Поступ герменевтики у працях Гадемара

Філософська герменевтика Х.-Г. Гадамера успадкувала основні концепції хайдеггеровського розуміння мови. Проте понизила їх онтологічний пафос, повернувшись від питань про буття до питання про тексти. Результат - не лише зміна пафосу герменевтик штудій (від розшуку істини - до розуміння) але і заміна ряду понять, за допомогою яких визначалися основні концепції, що зберігаються і в пізніше, гадамеровськой версії. Фігура автора все ще є сумнівною з точки зору герменевтики.

При цьому сам процес розуміння "суті справи" описується Гадамером настільки ж неясно і зовні (з точки зору результату, а не структури), як і хайдеггеровський процес відкриття істини. здатність герменевтики відкривати активний характер мови, також підтверджується Гадамером проте і вона отримує точнішу (і обмеженіщу) сферу вживання.

Поняття герменевтичного кола, позбавлене Хайдеггером процедурного, технічного сенсу і стало моделлю існування мови і людини в мові, зберегло свій позитивний сенс, проте також виявилося обмеженим: замість тотальної традиції Гадамер використовує поняття забобонів як позитивної умови розуміння, при цьому він розглядує забобони як особливу, фіксовану форму «накидання» сенсу.

Гадамер створює концепцію традиції, що виконує роль, аналогічну тій, що виконує концепція мови як системи в сучасній лінгвістиці. Насправді, подібно до мови, традиція забезпечує комунікацію, будучи одночасно і середовищем, і засобом. Сукупність забобонів окремої людини може бути зіставлена з володінням цією ж людиною певною мовною системою, а процес розуміння на основі забобонів аналогічний процесу декодування повідомлення за допомогою процедур, що дозволяють привести цю систему в дію. В той же час розуміння "суті справи" може розглядуватися як процес мислення, що протікає не лише в мовних ("пред-рассудочних") формах. Втім, твердження, що в герменевтиці мова не розглядається як система, не означає, що в герменевтиці немає концепції власне мови.

Особливістю концепції герменевтики мови можна вважати співвідношення понять "мова" і "істина", опосредковані поняттями "традиція" і "забобони". При цьому істотним виявляється уявлення про мову перш за все як про середовище, в якому здійснюється розуміння, а не як про засіб передачі інформації. Таким чином, проблеми способу вираження майже не цікавлять Гадамера. В його поглядах на процес розуміння можна виявити концепції частково відтворюючі лінгвістичну концепцію мови як системи, що реалізовується в текстах.

Сам текст розглядається переважно як предмет рецепції, сприйняття, але не як щось продуковане.

Фігура автора тексту для філософської герменевтики є лише вельми сумнівною конструкцією, що має надзвичайно обмежений методичний сенс. Фактично Гадамер розглядає автора лише як першого читача, першу ланку в ланцюзі традиції, причому ланку, не найближчу до суті справи, оскільки ця суть відкривається лише після того, як традиція виникла.

Центральним описовим поняттям в цій концепції залишається поняття герменевтичного кола. Гадамер розглядає "ціле" в цій формулі як перед-розуміння,(рос. пред-рассудок) гіпотезу про сенс всього тексту, яка дозволяє інтерпретувати його частини і одночасно піддається в процесі інтерпретації перевірці. Проте до читання ні про яке перед-розуміння мова йти не може, воно з'являється лише після початку читання.

Запропонована Гадамером інтерпретація відомих в класичній герменевтиці процедур: розуміння, тлумачення і вживання. Гадамер поставив своєю за мету показати, що поряд з розумінням і тлумаченням що традиційно розглядувалися як внутрішній і зовнішній аспекти феномену розуміння, цей феномен включає як необхідне і момент вживання що розуміється до даної ситуації. Та все ж центральним моментом в процесі розуміння Гадамер вважає тлумачення ="переклад" тексту на мову наявний в того, хто розуміє у момент розуміння: "Завдяки тлумаченню текст повинен знайти мову. Але жоден текст, жодна книга взагалі не говорять, якщо вони не говорять на мові, здатній дійти до їх читача. Тому тлумачення повинне знайти правильну мову якщо воно дійсно хоче допомогти тексту заговорити"

