Условиях естественной природной среды

Американский исследователь С.Келлерт (1997) подчеркивает, что человеку свойственно «глубокое стремление к присоединению к природе и дикой жизни». С этим стремлением связаны «девять ос­новных ценностей природы»: утилитарная, натуралистическая, эко-лого-научная, эстетическая, символическая, доминионистическая, гуманистическая, моралистическая и негативистическая.

Утилитарная ценность природы обусловлена традиционными представлениями о материальных благах, извлекаемых из эксплу­атации природы.

Натуралистическая ценность природы обусловлена удовлетворе­нием, которое человек получает в процессе деятельности, связан­ной с наблюдением дикой природы, пребыванием в естественной природной среде. Люди получают огромное удовлетворение от пребывания в лесу, на озере, на морском побережье и т.д. «Разно­образие жизни по-прежнему является не имеющим себе равных контекстом для того, чтобы активизировать человеческий дух лю­бопытства, исследования и открытия в почти детской манере вне зависимости от возраста» (с. 10). Экспериментально установлено успокаивающее и расслабляющее влияние пребывания среди ди­кой природы, а также стимулирующее воздействие как на интел­лектуальное, творческое, так и на физическое развитие личности. Натуралистический опыт обостряет восприятие, стимулирует во­ображение, развивает художественные способности и т.д.

Эколого-научная ценность природы обусловлена представлени­ем о взаимозависимости различных видов живых организмов и естественных сред их обитания.

Эстетическая ценность природы обусловлена удовлетворени­ем, которое человек испытывает переживая сильные эмоции при восприятии многогранных проявлений природной красоты. «Важ-

механизмы развития отношения к природе

лрактический канал развития отношения к природе

ность эстетической ценности природы предполагается неадек­ватностью искусственных заменителей. Предпочтение, отдавае­мое природному образцу, по-видимому, является глубоко укоренившимся уклоном в человеческом существе» (с. 13). В не­скольких исследованиях было установлено, что природные пей­зажи, оцененные по специальной шкале «ниже среднего», оказались более предпочитаемы людьми, чем подавляющее боль­шинство «искусственных видов».

Символическая ценность природы отражает тенденцию исполь­зовать мир природы для человеческой коммуникации и в про­цессе мышления. «Люди использовали богатую палитру форм природы для выражения идей и эмоций, вероятно, так долго, сколько люди умеют разговаривать... Использование природы представляет собой символическую трансформацию природы внутри нас самих... Рассказ, миф и сказка, часто сфокусирован­ные на животных и природном мире, в течение долгого времени помогали детям в решении дилемм индивидуальности, автори­тета, власти, родительских и социальных отношений» (с. 15—16). Мир природы — это уникальный инструмент для представления в человеческом языке абстрактных идей и качеств; это арсенал кодовых образцов, с помощью которых из памяти извлекаются соответствующие образы.

Доминионистическая ценность природы отражает архаическую потребность человека в соревновании с дикой природой, которая создает условия для его физических и умственных испытаний. «Ус­пешно бросая вызов природе и дикой жизни, люди получают чув­ство уверенности в себе, которого трудно достичь в отношениях без испытаний или посредством простого опыта общения с при­родой в качестве наблюдателя. Хищник ценит свою жертву в той степени, в какой не может ценить ни одно живое существо, и это может быть в такой же степени правдой для человека, охотника за утками или грибами, как и для волка, подкрадывающегося к оле­ню» (с. 18).

Гуманистическая ценность природы заключается в возможнос­ти транслировать на природные объекты свою привязанность, за­боту, достигая таким образом чувства эмоциональной близости и единения. «Гуманистический опыт общения с природой развивает способности к заботе, единению и родству. Будучи высоко соци­альными животными, люди требуют этих привязанностей... Чело­веческие существа жаждут товарищеских отношений-Эмоциональная связь с другими живыми существами может удов-

детворить эту потребность и усилить нашу способность направ­лять эти эмоции на других. Это чувство родства может также пред­ставлять собой противоядие для изоляции и одиночества» (с. 19).

