Формирование общественных отношений
Как уже указывалось, превращение ранних палеоантропов в поздних было связано с переходом от одного этапа эволюции каменной индустрии к другому, в целом, несомненно, более высокому. Но смена ранних палеоантропов поздними сопровождалась не только прогрессом в развитии производственной и вообще хозяйственной деятельности. Она была ознаменована резким переломом в формировании общественных отношений. Признаков этого перелома много.
Как свидетельствуют данные палеоантропологии и археологии, в праобщине ранних палеоантропов довольно широко бытовало убийство и, может быть, каннибализм. Поврежден сильным ударом, причинившим смерть, и вскрыт череп из Штейнгейма (176. С. 129; 474. С. 231). Следы нескольких ран, нанесенных дубинами и острыми каменными орудиями, обнаружены на черепе из Эрингсдорфа. Он тоже был вскрыт для извлечения мозга (485а. С. 135). Следы смертельного удара, причиненного ударом тяжелого тупого орудия, обнаружены на одном из фонтешевадских черепов (472. С. 340). Людоедами, по видимому, были люди из Крапины. Человеческие кости, найденные под навесом скалы, были расколоты, иногда обожжены, как и кости животных (308. I. С. 196 — 197; 498. С. 203). Вскрыт для извлечения мозга один череп из Саккопасторе (327. С. 201).
На Яве близ Нгандонга на берегу Соло в 1931 — 1932 гг. были найдены 11 черепов и две берцовые кости. Эти находки получили название явантропов. Часть исследователей причисляет людей из Нгандонга к архантропам (11; 290; 424). Другие относят их к палеоантропам (221; 316; 319). В пользу последней точки зрения свидетельствует довольно поздний возраст явантропов. Одни ученые относят их к риссу, другие — к риссу‑вюрму. Но они не только жили одновременно с преднеандертальцами Европы. У них было отмечено столь характерное для ранних неандертальцев сочетание архаичных, неандерталоидных и сапиентных черт (122а. С. 260; 374). И у этих людей, как и у ранних палеоантропов Европы, частым явлением были кровавые конфликты. Убит ударом по голове Нгандонг V. Повреждены тяжелыми ударами орудий типа дубин четыре черепа. Почти все черепа вскрыты для извлечения мозга (176. С. 129; 315. С. 30 31; 316. С. 65 71; 488. С. 198).
В целом, по подсчетам некоторых исследователей, следы смертельных ранений обнаружены на черепах и скелетах 16 из 25 ранних палеоантропов, остатки которых были найдены в Европе (416. С. 437).
Остатков поздних палеоантропов найдено гораздо больше, чем ранних. Однако более или менее убедительные признаки насильственной смерти и следы каннибализма обнаруживаются значительно реже. Среди многочисленных находок классических неандертальцев Западной Европы такими являются две. Одна из них — Монте‑Чирчео I (176. С. 124 —128). К ней мы еще вернемся. Другая сделана в гроте Ортю во Франции. В нем было обнаружено большое количество костей неандертальцев, которые были рассеяны среди костных остатков животных и носили следы каннибализма (58. С. 94 95; 351).
Интересны находки, которые были сделаны за пределами Европы, в пещере Шанидар в горах Загроса (Ирак). У человека Шанидар III на левом девятом ребре имелась рана, причиненная острым, вероятно, деревянным орудием. Оно пробило верх ребра и, видимо, поразило легкое. Общее впечатление такое, что удар в бок был нанесен во время стычки человеком, державшим оружие в правой руке. О том, что рана была нанесена при жизни, свидетельствуют явные следы заживления. Человек прожил несколько дней или даже недель. Как полагают некоторые исследователи, Шанидар III умер в результате вторичного осложнения, связанного с травмой. Другие считают, что ранение здесь ни при чем. Человек уже выздоравливал, когда в пещере произошел обвал, оборвавший его жизнь (438. С. 208—209, 212; 467. С. 61 62; 470. С. 71 72).
Один несомненный случай убийства отмечен среди позднейших палеоантропов. Череп и скелет Схул IX носят следы ранений, вызвавших смерть (362. С. 74, 76, 373).
