Раздел 4. ХРЕСТОМАТИЯ ПО КУРСУ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО РФ. 9 страница

В соответствии с предметной подсудностью (ст. 31 УПК РФ) каждый суд вправе рассматривать дела только о тех преступлениях, которые отнесены к его компетенции законом. Отступление от этого правила является нарушением конституционного права (ст. 47 Конституции РФ) подсудимого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (права на "своего судью"). В этой связи велико значение правильной квалификации преступления при привлечении в качестве обвиняемого.

От квалификации зависят и некоторые другие решения по делу. Так, тяжесть преступления является обстоятельством, учитываемым при избрании меры пресечения. От категории преступления производны применение заключения под стражу и его предельные сроки. Освобождение от уголовной ответственности по отдельным основаниям также связано с юридической оценкой деяния.

При детальном анализе можно продолжить вычленение тех или иных аспектов правового значения привлечения в качестве обвиняемого. Однако завершить изложение хотелось бы общим взглядом на рассматриваемый институт в системе современного уголовного судопроизводства.

В новых правовых условиях, предопределенных вступлением в силу УПК РФ, на наш взгляд, наметилась тенденция к снижению процессуального значения акта привлечения в качестве обвиняемого в отдельных его проявлениях. Рассматриваемое решение перестало быть столь масштабным с позиций интересов защиты, поскольку уголовный процесс с его охранительными процедурами "переместился" на более ранний этап досудебного производства. Есть основания для переосмысления и "репрессивной" роли привлечения в качестве обвиняемого.

Если в рамках прежнего законодательного регулирования считалось, что до предъявления обвинения уголовного преследования нет, на этом этапе осуществляется ни на кого конкретно не направленная (нейтральная по отношению к обвинению) функция расследования, то в настоящий момент общепризнанно и нормативно закреплено, что обвинительная деятельность начинается задолго до предъявления обвинения. Устранен резкий "перепад" между первоначальными статусами, в которых пребывают фактически преследуемые лица (подозреваемого или, в отдельных случаях, свидетеля), и статусом обвиняемого. Коль скоро обвинительной деятельностью стали признаваться самые первоначальные действия поискового и устанавливающего (подготовительного) характера, сама эта деятельность характеризуется большей постепенностью. Переход к новому качеству в виде привлечения в качестве обвиняемого (перерыв постепенности) не столь радикален.

Отмеченное отчасти подтверждается тем, что при производстве расследования в форме дознания привлечение лица в качестве обвиняемого по общему правилу не предусмотрено. Преследуемое лицо пребывает в статусе подозреваемого вплоть до окончания дознания и составления обвинительного акта. Предъявление обвинения предусмотрено в случаях применения меры пресечения в виде заключения под стражу при условии, что расследование не может быть закончено в десятидневный срок.

Когда уголовное дело возбуждается в отношении лица, то при производстве предварительного следствия оно может находиться в положении подозреваемого на стадии предварительного следствия не ограниченное законом время. При этом, если поиск доказательств виновности лица продолжается, но их достаточность пока еще сомнительна, никто не вправе признать, что права лица ущемляются самим фактом длительного нахождения в положении подозреваемого.

В уголовно-процессуальной теории отдельными авторами ставится вопрос об исключении в новых условиях института привлечения в качестве обвиняемого или его принципиальном реформировании.

Известно предложение Б.Я. Гаврилова, предусматривающее "замену института предъявления обвинения на процессуальные нормы о привлечении лица в качестве подозреваемого, аналогичные процессуальным нормам, регулирующим предъявление обвинения в досудебном производстве", которое фактически равняется отказу от традиционного привлечения в качестве обвиняемого . С.И. Пономаренко предлагает расширить роль подозреваемого путем окончательного превращения его в постоянного и основного участника предварительного следствия. Момент вынесения постановления о привлечении в качестве обвиняемого, по его мнению, следовало бы связать с моментом принятия решения следователем о завершении расследования .

Предложения весьма радикальные и, конечно же, требуют взвешенного анализа. В случае их реализации в первую очередь возникнет проблема формулирования обвинительного тезиса. У постановления о привлечении в качестве обвиняемого нет аналога, в котором можно было бы с исчерпывающей полнотой довести до сведения преследуемого лица существо обвинения. Возникнет ситуация, когда право лица знать, в чем оно обвиняется, будет реализовано несвоевременно.