21. Психоаналіз З. Фройда та його вплив на літ-во

Психоанализ метод психотерапии и психологическое учение, ставящее в центр внимания бессознательные психические процессы и мотивации. Разработан в конце 19 - начале 20 веков Зигмундом Фрейдом. Психоанализ в литературоведении – это способ трактовки литературных произведений с точки зрения психологического учения о бессознательном. Психоанализ рассматривает художественное творчество как сублимированное, символическое выражение изначальных психических импульсов и влечений (сексуальных и инфантильных в своей основе), отвергнутых реальностью и находящих компенсаторное удовлетворение в области фантазии. Психоанализ выявляет в истории литературы ряд устойчивых сюжетных схем, в которых автор идентифицирует себя с героем и рисует либо исполнение своих подсознательных желаний, либо их трагическое столкновение с силами социального и нравственного запрета(так, в «Царе Эдипе» Софокла, «Гамлете» Шекспира и «Братьях Карамазовых» Ф. М. Достоевского варьируется, согласно психоанализу, один мотив отцеубийства, связанный с вытесненным «эдиповым комплексом»).

Наиболее адекватно психоанализ приложим к изучению продуктов мифологии и «массовой культуры», где сознательное «Я» личности растворяется в бессознательном «Оно» и устраняются собственно эстетические критерии.

В послевоенное время на Западе наиболее распространены две версии психоанализа: экзистенциальный психоанализ (Ж. Сартр, А. Мальро, С. Дубровский и др.) ищет в литературе свидетельства о подлинном человеческом бытии, укоренённом не в биологической природе, но в этической свободе и достигающем полного личностного самораскрытия в мире художественного вымысла, где духовная «самость» преодолевает гнёт исторической судьбы и выбирает себя; структуральный психоанализ (Ж. Лакан, К. Морон, Р. Барт, Ж. Деррида) подчёркивает зависимость художника от сверхиндивидуальных механизмов культуры (языка и др. знаковых систем), действующих в сфере бессознательного и обусловливающих структуру произведения безотносительно к его «сознательному» замыслу и смыслу.

22. Вчення про Едіпів комплекс та науку про літ-ру

Вперше поняття Едипів комплекс увів у психотерапевтичну практику Зігмунд Фройд. У своїй праці „Тлумачення сновидінь” (1899 р.) цим терміном він назвав статевий потяг хлопчиків віком від трьох до п’яти років до власних матерів та притаманне цій тязі почуття недоброзичливості та суперництва до свого батька. страх наказания со стороны отца (комплекс кастрации) вытесняет Эдипов комплекс в бессознательное, и в зрелом возрасте эти переживания могут проявляться лишь, как правило, в форме невроза.

У дорослого чоловіка Едипів комплекс проявляється у несвідомому виборі сексуального партнера на основі ідентифікації його із певною символічною ознакою (психологічною чи фізичною) своєї матері. Назва цього явища бере початок з трагедії Софокла „Цар Едип”. Едипів комплекс формується тільки у разі психологічної травми дитини пов’язаної із декількома факторами, які визначив відомий психотерапевт Геральд Блюм.

В свете Эдипова комплекса он проанализировал Гамлета Шекспира, объяснив его медлительность. По Фрейду, Гамлет вовсе не медлителен, просто он не может заставить себя совершить решающий шаг, потому что чувствует себя потенциальным отцеубийцей, каким являлся Клавдий по отношению к старшему Гамлету, своему старшему брату (старший брат в данном случае заменил отца, такое бывает). Но Гамлет бессознательно тормозится своим внутренним "воспоминанием" о ненависти к собственному отцу, а то, что он вожделеет к матери, ясно уже и из одного текста Шекспира. Медлительность Гамлета - это медлительность рефлексирующего Эдипа, бессознательное которого запрещает ему естественный по тем временам акт возмездия - ведь это было бы повторением преступления Клавдия на почве Эдипова комплекса

Но говорят, что еще до Фрейда психоанализ открыл Достоевский. Во всяком случае, это верно в том, что касается Эдипова комплекса. В романе "Братья Карамазовы" все братья, так сказать, по очереди убивают отца - омерзительного Федора Павловича. Иван идеологически готовит к этому Смердякова (внебрачного сына Федора Павловича), Дмитрий, который и был ложно обвинен в убийстве, публично заявлял о своем желании убить отца и даже пытался это сделать, а положительный Алеша по замыслу должен был стать народовольцем и убить царя-батюшку (то есть, в конечном счете, того же отца) (ср. экстремальный опыт).

Чрезвычайно тяжелыми были отношения с отцом у Франца Кафки. Мотив Эдипова комплекса пронизывает не только все его творчество, но, увы, всю его жизнь. Авторитарность отца дважды не позволила ему жениться. Он боялся отца и втайне восхищался им, как ветхозаветным Богом. Эту ненависть-любовь он запечатлел в знаменитом "Письме Отцу", которое, однако, передал матери. В произведениях Кафки эдиповские проблемы чувствуются очень сильно, особенно в романах "Процесс" и "Замок", где отцовская власть реализуется в виде незримого и всеведающего суда ("Процесс") и всеобъемлющей власти чиновников ("Замок").