Но может быть, конечно, не исключено и то, что повреждения на черепах некоторых из названных выше ранних палеоантропов, истолковываемые как следы смертельных ран, причиненных оружием, на самом деле имеют посмертное происхождение и связаны с действием естественных сил. Однако в любом случае контраст между ранними и поздними палеоантропами в этом отношении является поражающим. Но кроме этих имеются и прямые данные о более высоком, чем у ранних палеоантропов, уровне сплоченности коллектива поздних неандертальцев. В этом отношении особенно много дают находки в пещере Шанидар.
Всего в этой пещере было обнаружено 9 поздних палеоантропов, живших в период от 60—70 до 44 — 46 тыс. лет назад. Особое внимание исследователей привлекли остатки взрослого мужчины Шанидар I, жившего примерно 45 тыс. лет назад. На правой стороне лба был обнаружен шрам — результат небольшого поверхностного повреждения. Следы сильного повреждения носит внешняя сторона левой глазной впадины. В результате его Шанидар I был, вероятно, слеп на левый глаз. Правая ключица была поражена остеомиелитом. Два повреждения обнаруживало правое плечо. В целом правая рука, по видимому, была намеренно ампутирована выше локтя. Во всяком случае нижний конец сохранившейся части носит следы заживления. Вся сохранившаяся часть правой руки крайне атрофирована. Одни исследователи считают, что правая рука Шанидара I была неразвита от рождения. Другие связывают атрофию правой руки с повреждением на левой части головы. По их мнению, результатом удара могло быть повреждение левой половины мозга и как следствие частичный паралич правой стороны тела. К этому нужно добавить сильный артрит, поразивший лодыжку и колено правой ноги, заживший перелом одной из костей правой стопы и, наконец, полностью стертые зубы (438. С. 184, 195 196; 467. С. 62; 469. С. 487; 470. С. 62 70).
Таким образом, Шанидар I был по существу полным калекой, неспособным не только внести какой‑либо вклад в обеспечение существования коллектива, но даже прокормить и защитить самого себя. И тем не менее он дожил по крайней мере до 40 лет, что для неандертальца означало глубокую старость. 40 лет жизни неандертальца эквивалентны примерно 80 годам жизни современного человека (438. С. 195). А некоторые исследователи определяют его возраст в 40—60 лет (467. С. 63). И он вполне мог бы прожить больше, если бы не обвал.
По крайней мере последние годы жизни полным калекой был и человек из Ла Шапелль, умерший в возрасте 40 — 45 лет. Весь его позвоночник был поражен жесточайшим деформирующим артритом. Он был буквально скрючен. Артрит, затронувший нижние конечности, делал его передвижение болезненным и затрудненным. Даже ел он, по видимому, с трудом, ибо артритом был поражен также сустав нижней челюсти, и, кроме того, у него отсутствовали почти все зубы. В дополнение ко всему у него когда‑то было сломано ребро (68; 446; 470; 467а; 470а).
На какую участь были бы обречены подобные существа, если бы они жили в зоологическом объединении, красноречиво свидетельствуют данные о шимпанзе. Среди этих обезьян, живших в парке Гомбе, разразилась эпидемия полиомиелита, в результате чего некоторые животные стали калеками. У одного взрослого самца, которого исследователи именовали Мак‑Грегором, были парализованы ноги, что неизбежно обрекало его на гибель. Страшную картину представляли последние дни его жизни. «Но самым ужасным в этой кошмарной истории,— писала Дж. ван Лавик‑Гудолл (81. С. 157),— было то, как отнеслись остальные шимпанзе к ставшему калекой сородичу».
«Когда Мак‑Грегор впервые появился в лагере и уселся в высокой траве неподалеку от места подкормки, все взрослые самцы приблизились к калеке и уставились на него, распушив шерсть, а потом начали демонстрировать угрозы. Они не только угрожали старому больному самцу, но кое‑кто пытался и в самом деле атаковать его. Он же, неспособный ни убежать, ни обороняться, с искаженным от ужаса лицом и оскаленными зубами лишь втягивал голову в плечи и, съежившись, ждал нападения» (там же. С. 159). И нападение последовало. Один самец ударил Мак‑Грегора несколько раз по спине, другой налетел на него, размахивая здоровенной веткой. Только вмешательство исследователей заставило самцов удалиться. Через 2—3 дня шимпанзе, привыкнув к странному виду Мак‑Грегора, стали избегать его. Лишь один из самцов, по видимому, младший брат Мак‑Грегора, старался держаться неподалеку. Однако и он не сделал ни малейшей попытки помочь калеке, даже обыскать его (там же. С. 159 — 161).