В систему уголовно-процессуальной деятельности, регламентированной УПК РСФСР, он (институт) "вписывался" достаточно гармонично. Ошибки, неточности в формулировке обвинения устранялись не только в ходе досудебного производства, но и после передачи дела в суд. Критикуемое в современных условиях право суда возвращать дело для дополнительного расследования (даже после его нормативного аннулирования) позволяло скорректировать содержание обвинения в любом направлении. Устранение такой возможности при одновременном сохранении процедуры предъявления обвинения и пределов судебного разбирательства (ст. 252 УПК РФ) привело к возникновению непреодолимого процессуального препятствия для правильной квалификации преступления в тех ситуациях, когда установленные судом фактические обстоятельства дела органами расследования вменены неверно . Например, при убийстве, совершенном группой лиц, смертельный удар ножом нанес не Д. (как это записано в обвинительном заключении), а М. Исправить в суде уже ничего нельзя. Этот исход, наверное, был учтен разработчиками УПК РФ. Они сознательно выбрали такой вариант развития событий: допустил следователь ошибку - будь готов принять оправдательный приговор суда. Но фактически наказанным (по сложившимся оценкам для органов преследования оправдательный приговор более чем нежелателен) оказался не только следователь, но и потерпевший.

В поисках разрешения подобных противоречий Н.А. Колоколов выступает за кардинальную реорганизацию порядка формулирования обвинения. По его мнению, окончательную квалификацию должен давать государственный обвинитель с учетом материалов судебного следствия. Иначе, указывает автор, порой создается абсурдное положение, когда следователь при несомненной доказанности того, что пострадавшему был нанесен один удар кувалдой по голове, вменяет эти действия сразу двум обвиняемым в убийстве лицам <4>.

Неправильно видеть в этом только пресловутый обвинительный уклон в деятельности следователя. Оценка доказательств - сложнейший процесс. Если бы следователь принимал окончательное решение, он, взяв всю ответственность на себя, определял бы ситуацию более конкретно <5>. Но вопрос о виновности решает суд. Досудебное и судебное исследования доказательств сильно различаются. Многие доказательства, законно собранные следователем, на основе законных же норм (ст. 75, 276, 281 УПК РФ) оказываются недоступными суду. В то же время по ходатайству сторон или инициативно суд вправе собрать и исследовать другие доказательства. В этих условиях логично рассуждать, чтобы на досудебном производстве обвинение предъявлялось в целом по деянию (путем обмана завладел определенным имуществом, причинил смерть по неосторожности конкретному лицу и т.д.). Конечно, детализация должна быть по возможности максимальной, однако не абсолютной.

Сформулированное судебной практикой правило, согласно которому окончательное обвинение в суде не должно существенно отличаться по фактическим обстоятельствам от ранее предъявленного, на наш взгляд, слишком тесно для состязательного судебного производства.

В создавшемся положении есть основания говорить, что институт привлечения в качестве обвиняемого, оставшийся по своей юридической сущности без изменения, не в полной мере согласуется с современной системой уголовного судопроизводства. Отсюда практические коллизии.

Таким образом, можно подытожить.

1. Осознание неполной согласованности и даже противоречивости института привлечения в качестве обвиняемого и системы уголовного судопроизводства в целом сегодня проявляется наиболее отчетливо.

2. Институт предъявления обвинения был достаточно гармоничной составляющей "прежнего" уголовного судопроизводства. В условиях карающей уголовной юстиции выдвижение обвинения нельзя было не рассматривать как акт преследования, имеющий исключительно негативные последствия для лица, в отношении которого он направлен. В целях обеспечения законности и обоснованности действий преследователей и интересов преследуемых важно было сделать акцент на наличии оснований предъявления обвинения - достаточной совокупности доказательств, позволяющих начать процедуру привлечения лица к уголовной ответственности. Теорию обоснованности обвинения обстоятельно разработали Л.М. Карнеева и А.А. Чувилев. Сформулированные ими понимание обоснованности обвинения, а также критерии оценки деятельности следователей по привлечению в качестве обвиняемого сыграли важнейшую роль в выработке оптимальной практики привлечения к уголовной ответственности <6>.

Значение предъявления обвинения в период действия УПК РСФСР связывалось с тем, что официально появлялась функция обвинения, а следовательно, и корреспондирующая с ней функция защиты. Обвиняемый получал принципиально иные по качеству и более широкие по объему права. Фактическая и юридическая оценка, содержащаяся в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, устанавливала пределы судебного разбирательства. Однако неточность в описании преступления или его квалификации не оказывалась "роковой" ошибкой и могла быть исправлена путем возвращения уголовного дела для дополнительного расследования.

