Бедность и социальный протест

Выше говорилось об изменчивости взаимоотношений между мо­нархами, дворянством, горожанами и крестьянством. Однако большая часть населения в Англии, Франции и Нидерландах оставалась при этом вне поля зрения. Мы имеем в виду бедня­ков, людей, которые иногда жили у самой черты бедности, но в большинстве случаев ниже её, безземельных, нищих и солдат, не имевших приюта и денежного содержания. С позднего средне­вековья армия этих маргиналов значительно выросла и это бес­покоило как правителей, так и жителей городов.

Для общества, которое так сильно отличается от нынешнего, нелегко определить, что следует понимать под бедностью или каких людей следует отнести к беднякам. Лучше всего положить­ся на современников. В прединдустриальной Европе бедными считались люди, которые не были в состоянии достаточно зара­батывать, чтобы содержать самих себя и свои семьи. Короче го­воря, это были люди, существование которых полностью или частично зависело от подаяний и благотворительности. В свете такой дефиниции бедность в течение всего пред-индустриально­го периода в Западной Европе представляла собой большую струк­турную проблему.

Грегори Кинг (Gregory King, английский статистик, 1648-1712) подсчитал, что в 1688 году по приведённым выше нормам 25 процентов всего населения Англии надо было считать бедня­ками. Можно полагать, что во времена экономического застоя и неурожаев их число сильно возрастало. Во Франции бедность тоже была большой. Проблема бедности особенно обострилась в тече­ние восемнадцатого века. В 1790 году было подсчитано, что 30 процентов взрослых мужчин зарабатывали менее 20 су в день, тогда как в то время содержание семьи обходилось в 35 су.

По подсчётам, недавно произведенным в исторических ис­следованиях, в конце восемнадцатого века в разных районах Франции не более 10-50 процентов крестьян имели в своём рас­поряжении земельные участки, за счёт которых они могли бы прокормиться. Хотя из этих данных нельзя точно вывести, сколь­ко именно людей во Франции в конце восемнадцатого века дей­ствительно были бедняками, ясно, что число бедняков должно было быть значительным. Не только мы сейчас можем констати­ровать существование бедности в те времена: современники тоже видели в бедности большую проблему. Городские и центральные

власти всё больше осознавали необходимость активных действий. В королевском указе 1530 года в Англии уже содержится жалоба на рост числа бродяг, «которых уже давно много и которые мно­жатся с каждым днём в неимоверных количествах, откуда про­истекают непрекращающиеся кражи и убийства». Ещё в шест­надцатом веке страх перед неповиновение и тяготами, причиня­емыми безработными бродягами, положили начало тому, что получило название «социальной политики».

В ряде городов и стран были предприняты шаги к решению проблемы бедности. Конечно, в каждом регионе имелись свои отличия, но почти для всех принятых мер характерны две осо­бенности. Прежде всего предпринимались попытки по возмож­ности воспрепятствовать бродяжничеству. Нищенство было зап­рещено, и если какой-то нищий и попадался в руки властей, его высылали туда, откуда он пришёл. Во-вторых, мы можем ви­деть, как, начиная с шестнадцатого века предпринимались по­пытки заставить людей работать.

Наиболее чётко очерченная и действенная социальная поли­тика проводилась в Англии. Там в 1563 году был принят так на­зываемый «Статут Мастеров» (Statute of Artificers). В нём устанав­ливались требованиям, которые предъявлялись к желающим за­ниматься тем или другим ремеслом. На этом основании все раз­делялись на определённые профессиональные категории. Это не только было защитой гильдий, но и означало, что каждый бро­дяга, не имевший производственной выучки, автоматически мог быть отнесён к категории батраков и его могли заставить рабо­тать именно в этом качестве. В 1598 году существовавшие тогда законы против бродяжничества были усилены. Впредь бродягу могли схватить, публично высечь плетями, отправить в то мес­то, где он родился. Тех же, кто продолжал заниматься бродяж­ничеством, могли отправить в изгнание, сослать на галеры или же, как стали делать несколькими десятилетиями позднее, со­слать в американские колонии. Кроме того, в 1598 году законом окончательно были определены задачи и обязанности тех, кто отвечал за заботу о бедных.