Моралистическая ценность природы заключается в ощущении духовной связанности людей с миром природы и этической от­ветственности за благополучие этого мира. «Моралистическая цен­ность вытекает из распознавания базового сходства, соединяющего вместе все живое, и возникает этика, направля­ющая людей на минимизацию вреда для других созданий» (с. 20). Ощущение моралистической ценности природы способствует также кооперации в межчеловеческих отношениях, наполнение духовной значимостью повседневной жизни человека.

Негативистическая ценность природы обусловлена возможнос­тью природных объектов вызывать враждебные чувства со сторо­ны человека. «Змеи, пауки, акулы, скорпионы, крупные хищники, сильные ветры, застойные болота, темные пещеры -все это может вызывать острые ощущения и реакции избегания у многих людей. И если они однажды возникли, эти чувства трудно искоренить» (с. 22). Боязнь тех или иных природных объек­тов или явлений может также способствовать развитию чувства уважения, благоговения и почтения перед миром природы.

С.Келлерт констатирует, что личностная целостность и реали­зация духовного потенциала человека обусловливаются осозна­нием этих ценностей. Однако, данный процесс требует социального подкрепления, без которого невозможно эффек­тивное развитие экологической культуры отдельной личности. Представляется принципиально важной точка зрения американ­ского исследователя, согласно которой «отрицание обществом важности богатых и вознаграждающих отношений с природой вносит свой вклад в кризис уничтожения, что в свою очередь еще более отдаляет людей от мира природы» (с. 7).

Украинский специалист по охране природы В.Борейко (19976) анализирует «ценности заповедной природы с позиции экологичес­кой этики». Им выделяются утилитарные (инструментальные) и идеальные (внутренние) ценности. К утилитарным — приносящим пользу человеку — им отнесены: патриотическая, естественно­научная, образовательная, лечебно-рекреационная, хозяйст­венная, экологическая и политическая ценности. К идеальным Ценностям заповедной природы — безотносительным к использо­ванию их человеком — отнесены: этическая, эстетическая, рели­гиозно-мистическая, историко-культурная, ценность наследия,

механизмы развития отношения к природ^

практический канал развития отношения к природе

ценность «дикой» природы. В.Борейко подчеркивает, что «в со­временном мире идеальные ценности преднамеренно затираются утилитарными. Этот процесс является идеологическим и порож­дается мощными социальными силами: коммерческой масскуль-турой, политическими группировками, государством при помощи образовательных институтов. Поэтому так важны лю­бые усилия по поддержке идеальных ценностей и их носителей» (с. 47). Отмечается, что если нация игнорирует идеальные ценно­сти природы, то «качество жизни в этой стране заметно бедне­ет, а нация начинает вырождаться» (там же).

Осознание людьми тех или иных ценностей природы обуслов­ливает мотивы их экологического поведения. Мотивы стремления людей проводить свое свободное время в условиях «дикой», «дев-ственной» природы изучались рядом американских ученых. Г.Буль-тена и М.Тэйвс выделяют пять основных мотивов посещения таких территорий: 1) для отдыха и занятий специальными видами спорта (туризм, ориентирование и т.п.); 2) для того, чтобы «ощутить очарование природы»; 3) чтобы «отвлечься от повседневной жиз­ни»; 4) чтобы увидеть места, имеющие символическое значение, ставшие элементом национального наследия; 5) для пережива­ния чувства удовлетворения, обусловленного самыми различны­ми причинами — от гордости собой за выдержку и сноровку при преодолении трудностей до эмоциональной разрядки (ВиИепа, Тспез, 1961). В другом исследовании «структуры мотиваций посе­тителей этих мест» было выделено семь «типов притягательности диких территорий», наиболее распространенными из которых ока­зались три: 1) «спартанский» образ жизни; 2) максимум новых, необычных впечатлений; 3) ощущение «первобытности» (Еепйее и др., 1968). Исследователи Е.Шейфер и Дж.Митц получили дан­ные, согласно которым 47,4% опрошенных считают основным мотивом своего стремления «к дикой природе» получение «эмо­циональных впечатлений восприятия и освоения диких террито­рий — впечатлений, связанных с преодолением чего-либо». Для 36,8% респондентов главными являются «эстетические моменты наслаждения красотой и бесконечным разнообразием всяческих взаимосвязей, существующих в полнокровной природной среде». Как менее важные оценивались такие мотивы, как «накопление социального опыта», «расширение кругозора», «укрепление здо­ровья» (5На/ег₉ МгеЪ, 1972).

