Проблема процессуального закрепления сведений, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности

Ряд правоведов обращают внимание на некоторые черты общности уголовного процесса и оперативно-розыскной деятельности. Сегодня их связь довольно отчетливо просматривается в предписаниях ст.11 Федерального Закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности», где отмечается, что результаты этой деятельности могут быть использованы для подготовки и осуществления следственных и судебных действий, могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства.

В современной обстановке данная проблема приобретает особую актуальность, так как, проявляя качественно новые организованные и все более опасные формы, глубоко законспирированный, межрегиональный и даже международный характер, преступность реально угрожает не только правопорядку, но и безопасности государства в целом.

Это поставило вопрос об изыскании концептуально новых подходов, средств и методов борьбы с организованной преступностью, заказными убийствами, терроризмом, наркобизнесом и другими видами преступлений.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство создавалось в период, когда, вопреки криминальным реалиям, провозглашалось мнение об отсутствии в стране организованной преступности. Оно действовало в расчете на преступления, которые совершаются отдельными лицами или в условиях простого соучастия, поэтому действия преступных сообществ и преступных организаций крайне тяжело поддаются разоблачению и наказанию на основе действующего законодательства.

Традиционных форм доказывания по делам, связанным с организованной преступностью, стало явно недостаточно.

Сложность формирования доказательственной базы по такой категории дел усугубляется еще и тем, что в настоящее время:

а) ужесточены требования к допустимости доказательств (доказательства теряют юридическую силу, если они получены с нарушением федерального закона, в том числе и по формальным признакам);

б) значительно расширен круг лиц, которые в силу установленных в отношении них привилегий и иммунитетов (депутаты, члены Совета Федерации, судьи, прокуроры, народные, присяжные, арбитражные заседатели, заместители и помощники прокуроров, следователи прокуратуры, супруга и близкие родственники обвиняемого) при определенных условиях освобождены от обязанности свидетельствовать по уголовному делу;

в) установлены новые формы судебного контроля за предварительным расследованием уголовных дел, выразившиеся, в первую очередь, в праве обвиняемого и подозреваемого обжаловать арест и продление срока содержания под стражей, что позволяет им ознакомиться с рядом доказательств, собранных следователем на этом этапе, и корректировать свою позицию и т.д.

Поэтому вполне закономерно, что предложение практических работников об использовании результатов оперативно-розыскной деятельности в качестве доказательств по уголовному делу, основанное на примере зарубежного правоприменительного опыта, нашло поддержку у законодателя.

Российское законодательство об оперативно-розыскной деятельности 1992 и 1995 гг. впервые открыто признало и узаконило перечень мероприятий государственных органов, направленных на выявление, предупреждение и раскрытие преступлений, которые до сих пор оставались закрытыми от общества и о которых в уголовно-процессуальном законе лишь упоминалось (ст.118 УПК). Осуществление этих мероприятий открывает новые возможности использования этих результатов в уголовно-процессуальном доказывании и, стало быть, в достижении целей уголовного судопроизводства, но одновременно порождает крупную теоретическую и практическую проблему в соотношении этих двух сфер борьбы с преступностью.

По действующему законодательству (ст. 6 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»), органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, в соответствии с правилами конспирации, применяются:

- опрос граждан;

- наведение справок;

- сбор образцов для сравнительного исследования;

- проверочная закупка;

- исследование предметов и документов;

- наблюдение;

- отождествление личности;

- обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств;

- контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений;

- прослушивание телефонных переговоров;

- снятие информации с технических каналов связи;

- оперативное внедрение;

- контролируемая поставка;

- оперативный эксперимент.

Как можно заметить, оперативнорозыскные мероприятия имеют определенное сходство со следственными действиями. Это объяснимо, так как и те, и другие являются способами получения информации о фактах, подлежащих установлению. При этом используются одни и те же методы познания: опрос, наблюдение, сравнение и др.

Указанное сходство не должно служить поводом к их отождествлению, к подмене одних другими, поскольку следственные действия не могут проводиться негласно и осуществляются в установленном уголовно-процессуальным законом порядке.

Тем не менее оперативно-розыскная информация может и должна активно использоваться следователем в процессе доказывания по уголовному делу. Допустимость такого использования, прежде всего, объясняется как раз общностью методов познания в оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности.

