Экономические реформы начала 1990-х гг.
С началом рыночных реформ положение в экономике Республики Карелии резко изменяется. Сочетание экономического кризиса
и радикальных перемен в отношениях собственности привело к тому, что спад производства в Карелии оказался более глубоким, чем в целом по стране и Северо-Западу. В полтора раза быстрее, чем в РФ, снижался валовой региональный продукт на душу населения, резко сократилось использование хозяйственного потенциала, к середине 1990-х г. промышленность Карелии в целом оказалась убыточной, дефицит финансовых ресурсов составил более 25 %. В результате
ускоренной приватизации предприятий, либерализации цен
и внешнеэкономической деятельности в ЛПК республики сложилась совершенно новая ситуация. Устойчивое прежде объединение «Кареллеспром» распалось на десятки отдельных леспромхозов, получили самостоятельность более десятка крупных лесозаводов (производителей пиломатериалов) и все крупные целлюлозно-бумажные предприятия.
Ставшие коммерчески самостоятельными в результате приватизации предприятия ЛПК республики вынуждены были действовать
в условиях новой экономической ситуации. Теперь уже не плановые задания по производству, определенные министерствами и ведомствами, а формирующийся рынок определял их текущие результаты
и перспективы. Ориентация на запросы рынка, мотивация деятельности соображениями прибыльности стало первопричиной как положительных, так и отрицательных перемен в функционировании предприятий.
Большинство организаций выбрали вариант приватизации, при котором контроль над ними сохранялся в руках трудовых коллективов, тем самым предпочитая организационно-правовой статус, ориентированный на «закрытость» создаваемых коммерческих структур.
Крупные предприятия, в частности ЦБК и часть лесозаготовительных и деревообрабатывающих предприятий, трансформировались в открытые акционерные общества. Не были исключением среди предприятий ЛПК республики и различные закрытые организационно-правовые формы предприятий (ЗАО, ООО и пр.). Однако, по существу, различная степень открытости, декларированная в уставных документах, была во многом формальной. Получение в ходе приватизации трудовыми коллективами контрольного пакета акций не привело к перестройке и повышению эффективности управления, улучшению финансово-экономического положения предприятий. Администрация и внешние инвесторы обоснованно рассматривали владение этими акциями как формальное, а их собственников – как потенциальных продавцов. Изменение формы собственности и организационно-правового статуса практически не повлекло за собой изменений
в менеджменте предприятий: сохранялись прежние производственно-технологические организационные структуры и ориентация на возможности существующего производства, а не происшедшие изменения внешней среды предприятий и спроса на продукцию.
В результате только треть ранее действовавших леспромхозов смогла выдержать резкое повышение цен на машины, сырье и материалы. Сокращение объемов внутреннего спроса поставило в исключительно трудные условия деревообработчиков и ЦБК. Но если
в целлюлозно-бумажной промышленности по-прежнему действовали 4–5 предприятий, основу деревообрабатывающей составляли несколько десятков крупных и средних субъектов хозяйственной деятельности, то число предприятий, занятых лесозаготовкой, увеличилось лишь за 1995–2001 гг. более чем в 3 раза (со 174 до 565 предприятий).
Резкое падение внутреннего спроса на продукцию ЛПК привело к тому, что к середине 1990-х гг. объемы лесозаготовки и деревообработки в республике упали более чем вдвое. Загрузка сырьем местных лесоперерабатывающих предприятий снизилась до 38 % имеющихся мощностей.
Во второй половине 90-х гг. резко усиливается влияние на объемы и структуру производства основных видов продукции ЛПК республики внешних факторов, важнейшим из которых становится экспорт лесопродукции (см. табл. 1).
Таблица 1
Динамика экспорта лесопродукции
| Год | Лесоматериалы | |||||
| необработанные | обработанные | |||||
| млн м3 | млн долл. | долл/м3 | тыс. м3 | млн долл. | долл/м3 | |
| 1,4 | 43,2 | 30,9 | 336,9 | 50,0 | 148,3 | |
| 1,8 | 76,7 | 43,1 | 367,4 | 52,9 | 144,0 | |
| 1,9 | 81,3 | 42,8 | 310,9 | 37,6 | 121,1 | |
| 2,3 | 84,7 | 36,0 | 307,8 | 37,4 | 121,6 | |
| 3,0 | 102,1 | 33,7 | 331,0 | 36,0 | 108,8 |
В условиях сокращения внутреннего спроса поставки продукции на внешний рынок, учитывая приграничное положение Республики Карелии, ликвидацию «железного занавеса» и либерализацию внешнеэкономической деятельности, явились единственным выходом из сложившейся ситуации.