О.Леопольд (1983) отмечает, что условием этического воспри­ятия мира природы, включения его в сферу действия этических

_норм может быть ситуация отдыха, досуга, т.е. рекреации. Д.Лукач /1987) подчеркивает, что уникальность ситуации досуга заключа­ется в ее двойственности: с одной стороны, это возможность оп­ределенной отстраненности от природы человека, созерцающего пейзаж, «сидя на пеньке», а с другой — одновременное «чувство пребывания в ее средоточии».

Анализируя занятия людей, связанные с «общением с при­родой», О.Леопольд приводит пять видов мотивации отдыха на природе.

Во-первых, человек, находясь в условиях дикой природы, име­ет возможность что-либо искать, находить, добывать и увозить с собой. Это может быть и непосредственно добыча, вроде дичи или рыбы, и различные «знаки победы»: головы, шкуры, фотографии и т.д. Все это охватывается идеей трофея.

Удовольствие от такой добычи заключается не только в обре­тении, но и в самом процессе поиска. Трофей — будь то птичье перо, крупный окунь, корзина грибов, фотография лося, засу­шенный цветок или записка, оставленная на вершине скалы, -это свидетельство. Оно подтверждает, что его владелец побывал там-то и там-то и сделал то-то и то-то, что он проявил при этом сноровку, настойчивость или сообразительность. Воспоминания, связанные с трофеем, обычно намного более значимы для вла­дельца, чем его собственно материальная ценность.

Существенно, что добывание «косвенных» трофеев, вроде фотографий, не связано с причинением вреда объектам природы. Следовательно, можно выделить две категории трофеев: добывае­мые с ущербом для природы и добываемые без такового.

Вторая мотивация может быть обозначена как «чистый воздух и перемена обстановки». Попадая в условия дикой природ?»!, чело­век получает возможность оказаться в мире, совершенно отлича­ющемся от мира цехов, офисов, пыльных улиц и т.д.

Как отмечает Д.Лукач (1987), большая часть занятий «на лоне природы» (прогулки, собирание грибов, ловля жуков и бабочек, поиск интересных камней и т.п.) подобна некой игре: требова­ния, предъявляемые ими человеку, имеют существенно иной ха­рактер, чем те, что предъявляет ему реальная жизненная практика. - потерей игрового момента психологическая связь с природой Может ослабнуть до полного исчезновения, например, у биолога, собирающего коллекцию жесткокрылых.

Третьей, более сложной, мотивацией является ощущение уеди-^ненности среди природы. Такое ощущение может приобретать вы-

механизмы развития отношения к природ^

ДрАКТИЧЕСКИЙ КАНАЛ РАЗВИТИЯ ОТНОШЕНИЯ К ПРИРОДЕ

сочайшую ценность для некоторых людей, а в определенные мо­менты практически каждый человек испытывает потребность в нем (см., например, характеристику восприятия природы в юно­шеском возрасте по М.А.Рыбниковой, ч. IV, 9.1.).

Поэтому, когда в «необжитой глуши» строятся шоссе, турис­тические лагеря, тропы и санитарные удобства в целях «развития возможностей для отдыха», это нельзя считать однозначно поло­жительным явлением: ведь описанная мотивация взаимодействия с природой совершенно игнорируется.

Четвертая мотивация — это «наблюдение природы», т.е. «вос­приятие естественных процессов, благодаря которым земля и все живое на ней обрели свои особые формы (эволюция), а также поддерживают свое существование (экология)» (Леопольд, с. 242).

Иными словами, речь идет об особом чувстве, которое возни­кает, когда человек начинает понимать «устройство» мира приро­ды, существующие в нем взаимосвязи. Его можно сравнить с тем неповторимым состоянием, которое переживает человек, осваи­вающий иностранный язык, когда он вдруг на основе отдельных знакомых слов начинает разбирать смысл целых предложений: «Я понимаю!».

