Нарративный анализ

Хейуорд Олкер предложил использовать для описании международных событий инструментарий нарративного анализа, ведущий свое происхождение в том числе и от работ такого советского ученого, как В. Я. Пропп, иссле­довавшего сказки [226, 425]. Повествовательные грамма­тики, предложенные для описания литературных текстов, как он считает, можно применить и для описания реаль­ных исторических событий. В другой своей работе он вводит даже более сильное утверждение: определенный сказочный каркас дает не просто описание, а является су­щественным элементом структуры определенных собы­тий: "экономическая, социальная и политическая дея­тельность обычно структурируется при помощи (...) "мифов", "сказок", "нарративов" или "рассказов"; они пе­редают своим рассказчикам и реципиентам смысл, поря­док, идентичность и практические уроки о идеальных, типических возможностях или же о тех из них, которых следует избегать" [423, р. 304].

Владимир Пропп [275] анализировал строение сюжета волшебной сказки. Открытием его исследований стало понятие функции как поступка действующего лица, зна­чимого для дальнейшего хода действия. При этом удалось снять разграничение, кто выполняет этот поступок. Например, такая функция, как запрет - для сюжета как тео­ретического конструкта все равно, кто наложил этот зап­рет (но, конечно, не для конкретной сказки). Примеры иных функций: отлучка (герой отлучается из дома), нару­шение (нарушение запрета), выведывание (антагонист пытается произвести разведку) и др. Всего В. Пропп для описания сказок предложил 31 функцию.

Идея Олкера состоит в попытке описания историчес­ких ситуаций в терминах современного когнитивного мо­делирования типа сценариев Р. Шенка [376, 542]. Сущес­твенной чертой этого направления стала необходимость добавления знания о мире в виде разнообразных сцена­риев для моделирования понимания.

Идею перехода к подобным глубинным структурам X. Олкер объясняет следующим образом: "Глубинные се­мантические структуры, действующие в качестве мотива­ций, - это и есть то, что побуждает людей, истолковывая мир, создавать и пересоздавать "царство политики" [226, с. 421]. Он ставит вопрос, почему такие простые форму­лы, графы, грамматики работают? И отвечает: "Простые сказки являются распространенной частью многих раз­личных культур, потому что они особо значимы и пос­троены так, чтобы их особенно легко было запомнить. Приведенные же формулы и схемы представляют различ­ные версии исключительно простых и запоминающихся структур" [226, с. 427]. Кстати, значимость сказочных персонажей подтверждают и эксперименты В.Ф. Петрен­ко, который просил студентов оценить в рамках ряда факторов как реальных преподавателей вуза, так и ска­зочных героев. К примеру, в случае первого фактора, где были представлены такие характеристики, как "реши­тельный", "смелый", "уверенный"... и "послушный","плакса", "усталый", был получен следующий вывод. "Боль­шинство сказочных героев более решительны, энергичны и предприимчивы, чем реальные люди (преподаватели), большинство из которых оказались ближе к отрицатель­ному полюсу этого фактора, не достигая, однако, песси­мизма Пьеро и ослика Иа-Иа" [242, с. 81].

X. Олкер считает, что мировая история управляется социальными или политическими целями символическо­го (мифологического) характера, ради которых законно убивают или умирают и которые предопределяют наибо­лее существенные политические акции.

Мы можем даже усилить предложенное X. Олкером сопоставление исторического и литературного текста тем, что современное общество еще дальше продвинулось в

аспекте влияния символизации из-за воздействия на ре­альные политические процессы такого явления, как масс-медиа, которое часто существенным образом предопреде­ляет те или иные события. К примеру, президенты часто приурочивают время своего визита к выходу телевизион­ных новостей, чтобы "прозвучать" в прямом эфире. Все это связано с тем, что поле воздействия теперь формиру­ется масс-медиа. Именно там — на страницах газет, на экране телевизоров — происходит формирование сущес­твенных для любой страны решений. Вот что пишет Ли Сигельман о кампании по выдвижению кандидатов в президенты США:

"Кампании по выдвижению являются по многим параметрам событиями масс-медиа. Они, среди другого, режиссируются в основном для масс-медиа. При этом затрачиваются значительные усилия на то, чтобы достичь знания имени как можно раньше и получить постоянное благоприятное освещение. Кандидаты представляются публике в основном с помощью масс-медиа; в наши дни, когда кандидаты попадают в некоторый город, их визит очень часто сводится к ускоренной пресс-конференции в аэропорту, откуда следует перелет в другой аэропорт на другую пресс-конференцию" [549, p. xvii].