Экспорт в Финляндию
Близость и транспортная доступность Финляндии как огромного рынка сбыта лесоматериалов (приложение 4), его привлекательность из-за различий в уровнях мировых и внутренних цен на лесопродукцию изменили стратегические ориентиры карельских предприятий
и обусловили предпочтение ими новой стратегии, которую уместнее всего назвать «стратегией выживания». Последствия таких перемен серьезно сказались на удовлетворении потребностей внутреннего рынка.
Экспорт карельских необработанных лесоматериалов практически монополизирован Финляндией. Доля поставки на рынок Финляндии необработанных лесоматериалов из Карелии с 1995 г. колеблется в пределах 93–96 % от всего объема экспорта по данной группе. В 2001 г., по данным Госкомстата Республики Карелия, эта доля подошла к 97 %. Доля финского импорта круглых лесоматериалов из Карелии в 2001 г. составила около 30 %. Однако зависимость Финляндии от поставок леса из Карелии не столь высока, ибо может быть уменьшена за счет увеличения поставок необработанной древесины из других регионов Северо-Запада. Тем более, что объем экспорта круглого леса из Карелии в Финляндию занимает всего около 5 % объемов его потребления в самой Финляндии.
При общих запасах лесных ресурсов Финляндии около
2 млрд куб. м интенсивность оборота ее ресурсов составляет около 37 лет. Практически Финляндия подходит к пределу своего собственного производства круглой древесины. При этом наблюдается устойчивый рост потребления круглого леса финской промышленностью, а темпы этого роста превышают возможности роста внутреннего производства. Увеличивающийся разрыв между внутренними возможностями производства и потребностями в сырье для лесоперерабатывающей промышленности предопределяет необходимость расширения импорта круглой древесины (экспорт круглого леса
в Финляндии не превышает 2 % объема внутреннего производства).
Объем импорта круглого леса в Финляндию из России составил в 2001 г. около 12 млн куб. м, в том числе из Карелии – почти
3,7 млн куб. м, т.е. примерно 31 %. В соответствии с прогнозом Национальной лесной программы Финляндии «Лес – 2010» к указанному времени импорт круглого леса планируется довести до
15 млн куб. м в год. Учитывая, что основными поставщиками будут регионы Северо-Запада, в том числе Республика Карелия, в ближайшие годы можно рассчитывать на увеличение объема спроса в Финляндии на импортируемые необработанные лесоматериалы в 1,3–1,5 раза. Тенденция значительного возрастания спроса на круглый лес явно проявилась уже во второй половине 2002 г.
В первой половине 90-х гг. (до 1994 г. включительно) экспорт продукции из Карелии оставался преимущественно регулируемым благодаря сохраненному институту спецэкспортеров – в Карелии их действовало всего 4 на базе внешнеторговых структур «Кареллеспрома». Это позволяло также поддерживать положительную товарную структуру экспорта, в которой объем экспорта обработанных лесоматериалов в стоимостном выражении превышал соответствующий показатель экспорта необработанных лесоматериалов (см. табл. 2).
Однако упразднение в 1995 г. института спецэкспортеров самым непосредственным образом сказалось на динамике и товарной структуре экспорта. Возникли предпосылки выхода на зарубежные рынки огромного (по карельским масштабам и в сравнении с дореформенным периодом и даже началом 90-х годов) количества субъектов внешнеэкономической деятельности.
Так, в 1997 г. количество зарегистрированных участников внешнеэкономической деятельности составляло 3625, из них 1236 осуществляли экспортно-импортные операции. Удельный вес экспортеров лесоматериалов в общем количестве участников экспорта превышал 70 %. При пяти реально существующих (и трех фактически действующих) компаниях целлюлозно-бумажной промышленности экспортом производимой ими продукции занимались более сотни организаций. При этом всего три компании – АО «Кондопога»,
АО «Сегежабумпром» и АО «ЦЗ Питкяранта» экспортировали продукции на 134,4 млн долл., что составляло почти 26 % всего экспорта Республики Карелия. Экспортом лесоматериалов (круглых и пиленых) занимались 320 участников.