На основе полученных в результате проведения оперативно-розыскной деятельности сведений не может применяться государственное принуждение, если эти результаты не попали в официальную плоскость уголовного процесса, где прошли определенную законом процессуальную процедуру по собиранию, проверке и оценке доказательств. В противном случае данные, полученные по итогам оперативно-розыскной деятельности, не могут быть признаны юридически значимыми в том смысле, чтобы непосредственно на их основе принимать какие-либо процессуальные решения, связанные с ограничением прав и ущемлением законных интересов граждан.

Ранее сформулированное положение теории доказательств по поводу юридических критериев допустимости использования в ходе процессуального доказывания оперативно-розыскных данных заключалось в том, что сами по себе эти данные доказательствами по уголовному делу не являются и заменить доказательства не могут.

Обстоятельным аргументом в пользу уголовно-процессуальной пригодности оперативно-розыскных данных выступили нормы законов об ОРД (1992 и 1995 гг.). Хотя ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» 1995 года не устанавливает какой-либо процессуальной формы для проведения оперативно-розыскных мероприятий, но в то же время допускает использование полученных таким путем данных в качестве доказательств по уголовным делам после их проверки на следствии и в суде.

В ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» 1995 г., в частности, в ч. 2 ст. 11. говорится, что результаты оперативно-розыскной деятельности могут представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями Уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующего собирание, проверку и оценку доказательств. Анализ положений ст. 11 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» свидетельствует, что законодатель активно использует термин «результаты оперативно-розыскной деятельности», но не раскрывает вкладываемого в него содержания.

На восполнение этого пробела в юридической литературе комментаторами ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» предлагаются соответствующие дефиниции.

Так, по мнению некоторых ученых (например, В.Л.Ильиных), результаты ОРД представляют собой информацию, собранную оперативными подразделениями в отношении проверяемых лиц и фактов. По смыслу ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (ст. 11), они должны иметь определенное документальное оформление, например, в виде письменных документов, фото и видеоматериалов и т.д.

Другие полагают, что «результатами оперативно-розыскной деятельности следует считать данные (сведения, информацию), полученные при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий, указанных в ст. 6, а также от конфидентов и зафиксированные в материалах дел оперативного учета. Эти сведения должны отражать обстоятельства совершенного преступления, а также другие обстоятельства, имеющие значение для быстрого и полного раскрытия преступления способами уголовного процесса».

По нашему мнению, приведенные определения, наряду с другими, не могут дать исчерпывающую характеристику результатов ОРД, так как в них отсутствует весьма важное указание о том, что различные сведения (информация) об обстоятельствах совершения преступления и лицах, причастных к нему, могут быть получены при осуществлении оперативно-розыскной деятельности не только негласно, но и гласно.

С учетом изложенного мы полагаем, что результаты оперативно-розыскных действий - это:

- оперативно-розыскная информация, содержащаяся в справках (рапортах) оперативного сотрудника, проводившего оперативно-розыскные мероприятия;

- в сообщениях конфиденциальных источников;

- в заключениях различных предприятий, учреждений, организаций, а также должностных л и ц;

- в материалах фото-, кино-, звуко- и видеозаписях, произведенных в процессе оперативно-розыскных мероприятий;

- в различных материальных предметах, полученных гласно и негласно при осуществлении оперативно-розыскных мероприятий оперативными подразделениями государственных органов о наличии или отсутствии общественно опасного деяния, виновности лица, совершившего это деяние и иных обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения дела.

Следует отметить, что до настоящего времени не выработана единая терминология, которая бы операционально обозначала процессы, возникающие в ходе реализации результатов оперативно-розыскной деятельности.

Среди ученых-процессуалистов и практиков получили наибольшее распространение такие термины. как «документирование» и «легализация», а в последнее время к ним прибавилась и «трансформация».

Не остался в стороне и законодатель, приспособив термин «документирование» в ст. 10 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», озаглавленной «Информационное обеспечение и документирование оперативно-розыскной деятельности».

К сожалению, ни один из приведенных терминов не может в полной мере отразить все те процессы и явления, которые возникают на стыке двух наук: уголовного процесса и оперативно-розыскной деятельности.