Наряду с этим состоятельные горожане облагались налогом, за счёт поступлений от которого бедняки могли быть направле­ны на работы. Законы 1598 года о бедных должны были положить конец всем видам нищенства: «никто не должен бродить без дела и просить милостыню, имея на это разрешение или нет, под страхом ареста и наказания, как бродяга». Правда, несмотря на законы о бедных, нищенство и нищета в Англии не отошли в прошлое, но они перестали создавать угрозу общественному по­рядку.

Во Франции дело обстояло иначе. Там забота о бедных и борь­ба с голодом были поставлены не так чётко, как в Англии. Во всяком случае в семнадцатом века, да и в восемнадцатом тоже,

кризисы существования представляли еще реальную угрозу, но и тогда когда острые кризисы, унаследованные от прошлых ве­ков, прекратились, страх перед голодом по-прежнему опреде­лял поведение широких масс. Грозящая или существующая не­хватка зерна во Франции восемнадцатого века каждый раз могла привести к новым восстаниям и беспорядкам. По традиции во Франции, как и в других странах Европы, забота о справедли­вом распределении имеющегося в наличии зерна лежала на вла­стях. Здесь важную роль играли городские власти, устанавливая, например, цены на зерно или препятствуя вывозу зерна из рай­онов, где ощущалась нехватка хлеба. В семнадцатом веке мы ви­дим, что центральная власть всё больше пытается вытеснить ме­стные власти.

Однако часто центральной власти было нужно защищать бо­лее весомые интересы, нежели интересы местного населения. Пре­имущество оказывалось продовольственному снабжению армии, такие города, как Париж, тоже снабжались продовольствием ранее, чем сельская местность. Такая политика французского пра­вительства, которое в отличие от английского не обращало вни­мания на бедственное положение значительной части населе­ния, привела в семнадцатом и восемнадцатом веках к росту не­довольства перед лицом грозящего голода. Характерной была так называемая «народная оценка» (taxation populaire), когда толпа захватывала запасы зерна, чтобы продать его по ценам, которые она считала справедливыми. Здесь мятежный народ брал на себя функции местной власти. Характерно, что народные бунты во Франции при королевском режиме, хотя и были зачастую связа­ны с нехваткой продовольствия, тем не менее не могут быть названы голодными бунтами. К таким восстаниям побуждала уг­роза голода, а не сам голод. Другие аспекты политики централь­ной власти тоже вызывали недовольство населения. Считалось, что рост налогов противоречит правам народа. Поводом к воз­никновению недовольства могло стать, например, и принуди­тельное расквартирование военных в домах гражданских лиц. Попытки центрального правительства расширить сферу действия своей власти всё больше наталкивались на сопротивление со сто­роны населения. Восстания против правительства до 1789 года не имели большого успеха, но народ во Франции и до Французс­кой революции с большим упорством защищал свои права и свободы. В Англии законы о бедных предотвратили чрезмерную социальную напряженность, связанную с голодом, нищетой и изменениями в обществе. Тем не менее развитие рыночных отно­шений в сельском хозяйстве всё больше разъедало традицион­ную деревенскую структуру. У Франции было меньше возможно­стей решать проблемы, возникавшие в результате роста населе­ния, налогового бремени и т.п. В этом заключается важная при-

чина реакции французского населения, которое проявляло в сем­надцатом и восемнадцатом веках такую непокорность.

Менталитет

Во введении уже было сказано, что в этой работе внимание бу­дет уделено также и менталитету и его изменениям. Менталитет -это растяжимое понятие, которое охватывает нормы и ценнос­ти, мировоззрение, легитимацию властных структур и вытекаю­щие отсюда проблемы. Мы сконцентрируем внимание прежде всего на изменениях менталитета, которые представляли особую важность в процессе модернизации общества: легитимации вла­стных структур и изменениях в них, переменах в области рели­гии, научной революции и подавлении народной культуры. Мы увидим, что в этих рамках кроме того будет необходимо вкратце уделить некоторое внимание преследованию ведьм.