На первых порах совместное действие ряда факторов – увеличение спроса на международных рынках, растущие цены на лесопродукцию, увеличение числа экспортеров – сыграло положительную роль: экспорт стал неуклонно возрастать, достигнув некоего максимума
в середине 1990-х гг. Однако затем последовал спад, обусловленный падением цен на лесопродукцию на европейских рынках, и восстановление объемов экспорта произошло через пять лет. Показательно, что «провалы» в стоимостных показателях экспорта лесопродукции
в 1996–1997 гг. сопровождались ростом его физических объемов.
В этот же период начала складываться новая товарная структура экспорта лесопродукции. На внешний рынок стали в возрастающих размерах уходить необработанные лесоматериалы. Несмотря на то, что экспорт обработанных лесоматериалов упал относительно уровня 1988 г. более чем в три раза и конкурентоспособность продукции деревообрабатывающих предприятий на внешнем рынке оставляла желать лучшего, все большая часть пиломатериалов также стала отгружаться за рубеж. Это означало, что на внутренний рынок Республики Карелии поступало все меньше производимой лесопродукции (табл. 2).
«Завоевание» внешнего рынка сопровождалось ухудшением качественной структуры экспорта – не только ростом доли продукции
с низкой добавленной стоимостью, но и ухудшением качества товаров в отдельных группах (прежде всего – круглых лесоматериалов
и пиломатериалов). Отмеченные тенденции были обусловлены несколькими причинами:
• ухудшением состояния основных фондов лесозаготовительных и деревообрабатывающих предприятий, практически не обновлявшихся из-за отсутствия капиталовложений и имеющих высокую степень износа
• стремлением многочисленных «новых» экспортеров любыми способами извлечь доход из экспорта, пренебрегая качеством лесопродукции;
• разрывом между экспортными ценами и ценами внутреннего рынка в Карелии.
Растущая привлекательность экспорта снижала предложение на внутреннем рынке и как следствие – повышала цену на пиловочник
и пиломатериалы. С другой стороны, подобное положение выступало основой для стимулирования посредничества в лесоторговле и поставках лесоматериалов на экспорт. Огромное число посредников
и их высокий удельный вес в общей массе экспортеров карельских лесоматериалов обусловливали наибольшие в России накладные расходы в себестоимости круглого леса и пиломатериалов.
Почти 50 % экспорта необработанных лесоматериалов составляют балансы, в экспорте пиломатериалов более 40 % составляют изделия по так называемому «внутреннему» ГОСТу, которые предназначались в 1980-е гг. для использования в СССР и странах СЭВ. Традиционно экспортные пиломатериалы в Республике Карелии изготавливались и поставлялись за рубеж по стандарту ГОСТ 26002–83 «Пиломатериалы хвойных пород северной сортировки, поставляемые для экспорта», в котором учитывались все требования мирового рынка. Экспорт пиломатериалов в западные страны по другим стандартам был практически невозможен. С либерализацией внешнеэкономической деятельности и ликвидацией института спецэкспортеров всякие запреты были сняты, а падение внутреннего спроса лишь подтолкнуло деревообработчиков экспортировать все, что можно продать, даже по низкой цене. Эта мотивация усиливается приграничным положением предприятий-экспортеров, позволяющим иметь относительно низкие транспортные издержки. Это означает поставки на экспорт пиломатериалов такого качества, которые в дореформенный период и времена спецэкспортеров не допускались на зарубежные рынки.
Таблица 2
Структура поставок лесопродукции предприятиями-изготовителями (в % к итогу, не включая расходы на собственные нужды)
| Показатель | |||||
| Деловая древесина: экспорт, включая СНГ, рынок Республики Карелии, другие области России | 27 69 4 | 44 53 3 | 41 57 2 | 48 50 2 | 54 45 1 |
| Пиломатериалы: экспорт, включая СНГ, рынок Республики Карелии, другие области России | 66 22 12 | 47 44 9 | 55 29 16 | 72 19 9 | 75 14 11 |
| Фанера клееная: экспорт, включая СНГ, рынок Республики Карелии, другие области России | 40 26 34 | 91 9 | 97 3 | 89 11 |
Можно предположить сохранение на неопределенный срок сложившейся качественной структуры экспорта пиломатериалов. Последствия данного явления имеют как плюсы, так и минусы, это касается масштабов сбыта, уровня цен, технического прогресса и перевооружения предприятий, изменения географической структуры
экспорта.