Человек, наблюдая за миром природы, делая какие-то выво­ды, подмечая определенные закономерности, вдруг начинает по­нимать «язык» природы: он становится способным видеть взаимосвязи, ускользающие от «нетренированного взгляда», ему открываются тончайшие механизмы экологической приспособля­емости животных и растений, он даже может прогнозировать раз­витие той или иной живой системы и испытывать истинную радость познания, когда его прогноз подтверждается и т.д.

В этом смысле, как подчеркивал в начале века А.П.Семе-нов-Тян-Шанский, «свободная природа во всех своих нетронутых человеком участках есть великий синтетический музей, необхо­димый для нашего дальнейшего просвещения и умственного раз­вития... и мы жадно читаем в этом громадном музее великую книгу бытия всего живого, вынося из этого чтения и дальней­шее свое умственное и моральное развитие, и опыт, и знания, широко прилагаемые к строительству нашей собственной жиз­ни» (1997, с. 55-57).

К мотивации «наблюдения природы» относится и возможность эстетического наслаждения миром природы. Как подчеркивает Д.Лукач: «Досуг является предпосылкой переживания природы» (с. 303). Развитие способности к эмоционально насыщенному на-

блюдению, по мнению О.Леопольда, единственная истинно твор­ческая сторона отдыха на природе. Человек, вступающий в мир природы, превращает ее «чистейшую суть» в свою собственную. По-настоящему развивать природные ресурсы для активного отды­ха— значит развивать у людей восприятие природы (с. 243).

В работе В.И.Талиева, опубликованной в 1914 году, говорится: «Природа имеет высокое воспитательное значение. То наслаждение природой, которое испытывает почти каждый, соприкасаясь с ней, есть результат очень сложной совокупности ощущений. Современно­го развитого человека девственный лес, нераспаханная целина, про­гулка в горы манят не только чистым воздухом, простором и свободой от условностей обыденной жизни. Они являются, вместе с тем, ис­точником сознательных и бессознательных переживаний высшего порядка. Они говорят нам! Старый вековой дуб, полоска целины с серебрящимся ковылем, одиноко стоящий курган на степи, серый валун, лежащий в поле, говорят нам о потоке жизни, окружающем нас, о прошлых веках и тысячелетиях, из глубины которых сложился настоящий мир. Для нашего мировоззрения природа не есть только нечто, лежащее вне нас, она образует с нами одно целое; мы сами являемся лишь маленькой частицей одного великого организма при­роды. Научиться проникаться этим единством, чувствовать вокруг себя биение общего пульса жизни — это значит создать благотворный фун­дамент для душевного развития, вложить в формирующуюся душу могущественный противовес узко-практическому, безыдейному слу­жению собственному "я", развивать художественно-эстетическую вос­приимчивость» (1997, с. 13).

А.М.Рыбникова подчеркивает, что «достигнуть понимания природы в натуре и в книге — это значит стать вдвое богаче. Вся­кий источник счастья и наслаждения может исчезнуть, не уходит от нас лишь природа. Тот, кто любовно отмечает новый тон зеле­ни в весеннюю или осеннюю пору, кому каждое время гида дарит свое новое очарование, кто умеет любоваться цветами, кто ос­танавливает глаз на линиях ветвей, для кого мир полон звуков, кра­сок, для кого он прекрасен и многозвучен, — тот только может быть назван воистину живущим, воистину зрячим» (1997, с. 194—195).

Писатель Владимир Солоухин подчеркивает, что эстетическое ос­воение мира природы, любование природой — это специфический вид человеческой деятельности, особая психологическая технология, требующая, в частности, длительного сосредоточения внимания на соответствующем объекте.

«Так вот — любование. В этом весь секрет постижения красоты. Со­гласитесь, что если человека привезти на берег моря, показать ему катящиеся валы прибоя, а через минуту увезти от моря подальше -это одно. Если же человек просидит на берегу несколько часов или

механизмы развития отношения к природе

ДрАКТИЧЕСКИЙ КАНАЛ РАЗВИТИЯ ОТНОШЕНИЯ К ПРИРОДЕ

проживет несколько дней, то это, согласитесь, совсем другое. Все схо­дятся на том, что на море можно смотреть часами, равно, как на огонь или на водопад. Весь комплекс моря с его синевой, запахом шелестением или грохотом волн, игрой красок, шуршанием гальки' с необъятным простором, с корабликами, проплывающими вдали, с чайками и облаками — все это наполнит вас, очистит, облагородит останется навсегда, чего не произойдет, разумеется, если взглянуть и тотчас уйти или увидеть из окна поезда.