По нашему мнению, наиболее полно и точно отвечает всем предъявляемым требованиям термин «уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности», которая заключается в истолковании полученных оперативно-розыскным путем результатов в отношении как их содержания, так и формы с позиции их возможности и целесообразности использования при расследовании уголовных дел.

Аналогичной точки зрения придерживаются и другие известные ученые, которые говорят о возможности появления нового научного направления - теории уголовно-процессуальной интерпретации результатов ОРД.

Одним из основных отличий ОРД от других видов государственной деятельности является ее осуществление не только в гласной, но и в негласной форме.

Сочетание гласных и негласных методов и средств является одним из основных принципов оперативно-розыскной деятельности (ст.З ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»).

С учетом этого мы полагаем, что определение понятия «интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности» должно быть изложено в следующей редакции: "Истолкование полученных при осуществлении оперативно-розыскным путем (гласно и негласно) результатов в отношении как их содержания, так и формы с позиции их возможности и целесообразности использования при расследовании уголовных дел".

Понятие и сущность термина «доказывание» в действующем УПК не раскрывается, и в перечне источников доказательств результаты оперативно-розыскной деятельности отсутствуют ( ч.2 ст.69 УПК ). Встает вопрос: остается ли законодатель на прежних позициях относительно возможности использования материалов, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности, в качестве доказательств, или же им по-прежнему отводится ориентирующая роль при подготовке и осуществлении следственных и других, предусмотренных законом процессуальных действий?

В связи с этим пленум Верховного суда Российской Федерации в постановлении от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» разъяснил, что результаты оперативно-розыскных мероприятий, проведенных на основании решения суда, могут рассматриваться в суде в качестве доказательств по уголовному делу.

Однако на практике это правило реализуется органами дознания, предварительного следствия и судом крайне редко.

Такое положение в значительной степени объясняется тем, что в законе нб регламентированы процедура процессуального закрепления результатов оперативно-розыскной деятельности, которая позволила бы решить вопрос об их достоверности и допустимости в качестве доказательств, а также порядок передачи органу дознания, следователю и суду.

Такая попытка предпринята в проекте УПК Российской Федерации, подготовленном Министерством юстиции России, в соответствии со ст. 78 которого (она называется «Использование материалов, полученных в ходе оперативно-розыскных мероприятий в качестве доказательств») материалы, получаемые в ходе оперативно-розыскной деятельности, могут быть признаны в качестве доказательств по уголовному делу, если они получены в соответствии с Федеральным Законом РФ «Об оперативно-розыскной деятельности», представлены и проверены по правилам, установленным настоящим Кодексом. Однако введение в УПК бланкетной нормы не может разрешить обозначенной выше проблемы.

Из текста вышеприведенной нормы видно, что результаты оперативно-розыскных мероприятий предполагается вписать в традиционные рамки источников доказательств, в предусмотренную для них традиционную процедуру закрепления, что вряд ли окажется пригодным.

В связи с этим первоначально необходимо определиться по поводу отраслевой принадлежности оперативно-розыскных мероприятий, которые могут использоваться в уголовно-процессуальном доказывании. Мы полагаем, что с того момента, как закон позволил использовать результаты оперативно-розыскной деятельности в процессе доказывания на официальной и негласной основе и регламентировал судебное санкционирование некоторых из них, а стало быть, породил определенные уголовно-процессуальные отношения по поводу и в связи с оперативно-розыскной деятельностью, определил место, процедуру процессуального оформления оперативно-розыскных мер, порядок и условия использования их в качестве доказательств, все это должно регламентироваться в уголовном процессе.

Подход законодателя к проблеме допустимости в уголовный процесс вполне закономерен. Таким путем идут многие страны, столкнувшиеся с организованной преступностью, в борьбе с которой обычный процессуальный механизм зачастую запаздывает, не позволяет своевременно и полно обнаружить и зафиксировать фактические данные, необходимые для раскрытия преступления.

В США результаты негласной полицейской деятельности большинством судов рассматриваются в качестве доказательств. Полицейское наблюдение является одним из способов розыска и собирания доказательств, которые представляются в виде свидетельских показаний полицейского, производившего тайное наблюдение, а также сделанных им фотографий, кино- и видеомагнитофонных записей. В 1968 г. был принят Закон о контроле над преступностью и обеспечении полицией прослушивания телефонных разговоров и перлюстрации корреспонденции с последующим использованием собранных данных в качестве доказательств по уголовным делам.