В настоящее время на рынках Европы в основном завершился переход на поставки пиломатериалов в соответствии со спецификацией заказчика, на которые накладываются жесткие требования западных стандартов по качеству, точности размеров и чистоте обработки поверхности (калибровка, строжка, шлифовка). Основными покупателями на таких рынках выступают, главным образом, конечные потребители пиломатериалов, в частности строительные организации, готовые платить высокие цены за выполнение их условий.
Подавляющее большинство карельских экспортеров пока еще
не готово к работе на конкретного потребителя и, в лучшем случае, осуществляет поставку по российскому экспортному ГОСТ 26002–83, который уже не отвечает требованиям покупателей в Европе. Такая «специализация» предопределяет и ценовую нишу карельских пиломатериалов, зачастую они приобретаются в качестве полуфабрикатов для последующей доработки в странах-импортерах.
Иностранные инвестиции
Проблема качества экспортных пиломатериалов, т.е. повышение его до уровня требований западных стандартов (по качеству, точности размеров и чистоте обработки поверхности) – это в первую очередь проблема технического перевооружения деревообрабатывающих предприятий. Девальвация рубля в 1998 г. не только обусловила возрастание прибыльности экспорта, но и сделала экономику республики инвестиционно привлекательной. Инвестиции в основной капитал за последующий период выросли в несколько раз. Однако, несмотря на столь необходимый рост инвестиций в деревообработку, наибольший их объем получают целлюлозно-бумажная промышленность (1999 г. – 14,5 % общего объема инвестиций в промышленность республики), транспорт (16,9 %), лесозаготовители (8,3 %), деревообработка – крайне незначительные объемы (1999 г. – менее 2 %) (табл. 3).
Таблица 3
Инвестиции в основной капитал
отраслей лесопромышленного комплекса, млн руб.
(1995 – млрд руб., фактически действующие цены)
| Отрасль | |||||
| Промышленность | 484,9 | 495,2 | 1161,1 | 2568,1 | 1898,4 |
| Лесопромышленный комплекс | 201,1 | 252,2 | 623,1 | 1828,8 | 1324,3 |
| Лесозаготовительная отрасль | 60,2 | 56,2 | 209,4 | 319,4 | 177,4 |
| Деревообрабатывающая отрасль | 36,0 | 2,3 | 50,0 | 214,0 | 212,3 |
Примечания. 1. По крупным и средним предприятиям.
2. С 2001 г. инвестиции в основной капитал учитываются без НДС.
Примечательно, что более двух третей инвестиций – это собственные средства предприятий. В то же время существующий уровень рентабельности и нехватка оборотных средств заметно ограничивают инвестиционные возможности предприятий отрасли. Для технического перевооружения предприятий, способного повысить качество деревообработки, достичь уровня стандартов западных рынков, собственных инвестиций явно недостаточно. Привлечение же значительных сторонних средств наталкивается на целый ряд препятствий.
Прежде всего привлечению средств сторонних инвесторов мешают проблемы, связанные с контролем над предприятиями и их организационно-правовой формой. Значительное число предприятий ЛПК, в том числе ведущих, функционируют в формах ЗАО, ООО, непривлекательных для серьезных инвесторов. Жизнеспособность данных форм собственности объясняется прежде всего нынешней конъюнктурой рынка лесопродукции, близостью емкого финского рынка и узкой целевой нишей, на которую ориентированы предприятия республики.
Разнообразные формы ограничения доступа к контролю над предприятием отпугивают в первую очередь иностранных инвесторов, с приходом которых не без оснований связывают надежды на масштабное перевооружение предприятий, внедрение новых технологий, привлечение богатого опыта рыночного управления. В качестве тайного оружия, направленного против иностранных инвесторов, российские компании используют неформальные отношения, устанавливаемые на местном уровне с государственными органами власти. Это подрывает главенство закона при разрешении спорных ситуаций, привычное для иностранных инвесторов, порождает практику внесудебных решений, нарушающих законные права владельца.