Судьба Шанидара I и Ла Шапелль была совершенно иной. И это свидетельствует о том, что в праобщине поздних палеоантропов окончательно и бесповоротно утвердились разборно‑коммуналистические отношения. Только при условии бесперебойного действия коммуналистического принципа распределения люди, подобные Шанидару I и Ла Шапелль, могли изо дня в день получать потребную для существования долю продукта. В любых других условиях они с неизбежностью были бы обречены на смерть от голода. На голод они были бы обречены не только в случае полного господства доминирования, но и в случае частого прорыва в этой сфере зоологического индивидуализма.
Но эти находки свидетельствуют не только о существовании коммуналистических отношений самих по себе, но и о том, что они стали если не полностью, то во всяком случае в значительной степени определять все остальные отношения в праобщине. Шанидар I не просто получал пищу в достаточном количестве. Он вообще находился под защитой коллектива: о нем заботились, за ним ухаживали, когда он был серьезно ранен.
И Шанидар I не являлся в этом отношении исключением. Как уже указывалось, несколько дней или даже недель после серьезного ранения прожил Шанидар III. А еще ранее у него была повреждена правая лодыжка, что имело следствием серьезное артритное изменение ее. Зажило сломанное ребро у взрослого мужчины Шанидара IV. Выздоровел Шанидар V, левая часть лба которого носит следы скользящего удара (469. С. 487; 470. С. 72, 75).
Определенные сомнения в сплоченности праобщины шанидарцев может, конечно, вызвать обилие прижизненных повреждений на телах ее представителей. Однако, по мнению исследователей, ни одно из этих повреждений, кроме раны на теле Шанидара III, не свидетельствует с необходимостью о насилии. Все они вполне могли быть результатом несчастного случая. Жизнь палеоантропов была тяжелой. На каждом шагу людей подстерегали различного рода опасности. И чем дольше жил человек, тем большей была вероятность того, что он с ними столкнется. Все четыре шанидарца, о которых шла речь, достигли возраста 40—60 лет. Ни одного повреждения не обнаружено на телах Шанидара II и Шанидара VI, которые умерли в возрасте до 30 лет (470. С. 75).
Следы зарубцевавшихся повреждений обнаруживаются и у других поздних палеоантропов. У человека из Неандертали была изуродована левая рука, что, по‑видимому, сделало его калекой на всю жизнь, у мужчины из Ла Феррасси — серьезно повреждено правое бедро. У молодой женщины из Ла Кина V была рана на правой руке, у человека из Шале (Словакия) — на правой стороне лба выше брови (277. С. 156, 272, 295 — 296; 467. С. 63; 470. С. 75).
Два повреждения наблюдаются на левой височной части черепа из Брокен‑Хилла. Одно из них представляет узкое отверстие в височной кости, пробитое острым оружием, возможно, каменным или деревянным наконечником копья. Рана была нанесена, по‑видимому, задолго до смерти. Края ее носят явные следы заживления. Второе повреждение скорее всего результат воспалительного процесса, начавшегося после ранения (224. С. 197; 308. II. С. 389 390; 503).
А. Кизсом описаны три повреждения на фронтальной кости человека из Зуттие. По его мнению, они не являются результатом насильственных действий. Два из них он рассматривает как следы воспаления. В отношении третьего, представляющего круглое узкое отверстие в кости, А. Кизс категорически заявляет, что оно возникло задолго до смерти (309. С. 185). А. Бродрик, считающий повреждение на черепе галилейского человека результатом удара, тоже подчеркивает, что кость носит явные следы заживления (196а. С. 160). Срослись после перелома кости у одного из позднейших палеоантропов — Схула IV (362. С. 274).
Данные, свидетельствующие о существовании в праобщине шанидарцев высокой степени заботы о каждом из ее членов, заставляют по новому взглянуть на ранение обитателя Шанидара III. Крайне сомнительно, чтобы удар был нанесен членом той же самой праобщины. Скорее всего рана была получена в стычке с чужаками. К такому выводу склоняется, в частности, Р. Солецки, которому наука обязана открытиями в Шанидаре (438. С. 212).