В Англии в процессе досудебного расследования уголовных дел полиция применяет современную электронную звукоулавливающую, видеозаписывающую, сигналорегистрирующую аппаратуру. Судейский ордер на использование такой аппаратуры в Великобритании никогда не считался необходимым. Но следует заметить, что в английском судопроизводстве все производство по уголовному делу до суда теоретически оказывается вне уголовно-процессуальной формы, осуществляется в специфических для английского уголовного процесса условиях почти полного отсутствия процессуальной регламентации.

В уголовном судопроизводстве Германии распространена доктрина умеренного применения тайной звукозаписи. В качестве главного оправдывающего основания используется концепция так называемого превосходящего интереса. Согласно этой концепции, производство тайной звукозаписи, фотосъемки и их использование как доказательства считаются допустимыми, если взвешивание блага и вреда приводит к выводу о наличии превосходящего интереса. Эта идея и положена в основу разъяснения федерального конституционного суда, который указал, что тайная звукозапись недопустима только тогда, когда нарушает частную сферу граждан и ее использование в качестве доказательств не оправдано превосходящим интересом общества.

В 1968 г. был принят специальный закон «Об ограничении тайны переписки, телеграфных сообщений и телефонных переговоров». Закон установил, что разрешение на соответствующие меры, отграничивающие указанные тайны, может дать только судья. На основании этого закона в УПК ФРГ были определены основания и порядок прослушивания телефонных переговоров.

Верховный суд Германии указал, что звукозапись может быть использована в суде в качестве либо вещественного доказательства, либо документа. По его мнению, выбор процессуальной формы использования сведений как вещественных доказательств или как документа зависит от усмотрения самого суда. Возможность использования звукозаписи в суде в качестве вещественного доказательства связана со своеобразным определением природы этого вида доказательств. Под вещественным доказательством понимаются объекты осмотра, которыми могут быть любые предметы, живые люди, трупы, те или иные процессы, поскольку они воздействуют на судейское убеждение своим существованием, состоянием или качеством. Такому пониманию вещественного доказательства соответствуют и специфические формы осмотра. Осмотр может проводиться с помощью любого органа чувств. Поэтому звукозапись телефонных переговоров «осматривается» в суде до ее воспроизведения и прослушивания. Именно в этом Верховный суд Германии усматривает самостоятельное доказательственное значение звукозаписи как вещественного доказательства за счет его осмотра.

Сведения о прослушивании телефонных переговоров могут вводиться в процесс и в форме документа. Документом в смысле уголовно-процессуального права является любой предмет, на котором зафиксирована мысль посредством письменных знаков. Поскольку содержание звукозаписи телефонных переговоров фиксируется в протоколе, то он является документом в общепринятом понимании этого вида доказательства в германском уголовном процессе. Его оглашения требует закон. Верховный суд подчеркнул, что в таком протоколе содержатся определенные мысли. Этот протокол вполне отвечает требованиям доказывания и по своему содержанию является понятным. Необходимо отметить, что два параграфа УПК регламентируют процессуальный институт негласного прослушивания телефонных переговоров в Германии.

В 1993 г. в УПК Германии был включен ряд дополнительных параграфов, нормы которых регулируют применение негласных методов оперативно-розыскной деятельности в Германии. Такие меры, как негласное фотографирование, зарисовка, негласное прослушивание, звукозапись частных разговоров граждан, применение особых технических средств для негласного наблюдения, полицейское наблюдение, производятся только на основе предписания судьи, а в случае неотложных следственных действий - прокурором, но с последующим судейским подтверждением в течение трех суток.

В современный период времени уголовно-процессуальное законодательство Германии по делам о тяжких преступлениях пошло по пути процессуальной регламентации оперативно-розыскной деятельности.

В этом контексте необходимо отметить, что странам западной рыночной экономики присуща теория свободной оценки доказательств. Источник сведений потерял свое исключительное значение, предустановленную доказательственную силу. Становится безразличным, из какого источника получены фактические данные.