4.6.1. Легитимация структуры власти

Когда мы говорили о сословиях и классах в пред-индустриаль­ной Европе, мы уже тогда отметили, что пред-индустриальное общество было разделено на группы неравные по своему поло­жению и что все считали это неравенство естественным. Соглас­но традиционным представлениям общество можно уподобить человеческому телу: оно представляло собой единое целое, но у каждой из его частей были свои задачи, причём не все задачи были одинаково важны. Группы, которые в обществе выполняли более важные функции, например, защиты или заботы о душе, уже на основании этого вправе были пользоваться определённы­ми преимуществами.

Король выполнял особую функцию. Для населения король был тем, кто следит, чтобы каждый должным образом выполнял свой долг и тем самым заслуживал бы определённые права. Для мно­гих король был защитником народа. Король был отцом, кото­рый, в конечном счёте, воздаст должное каждому из своих под­данных. Если и случались нарушения и злоупотребления влас­тью, то это происходило только потому, что король был введён в заблуждение плохими советчиками; если ему раскрыть глаза, то несправедливости сразу же будет положен конец. Часто коро­лю, который был облачён властью самим Богом, приписыва­лись сверхъестественные качества и способности врачевания. Поэтому восстания при королевском режиме по большей части были направлены не против короля, а против его плохих совет­чиков и чиновников.

Авторитет некоторых королей был настолько велик, что пос­ле своей смерти они становились предметом эсхатологических

культов. Так, например, в средние века возник культ Фридриха Барбароссы. Веру в короля было трудно поколебать. Во время Французской революции Людовик XIV пользовался очень боль­шой поддержкой французской деревни, подобную же картину мы наблюдаем значительно позднее в России, где всегда сохра­нялось почитание «батюшки-царя». Во Франции первый серьёз­ный удар по вере в короля был нанесён бегством короля в 1791 году, которое многими было воспринято как измена народу. Сама по себе власть легитимировалась традициями и религией. Власть и, конечно же, власть короля шла от Бога и поэтому ей следова­ло подчиняться беспрекословно. Но и традиция играла важную роль. Течение жизни определялось не установленными правила­ми, а обычаями, во всяком случае так было в сельской местнос­ти. Пока между правителями и подданными сохранялись личные связи, проблем не возникало. Только когда с возникновением национальных государств были зафиксированы правовые нормы и расстояние между населением и властителями увеличилось и, главное, отношение между ними усложнились, возникли про­блемы. Так крестьянские восстания в Германии в 1525 году свя­зывают и с введением римского права и возникновением новой государственной бюрократии, в чём крестьяне видели угрозу привычной для них законности, основанной на обычном праве.

Переход к стандартной системе правовых норм привёл к тому, что основа, на которой покоилась власть, изменилась и вместо традиционной стала рациональной. Правда способствовали этим переменам и сами монархи, но после того, как законы были зафиксированы, правители были вынуждены придерживаться законов. В свою очередь с этим была связана и потребность бур­жуазии иметь какую-то другую власть вместо традиционной или харизматической. Буржуазия искала гарантий своего положения как раз в официальных договорённостях, которые открывали путь к смещению правителя, если тот не выполнял возложенных на него функций.

Развитие традиционно легитимированного общества в направ­лении рационально легитимированного протекало, конечно, постепенно. Окончательные формы переход к рациональной структуре власти принял только в девятнадцатом веке.

4.6.2. Религия и мировоззрение

Для легитимации властных отношений в Европе в прединдуст-риальный период часто использовалась религия, стоит только вспомнить божественное право абсолютных монархов. Более яс­ное представление о взаимоотношении сил в прединдустриаль-ной Европе можно получить, если посмотреть, какое место в обществе занимала религия и какие изменения в ней происходи-

ли. В средние века религия пронизывала всю общественную жизнь. Разделения между религиозной и светской сферами, какое мы знаем в наше время, в средние века не существовало. Поэтому в сохранении средневековой системы власти религия играла ре­шающую роль. Для человека средневековья социальная и поли­тическая иерархия были даны Богом и вследствие этого были неприкосновенны.