Одним из подобных примеров являются события, происшедшие на ОАО «Сегежский ЦБК». Крупнейший производитель мешочной бумаги и бумажных мешков Сегежский целлюлозно-бумажный комбинат производил в дореформенный период более 1 миллиарда бумажных мешков (60 % общего объема их производства в СССР). Государственное предприятие «Сегежабумпром» в 1992 г. было приватизировано и преобразовано в ОАО«Сегежабумпром». В результате скупки акций к концу 1996 г. 57,3 % акций стало принадлежать компании «Stratton Paper Company Limitted», аффилированной структуре шведского концерна «AssiDoman AB». С января 1997г. к руководству предприятием приступила команда шведских менеджеров.
К тому времени мощности по производству бумаги использовались на 29 %, бумажных мешков – 18,5 %.
Намерения новых владельцев были достаточно серьезными. Шведская сторона полагала возможным полностью применять на Сегежском комбинате методы управления, принятые у них в стране. Разработанная ими стратегия включала не только реструктуризацию долговых обязательств предприятия и «сброс» социальной и непроизводственной сферы, но и получение права на владение землей
и долгосрочную аренду лесов. Предъявив свои требования региональным властям, собственники начали вкладывать средства в «расчистку» экономического пространства предприятия.
Однако предложенные новыми собственниками меры не получили должного одобрения со стороны республиканских властей, поскольку предполагались серьезные изменения в законодательстве
и бюджетном процессе. Многочисленные трудности, с которыми столкнулись шведские специалисты в российских условиях, вынудили иностранных собственников оставить комбинат, добровольно выйти из состава совета директоров и самоустраниться от оперативного управления. Управление одним из крупнейших экспортеров республики к началу 1998 г. было парализовано. К июню просроченные долговые обязательства превысили 400 млн руб., задолженность по заработной плате составила более трех месяцев, «повисли» и обязательства по кредиту в 25 млн долл.
В установленном законом порядке было возбуждено дело о признании ОАО «Сегежабумпром» банкротом, и с сентября 1998 г. было введено внешнее управление сроком на 12 месяцев, позже продленное до марта 2000 г. В рамках предложенной внешним управляющим программы была осуществлена реструктуризация предприятия –
в июне 1999 г. образовано ОАО «Сегежский ЦБК», а в марте 2000 г. заключено мировое соглашение с кредиторами. Новые топ-менеджеры во многом придерживаются стратегии, основы которой были заложены шведами, – избавление от бремени долгов путем реструктуризации и решение проблемы сырья путем создания холдинговой компании.
Препятствием на пути расширения иностранного инвестирования в деревообрабатывающую и целлюлозно-бумажную отрасли является также нежелание зарубежных инвесторов создавать на территории республики предприятия полного технологического цикла. Они предпочитают поддерживать сложившееся разделение труда,
в соответствии с которым карельским предприятиям отводится роль поставщика круглого леса, целлюлозы и других видов сырья для зарубежных производителей готовой продукции. Создание в Карелии предприятий полного технологического цикла, выпускающих высококачественные пиломатериалы, мебель, бумагу, рассматривается ими в качестве вероятных конкурентов не только на рынке Северо-Запада России, но и на европейских рынках.
Создание кластера (на примере холдинга «Сегежский ЦБК»)
Деревообрабатывающие и целлюлозно-бумажные предприятия сталкиваются со все более обостряющейся проблемой – необеспеченностью местным сырьем. Наиболее крупными потребителями лесного сырья в республике являются действующие целлюлозно-бумажные предприятия. В настоящее время потребность в балансовой древесине и щепе только двух из них, крупнейших в России (ОАО «Сегежский ЦБК» – производство мешочной бумаги и бумажных мешков, ОАО «Кондопога» – производство газетной бумаги), оценивается почти в 3 млн куб. м и могут быть удовлетворены за счет местных производителей примерно наполовину. Такое соотношение сохранится, по расчетам предприятий, примерно на пять следующих лет.
В настоящее время целлюлозно-бумажная промышленность потребляет ежегодно около 3,5 млн куб. м лесных ресурсов. В течение ближайших пяти лет эти потребности возрастут, по прогнозам предприятий, до 5,5–6,0 млн куб. метров. Потребность деревообрабатывающих предприятий, из которых десять являются крупными производителями и экспортерами пиломатериалов (продольно распиленных лесоматериалов), можно оценить примерно в 2,5 млн куб. м леса.