Моделированием поведения политических лидеров в Советском Союзе в свое время занималась Лаборатория моделирования принятия военно-политических решений Института США и Канады (В.М. Сергеев и др.). В отк­рытой печати они публиковали статьи, анализировавшие поведение Отто фон Бисмарка, что, однако, предполага­ло совсем другие объекты в иной исследовательской про­дукции.

X. Олкер с коллегами также попытались смоделиро­вать действия Иисуса Христа [422]. Поскольку ни один текст в истории не имеет значения, равного Библии, ав­торы пытаются дать ответы на ряд вытекающих из него вопросов: какую мотивационную силу или харизму со­держит данный "миф", какие основные структуры объяс­няют его силу, каким образом самые глубинные тексты

переписаны в поверхностные. Для этого была построена модель сюжета. Был создан граф, состоящий из 109 по­зитивных состояний ментальности, 57 — негативных и 149 - нейтральных. Было выделено 504 сюжетных единицы.

В США существует также другая группа исследовате­лей в области нарративного анализа (Эндрю Эббот, Ларри Гриффин и др.), в основе методологии которой лежат близкие постулаты. Например, нарратив понимается как набор событий, расположенный внутри ограничивающих их структур ([420]. При этом , как и у Олкера, нарратив представляется анализом процесса.

Э. Эббот предложил три характеристики нарратива. Первая — это сцепка, нарратив строится шаг за шагом. Вторая — порядок, соответствие четкому порядку собы­тий. Третья — конвергенция, степень совпадения соци­ального события со стабильным состоянием, к которому уже применимы ненарративные методы.

Существенной проблемой нарративного описания ста­новится то, что любое событие может иметь множество нарративных причин и множество нарративных последс­твий. В результате предстает целая сеть нарративных свя­зей. Тем самым нарративное значение становится фун­кцией настоящего и прошлого контекстов. Об этом же писал в свое время X. Олкер:

"Определение действия как угрожающего, обещающе­го или насмехающегося определяется восприятиями, ин­терпретациями, обязательствами и разделяемыми всеми участниками мнениями. Правильное описание социально­го действия является больше, чем просто достоверным совпадением точек зрения кодировщика и дипломата; его значение и идентичность задается множеством интерпре­тационных перспектив основных действующих лиц этих событий" [424, р. 5].

П. Абелль предложил восемь глобальных типов деятель­ности, создаваемый пересечением трех дихотомий: делание с намерением/без намерения, активное делание/ воздержа­ние от действия, при этом разрешая или предотвращая.

Ларри Гриффин определяет нарратив как аналитичес­кий конструкт, объединяющий ряд действий в единое це-

лое [485]. Нарративы должны иметь начало, серию после­дующих действий и конец. Процессный характер нарратива существенным образом соответствует социологическому объекту. Важной характеристикой нарративного описания становится встроенная в него темпоральность, которой нет в большинстве социологических объяснений.

В целом, нарративный анализ, являясь качественным, а не количественным анализом, представляет социальные фе­номены как организованные во времени последовательнос­ти. Эти последовательности могут ничем не завершаться. Некоторые могут даже повторяться, не идя к завершению. Л. Грифит отмечает: "Хотя предыдущие действия устанавли­вают или другим образом формируют возможность будуще­го действия, они обычно не предопределяют будущее дейс­твие или то, как событие будет развертываться" [486, р. 413].