В экономической жизни власть церкви была также велика. Ха­рактерным примером могут служить гильдии, имевшие большое значение как ремесленные организации и как фактор силы внут­ри городских стен. У гильдий были большие религиозные обя­занности. Труд ради труда не был дозволен в средние века, це­лью труда были служение Богу и возможность попасть на небеса. Наживать прибыль было запрещено. И первые гильдии возникли именно для того, чтобы были выполнены эти требования чисто религиозного происхождения: труд и прибыль нужно было раз­делять. Влияние церкви чувствовалось в экономике, в политике, в науке и искусстве, а также и во всей общественной жизни. В пятнадцатом веке положение изменилось. Всё больше людей в городах стали освобождаться от оков церкви. С ростом торговли и промышленности менялась суть городского общества. Купцы всё больше осознавали необходимость новых капиталовложений; уве­личивался риск, на который приходилось идти самому торговцу. Появилась группа предпринимателей, не таких, какими в про­шлом были члены гильдии — все на одно лицо, а люди, которые сами отвечали за свои поступки. Они больше не были частью органичного целого, а занимали в обществе особое, собственное место. Они всё больше осознавали это. В городах, сначала в Ита­лии, а потом и по всей Европе мы видим, что акцент всё больше делался на индивидуума- изменение, которое прежде всего про­явилось в области искусства и науки. Художник стремился не столько к религиозному, сколько к светскому, источником вдох­новения в его творчестве было его собственное окружение. Учё­ный старался на основе собственных взглядов и наблюдений прий­ти к новым воззрениям. Это было научной революцией по срав­нению с предшествующими веками, когда в соответствии с цер­ковными догмами человеку нельзя было иметь самостоятельные взгляды на сущность творения.

Постепенно церковь стала выпускать из своих рук общество, которое раньше всецело находилось в её власти. Эти исходящие из городов перемены пришлись на период, в который и среди бедняков наблюдалось растущая неудовлетворённость церковью. В течение средних веков церковь превратилась в институт, окру­женный большой пышностью и роскошью. Как вдохновитель веры и опора в трудные времена церковь уже не оправдывала надежд простого народа. Это ощущалось особенно болезненно в период,

когда человечество становилось жертвой бедствий, в которых можно было видеть только вмешательство высших сил. Особенно среди бедноты в четырнадцатом и пятнадцатом веках постоянно возникали религиозные движения, находившиеся вне рамок официальной церкви. Для каждого из этих движений было ха­рактерно стремление к очищению веры, в котором последовате­ли данного движения видели себя богоизбранными. Эти движе­ния часто носили хилиастический характер: надвигается Страш­ный Суд и люди должны готовиться к спасению; по большей части они выступали против официальной церкви, которая осуж­дала и преследовала их как еретиков.

4.6.2. Реформация

Сильное недовольство церковью и растущая индивидуализация, сопровождавшаяся подрывом церковного учения, рано или по­здно должны были привести к расколу в церкви. Здесь мы не будем рассматривать вопросы о том, как протекала реформация и какие теологические разногласия существовали между новыми церквями и старой церковью. Для нас важны только социальные последствия реформации. Вместе с реформацией римско-като­лическая церковь потеряла своё монопольное положение посред­ника между Богом и людьми. Из протестантских церквей исчезло смягчающее и затемняющее воздействие ритуалов средневеко­вой церкви, впредь человек был напрямую предоставлен милос­ти Божьей. Вера индивидуализировалась. Место духовенства рядом с верующими, а не над ними. Это привело к существенным из­менениям в соотношении сил в протестантской части Европы. Правители стали выступать в роли защитников новой веры, они как бы брали на себя прежние функции папы. Такое развитие можно очень ясно проследить на примере Англии, где король одновременно был главой англиканской церкви. Церковное иму­щество переходило в руки светских властителей, которые тем самым увеличивали собственную власть и могли разделаться с некогда могущественным соперником.

В странах, где реформации не удалось победить, церковная власть тоже теряла своё значение. Вместе с контр-реформацией — католической реакцией на протестантство — католическая цер­ковь тоже пошла новыми путями. В значительно большей степе­ни, чем раньше, акцент тоже делался на углублении веры, даже если для этого нужно было игнорировать мирские дела. В католи­ческих странах мы тоже видим постепенное разделение между церковью и государством. Мирские и духовные дела перестают быть частью единого более крупного образования, но занимают свои отдельные места в социальной структуре.