Каждый раз, когда я видел что-нибудь очень красивое в природе: цветущее дерево, цветочную поляну, светлый быстрый ручей, уголок леса с ландышами в еловом сумраке, закатное небо с красивыми облаками, россыпь брусники вокруг старого пня, ночную фиалку среди берез, каждый раз, когда я видел что-нибудь красивое в природе, у меня появлялось чувство, похожее на досаду. "Господи, — говорил я, — такое мне дано, но ведь с этим же что-то делать надо!" А в это время идешь куда-нибудь по делу, хотя бы по грибы или на рыбную ловлю и проходишь мимо красоты с чувством неудовлетворенности и доса­ды: что-то надо было с этим делать, раз оно тебе дано, а ты прошел мимо, не зная, что делать.

Потом я понял, что нужно: остановиться и смотреть. Любовать­ся. Созерцать. Остановиться не на двадцать минут (которые тоже можно считать продолжительным временем), потому что если ос­тановишься на двадцать минут — не избавишься от зуда движения, так тебя и будет подмывать двинуться дальше, нет, остановиться перед красотой надо, не думая о времени, отключившись от вре­мени, остановиться не меньше, чем на два часа. Только тогда кра­сота как бы пригласит тебя в собеседники, только тогда возможен с ней глубокий духовный контакт, а значит, и радость удовлетво­рения» (1978, с. 102).

И, наконец, пятая мотивация — ощущение деятельного сопри­косновения с природой.

Так, например, для многих земледельцев ощущение деятель-ностного соприкосновения с землей в процессе выращивания урожая может быть не менее ценным, чем сам урожай. И в деле охраны природы те, кто занимаются благоустройством среды -сажают деревья, выпускают мальков в водоемы, подкармливают животных, устраивают искусственные гнездовья и т.д., испыты­вают это особое чувство.

В качестве примера натуралистической деятельности в услови­ях естественной природной среды рассмотрим один из наиболее массовых видов отдыха, основанных на взаимодействии человека с природой, — «рекреационное рыболовство».«В настоящее время на одного человека, пришедшего на водоем собственно из-за воз-

можности поймать рыбу, приходится несколько человек, для которых главное в рыбалке — отдых и развлечение. И именно из-за этих качеств любительское рыболовство становится все более популярным» (Камшшин, 1987, с. 56).

Отмечается, что в развитых странах рекреационное рыболов­ство приобрело в последние десятилетия общенациональный ха­рактер. Например, в Швеции насчитывается более 7 млн. рыболовов-любителей в возрасте от 15 до 67 лет. Отмечается, что около 52% шведских семей имеет, по крайней мере, одного ры­болова. В США любительское рыболовство по массовости уступает только плаванию, ряды его поклонников составляют до 90 млн. человек.

Исследования, проводившиеся в странах Европы, Австралии и Северной Америки, показывают, что рыбалка — самый эффек­тивный способ восстановления «физических сил и нервно-психи­ческой энергии». В Гетеборге изучалось терапевтическое воздействие рыбалки на конкретные заболевания (в том числе и на алкоголизм); исследователями были получены положитель­ные результаты. Анализ мотивов выезда на рыбалку показал, что среди них доминирует терапевтический эффект и формирова­ние положительных интересов у детей. Голландские социологи также отмечают рост популярности семейных поездок на рыбал­ку, причем, по их данным, подавляющее большинство жен счи­тают рыбалку наиболее подходящим отдыхом для своих мужей.

Исследования мотивов, обусловливающих выезд на рыбалку, проводившиеся в США, показали, что любительское рыболов­ство носит «созерцательный», непрагматический характер: наблю­дение за природой, отдых на воздухе, бегство от городской суеты. Такие факторы, как удобные, уединенные, красивые цеста, ка­чество воды, оказываются для рыболовов более значимыми, чем сам улов. Пожилые рыболовы больше всего ценят возможность общения на водоеме, а молодые — возможность посоревноваться в борьбе за лучший трофей.