3. С принятием УПК РФ возникли предпосылки по-иному посмотреть на отношения по поводу предъявления обвинения. Если обвинительная деятельность уже осуществляется, для защиты от нее созданы "все условия", то логично предположить, что преследуемое лицо заинтересовано знать, в чем обвиняется. У него есть право на доступ к обобщенному выражению обвинительного тезиса. Коль скоро это так, если лицо к тому же ходатайствует о формулировании обвинения, то почему орган расследования не может изложить ему все, чем располагает относительно обстоятельств преступления? Но и ответственность за некоторую шероховатость, погрешность, неполноту не несет, так как это не приговор, это не итог, это - обнародование намерений (если угодно, расширенного и уточненного подозрения) в интересах преследуемого лица. Отсюда вытекает совершенно иное истолкование уровня (степени) репрессивности постановления о привлечении в качестве обвиняемого.

Само по себе предъявление обвинения (в предлагаемом аспекте - обнародование, доведение до сведения преследуемого лица существа претензии к нему) не должно являться основанием для реабилитации и усиливать ответственность следователя в случае, если лицо оказывается непричастным или причастным не в той мере к данному деянию.

Реабилитируется лицо в связи с определенными действиями и решениями, объективно незаконно предпринятыми в отношении этого лица и реально ущемившими права. Незаконный и необоснованный обвинительный тезис (незаконное и необоснованное привлечение в качестве обвиняемого) осуждаем и наказуем лишь при условии, что он является самоцелью и выступает средством привлечения к уголовной ответственности заведомо невиновного лица.

Трактовка основания предъявления обвинения как достаточной совокупности доказательств остается. Должно измениться отношение к этому решению. В современном охранительном уголовном процессе нельзя рассматривать постановление о привлечении в качестве обвиняемого в том же значении, что и в период репрессий. Сегодня же СМИ сплошь и рядом подают обществу информацию о том, что такому-то лицу предъявлено обвинение, как фактически вынесенный приговор. Изменение акцента не вызовет роста необоснованных обвинений. Оценка следователем доказательств в соответствии с требованиями УПК РФ, надлежащее понимание иных норм процессуального и материального права, контроль и надзор, стабильная судебная практика сбалансируют ситуацию.

Порядок предъявления обвинения, независимо от того, исходит инициатива от следователя или о формулировании обвинения в свой адрес ходатайствует подозреваемый, должен быть единым. В принципе, сама процедура предъявления обвинения в основе своей представляется оптимальной.

Отдельно должен решаться вопрос о зависимости пределов судебного разбирательства от описания в постановлении фактических обстоятельств деяния и его квалификации. Окончательное обвинение, как это предлагается в литературе, можно формулировать в суде после судебного исследования доказательств. Рациональность данной идеи в том, что ее реализацией обеспечивается адекватное соотношение досудебного обвинения и обвинения, выдвинутого перед судом, с соотношением досудебного и судебного производства в целом. На наш взгляд, обвинение, выдвинутое в одних условиях доказательственной деятельности, не может жестко определять пределы обвинения, исследуемого по другим требованиям к собиранию и исследованию доказательств.

КТО ЗАЩИТИТ ПОТЕРПЕВШЕГО?

Ищенко Е.П., профессор, заслуженный деятель науки РФ.

Защита прав и законных интересов законопослушных граждан должна быть одной из ключевых задач правового государства, построение которого в Российской Федерации ведется не первый год. В ст. 2 Конституции РФ констатируется, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Государство берет на себя обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека. Статья 45 Конституции гласит: "Государственная защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации гарантируется. Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом". Тем самым Россия заявила о намерении продвигаться в направлении развития мировой цивилизации, исходя из признания человека, его прав и свобод высшей ценностью в обществе и государстве, а соблюдение и защиту этих прав и свобод - обязанностью последнего.

Задачей правового государства является создание таких условий существования общества, которые в максимальной степени препятствовали бы нарушению прав личности, а в случае нарушения - обеспечивали их восстановление и надлежащую компенсацию причиненного вреда. Статья 52 Конституции РФ возлагает на государство обязанность по обеспечению потерпевшим от преступлений доступа к правосудию и возмещению причиненного ущерба. Но обязанность эта, как будет показано далее, больше декларируется, чем выполняется.