В политической борьбе церковь ещё продолжала играть важ­ную роль. Нельзя представить себе, пожалуй, ни одного полити-

ческого конфликта шестнадцатого или семнадцатого века, в ко­торый не была бы втянута религия. Но в позиции, которую рели­гия занимала в таких конфликтах, можно констатировать замет­ные изменения. Религия всё больше становится предлогом, иод которым устраняются противники, а также средством мобили­зовать людей на поддержку чьих-то политических амбиций. К кровопролитию Варфоломеевской ночи т* Франции (1572), к казни Ван Ольденбарневельда (Van OMenbernevelt) (16I9), к Английской революции (1650) привели именно политические противоречия, а не религиозные тезисы, использовавшиеся в оправдание этих кровопролитий. Религия стала инструментом в политической игре. Яснее, чем где бы то ни было, в этих полу­религиозных конфликтах мы видим крупные изменения, кото­рые со времён средневековья произошли в позиции церкви в обществе. Эти изменения означали, что церковь больше не хоте­ли рассматривать в качестве светской силы, а считали доброде­телью направленность церкви исключительно на духовные дела. Эти перемены стали возможными потому, что, например, в Ан­глии политические силы смогли захватить в свои руки духовную власть. В Англии светская и духовная власть в основном совпада­ли. Во Франции церковь занимала более независимую позицию, что проявилось во время Французской революции, когда значи­тельная часть низшего духовенства встала на сторону третьего сословия.

4.6.3. Научная революция

В Западной Европе люди всегда проявляли интерес к технике. Они не только вбирали в себя знания, которые приходили из других мест (из исламского мира, из Китая), но и старались эти знания усовершенствовать и найти им новое применение. Это новое применение иногда определялась практическими нужда­ми, как это случилось с водяными и ветряными мельницами. Иногда практическое применение научных знаний стимулиро­вались тем, что нужно было найти решение той или иной техни­ческой проблемы, например, в области судоходства. Иногда лю­дей привлекала сама возможность использования техники. Рост практических технических знаний приводил в частности к зна­чительному усовершенствованию измерительной аппаратуры и приборов для наблюдения, вспомним изобретение и усовершен­ствование линз. В определённый момент люди перешли к наблю­дениям, которые находились в противоречии с установленной церковью картиной мира.

Средневековая схоластика рассматривала состояние природы как рационально объяснимое и неизменное. Ещё Аристотель по­казал, как устроен наш мир. Попытки подвергнуть сомнению

основы учения Аристотеля рассматривались как ересь. Начиная с позднего средневековья, всё чаще возникали конфликты между «старой» наукой, которая исходила из идей Аристотеля, и «но­вой» наукой, которая пыталась исследовать действительность с помощью технических средств. В конечном итоге оказалось, что вопрос о том, какая из этих двух точек зрения на мир была пра­вильной, можно было решить только экспериментальным путём. Тем самым научная революция стала свершившимся фактом. Впредь направление движения западной науки стали определять эксперименты и наблюдения.

4.6.4. Народная культура

Обычно изучение культуры прединдустриальной Европы связыва­ют с той культурой, которую сейчас ещё можно видеть в музеях, на картинах, в украшениях и предметах обихода, изготовленных с огромным терпением и искусством, с Данте, Шекспиром и дру­гими писателями, с великими композиторами восемнадцатого века. Однако помимо этой «официальной» культуры, существовала ещё и другая, в значительной мере исчезнувшая для нас культура, ко­торой как раз и стоит уделить внимание в настоящей работе. Обо­значим эту культуру термином народная культура, хотя этот тер­мин удовлетворителен не во всех отношениях.

Что именно мы должны понимать под народной культурой? Может быть народную культуру нам следует охарактеризовать как веру и обычаи необразованной части населения и такие прояв­ления этой веры и этих обычаев, как сказания, песни, праздни­ки и правила поведения. Отчасти у этой народной культуры не было другой цели, кроме развлечения, и в этом смысле народ­ная культура существует и сейчас, хотя и под названием массо­вой культуры. Однако у народной культуры прединдустриальной Европы есть и другие черты. Народная культура подразумевала не только отдых, одновременно она давала выход социальной напряженности и обеспечивала возможность противостоять пре­вратностям повседневного существования.