В перспективе эта величина, имея в виду загрузку производственных мощностей деревообрабатывающей промышленности, может возрасти практически вдвое. Кроме того, потребность в топливной древесине в настоящее время оценивается примерно в 1 млн куб. м в год.
Барьером на пути повышения качества экспортных пиломатериалов становится качество исходного сырья – пиловочника. Самое высокосортное и высококачественное сырье отправляется лесозаготовителями непосредственно на экспорт. Деревообработчики обеспечиваются сырьем по остаточному принципу и вынуждены брать не самое лучшее сырье, включая третий сорт (вершинные части дерева, кривизна, сучковатость, синева и пр.). Использование некачественного сырья уменьшает общий выход пиломатериалов, приводит
к большому проценту выхода пилокоротья, которое либо не находит сбыта, либо реализуется по ценам, на треть меньшим обычных пиломатериалов. Это сказывается на финансовых результатах деревообработчиков и уменьшает эффективность экспорта.
Таким образом, в ЛПК Карелии явно обозначились противоречия между целями лесозаготовителей, с одной стороны, и деревообрабатывающими и целлюлозно-бумажными предприятиями – с другой. Первые отчетливо ориентированы на преимущественный экспорт необработанной древесины, вторые сталкиваются со все увеличивающимся дефицитом местных ресурсов, поставляемых для переработки, при этом нередко второсортным.
Явные преимущества лесозаготовителей перед деревообработчиками в обладании сырьем делает практически невозможным или чрезмерно дорогим реализацию заказа лесозаготовителям размерных поставок пиловочника по требуемым длинам, без чего невозможен переход деревообработчиков на выполнение экспортных поставок по спецификациям заказчиков. В сложившейся ситуации значительные потенциальные преимущества по эффективной деревообработке
и экспорту пиломатериалов видятся в комплексных вертикально интегрированных предприятиях со своими лесосырьевыми базами, заготовительными и перерабатывающими мощностями.
Ситуация с экспортом лесоматериалов, выраженная ориентация хозяйствующих субъектов, прежде всего лесозаготовителей, на внешние рынки заставляют наиболее прогрессивных собственников и менеджеров искать разнообразные, в том числе организационно-экономические, способы реализации своих экономических интересов и удовлетворения потребностей в древесном сырье. Это и стало одной из составных частей стратегия развития уже упоминавшегося ОАО «Сегежский ЦБК».
Проблема обеспечения комбината сырьем была одной из наиболее существенных (в настоящее время потребность Сегежского ЦБК в древесном сырье составляет около 100 тыс. куб. м в месяц). Исходя из этого, компания приступила к формированию собственной лесосырьевой базы. Первоначально на торгах были приобретены три лесозаготовительных предприятия, проходившие процедуры банкротства. Через покупку долговых обязательств был выкуплен и находящийся в процедуре банкротства лесопильный завод ОАО «ЛДК Сегежский». В итоге в состав холдинга вошли 5 лесозаготовительных предприятий и одно деревообрабатывающее.
Несмотря на то, что лесозаготовительные предприятия являются самостоятельными, они не являются экспортерами и ориентированы на обеспечение древесным сырьем головного предприятия. Каждое из них заготавливает 50–100 тыс. куб. м древесины в год, однако это обеспечивает лишь до 20 % сырьевой потребности ЦБК по производству бумаги и 10 % – по производству пиломатериалов[33].
Кейс «Контрафактные товары
и асимметрия информации»[34]
По многим товарным позициям контрафактное производство достигло апогея в середине 90-х годов, однако лишь в 2002 г. о нем заговорили политики и аналитики. Тому есть три причины.
Первая причина – отечественные и иностранные товаропроизводители стали уделять больше внимания охране интеллектуальной собственности. Если в 1997 г. Роспатент получил чуть менее
30 тыс. заявок на регистрацию знаков и знаков обслуживания, то 2001 г. – более 53 тыс., при этом российских заявителей пришлось 75 % всех поданных в Роспатент заявок. Правда российские фирмы представлены преимущественно Центральным и Северо-Западным федеральными округами, на которые приходится три четверти российских заявок. Практически не регистрируют товарные знаки Дальневосточный, Уральский, Сибирский федеральные округи: на них
в сумме приходится около 9 % заявок, поданных в Роспатент
в 2001 г. Среди зарубежных стран-заявителей на протяжении последних пяти лет с большим отрывом лидирует Германия, за ней по числу поданных и удовлетворенных заявок следует США, Италия, Франция, Швейцария.