Напомню, что ежегодно в Российской Федерации жертвами преступлений становится около 3 млн. человек. И это только по официальным данным о зарегистрированных преступлениях. В действительности их гораздо больше. Количество потерпевших год от года увеличивается. Соответственно и проблемы, касающиеся защиты их прав, носят крупномасштабный характер, имеют тенденцию к обострению.

В последнее десятилетие в России наблюдается неуклонный рост преступности, проникшей во все сферы жизни общества. Как следствие этого - растет число граждан, пострадавших от преступлений и поэтому вовлекаемых в орбиту уголовно-процессуальных отношений. Обеспечение социальной справедливости должно быть главной функцией уголовного процесса как элемента государственной системы, деятельности ее правоохранительных органов. Признать предпринимаемые в данном направлении усилия достаточными нет серьезных оснований. Решение этой острой социальной проблемы требует в первую очередь нейтрализации последствий конкретного преступления, восстановления нарушенных прав каждого отдельно взятого потерпевшего. Выявление всех совершенных преступлений, привлечение к уголовной ответственности каждого виновного лица обеспечит защиту прав как отдельного гражданина, конкретной организации, так и интересов общества в целом. В этом направлении предстоит сделать еще очень много.

УПК РФ провозгласил защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, одним из назначений уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 6). Потерпевший наряду с прокурором, следователем, дознавателем отнесен к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения, назван одним из основных субъектов уголовно-процессуальной деятельности. За ним закреплено право участвовать в уголовном преследовании обвиняемого, ему предоставлен ряд неизвестных ранее процессуальных прав . Беда в том, что возможность реализации этих прав оставляет желать лучшего.

Так, одними из важнейших являются права человека на жизнь, свободу и личную неприкосновенность. Но одно дело - записать такие положения в тексте Конституции, и совсем другое - создать эффективно действующий механизм, гарантирующий и защищающий указанные права. Механизм этот должен быть очень понятным, а реализовываться он должен в конкретных областях права, находя свое закрепление в соответствующих правовых актах высших государственных органов. Главное - его осуществление в повседневной деятельности органов государственной власти и управления, особенно - в работе правоохранительных органов.

Одним из проявлений государственной защиты конституционных прав на жизнь, свободу и личную неприкосновенность является обеспечение безопасности гражданина в сфере уголовного судопроизводства. Правовая система страны претерпела за годы реформ существенные изменения. В равнении на цивилизованный мир реформаторы в УПК РФ лишь продекларировали приоритет защиты прав и законных интересов потерпевшего, формально наделив его определенным кругом полномочий, невзирая на то, что защита его прав - конституционная обязанность государства. В УПК сформулировано понятие потерпевшего, дан перечень его основных процессуальных прав. Напомню, что согласно ст. 42 потерпевшим признается лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный или моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации.

Следует попутно заметить, что права потерпевшего при царском режиме были довольно широкими, даже если сравнивать их объем и содержание с процессуальными правами потерпевшего в нынешнем правовом государстве. В соответствии со ст. 304 - 308 Устава уголовного судопроизводства потерпевший мог выставлять своих свидетелей, предлагать, с разрешения следователя, вопросы обвиняемому и свидетелям, представлять в подкрепление заявленного иска доказательства, требовать копии со всех протоколов и постановлений, приносить жалобы письменно или устно, настаивать на немедленном допросе и принятии мер "к обеспечению отыскиваемого им вознаграждения".

Хочется особо подчеркнуть, что потерпевший - ключевая фигура уголовного процесса, права и законные интересы которого попраны преступлением. Однако в настоящее время по многим процессуальным позициям потерпевший поставлен в неравное положение с подозреваемым, обвиняемым, подсудимым, что дает основания говорить о неполной реализации и даже несостоятельности принципа равенства сторон в отечественном уголовном судопроизводстве, как, впрочем, и принципа состязательности.

Симптоматично, что в начале 1990-х годов большое количество монографий, научных и публицистических статей было посвящено правозащитной проблематике. Однако при изучении этих публикаций нетрудно заметить, что подавляющее большинство из них касаются только интересов обвиняемого, подозреваемого и почти никогда - потерпевшего. Тенденция эта, увы, сохранилась.