Судейское убеждение, таким образом, в значительной мере формируется не на основании объективных фактов, а под воздействием различных впечатлений и субъективистских взглядов судьи.

Несмотря на определенные недостатки в деле «установления контроля над преступностью», полиции удается достичь результатов, приемлемых для государственной администрации и большинства граждан и обеспечить себе довольно высокий авторитет.

Надо признать, что опыт уголовной полиции западных стран содержит немало элементов, которые при творческом подходе могут быть полезными в совершенствовании деятельности органов внутренних дел России.

Действительно, оперативно-розыскная деятельность наиболее приближена к фактам совершения преступления, и во многих случаях только благодаря применению технических средств записи в ходе оперативных мероприятий до суда возможно «довести» и сговор соучастников, и вымогательство, и шантаж, а также действия организатора преступления, который нередко остается за «кадром».

Но, с другой стороны, оперативные сведения, полученные вне процессуальных условий и гарантий, не обладают достоверностью, которая обеспечивает доказательствам уголовно-процессуальный порядок их получения. И в этом смысле дискуссионным является вопрос о нормативном закреплении оперативной информации в системе фактических данных по уголовному делу.

В действующем уголовно-процессуальном законодательстве (ст. 69 УПК) называется десять видов источников доказательств:

- показания свидетеля;

- показания потерпевшего;

- показания подозреваемого;

- показания обвиняемого;

- заключения эксперта;

- акты ревизий и документальных проверок;

- вещественные доказательства;

- протоколы следственных и судебных действий и иные документы.

В проекте УПК РФ, принятого Госдумой в первом чтении 6 июня 1997 года, такой источник доказательств, как акт ревизии или документальной проверки, не назван.

Таким образом, вопрос о количестве источников доказательств предпочтительнее решен в действующем УПК. Эта совокупность источников фактических данных образует систему уголовно-процессуальных доказательств, и всякое появление нового доказательственного средства может идти по двум направлениям: либо путем расширения указанного перечня, то есть включения в него одиннадцатого и так далее видов доказательств, либо путем сохранения данной системы, в которую вписывается вновь созданное доказательственное средство.

По этой проблеме ряд авторов предлагает признать в качестве доказательств в уголовном судопроизводстве указанные материалы.

Другие авторы не считают возможным придание доказательственного значения сведениям, полученным таким путем.

Конструктивной является точка зрения, что запрета использования оперативной записи в уголовном процессе не было и до 1990 года.

Напротив, начиная с момента решения вопроса о возбуждении уголовного дела и до завершения расследования, предлагается его оперативное обеспечение, а использование при этом видео- и звукозаписи позволяет трансформировать такие материалы в источники доказательств.

Точка зрения о допустимости оперативных материалов в уголовном процессе получила свое отражение в двух проектах уголовно-процессуального законодательства.

В первом проекте вопрос о доказательственном значении оперативных материалов не ставится. Однако в проекте Основ уголовного судопроизводства Союза ССР союзных республик под редакцией А.Д. Бойкова оперативные материалы предлагается рассматривать как один из видов доказательств наряду с традиционными.

В последних проектах Уголовно - процессуального кодекса РФ авторы в предложениях законодателю в той или иной форме поставили вопрос о допуске оперативных материалов в уголовно-процессуальную деятельность.

В проекте Общей части УПК РФ,подготовленном Государственно - правовым управлением Президента России, в части 1У ст. 147 «Понятие доказательств» записано: «Условия использования материалов в качестве доказательств, предусмотренных п.З ч.З настоящей статьи, распространяются также на результаты законных оперативно-розыскных мероприятий и не являются частными следственными действиями частных расследовательских мер, если указанное мероприятие и меры осуществлялись без ограничения конституционных прав человека и гражданина либо с законно дозволенными судом их ограничениями».

В проекте Уголовно-процессуального кодекса РФ, принятого Госдумой в первом чтении 6 июня 1997 года, понятие доказательств дано в той редакции, которая предусмотрена в действующем уголовно-процессуальном законодательстве.

Однако виды доказательств предложены в иной редакции без указания среди них таких, как акты ревизий и документальных проверок. Этот пробел подлежит восполнению.