23. Потяг до смерті (танатос) та втілення його у практиці майстрів красного письменства

"целью всякой жизни является смерть"

Танатос, Фанатос, Танат, Фанат (от греч. thanatos — смерть) — 1) бог смерти, 2) олицетворение смерти, 3) персонифицированное обозначение инстинкта смерти, влечения к смерти, инстинкта и влечения агрессии и деструкции.

Согласно распространенной древнегреческой мифологической версии бог смерти Танатос был сыном Никты (Ночи) и братом-близнецом бога сна Гипноса. По другой версии, Т. была богиней смерти, выполнявшей поручения Зевса. Согласно одному из мифологических сюжетов, Сизиф, за которым была послана Т., обманул ее, заковал в цепи и держал в плену несколько лет, на протяжении которых люди на Земле вообще не умирали. Впоследствии, освобожденная Т. все-таки увела Сизифа в аид, но он сумел вновь обмануть богиню и возвратиться на Землю, став первым и единственным умершим, сумевшим вернуться к живым. 2). В античной художественной литературе и искусстве образ Т. нашел отражение в ряде различных произведений (например, в трагедии Еврипида "Алкестида" излагался миф о том, что Геракл отбил у Танатоса Алкестиду). 3). В психологии ХХ века формирование представлений о существовании неких сил смерти осуществлялось под влиянием соответствующих философских (А. Шопенгауэр и др.) и биологических (А. Вейсман и др.) идей.

По З. Фрейду, инстинкт смерти функционирует на основе энергии либидо. Его направленность вовне (на людей и различные предметы) выступает в форме агрессии или деструктивных действий (например, садизм, вандализм и т. д.), а направленность внутрь (на индивида, являющегося его носителем) выступает в формах мазохизма и др. перверсий, саморазрушения и самоубийства.

24. Теорія архетипів К.Г. Юнга: вплив на розвиток архетипної критики

"Архетипы" представляют формальные образцы поведения или символические образы, на основе которых оформляются конкретные, наполненные содержанием образы, соответствующие в реальной жизни стереотипам сознательной деятельности человека. Архетип - регулятор психической жизни. не передается традицией, миграцией или речью. Архетип - априорная форма психики и возникает (запускается) спонтанным образом повсеместно. Архетип тесно связан и со структурой мозга и передается индивиду по наследству вместе с мозговой структурой. Он есть психическое выражение структуры мозга, вечная готовность к актуализации тех или иных психических форм. Виды. Анима, анимус, отец, мать, трикстер, puer и puella. При этом они объединяются в несколько групп: архетипы души (анима, анимус) , архетипы духа (Мудрый старик, Большая мать) и, наконец, архетип самости (Selbst).

Под влиянием аналитической психологии Юнга и ритуально-мифологического направления в области изучения древних культур (Р. Смит и особенно Дж. Фрейзер и "кембриджская школа" его последователей) сложилась ритуально-мифологическая школа (Н. Фрай, М. Бодкин и др.). Её представители стремились отыскать в произведениях всех эпох определенные ритуальные схемы и коллективно-бессознательные архетипы (например, обряды инициации, соответствующие психологическому архетипу смерти и рождения).

25. Варіативність аналітичної рецепції художніх творів за міфокритичною методологією.

Мифологическое – влиятельное методологическое направление в англо-американском литерату роведении XX века, именуемое также "ритуальной" и "архетипной" критикой.

"Ритуальная" ветвь мифологической критики берет начало в исследованиях Дж. Фрейзера; "архетипная" порождена концепциями К. Юнга.

Современная мифологическая критика представляет собой оригинальную литературоведческую методологию основанную преимущественно на новейших учениях о мифе. (Подобие о ней можно найти в деятельности известной мифологической школы (XIX в.) в литературоведении, а рудименты этой методологии проступают даже в античности.) Основные ее положения таковы. Все литературно-художественные произведения или называются мифами, или в них отыскиваются столько структурных и содержательных элементов мифа, что последние становятся определяющими для понимания и оценки данного произведения. Термин мифологема означает заимствование у мифа мотива, темы или ее части и воспроизведение их в более поздних фольклорных или литературных произведениях. В основу мифокритической методологии положена идея о мифе как решающем факторе для понимания всей художественной продукции человечества. Миф рассматривается как естественный источник художественного творчества, генератор литературы.