Поэтому прав А. Гриненко, считая, что УПК РФ создал для подозреваемого и обвиняемого более "комфортные" с точки зрения процедуры условия, чем для потерпевшего. Не подлежит сомнению, что процессуальные права обвиняемого должны соответствовать международным стандартам, но в соответствии со ст. 19 Конституции РФ процессуальные права потерпевшего должны быть равновеликими указанным правам обвиняемого как по форме, так и по содержанию. Поэтому ущербность процессуального положения лица, в отношении которого было совершено преступление, способна нейтрализовать все потуги по созданию правового государства и гражданского общества .

А.Д. Бойков обоснованно полагает, что "назначение УПК состоит в установлении оптимального режима расследования и судебного рассмотрения дел о преступлениях, обеспечивающего как защиту прав личности, так и действенность правовых средств борьбы с преступностью... Под гипнозом идеи защиты прав человека многие готовы забыть о прямом назначении уголовной юстиции - сдерживании преступности, обретающей все более изощренные и разрушительные формы... Нельзя не заметить, что в ходе судебно-правовой реформы развитие процессуальных гарантий преимущественно ориентировано на... обвиняемого" . Поэтому можно констатировать, что в сравнении с УПК РСФСР в УПК РФ нарушен баланс статусов различных участников процесса: баланс интересов потерпевшего и обвиняемого значительно смещен в сторону последнего, а баланс прав и обязанностей сторон обвинения и защиты смещен в сторону защиты. Кто в первую очередь страдает от такого дисбаланса, вполне понятно.

Т. Шестакова тоже подчеркивает, что в УПК РФ наметившееся ранее неравенство в правах обвиняемых и потерпевших не только сохранено, но и усугубилось . По мнению Н.М. Гаевского, "новый уголовно-процессуальный закон... в корне не отвечает интересам потерпевших от преступлений. Только слепой может не увидеть то, что этот закон делает "фаворитом" подозреваемого и обвиняемого... и почти бесправным потерпевшего - второго участника уголовного процесса". Далее он подчеркивает, что УПК РФ представляет собой полное олицетворение дисбаланса прав потерпевших и обвиняемых .

Такому положению можно найти объяснение. Основой для защиты прав человека служат такие международно-правовые документы, как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью 1985 г., Хартия Европейского союза об основных правах 2000 г. и др.

Указанные документы и другие международные нормы и стандарты в области защиты прав человека оказали и оказывают большое влияние на развитие законодательства России. При этом следует исходить из того, что согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Более того, им отдается преимущество перед нормами национального, внутригосударственного права .

Даже при беглом ознакомлении с указанными международными документами очевидно, что правовой статус обвиняемого (подозреваемого, осужденного) прописан в них достаточно конкретно. О процессуальном же статусе потерпевшего не говорится практически ничего. В этой связи совершенно справедливо отмечено, что в международных пактах о правах человека "речь идет, как правило, или об абстрактной личности, или об обвиняемом, подсудимом, осужденном. Но никогда - о потерпевшем как процессуальной фигуре" .

С принятием УПК РФ были изменены акценты уголовного судопроизводства, назначением которого стала в первую очередь защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ). Неразрешенные проблемы, однако, остались, в том числе и касающиеся отказа государственного обвинителя от обвинения. В силу публичности уголовного судопроизводства потерпевший "вверяет" защиту своих интересов государству. Это, конечно же, не означает, что государство может принимать любое решение по исходу дела, не согласуя свою позицию с точкой зрения потерпевшего, что он должен пассивно участвовать в уголовном процессе, соглашаясь на любой его поворот.

В этой связи необходимо переосмыслить роль прокурора в уголовном процессе, который в отличие от адвоката не имеет права "слепо" занимать позицию своего подзащитного. Реализуя функцию уголовного преследования, он анализирует процессуальные документы и добытые судебные доказательства, а при отказе от обвинения, по сути, принимает решение за потерпевшего. Прокурор не может и не должен быть заинтересован в осуждении невиновного, ибо в отличие от защитника участвует в уголовном судопроизводстве не в личном качестве, а как представитель государства.

Это накладывает на него особые обязанности: содействовать всестороннему и объективному предварительному расследованию и разрешению уголовного дела (ч. 4 ст. 152, ч. 2 ст. 154 УПК), реагировать на любые нарушения закона, чьи бы интересы они ни ущемляли, отказаться от обвинения в случае, когда оно не нашло подтверждения в суде. Прокурор в процессе должен оберегать потерпевшего от излишних нападок стороны защиты, пресекать некорректные вопросы и дискуссии с тем, чтобы потерпевший чувствовал свою значимость и защищенность. Всегда ли это делают прокуроры - вопрос, скорее, риторический.