К документам, как к источникам доказательств, относятся фото- и киносъемка, звукозапись, видеозапись и другие научно-технические средства фиксации информации, полученные при производстве дознания, предварительного следствия или оперативно-розыскных мероприятий, полученные, истребованные или представленные в порядке, предусмотренном ст. 82,85 проекта УПК РФ, принятого Госдумой в первом чтении 6 июня 1997 года.

В этом же проекте ст. 82 УПК РФ «Собирание доказательств» записано, что орган дознания, дознаватель, следователь, прокурор, а также суд по ходатайству сторон или по собственной инициативе вправе по находящимся в их производстве делам:

- вызывать в порядке, установленном проектом УПК РФ, любое лице для допроса или для дачи заключения в качестве эксперта;

- проводить осмотры, обыски и другие, предусмотренные проектом УПК РФ, следственные действия;

- требовать от организаций, их объединений, должностных лиц и граждан, а также органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, представления документов и предметов, имеющих значение для дела;

- требовать производства ревизий и проверок от уполномоченных органов и должностных лиц.

В действующем УПК и в проекте УПК, принятом Госдумой в первом чтении, оперативная запись в качестве самостоятельного вида доказательств не названа.

Правы оказались те, кто, полемизируя с юристами, предлагавшими расширить перечень доказательств за счет оперативной записи, считали, что в этом нет и малейшей необходимости, поскольку такие материалы могут быть использованы уже в рамках действующего закона при условии их надлежащего процессуального оформления.

Материалы, полученные в результате использования современных научно-технических средств фиксации информации, могут выступать в уголовном процессе:

- как документы,

- как вещественные доказательства,

- и как самостоятельный источник доказательств в зависимости от совокупности характерных признаков.

Эти материалы вполне могут считаться документами в том смысле, в котором о них говорит закон (ст. 88 УПК), т.е. заключать в себе определенную фактическую информацию, имеющую значение для дела, и быть удостоверенной гражданином, должностным лицом или предприятием, учреждением, организацией (например, видеозапись совершенного преступления, случайно записанная гражданином). В этом случае указанные материалы интересуют правоохранительные органы с точки зрения своего содержания, удостоверения какого-либо факта.

Если же они попадают в сферу действия уголовно-процессуального закона в ином качестве, а именно как предметы, представляющие доказательственную ценность в силу своей материальной (вещной), а не содержательной (смысловой) природы, тогда они, в соответствии со ст. 88 УПК, становятся вещественными доказательствами по делу (например, кассета с видеозаписью, явившаяся предметом преступного посягательства).

И, наконец, указанные объекты могут выступать в роли самостоятельного источника доказательств. Это относится к случаям, когда такие материалы получены при производстве дознания, предварительного следствия или оперативно-розыскных мероприятий. Они не являются вещественными доказательствами, поскольку интересуют нас с точки зрения своего содержания. Они не документы (и не «иные документы») в том смысле, как их понимает закон (ч.2 cm.69, ст.88 УПК). Их доказательственное значение связано как с особым способом получения, так и с особой процессуальной формой, в которую они должны быть обличены.

Полагаем, что той же логикой руководствовался и законодатель, выделяя в качестве самостоятельного источника доказательств протоколы следственных и судебных действий (ч.2 ст.69, ст. 87 УПК Российской Федерации).

Именно в этом качестве (как самостоятельный источник доказательства) и следует рассматривать материалы видеозаписи, кино-, фотосъемки и звукозаписи, о которых говорится и в Законе Союза ССР «0 внесении изменений и дополнений в Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик» и в Федеральном законе РФ «0б оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации» от 12 августа 1995 г. Это обусловливает и внесение соответствующих изменений в действующий УПК. Поэтому следует признать, что записи и съемки, полученные при помощи оперативно-технических мероприятий, могут стать полноценными доказательствами по уголовному делу лишь в том случае, если они будут облечены в одну из десяти процессуальных форм источников доказательств, предусмотренных уголовно - процессуальным законодательством.

По нашему мнению, в уголовно - процессуальном доказывании возможно использовать:

- материальные (физические) носители информации (фонограммы, видеограммы, киноленты, фотоснимки), на которых запечатлена информация, могущая служить средством к обнаружению преступления;

- акты, справки, рапорты, протоколы, отражающие результаты оперативно-розыскного мероприятия и факт применения технических средств: расшифровки (распечатки) оперативно-розыскными подразделениями прослушанных телефонных переговоров и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической связи. Эти документы играют важную удостоверительную роль для последующей процессуальной проверки.

