено. Художник надеется, что у воспринимающего субъекта возникнут соответствующие мысли, появятся определенные идеалы. Передача мыслей и идей становится возможна, если читатель «заряжен» эмоционально, если у него спровоцировано определенное настроение.

Вопрос о суггестивности творческой деятельности художника рассматривался в русской науке о литературе Александром Веселовским еще в конце XIX в. В мировое же литературоведение термин "суггестивность" вошел в конце XVIII - начале XIX вв. из английской эстетики, куда, в свою очередь, попал в результате изучения санскритологами древней индийской поэтики. Английские ориенталисты Уильям Джонс (1746-1794) и Хорас Уилсон (1786-1860) впервые перевели на английский язык санскритский термин "вьянджана" как "power of suggestion" ("сила внушения"). В XIX в. широко использовали идею суггестивности как детерминированной замыслом художника действенности искусства французские поэты Шарль Бодлер и Стефан Малларме.

Идею суггестивности как выражения "известного настроения, мысли так или иначе "окрашенной" (например, чувством изумления и т.п.)", - находим в работах Д.Н.Овсянико-Куликовского, развивавшего учение А.А. Потебни о внутренней форме слова )Овсянико-Куликовский Д. Язык и искусство. - СПб., 1895(. Что же касается А.Н.Веселовского, то в своей "Исторической поэтике" он употреблял термин "суггестивность", показывая, что "вымирают или забываются, до очереди, те формулы, образы и сюжеты, которые в данное время ничего нам не подсказывают, не отвечают на наше требование образной идеализации; удерживаются и обновляются те, которых суггестивность полнее и разнообразнее и держится долее" )Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - Л., 1940).

Но даже до изучения суггестивности, человек владеющий словом, всегда понимал, какое сказанное слово имеет воздействующую силу, а какое не трогает человека за душу. И сохранились до сегодняшних дней именно те фолькорные произведения, которые обладают суггестивным потенциалом. .

Итак, под суггестивностью (или суггестивными компонентами) принято понимать элементы вербально не выраженного внушаемого настроения, составляющего внутреннюю сущность произведения, т.е. суггестивность понимается как специфическое изобразительно-выразительное средство, которое в качестве эмоционального композиционного центра объединяет в одно все произведение внушает читателю то или иное состояние, чувство, эмоцию.

II. Отношения суггестор – суггестант

Б.А. Ларин называл поэтическое внушение (суггестию) «затаенным эффектом», не выводимым непосредственно «из речевого состава поэзии, причем не неизбежным, а только потенциальным» («Учение о символе в индийской поэтике», 1927).

А.Н.Веселовский считал, что специальные свойства поэтического языка, языка художественной литературы (сегодня мы можем сказать: не только языка литературы, но и публицистики), состоят в вызывании, подсказывании не только образов, но и настроения, ибо требования суггестивности присущи нашему сознанию. Все люди, писал А.Н.Веселовский, более или менее открыты "суггестивности образов и впечатлений", но "поэт более чуток к их мелким оттенкам и сочетаниям, апперцептирует их полнее". Если поэтические образы и сюжеты, эпитеты и сравнения, мотивы и формулы заставляют интенсивно работать воображение читателя, вызывают яркие эмоциональные переживания, раскрывают новое миропонимание или обновляют старое, то эти образы суггестивны. Разумеется, для каждого в зависимости от его умственного развития, личного опыта и способности умножать и считывать вызванные образом ассоциации, степень суггестивности художественного (поэтического в первую очередь) и публицистического текста бывает различной.

Понятие «суггестии» уместно связать с понятием «установка личности». Если определить установку как «неосознаваемую изго­товку психики к определенному восприятию, решению, действию» (А. И. Добрович), тогда «суггестию» можно представить как арсенал средств и приемов направленного воздействия на установ­ки личности (установку на излечение, на улучшение самочувствия, на положительное восприятие кого-либо и пр.).

Представительница Грузинской школы установки, психолог Р. Г. Мшвидобадзе отмечает: «Если допустить, что человек весьма часто скрывает свои отношения и эмоции или просто не думает о них во время коммуникации, то это, естественно, мало отражается на лексическом запасе, поскольку говорящий легко контролирует как лексику, так и другие выразительные средства, но, тем не менее, информация все же просачивается, следует искать более формаль­ные, неосознанные характеристики и их связь с тем или иным от­ношением или эмоцией». Го­ворящий использует синтаксические и морфологические параметры не специально (осознанно) как, скажем, использовал бы лексиче­ские средства, например, слова «хорошо», «нравится» для выра­жения положительной установки, а неосознанно, на установочном уровне.

Процесс преобразования суггестии от сугге­стора к суггестанту невероятно сложен: это своего рода «черный ящик» и трудно определить, что происходит в момент воздействия. Суггестант принимает лишь то, что соответствует его целостной установке личности. Важны здесь и уровень внушаемости (суггес­тивной восприимчивости) суггестанта, и уровень его интеллекта (чем выше уровень, тем выше сопротивление), и степень критичности мышления, а также установка на суг­гестора. Например, как писал психотерапевт А. Б. Добрович, влюбленный че­ловек наполовину загипнотизирован.