Неандертальские погребения
Бесспорно существование в Шанидаре преднамеренных погребений. Все исследователи согласны с тем, что Шаиидар IV был захоронен (438. С. 238, 265; 443. С. 164). Р. Солецки считает, что погребены были также и Шанидар VI, VII и VIII (438. С. 235, 265; 439. С. 880). Шанидар I погиб в результате обвала, что, по‑видимому, сделало невозможным погребение в полном и точном смысле слова. Однако на его останки были дополнительно навалены камни, а рядом положены кости животных (438. С. 195)
Сенсацию вызвало исследование почвы вокруг погребения Шанидара IV, возраст которого определен примерно в 60 тыс. лет. Как выяснилось, в могилу человека были положены цветы, связанные в букеты, и это позволило, в частности, установить, что захоронение произошло в период между концом мая и началом июля (438. С. 264; 439. С. 880).
Эта находка в какой‑то степени приподнимает завесу, скрывающую духовную жизнь поздних палеоантропов. Она прежде всего говорит о развитии у них чисто человеческих эмоций. Но это еще не все. Из восьми видов растений, которые были положены в могилу, пять обладают целебными свойствами, один является съедобным и один одновременно и целебным и съедобным. Такой подбор вряд ли случаен. Вероятно, поздние палеоантропы уже знали о полезных свойствах этих растений. Несколько их видов до сих пор используется в народной медицине для лечения ран, воспалений (439. С. 880 — 881).
Погребения не являются исключительным достоянием людей из Шанидар. Они обнаружены в стойбищах и других поздних палеоантропов. Но лишь у них. У ранних палеоантропов никаких признаков погребений не обнаружено. Иными словами, погребения возникли только с переходом от ранних палеоантропов к поздним.
Кроме отмеченных выше погребений в Шанидаре к числу позднемустьерских захоронений относятся: в Европе — Спи I и II (Бельгия), Ле Мустье, Ла Шапелль, Ла Феррасси I, II, III, IV, V, VI, Рок‑де‑Марсаль, грот Волка в Арси‑Сюр‑Кюр, Регурду (все — Франция), Шипка (Чехословакия), Киик‑Коба I и II, Староселье и одна из находок в Заскальной VI (все — Крым); в Азии — Табун I, Схул I, IV, V, VI, VII, VIII, IX, X; Кафзех VI, VII, VIII, IX, X, XI, Амуд, Кебара (все — Палестина), Тешик‑Таш (Узбекистан) (22. С. 136 —146; 66. С. 44; 53. С. 29‑32; 99. С. 160‑166; 100; 101; 107. С. 71; 162а. С. 6; 180. С. 60; 209. С. 61, 74, 111, 150, 164, 167, 319; 210. С. 126, 128‑129, 140‑144; 249. С. 64, 97, 99, 101‑104; 277. С. 202; 296. С. 1374; 308. I. С. 169‑185). В мустьерских слоях пещеры Комб‑Грональ (Франция) была обнаружена могильная яма (183. С. 134 —137). Некоторые авторы пишут о погребениях Табун II, Ле Мустье II, Пеш де л’Азе, Ла Кина (38. С. 93; 249. С. 64; 263. С. 200; 308. I. С. 177; 310. С. 92).
В высшей степени интересная находка была сделана в Монте‑Чирчео в гроте Гуаттари. Эта пещера состояла из нескольких камер. Главное ее помещение было явно приспособлено для жилья. В частности, с целью защиты от сырости пол его выстлан камнями. Но внимание исследователей больше всего привлекло не оно, а одна из внутренних камер пещеры, в которой люди, по‑видимому, никогда не жили. В центре этой полукруглой камеры лежал основанием вверх череп типичного неандертальца. Он принадлежал мужчине в возрасте примерно 45 лет. Череп был обложен кругом из камней. На черепе имелись следы двух повреждений. Одно из них, в правой височной области, было причинено ударами какого‑то орудия. Оно свидетельствует об убийстве, носившем, по мнению некоторых исследователей, ритуальный характер. После того как человек был убит и обезглавлен, отверстие в основании черепа было искусственно расширено. Все это было проделано вне камеры, ибо в ней не обнаружено ни костей скелета, ни обломков основания черепа (176. С. 124 —128). Не подлежит сомнению, что после всех рассмотренных выше действий череп человека был намеренно положен в центре пещеры и столь же намеренно окружен камнями. Поэтому большинство исследователей считают, что в данном случае имело место ритуальное захоронение.