При этом качественный аспект имеет большую ценность, чем количественный. По данным опросов, большинство рыболовов предпочли бы поймать одну крупную рыбу, чем десять мелких. Характерно, что миллионы рыболовов-любителей Западной Ев­ропы и Северной Америки участвуют в движении, призывающем выпускать только что пойманную рыбу, и выпускают до 90% сво­его улова.

По данным специалистов, увлечение рекреационным рыбо­ловством повышает даже общеобразовательный и культурный уро-

механизмы развития отношения к природ^

практический канал развития отношения к природе

вень, а также служит физическому развитию, снижению забо­леваемости, увеличению продолжительности жизни и трудоспо­собного возраста, общего качества жизни (Камшилин, 1987).

Учитывая воспитательный эффект любительского рыболовства в ряде школ г.Эрфурт (Германия) введен учебный предмет «люби­тельское рыболовство». Такого рода школы возникают и в России: при школе-гимназии №67 г.Москвы организована рыболовная сек­ция, а в г.Саратове по решению областного общества охотников и рыболовов создана детско-юношеская школа рыболовного спорта. Школьники изучают биологию и экологию рыб, учатся искусству их ловли.

Однако, рекреационное рыболовство, прекрасно удовлетво­ряя ряд человеческих потребностей, обостряет и соответствую­щую эколого-этическую проблему.

«Почему животные должны погибать ради забавы лишенных серд­ца бездельников?» — задает справедливый вопрос Д.Андреев (1997), демонстрируя «гнусность» охоты и рыбной ловли. «Да, и рыбной лов­ли. Той самой рыбной ловли, которой мы так любим предаваться на поэтическом фоне летних зорь и закатов, умиляясь и отдыхая душой среди окружающей идилии, а пальцами ухватывая извивающегося червяка, прокалывая его тельце крючком и в ребяческом недомыс­лии не понимая, что он испытывает теперь то же, что испытывали бы мы, если бы чудовище величиной с гору ухватило нас за ногу, проткнуло наш живот железным бревном и бросило в море, навстре­чу подплывающей акуле.

"Хорошо, — скажут, — но ведь ловить рыбу можно и не на червя­ка, -- на хлеб, на блесну и т.п.". — Да, можно. И для пойманной рыбы, безусловно, великим утешением послужит мысль, что она гиб­нет, одураченная не червяком, а блестящей жестянкой...

Белые ризы поэтического созерцания, которыми мы облекаемся в буколические часы сидения с удочкой — не забрызгиваются ли они до омерзения кровью, слизью, внутренностями живых существ, тех самых, которые резвились в прозрачной воде и могли бы жить и дальше, если бы не наша, с позволения сказать, любовь к природе» (с. 149).

С этической точки зрения, нельзя оправдать даже рыбную ловлю на блесну с последующим отпусканием «трофея». В про­цессе «борьбы» с попавшейся на крючки рыбой рыболов испы­тывает наслаждение и самоутверждается, в то время как рыба испытывает болевой шок и стресс (что экспериментально уста­новлено наукой), а также ужас приближения смерти (что позво­лим себе предположить на основе идентификации). Тем не менее, статистически установлено, что ряд параметров субъективного

отношения к природе (в том числе его интенсивность) выше у школьников-рыболовов, чем у их сверстников, не увлекающихся рыбалкой (Семенов, 1994). Автору известно также несколько при­меров, когда выдающиеся деятели охраны природы в молодости были страстными рыболовами, но с возрастом их мотивация вза­имодействия с природой кардинально изменялась, и они больше не брали в руки удочки.

По мнению О.Леопольда, известная научная формула: онто­генез повторяет филогенез — применима и к развитию мотивации отдыха на природе. Охотник за трофеями (тот же рыболов-люби­тель) — это пещерный человек; охота за трофеями — это преро­гатива юности (как родовой, так и личной). Но, к сожалению, современный охотник за трофеями часто так и не «взрослеет», не испытывает потребности в уединенности среди природы, на­блюдении за ее жизнью и деятельном соприкосновении с ней. «Низшие» формы активного отдыха на природе, уничтожая при­родные объекты (потенциальные трофеи), уничтожают и саму возможность такого отдыха в дальнейшем.