Сказанное выше нуждается в некотором пояснении. Для этого лучше всего будет посмотреть, где мы можем найти проявления народной культуры. Прежде всего в этой связи каждому на ум при­ходят песни и сказания. Они могли принимать самые разные фор­мы; они могли быть чистым отдыхом, но наряду с этим и описа­нием или обвинением общественных порядков или выражением религиозных чувств, а также содержать сексуальные намёки.

Во-вторых, праздники. В прединдустриальной Европе празд­нования происходили часто. Религиозные праздники, праздники по случаю основания того или общества, праздники урожая и другие оказывали большое влияние на общественную жизнь. При

Комета над Роттердамом в 1680 году. По народному поверью комета пред­вещала несчастье. Однако с наступлением научной революции кометы стали предметом научного изучения. Некоторые из изображенных на картине людей наблюдают за кометой, другие в страхе отворачиваются.

празднованиях такого рода правителям часто отводилось важное место. Эти празднования были праздником всего общества и мог­ли, таким образом, стать символом единства этого общества. Однако ещё одна причина, по которой правители присутствова­ли на праздниках, заключалась в том, что они сами в большин­стве своём тоже были необразованными людьми и в силу этого ощущали более тесную связь с народной, а не с «элитарной» культурой. Кроме того, эти праздники могли снимать опасения, например, страх перед неурожаем, страх пред опасностью вой­ны или перед стихийными бедствиями. Во многих праздниках присутствовал элемент заклинания. Праздники могли снимать и другие виды напряженности. Во время праздников, на которых часто носили маски, можно было непосредственно или симво­лически излить своё недовольство. В других случаях праздники могли давать выход накопившимся сексуальным страстям. Ши­роко известна сексуальная символика карнавалов.

В-третьих, существовали и суеверия. Европеец прединдустри-ального периода жил в мире, в котором по его представлениям его окружали духи, волшебники, тролли, гномы, эльфы и дру­гие сверхъестественные существа, которые были настроены к нему чаще враждебно, нежели дружелюбно. Находились люди, кото­рые были тесно связаны с этим миром; иногда они пользовались своими знаниями, чтобы помочь другим людям, это были так называемые белые маги, но намного чаще они использовали свои знания для «порчи» (maleficia). С помощью порчи можно было погубить урожай, наслать болезнь на скот, из-за порчи людей внезапно могли постигнуть болезни, бесплодие или импотенция. Людям приходилось вооружаться против всех этих опасностей. Для этого можно было прибегнуть к помощи белых магов, но этого было недостаточно. Человек прединдустриального периода должен был строго придерживаться определённых ритуалов и правил поведения. Нельзя было переходить перекрёсток, не пе­рекрестившись, надо было остерегаться чёрных кошек, нельзя было в полночь находиться около кладбища, надо было старать­ся задобрить домовых маленькими подарками. Короче говоря, поведение многих наших предков определялось тем, что мы сей­час называем суеверием.

Важную роль в отношении суеверий играла католическая цер­ковь, которая обладала своего рода магическим противоядием. Злые духи бежали от изображения креста; святая вода и просфо­ра, освященные церковью, могли выполнять магические функ­ции. Таким способом можно было излечивать болезни, делать нивы плодородными и снимать проклятие, наложенное ведьмой. При окружении, которое, как считалось, постоянно таило в себе угрозу человеку, повседневное существование в значительной мере подчинялось ритуалам. Эти ритуалы и правила поведения составляют важный аспект народной культуры.

4.6.4.1. Подавление народной культуры

В период между 1500 и 1800 годами описанная выше народная культура всё больше подвергалась давлению сверху — это ещё малоизученный, но интересный феномен. Причины этого по­давления следует искать в изменениях в обществе, которые про­изошли в этот период. Растущее преследование народной культу­ры есть, таким образом, проявление процесса перемен, о кото­ром мы говорили раньше. К этим переменам мы в первую оче­редь относим медленное исчезновение старой сословной струк­туры, что в первую очередь верно для городов и части английс­кой деревни. Взаимная связь, характерная для традиционного об­щества, сменялась более опосредованными взаимоотношениями. Мы уже могли констатировать, что, например, в Англии в силу этого значительно изменилось соотношение сил в деревенской

общине. Страх перед растущим городским пролетариатом тоже мог стать для городской элиты побудительным мотивом для по­давления проявлений народной культуры, которые, как она считала, содержали в себе элементы насилия.