Невозможность защитить признанные права владельцев товарных марок привели к падению международного престижа России
и ухудшению её шансов на торговое сотрудничество. Кто будет вкладывать деньги в нашу экономику, если, например, по информации торгового представительства России в США, фирма, производящая батарейки «Энерджайзер», теряет на российском рынке ежегодно
650 тыс. долл. из-за того, что из Китая и Украины ввозятся поддельные батарейки по цене в 10 раз ниже цены производителя?!
Вторая причина в том, что борьба с контрафактным производством – одна из немногих сфер, где власть и бизнес становятся союзниками. На контрафакте государство теряет налоговые сборы,
а компании, представляющие правообладателей товарных знаков, выставляют целый спектр претензий изготовителям подделок. Это
и компретация качества товара, и сокращение объемов реализации оригинальной продукции, и вынужденное снижение цен под давлением дешевых подделок, и затраты на налаживание внутрифирменных служб отслеживающих и пересекающих контрафакт.
Третья причина – борьба с контрафактным производством зачастую используется как повод для претензий контролирующих
и силовых структур на расширение своих полномочий. Проблема контрафакта связана с проблемой спекуляций. В СМИ распространяются сообщения о том, что рынок наводнен подделками. Апеллируя к масштабности явления, заинтересованные ведомства пытаются наращивать свои административные полномочия по борьбе с ним.
К числу таких мер относится усложнение процедуры сертификации, попытка ввести голографические марки, расширение полномочий проверяющих органов и прочее. В результате формируется своеобразный окологосударственный бизнес.
Далеко не все товарные группы равно подвержены угрозе подделок. Какие факторы защищают товар от контрафактного производства или, наоборот, провоцируют его?
Поскольку разумно производить подделки в странах с нежестким законодательством по защите интеллектуальной собственности, включая охрану прав владельцев товарных знаков, широкомасштабное контрафактное производство преимущественно развито
в Азии и на Ближнем Востоке. Чаще подделывается товар, основанный не на высоких технологиях, а на значительных затратах человеческого труда, традиционно дешевого в этих странах.
Защищают товар от подделок технологии, предполагающие больше инвестиций, длительный производственный цикл и низкую пространственную мобильность производства. Впрочем, усложнение технологии, с одной стороны, защищает товар от подделок, а с другой – затрудняет его реализацию вследствие роста себестоимости. Можно выпускать классный товар, который никто и никогда не подделает, но он будет настолько дорогим, что его никто покупать
не будет.
Сокращает вероятность подделок специфика сырья и дефицитность ингредиентов. Скажем, дезодорант выпустить – сложно, а чай запаковать любой может. Нужно только сделать упаковку. Не случайно легкая доступность сырья и недолгий срок выдержки приводят к тому, что подделки больше касаются грузинских и молдавских вин, чем французских.
Объектами фальсификации становятся брэнды, которые исторически популярны в России, но в силу различных политических и экономических причин временно перестают импортироваться в РФ. Образовавшийся вакуум заполняет контрафакт. Например, привычный советским людям «Боржоми» после распада СССР оказался импортным напитком. Возобновление торговых отношений с Грузией требовало времени. Разрыв в поставках на 4–5 лет привел к тотальной фальсификации этого брэнда к середине 90-х годов. «Нарзан» же
и «Ессентуки» остались российскими брэндами и не испытали трудностей, связанных с «парадом суверенитетов», поэтому и объектами фальсификаций стали в несопоставимо меньших масштабах.
Особо удачной оказывается борьба с контрафактом для тех правообладателей торговых марок, которые прикладывают к этому собственные усилия и не надеются на автономную работу компетентных органов. Так, фирма «Adidas» с мая 2001 г. по декабрь 2002 г. совместно с правоохранительными органами провела 68 рейдов, в результате чего было заведено 34 административных и уголовных дела
и изъято контрафакта на сумму около 7 млн долларов в ценах производителя. Правда, по оценкам экспертов из департамента по защите интеллектуальной собственности, им удается обнаружить не более половины контрафактной продукций «Adidas». И это в Москве,
в провинции процент обнаружения значительно ниже. С учетом, как минимум, 50 % налогового бремени госбюджета от подделок только этого товарного знака составили за эти 18 месяцев 7–10 млн долларов. «Боржоми» также обязан победе над засильем контрафакта специальному отделу по борьбе с фальсификационной продукцией, который работает в тесном контакте с органами Государственной торгинспекции и органами МВД.