Действительно, большинство ставших всемирно известными натуралистов, по их воспоминаниям, в юности увлекались кол­лекционированием природных объектов. Известно, что Ч.Дарвин начинал с коллекционирования жуков, затем увлекся наблюдением птиц, а в зрелом возрасте посвятил себя анализу наиболее общих процессов и взаимосвязей в мире природы. Подобный «онтогенез» прошел и Дж.Даррелл, зоолог, чье имя стало символом экологи­ческой активности, борьбы за охрану природы, а также большин­ство других выдающихся деятелей экологического движения.

В этом отношении показателен рассказ «Черноголовка» известного писателя-натуралиста В.Бианки. В нем старый художник вспоминает, как гимназистом собирал для своей коллекции птичьи яйца.

«Жадные детские глаза пленились маленькими живописными чу-дами — яичками певчих птиц. Хрупкие живые самоцветы, совершен­ные по форме, теплейших цветов и оттенков.

Старался сохранить для себя эту красоту: "остановись, мгно­венье, — ты прекрасно!" Глупая затея: чтобы сохранить яйца, при­ходилось их выдувать, а от этого они теряли свою неуловимую живую прелесть. Оставались скорлупки — холодные, мертвые.

Зимой часто открывал заветные коробки — полюбоваться своим тонким богатством. И всегда щемило сердце: не то! Нет, не то!

Неужели, чтобы сохранить прекрасное, надо убить в нем душу-жизнь?

Собирал, сушил цветы. Мертвый гербарий раздражал еще хуже.

механизмы развития отношения к природ^

практический канал развития отношения к природе

Живопись разрешала мучительный вопрос: не убивая, переносила живую душу в краски, создавала образы красоты» (1992, с. 103).

Далее, в зрелые годы, художник пытается философски осмыслить «суть природы», а в старости пишет свою главную картину: «Природа без человека». Действие рассказа происходит уже в это время. Оно разворачивается вокруг того, что старик-художник пытается выкор­мить птенцов Черноголовки, которую съел его собственный кот.

«Экологический онтогенез» художника — это путь от коллекцио­нирования трофеев до «природоохранной активности», к которой он органично приходит лишь в пожилом возрасте. Таким образом, онтогенетическое развитие мотивации рекре­ационных контактов человека с природой — это движение от конкретно-предметного к абстрактному, от материального к ду­ховному; это путь от натуралистического коллекционирования к осмыслению взаимосвязей в природе и наслаждению открывающейся при этом гармонией. Природоохранная деятельность становится личностно значимой и необходимой для человека лишь на вершине такой «мотивационной пирамиды», когда в ней проявляется по­зиция личности, т.е. внешняя реализация уже сформированного отношения к природе. Такая деятельность может принимать вновь предметно-материальный характер, но меняется направление век­тора «мотив — цель». Если натуралистическое коллекционирова­ние можно охарактеризовать словом «взять», то природоохранную деятельность — словом «дать».

Характерно, что как в философской, так и в педагогической литературе речь обычно идет о природе «вообще» («восприятие природы», «отношение к природе», «общение с природой»), без отдельного рассмотрения психологических контактов человека с природой как окружающей средой и контактов с миром природы (см. ч. I, 1.2.). Это может также свидетельствовать о господствующем в экологическом сознании объектном характере восприятия приро­ды, об объектной сущности образа природы в картине мира, так как, по замечанию М.С.Кагана, «различие между объектами прин­ципиального значения не имеет, а различие между субъектами заключено в фундаменте человеческой деятельности» (1988, с. 131).

При этом психологическое взаимодействие, «общение» чело­века с миром природы (в первую очередь, с животными) можно считать онтогенетически более ранним и в то же время решаю­щим звеном в процессе формирования субъектно-этического типа отношения не только к этим живым существам, но и к природе «вообще».

12.3. Мотивы содержания животных и растений в