И вновь возникает проблема неоднозначности. 'То же са­мое действие может иметь разные причины и следствия, ес­ли порядок его появления отличается от одного набора к другому" [486, р. 416]. При этом вводится понятие коллигации как конструкта, объединяющего некое число прошлых и нынешних событий в единое целое, которое может дать зна­чение и объяснить любой из составляющих его элементов. Чтобы превратить событие в нарратив, следует представить его как коллигацию взаимозависимых, развертывающихся действий с единой центральной темой.

Нарратив становится особой логикой объяснения, ибо то, как происходят события может объяснить, почему эти события происходят [Аминзаде из 486, р. 419].

ДВУХФАКТОРНЫЙ ВАРИАНТ КОНТЕНТ-АНАЛИЗА

Ли Зигельман и Эрик Ширяев предложили свой упро­щенный вариант контент-анализа для исследования язы­ка политических лидеров [548]. В существующих вариан­тах анализа главным являются параметры оценки ("хороший-плохой"), потенции ("сильный-слабый") и ак-

тивность ("активный-пассивный"). Поскольку люди реа­гируют в первую очередь в рамках оценки "хороший-пло­хой", именно этот параметр предопределяет впечатление, которое остается от лидера.

Авторы же предлагают обратить внимание на параметр удовлетворенность/неудовлетворенность. При этом, как они считают, любое высказывание несет в себе в импли­цитном виде такую оценку. Статическая констатация "Зав­тра будет дождь" может быть связана с удовлетворением или нет в зависимости от негативного или позитивного впечатления, которое несет для говорящего это высказыва­ние. В случае динамики говорящий выказывает оптимизм, если говорит о желаемом развитии событий, или песси­мизм, если о нежелаемом. Пессимизм как бы задерживает, блокирует желания и интенции коммуникатора. Из слож­ного предложения оценке подлежит только его часть, где эта оценка высказывается. Так, в предложении Дж Форда "Наши отношения с Китайской Народной Республикой ос­нованы на шанхайском коммюнике 1972 г., а это коммю­нике призывает к нормализации отношений с Соединен­ными Штатами и Народной Республикой" первая часть не несет никаких оценок. Вторая часть может рассматривать­ся как говорящая о том, что Форд приветствует нормали­зацию.

В итоге измеряется общий баланс удовлетворения, не­удовлетворения, оптимизма и пессимизма. При 36 выска­зываниях неудовлетворенности в сообщении из 120 оце­ночных высказываний частота неудовлетворенности составит 36/120, то есть .30. Относительная частота может принимать значения от 0, если этот тип оценки не встре­чается до 1, если только он один упоминается. Вводится также понятие доминирующего отношения. Например, если удовлетворенность имеет частоту .60, а остальные частоты принимают значение — .20, .10 и .10, то удовлет­воренность является доминирующей оценкой. Две оцен­ки в сумме в состоянии стать доминирующими, доже если каждая из них в отдельности не может стать индивидуаль­но доминирующей. Например, удовлетворенность — .35, неудовлетворенность - .20, оптимизм - .35, пессимизм - .10,

при этом удовлетворенность и оптимизм могут быть наз­ваны совместно доминирующими.

Так, выступление Франко Делано Рузвельта в декабре 1941 г. можно проанализировать следующим образом:

Пропагандисты держав оси пытались различными дес­труктивными путями разрушить наше предназначение и нашу мораль (Н). Не преуспев в этом (У), они пытаются теперь разрушить нашу веру в союзников (Н).

Они говорят, что британцы выдохлись (Н), что рус­ские и китайцы собираются сдаться (П). Патриотические и понимающие американцы должны отвергнуть эти аб­сурдные предположения (О). И вместо того, чтобы слу­шать эту грубую пропаганду, они должны вспомнить не­которые вещи, которые нацисты и японцы говорили и продолжают говорить о нас (О).