Оптимальным вариантом вовлечения результатов оперативно-розыскных мероприятий в уголовно-процессуальную деятельность является их истребование и представление в порядке ст. 70 УПК (ст. 82 проекта УПК РФ) и фиксация этих обстоятельств в составляемом с соблюдением ст. 102, 141, 142 УПК (ст. 175, 176 проекта УПК РФ) протоколе представления предметов и документов. С учетом того, что результаты оперативно-розыскных мероприятий составляют государственную тайну и подлежат рассекречиванию только на основании постановления руководителя органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (ст. 11 Федеративного закона РФ «Об оперативно-розыскной деятельности в Российской Федерации»), внести дополнения в ст.70 УПК (ст.82 проекта УПК РФ). Часть 1 ст. 70 УПК (п. 2 ст. 82 проекта УПК РФ) дополнить, соответственно, после слов «требовать производства ревизий и проверки от уполномоченных органов должностных лиц» следующим содержанием: «Предметы и документы, отражающие результаты оперативно-розыскных мероприятий, могут быть истребованы от органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, в порядке и случаях, установленных Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности».

Часть 2 ст. 70 УПК (п. 4 ст. 82 про- екта УПК РФ) дополнить соответственно после слов «Доказательства могут быть представлены... предприятиями, учреждениями, организациями», «предметы и документы, которые могут являться доказательствами, вправе представить... организации и их объединения, в том числе органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность» следующим содержанием: «Доказательства, полученные в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий, могут быть использованы в доказывании по уголовным делам после их представления в уголовный процесс с указанием их происхождения и отражения этих обстоятельств в протоколе представления предметов и документов, оформленном в соответствии с требованиями настоящего Кодекса».

Представляет интерес законспирированный характер преступной деятельности организованных криминальных формирований, который предполагает и борьбу с ними с использованием соответствующих негласных методов. Лишь в этом случае можно достичь желаемого «равенства в оружии». Одним из таких негласных методов, имеющих реальную перспективу быть использованными в процессе доказывания, является получение сведений от информатора.

В большинстве правовых государств Запада допустимость такого рода сведений в качестве доказательства признана законом как объективная необходимость. Это относится прежде всего к «беловоротничковой» и организованной преступности, представляющих особую опасность для общества и государства.

Если исходить из зарубежных источников, то под информатором понимается физическое лицо, согласившееся на конфиденциальной основе оказывать содействие органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, от которого как указанные, так и следственные органы могут получать сведения для использования их в качестве доказательств по делу.

Что касается последнего положения, то существуют два пути преобразования этой оперативной информации в доказательственную. Первый - это допрос сотрудника правоохранительных органов о том, что ему сообщил информатор. И второй - допрос самого осведомителя в качестве свидетеля.

Полагаем, что эти два пути «интерпретации» такого рода информации вполне допустимы и у нас. Такого мнения придерживаются и большинство из 177 опрошенных следователей УВД администрации и прокуратуры Саратовской области. 74,3% из них допускают признание доказательственного значения за показаниями информатора. Тогда как 64,7 % считают, что показания работника дознания о том, что ему сообщил осведомитель, также могут являться одним из доказательств по делу.

При этом, однако, необходимо соблюдение целого ряда требований, обеспечивающих как надежность получаемых от информатора сведений, так и его собственную безопасность. В частности, законодательно должно быть закреплено требование о том, что информатор для получения оперативных данных может использовать лишь законные средства; он не свободен от уголовного преследования за совершенное им преступление в ходе тайной операции, если только оно не было вызвано крайней необходимостью и не одобрено соответствующим должностным лицом - сотрудником правоохранительных органов.

О гарантиях безопасности рассматриваемой категории лиц упоминается в ст. Федеративного закона «0б оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. Важнейшая из них - обеспечение полной конфиденциальности такого сотрудничества граждан с правоохранительными органами. Сведения об их личности являются государственной тайной и могут быть преданы гласности только в случаях, специально предусмотренных законом.