В некоторых случаях рядом со скелетами были найдены части животных. С правой стороны скелета Ла Шапелль возле руки была найдена часть бычьей ноги с анатомически правильным расположением костей, позади нее — значительная часть позвоночника оленя, тоже анатомически правильно расположенная, и множество разнообразных костей (99. С. 250; 129. С. 189 — 190). Возле скелета Схул V была найдена нижняя челюсть большого кабана. Как утверждают исследователи, все обстоятельства находки не оставляют сомнения, что челюсть была намеренно положена с трупом (249. С. 100, 104). Все это дает основание для вывода, что палеоантропы снабжали покойников пищей. Возможно также, что орудия, найденные со скелетами из Лe Мустье и Ла Шапелль, были намеренно положены в могилу. В таком случае можно говорить, что неандертальцы снабжали мертвецов не только пищей, но и орудиями.
Все эти факты были использованы некоторыми учеными для обоснования взгляда, согласно которому возникновение погребений вызвано появлением у палеоантропов веры в души умерших и загробную жизнь. Однако возможно и другое объяснение.
Даже если не принимать во внимание обнаружение вместе со скелетами частей животных и орудий, то и в таком случае наличие погребения выступает прежде всего как проявление заботы живых о мертвых. Труп не выбрасывали, а оставляли в жилище вместе с живыми. Если же принять во внимание отмеченные находки, то этот момент выступит еще более отчетливо. И совершенно невозможно истолковать иначе, как заботу о мертвом, помещение в могилу вместе с ним цветов.
Совершенно ясно, что забота живых членов коллектива о мертвых его членах не могла бы появиться без возникновения заботы живых членов коллектива друг о друге. Как свидетельствуют данные этнографии, у народов, стоящих на стадии доклассового общества, забота о мертвых объясняется тем, что они продолжают считаться и после смерти членами коллектива. Заботу о покойниках, которую проявляли поздние и позднейшие палеоантропы, невозможно объяснить, не допустив, что мертвецов рассматривали как полноправных членов коллектива — праобщины. Но осознание связи между мертвыми членами коллектива и коллективом невозможно без осознания связи между живыми его членами, т. е. осознания единства человеческого объединения.
Так как человек и после смерти продолжал рассматриваться как член коллектива, то на него и после смерти продолжало распространяться действие норм, регулирующих отношения внутри коллектива. Каждый член праобщины имел право жить в пещере, являвшейся местом обитания коллектива. Поэтому покойника оставляли в пещере. Каждый член праобщины имел право на часть добычи коллектива. Поэтому рядом с покойником клали причитающуюся ему долю. Покойник продолжал сохранять право на орудия, являвшиеся собственностью коллектива. Этим скорее всего и объясняется нахождение орудий вместе со скелетом.
В ту эпоху соблюдение по отношению к мертвым норм, которыми живые руководствовались в своих отношениях друг с другом, было насущной необходимостью. Отказ от этого представлял собой опасный прецедент. Он мог в условиях, когда формирование человеческого общества еще не завершилось, когда еще существовала опасность прорыва зоологического индивидуализма, открыть дорогу для отказа от соблюдения этих норм и в отношении живых членов коллектива.
Однако объяснить все особенности неандертальских погребений только осознанием единства человеческого коллектива и проявлением норм, предписывающих заботу о каждом его члене, невозможно. Есть такие их признаки, которые свидетельствуют о том, что палеоантропы отличали мертвых от живых и принимали по отношению к ним меры, неприменяемые по отношению к живым. Ими являются: наличие могильных ям, закладывание трупа землей, камнями, ветвями, скорченность, точнее, скрюченность трупов. Эти особенности также нередко истолковываются как доказательство наличия у неандертальцев представлений о загробном мире. Однако они допускают и иное истолкование.