В связи с изложенным необходимо подчеркнуть, что по УПК РФ потерпевший в отличие от подозреваемого, обвиняемого и подсудимого уже с момента возбуждения уголовного дела полностью раскрывает свою позицию, несет уголовную ответственность за отказ от дачи и дачу заведомо ложных показаний, в то время как подозреваемый (обвиняемый, подсудимый) может вообще не давать никаких показаний, не говоря уже об ответственности за ложь.

Увы, никем не было подсчитано, сколько времени, сил и средств тратится на проверку следователями заведомо ложных показаний подследственных, на опровержение надуманных версий. А ведь в государственных интересах защищать общество от преступников, но не наоборот. Однако трепетное отношение законодателя к правам преступника и наплевательское - к правам его жертвы заставляют в этом усомниться.

А как с этим обстоят дела на Западе? В США, например, обвиняемый вправе молчать, но за дачу заведомо ложных показаний он несет уголовную ответственность. Этот опыт не грех бы применить и у нас, введя в УК РФ норму об ответственности подозреваемых, обвиняемых, подсудимых за дачу заведомо ложных показаний. Тогда бы баланс прав и обязанностей потерпевшего и обвиняемого несколько выровнялся. А так, будучи осведомленным обо всех собранных доказательствах, подсудимый вплоть до прений сторон может занимать выжидательную позицию, лгать, глумиться над потерпевшим, выставляя его виновником содеянного.

Доводы о том, что на стороне потерпевшего действует целый следственный аппарат, неубедительны. Расследование проводится в жестких рамках судебного контроля, а прокурор, утвердивший обвинительное заключение или акт, несет за обоснованность предъявленного обвинения персональную ответственность.

Раньше в соответствии со ст. 248 УПК РСФСР отказ прокурора от обвинения не освобождал суд от обязанности продолжить разбирательство дела и разрешить вопрос о виновности или невиновности подсудимого на общих основаниях. Теперь же несогласие потерпевшего с отказом прокурора от обвинения более не имеет значения veto, он не может блокировать прекращение дела судом и взять на себя бремя доказывания обвинения, от которого отказался прокурор.

Прокурор как государственный обвинитель - лицо беспристрастное. У него должна отсутствовать личная заинтересованность в исходе дела, а тем более личная обида на подсудимого. Поэтому он более трезво и юридически грамотно может оценить ситуацию, поскольку государственный обвинитель - квалифицированный специалист, который в абсолютном большинстве случаев лучше, чем потерпевший, разбирается в вопросах поддержания обвинения, как и во всем уголовном процессе. Для потерпевшего совершение определенных процессуальных действий является его правом, он может им воспользоваться, а может и нет. Прокурор же - должностное лицо, выступающее от имени государства, он обязан блюсти закон.

Принято считать, отмечает А. Гриненко, что интересы потерпевшего во многом совпадают с интересами прокурора. Вместе с тем без внимания остается тот факт, что отражение в материалах уголовного дела позиции потерпевшего в значительной мере зависит от усмотрения должностных лиц. То есть мнение потерпевшего имеет значение лишь в той степени, в какой оно совпадает с мнением следователя, дознавателя и прокурора <8>. Должностные лица органов уголовного преследования зачастую не учитывают мнение потерпевшего. Более того, следственные подразделения органов внутренних дел нередко грубо попирают права жертв преступлений: их длительное время не признают потерпевшими по делу, подробно не допрашивают, не назначают весь комплекс необходимых экспертиз, их версии по делу должным образом не проверяют.

Нельзя игнорировать также и то обстоятельство, что хотя прокурор выступает на одной стороне с потерпевшим, между ними могут возникать частные правовые конфликты. Потому законодатель абсолютно правильно наделил потерпевшего правом обжаловать его действия (бездействие), но...

На сегодняшний день законодателем механизм реализации прав потерпевших разработан не достаточно. По этому поводу Т. Шестакова пишет: "В УПК РФ отсутствует четкая регламентация процедуры реализации даже тех немногих прав, которыми наделены потерпевшие от преступлений" . На ее взгляд, статус потерпевшего должен быть кардинально изменен. Нам представляется, что необходимо на законодательном уровне более детально закрепить механизм реализации предоставленных потерпевшему прав, точно определить его процессуальную функцию, предоставить ему больше самостоятельности, помочь в восстановлении прав, попранных преступлением.