География контрафакта имеет продуктовую специфику. Одни поддельные продукты импортируются, другие изготавливаются внутри страны. Так, контрафактный чай «Lipton» или кофе «Neskafe-Gold» производят (фасуют), как правило, внутри России, там же
и разливают в бутылки поддельную минеральную воду. А вот алкоголь класса «премиум» преимущественно завозится из стран Восточной Европы и ближнего зарубежья. Поддельные бритвенные лезвия
и много разных товаров везут из Юго-Восточной Азии. Эксперты ассоциаций «Станкоинструмент» в 2001 г. провели анализ такого импорта. Оказалось, за год через таможню в Россию завезено
40 тыс. станков. В списке напротив некоторых из них стоит цена –
3 доллара. Можете себе представить, что это за станок стоимостью около 95 руб.? Тут либо профанация, либо какая-то таможенная тайна. Естественно, имеется технический паспорт, в нем значится, что это изделия Новосибирского инструментального завода; который имеет отличную репутацию. Но, на самом инструменте клеймо …Тайваня. Разразрешено ввозить в Россию без экспертизы товары стоимостью до 10 тыс. долларов, вот челноки и везут все, что им заблагорассудится. Но чтобы успешнее сбыть это нечто, конечно же, ссылаются на российские заводы. По ряду товаров импорт
дополняется внутренним производством. Так, контрафактная спортивная одежда и обувь на 70 % завозится из стран Азии и Ближнего Востока, Китая, а на 30 % – изготавливается в России. В последнее время традиционный поставщик контрафакта – Китай декларирует намерения бороться с поддельным производством и защищать права владельцев торговых марок, что связано с вступлением страны
в ВТО.
Относительно масштаба контрафактного производства существуют разные оценки, но только малая их часть основана на реальном анализе. Основной причиной отсутствия точной статистики в этой области является, с одной стороны, трудность сбора информаций,
а с другой – недооценка важности этой информации или же откровенно спекулятивная подтасовка фактов для придания явлению масштаба национального бедствия. Но можно с уверенностью сказать, что за последние 3–4 года доля контрафактной продукции на российском рынке сократилась, и довольно существенно. В данном случае мы опираемся на экспертные оценки фирм, входящих в ассоциацию «РусБрэнд».
Так, в 1999 г. до 50 % импортной парфюмерии и продуктов питания были поддельными. Сейчас эта доля сократилась в среднем до 10 %, составляя в сфере косметики 6–7 %, на рынке чая – 15 %. Три года назад 10 % кофе «Neskafe-Gold» были поддельными, сейчас – максимум 1 %. Примерно та же ситуация на рынке алкоголя класса «премиум». Не более 5 % контрафакта на рынке бритвенных лезвий.
Остается внушительной доля подделок спортивной одежды
и обуви, достигая 50 % продаж на открытых рынках. Однако и тут значительный прогресс, ведь ещё год назад речь шла о 80 % контрафакта. На рынке минеральных вод (речь идет о «Боржоми») за
3–4 года ситуация изменилась от практически 100 % контрафакта до 1–2 % фальсификаций. Теневой оборот превышает 30 % всего рынка запчастей. Так, рынок запасных частей автомобиля «КамАЗ» в 2001 г. составлял более 9 млрд руб., из которых лишь 32 % приходилось на долю ОАО «КамАЗ». В некоторых товарных группах подделок практически нет (импортные средства по уходу за волосами и т.п.).
Ошибочно думать, что контрафактную продукцию изготавливают исключительно в сомнительных местах. Как отечественные, так
и импортные производители контрафакта делятся на две группы.
1. Подпольные структуры, зачастую использующие труд нелегальных мигрантов и предлагающие довольно низкое качество подделок. Вспомним нашумевшее дело о швейной мастерской в Подмосковье, где были заняты нелегальные вьетнамские рабочие.
2. Легальные предприятия, в прошлом или настоящем являющиеся официальными партнерами правообладателей торговых марок. Контрафакт может выпускаться после прекращения договора
о сотрудничестве или к<