С тех самых пор как наша нация стала залогом демок­ратии (У) — со времен ленд-лиза — была одна повторяю­щаяся тема во всей пропаганде держав оси. Этой темой является высказывание, что американцы явно богаты (У) и что у американцев есть значительная индустриальная мощь (У), но американцы не подготовлены к лишениям и находятся в упадке (Н), что они не могут и не будут объединяться, работать и сражаться (Н).

В сумме в этом отрывке на 12 оценочных высказыва­ний четыре (.33) выражают удовлетворенность, пять (.42) — неудовлетворенность, два (.17) - оптимизм, одно (.08) -пессимизм. Здесь совместно доминирующими являются неудовлетворенность и удовлетворенность, а пессимизм -подчиненной тенденцией.

Результаты подсчетов других текстов, которые проде­лали авторы, имеют следующий характер.

Анализ речи от 1935 г. Хью Лонга, оппонента Рузвель­та, являвшегося радикальным критиком большого бизне­са и социального неравенства, показал следующие ре­зультаты: неудовлетворенность (.44), пессимизм (.29) стали совместно доминирующими, оценка по оптимизму составила (.21), что тоже достаточно высоко, а удовлетво­ренность (.06) оказалась подчиненной темой.

Исследование двух ранних речей А. Гитлера показали следующее. В речи 1923 г. доминирующей оценкой была

сумма оптимизма (.46) и пессимизма (.34). Такая комби­нация характерна для агрессивных, конфронтационных высказываний. Неудовлетворенность проявлялась редко (.13), а подчиненной оценкой стала удовлетворенность (.07). В завершающей речи на своем суде в 1924 г. доми­нирующей оценкой Гитлера стал пессимизм (.55), он вы­казал также равные доли оптимизма (.19) и неудовлетво­ренности (.19), а подчиненной оценкой вновь была удовлетворенность (.07).

Речь Никиты Хрущева (1958) на митинге польско-со­ветской дружбы дала доминирующую оценку удовлетво­ренности (.57). А удовлетворенность с оптимизмом сов­местно получили (.90). Неудовлетворенность (.05) и пессимизм (.05) были почти незначимы.

В случае кризиса лидер предположительно должен вы­ражать оптимизм, чтобы объединить свою аудиторию, но также неудовлетворенность и пессимизм, поскольку си­туация является серьезной. После разрешения кризиса в его речи обязаны доминировать удовлетворенность и оп­тимизм.

В 1933 г. Гитлер, став канцлером, в своей речи перед рейхстагом хотел показать, что хотя Германия и находит­ся в кризисе, он как лидер может ее спасти. Его домини­рующей оценкой стал оптимизм (.47), далее следовали неудовлетворенность (.21) и пессимизм (.21). Удовлетво­ренность ситуацией заняла лишь минимальное внимание (.11).

В 1960 г. во время телевизионных дебатов Дж. Кенне­ди и Р. Никсона два кандидата показали следующие ре­зультаты. Дж. Кеннеди — неудовлетворенность внешней политикой администрации Эйзенхауэра заняла (.47), он выказал оптимизм (.33), говоря о том, что проблемы мо­гут быть решены в случае его прихода к власти. Песси­мизм (.17) и удовлетворенность (.11) не играли значимой роли. Р. Никсон, наоборот, выказав удовлетворенность внешней политикой (.43), показал оптимизм (.33) - все будет так идти и дальше. Он избежал пессимизма (.18), и совершенно ушел от неудовлетворенности (.06), которая более явно была представлена у Дж. Кеннеди.

Характер отношения анализировался телевизионной программы "Время" в Америке в 30 случайно отобранных

программах в 1991 г и в 30 программах 1994-1995 гг. В 1991 г. доминирующим отношением к США была удов­летворенность (.48), неудовлетворенность получила час­тоту (.25). Удовлетворенность с частотой оптимизма в 1991 г. были более негативного отношения в соотноше­нии два к одному. В 1995 г. суммарная частота негативиз­ма возросла с (.33) до (.56), соответственно, позитивное отношение упало с (.67) в 1991 до (.44) в 1995 г.

Таким образом, мы видим, что даже ограниченный объем параметров дает достаточно представительные ре­зультаты.