Для всех народов, находившихся на стадии доклассового общества, характерна резкая двойственность в отношении к покойникам. С одной стороны, о них горевали, заботились, а с другой — их опасались, боялись [8]. И как свидетельствуют данные этнографии, представление о душе, покидающей тело после смерти, и страх перед ней есть сравнительно позднее явление. Более ранним является представление о «живых» мертвецах, выходящих из могил и вредящих живым, а самым первоначальным — убеждение в существовании исходящего от трупа таинственного, но вредного для живых влияния, результатом которого являются болезни и смерть. Существование последнего верования зафиксировано у всех народов мира [9].
Именно для того, чтобы нейтрализовать это исходившее от трупа смертоносное влияние, его закапывали, закладывали камнями, связывали, в результате чего он принимал скрюченное положение, и применяли другие меры. И отмеченные выше особенности неандертальских погребений подтверждают, что поздние палеоантропы не только заботились о мертвых, но и боялись их.
Страх перед трупами имел столь универсальное распространение среди народов, находившихся на стадии доклассового общества, и являлся столь живучим, что его невозможно объяснить, не допустив, что трупы на самом деле представляли реальную опасность для живых. Они начали представлять такую опасность тогда, когда люди стали заботиться о мертвых. Пребывание разлагающегося трупа в жилище оказывало вредное влияние на живых, влекло за собой болезни и смерть других членов коллектива. Ставшая обычной забота о больных членах общины способствовала передаче инфекции от них к здоровым, порождая новые случаи заболевания и смерти.
С течением времени люди не могли не осознать, что от покойников исходит смертоносное влияние. Вполне понятно, что раскрыть его истинную природу палеоантропы не могли. Оно было ими осознано в иллюзорной форме.
Осознание это пришло не в процессе теоретических размышлений, а в ходе практической деятельности, направленной на нейтрализацию реального вредоносного влияния трупа. Средствами нейтрализации были забрасывание его ветвями, камнями, засыпание землей, наконец, помещение в специально вырытую яму с последующим засыпанием землей. Эти меры, нейтрализуя опасность, исходившую от разлагающегося трупа, не могли, однако, помешать передаче инфекции от больных к здоровым. Чувствуя их недостаточность, люди начали применять и такие приемы, как связывание покойника.
Такое объяснение страха перед мертвыми подтверждается этнографическими материалами. Опасное влияние, исходившее от трупа, мыслилось, во‑первых, как имеющее безусловный, автоматический характер; во‑вторых, как грозящее прежде всего родным и близким покойника, т. е. людям, первоначально обитавшим в одном с ним жилище; в‑третьих, как существующее в течение сравнительно небольшого периода после смерти, обычно лишь в течение времени, когда идет процесс разложения трупа, и бесследно исчезающее после окончания этого времени; в‑четвертых, как заразительное. Все люди и вещи, находившиеся в контакте с покойником, заражались этим влиянием и в свою очередь становились его источником (123. С. 398 — 402).
Таким образом, причиной появления погребений у поздних палеоантропов было действие двух противоположных факторов: заботы о членах своего коллектива, побуждавшей оставлять мертвых в жилищах и снабжать их пищей и орудиями, и страха перед трупами, побуждавшего связывать их, помещать в яму, засыпать землей и т. п. Погребения в подлинном смысле возникли лишь с практическим осознанием опасности, исходящей от мертвецов. Но эта опасность не могла быть осознана сразу. Для этого потребовался определенный период, в течение которого трупы просто оставлялись в жилище. Из этого следует, что осознание единства человеческого коллектива и утверждение норм, предписывавших заботу о каждом его члене, относятся ко времени, предшествовавшему возникновению первых настоящих погребений.
Становление общества, как уже указывалось, есть формирование не только производственных, материальных, но и идеологических отношений. Идеологические отношения формируются, только проходя через сознание. Поэтому формирование общественного сознания и воли является важным моментом становления общества. На определенном этапе формирования общественных отношений дальнейший рост сплоченности праобщества, дальнейшее возрастание его объективного единства стали невозможными без осознания этого единства членами праобщества. И это осознание единства праобщины стало не только необходимым, но и возможным.
В процессе своей практической деятельности члены праобшины все в большей и большей степени убеждались в том, что все они, вместе взятые, составляют единое целое, что существование каждого из них неразрывно связано с судьбой всех остальных членов объединения, с судьбой коллектива в целом.