Один из крупнейших представителей русской мифологической школы в литературоведении А.Н.Афанасьев следовал за М. Мюллером, связывая рождение мифов с особенностями древнего языка, его богатой метафоричностью, ведущей к путанице понятий и стимулирующей "детское" воображение мифотворца. Близкий же к мифологической школе в литературоведении А.Н. Веселовский опирался на концепции английских антропологов, осуждавших лингвистическую теорию мифа.

Большое влияние на становление и развитие американской мифилогической критики оказали работы Р. Чейза и Н. Фрая, выступивших в качестве не только исследователей литературы, но и теоретиков рассматриваемой методологии. Р. Чейз решительно осудил все попытки определить мифологию как древнюю философию или идеологию. "Миф – это только художественное произведение и ичего более", – утверждал исследователь. "Я понимаю миф как производное от искусства, а не наоборот. Миф и является в сущности искусством". Примером такого вычитывания является фрейдитская концепция мифа.

Определив миф как разновидность словесного творчества, Р. Чейз сделал генератором этого творчества вечное стремление человека "связать естественное со сверхъестественным". Поскольку это стремление есть всегда, как всегда существует загадочное, таинственное и неизвестное, то и мифотворчество является постоянной функцией человечества, считает исследователь. Фрай Н. повторяет вслед за К. Юнгом, что с "первобытным", т.е. "архетипом", постоянно встречаются в произведениях классиков, и, более того, "существует общая тенденция к воспроизведению этих формул". Он даже определяют "центральный миф" всего художественного творчества. Это связанный с природными циклами и мечтой о золотом веке миф об отъезде героя на поиски приключений.

Мифокритическая методология, будучи изначально плюралистической, открывает широкие возможности скорее для творческой, чем для строго научной, критики. Этому способствует и отсутствие строго научной критики, и отсутствие строго научной концепции мифа. Творческие возможности мифологической критики в значительно большей степени проявились в США, чем в Англии, где приверженцы теорий Дж. Фрейзера не слишком часто позволяли себе выходить за рамки позитивистских представлений и методов анализа. Опираясь на теоретические работы Р. Чейза, Н. Фрая, а также на исследования мифа М. Элиаде, Б. Малиновского и др. Американская мифологическая критика в 1940 – 60-е годы стала одним из ведущих литературоведческих направлений в своей стране. Ее широко использовали исследователи драмы и романа. В меньшей степени применялась мифокритическая методология для анализа поэтических произведений. Сегодня мифо-поэтический метод с успехом применяется при анализе мотивной структуры произведений.

ФОРМАЛИЗМ

— направление в эстетике, искусстве, литературе, акцентирующее значение формы в ущерб содержанию или даже при полном забвении последнего

ФОРМАЛИЗМ

(франц. formalisme, от лат. formalis — относящийся к форме), предпочтение, отдаваемое форме перед содержанием в различных сферах человеч. деятельности (см. Содержание и форма). В области человеч. отношений Ф. проявляется в безукоснит. следовании правилам этикета, обряда, ритуала, даже в тех случаях, когда жизненная ситуация делает это бессмысленным, нелепым, комичным или драматичным; интересам соблюдения формальных правил здесь приносятся в жертву интересы содержания человеч. общения. В сфере социального управления Ф. проявляется в бюрократизме, в преклонении перед буквой закона при полном пренебрежении к его смыслу и духу (см. Бюрократия).

В истории искусства Ф. проявлялся в отрыве художеств. формы от содержания, признании её единственно ценным элементом искусства и соответственно в сведении художеств. освоения мира к отвлечённому формотворчеству. Ф. возникал тогда, когда обществ. условия порождали у какой-либо социальной группы психологич. установку на противопоставление искусства жизни, прак-тич. деятельности, реальным интересам людей. Формалистич. тенденции обнаруживаются, напр., в академизме 19 в., однако с наибольшей последовательностью Ф. раскрылся в бурж. искусстве 20 в., в таких его течениях, как кубизм, кубофутуризм, дадаизм, леттризм, абстрактное искусство, «поп-арт» и «оп-арт», «антитеатр» и «театр абсурда», оказываясь одним из проявлений кризиса бурж. сознания (см. также Модернизм). Именно в это время предпринимаются многочисленные попытки теоретич. обоснования Ф., в которых искусство трактуется как «игра формы», как способ созидания «чистых» эстетич. ценностей, освобождённых от связи с нравств., политич., жизненно практич. содержанием.