Во-вторых, в качестве причины преследования-народной куль­туры назовём изменения религиозного плана. Многие историки указывают на то, что в протестантских странах, а после контрре­формации и в католических, наступление на народную культуру было развёрнуто как раз со стороны церкви. Эта тенденция со­впала с проявлявшимся и в других областях стремлением вме­шиваться в повседневную жизнь верующих.

Французский историк Фландрэн (Flandrin) констатирует на основании правил проведения исповеди и других материалов из церковных архивов растущее вмешательство католической церк­ви в семейную жизнь. В Англии, где существовала англиканская церковь, происходило нечто подобное; в период централизации политической власти духовенство выступало за укрепление пат­риархальной власти в семье. С конца шестнадцатого века церков­ными и юридическими мерами подчёркивалась роль отца, как главы семьи, а жене отводилась подчинённая роль. Наступление церкви, как в протестантских, так и в католических странах, следует рассматривать в свете этого растущего вмешательства в повседневную жизнь.

На фоне вышесказанного становится понятным сопротивле­ние, которое церковь оказывала народной культуре. Можно с полным основанием предположить, что до шестнадцатого века христианство в Западной Европе еще недостаточно укрепилось среди большой части населения. Сомнительно, чтобы простое население, во всяком случае в его большинстве, можно было называть христианами. Многих людей привлекала магическая ат­мосфера, окутывавшая средневековую церковь, а не христианс­кая идея. Протестантство, а после контрреформации и католиче­ство, которые придавали большое значение чистой вере, проти­вопоставляли себе народным верованиям, в которых господство­вало магическое и сверхъестественное.

Третья причина заключается в усилении роли образования. Выше мы назвали народную культуру культурой главным обра­зом необразованных людей, так что рост числа тех, кто умел читать и писать, мог вызвать перемены в пользу культуры, осно­ванной на письменности.

И наконец, усиление центральной власти, естественно, шло за счёт подавления местных традиций и обычаев.

4.6.5. Образование

Важную роль в распространении образования опять-таки сыгра­ла реформация. Протестантство делает упор на индивидуалисти-

ческое вероисповедание и на самостоятельное чтение Библии: протестантство — это религия слова. Поэтому в протестантских странах реформация сопровождалась расцветом образования. Вок­руг церквей возникали школы, в которых обучали хотя бы на­чаткам чтения и письма. Среди населения тоже предпринима­лись шаги по сбору денег для открытия своих школ.

В конце шестнадцатого и в семнадцатом веке в Англии это привело к сильному сокращению неграмотности среди низших сословий. В деревушке Терлинг в Эссексе доля грамотных среди богатых крестьян и ремесленников составляла в 1600 году 44 про­цента, среди менее зажиточных крестьян и ремесленников 25 процентов и среди наёмных рабочих 0 процентов. К концу века эти показатели возросли соответственно до 83, 68 и 36 процен­тов. Это — поразительные цифры, однако не во всей Англии положение было столь благоприятным. Данные по деревне Тер­линг выявляют к тому же ещё одно явление: чем больше богат­ства, тем больше грамотности. Дети бедных англичан были вы­нуждены идти работать (без их доли в семейных доходах обой­тись было нельзя), времени на обучение при таких обстоятель­ствах не было. Впрочем, эта проблема была характерной не толь­ко для Англии, в других странах бедняки тоже не могли обойтись без рабочих рук своих детей.

Табл. 4.3. Неграмотность среди амстердамских женихов и невест (лица, не умеющие расписываться и поставившие только крест)

	женихи	невест ы
1729/1730 1780	24 15	49 36

Источник: Всеобщая история Нидерландов, т. VII. (Харлем, 1980) 262. Algemene Geschiedenis der Nederlanden) VII (Haarlem 1980).

В Голландии реформация тоже способствовала развитию об­разования, хотя, с нашей точки зрения, оно было очень плохого качества. Учитель, который часто и сам-то с трудом умел читать и писать, должен был давать урок классам, в которых иногда было более ста детей, что вряд ли способствовало повышению качества образования. Однако определённые сдвиги происходи­ли и в Голландии. Приводимые ниже цифры (см. таблицу 4.3) о распространении грамотности в Амстердаме, дают достаточно яркую картину.

Во Франции картина была еще менее благополучной; более 75 процентов французов в 1685 году были неграмотными — 86 процентов женщин и 71 процент мужчин. Здесь обращают на

себя внимание региональные различия, на востоке и на севере положение было явно лучше. Так продолжалось до восемнадца­того века, когда, в первую очередь в результате распространения образования в названных выше областях, доля неграмотных сни­зилась до 63 процентов (в 1785 году). Особого внимания заслужи­вает тот факт, что и во Франции семнадцатого века степень гра­мотности в протестантских районах была неоспоримо выше.

В отношении немецких государств нет никаких указаний на то, что там так же быстро протекал процесс насаждения грамот­ности, как это было в Англии и Республике Соединенных про­винций. Однако обучение не ограничивалось преподаванием чте­ния и письма детям. С изобретением книгопечатания возможно­сти распространения знаний значительно увеличились. Хороше­му образованию сыновей элиты стали придавать всё больше зна­чения. Постепенно европейская культура становилась письмен­ной культурой.

4.6.6. Появление рациональных начал в представлении о мире

Отмеченные выше черты — подавление народной культуры, воз­никновение письменной культуры, научная революция, посте­пенная коммерциализация и индивидуализация — сделало воз­можным то, что Макс Вебер назвал «Entzauberung» мира. Бук­вально это можно перевести как «расколдование», но яснее был бы, пожалуй, термин рационализация. По Веберу магическое яв­ляется врагом технического развития. Пока человек для решения своих проблем прибегает к волшебству или к другим иррацио­нальным способам, техническое развитие остаётся невозможным. Только когда доверие к иррациональным решениям пропадает, появляются возможности технических решений. Таким образом, исчезновение магического из народной культуры (а также из элитарной культуры, вспомним алхимию и астрологию) было условием, которое сделало возможной экспансию технических знаний в Западной Европе.

Есть и другой аспект рационализации, заслуживающий на­шего внимания. Рационализация была непосредственно связана с усложнением экономической жизни. Купцы, вкладывавшие всё больше капиталов в долговременные, по крайне мере по тог­дашним понятиям, проекты ( морское путешествие в Азию мог­ло длиться годами)? были вынуждены пользоваться бухгалтери­ей. Торговые компании, которые каждый год должны были вып­лачивать дивиденды своим акционерам, могли это делать толь­ко, если у них был хорошо поставлен учёт. Ещё в шестнадцатом веке фрисландские и голландские крестьяне иногда вели записи о том, что происходило в их хозяйстве. Эти записи экономичес-

ких операций и в результате растущая тенденция заранее произ­водить расчёты образуют другой аспект рационализации пред­ставлений о мире.

4.6.7. Преследование ведьм

Исчезновение привычных категорий, в экономической и соци­альной области в силу развития товарно-денежных отношений, а в духовной — из-за изменений сфере религии, могло тоже ве­сти и к иррациональным явлениям. Таким иррациональным яв­лением была вера в ведьм.

В средние века считалось, что люди могут причинять другим людям вред, насылая на них порчу с помощью злых духов. Одна­ко заключение пакта с дьяволом не считалось возможным. Когда два доминиканских монаха, Шпренгер (Sprenger) и Инститорис (Institoris), в 1486 году написали книгу под названием Maleus maleficarum (Молот ведьм), об этом говорилось прямо. В Молоте ведьм подробно рассматривается поведение ведьм и даётся обзор способов борьбы с ведьмами при помощи инквизиции. В этот же самый период мы становимся свидетелями первых преследова­ний ведьм, хотя и в ограниченных масштабах. Только спустя около ста лет после появления Молота ведьм во всей Европе начина­ются массовые сожжения ведьм. Что же произошло за это время?

Легко представить, что реформация вызвала у многих людей неуверенность. Мы уже констатировали, что магия, окружавшая средневековую церковь, представляла собой своего рода проти­воядие в отношении враждебного природного окружения. С её культом святых, с её символикой и верой в чудеса, для многих церковь играла важную роль, хот