Как аукнется, так и откликнется

Другой первоапрельский розыгрыш определенно обернулся против меня. Я решил разыграть Кена Берри, одного из моих старых партнеров по Virgin Records. 31 марта я пригласил Кена с его девушкой поужинать в Roof Gardens – принадлежавшему нам клубу и ресторану на крыше в лондонском районе Кенсингтон. Тонкая интрига заключалась в том, чтобы несколько человек вломились в квартиру Кена в начале первого ночи (я всегда играю по правилам) и забрали кое-что по мелочи – какую-нибудь мебель, телевизор, стерео и прочую аппаратуру. Мы наняли нескольких актеров, которые должны были в полицейской форме прийти к Кену, задавать вопросы, заполнять протоколы, посыпать все порошком для снятия отпечатков пальцев, а потом бы я заорал «С первым апреля!», мы бы все посмеялись, выпили и занесли мебель и аппаратуру назад. Такой вот план. Но, как писал Роберт Бернс, «мы счастья ждем, а на порог валит беда», и этот план пошел не туда со страшной силой.

Проблемы начались с того, что меня отвлек разговор по телефону, и, когда я вернулся за стол в четверть первого ночи, Кен с девушкой уже ушли, оставив записку «Спасибо за ужин, увидимся завтра. Кен». Я запаниковал, поскольку понял, что они уже должны быть дома, и я никак не успеваю туда попасть, чтобы руководить розыгрышем. Не зная, что делать, я отправился домой, где Джоан (я не рассказывал жене о шутке, поскольку она ее решительно бы не одобрила) встретила меня словами: «Ричард, какой кошмар! Квартиру Кенни взломали, у него сейчас полиция. Он позвонил, чтобы узнать, может ли его девушка переночевать у нас, она слишком напугана, чтобы ночевать в квартире Кенни». Мне ничего не оставалось, как только позвонить Кену и во всем признаться, просить прощения и обещать, что ему немедленно вернут все вещи. В ответ я услышал: «Ох, Ричард, я даже не знаю, что делать – полицейские уже составили протокол. Попробую им все объяснить». Донельзя расстроенный оборотом событий, я уже собирался спать, когда в дверь позвонили. Чувствуя, что это не к добру, я открыл дверь и увидел двух здоровяков-полицейских. Нимало не впечатленные моим обаянием, они недружелюбно предложили мне проехать в участок «для оказания помощи следствию». Я уже разделся перед сном, но полицейские не дали мне одеться и увели в чем есть – в банном халате и шлепанцах. В машине полицейские молчали, не реагируя на мое поскуливание «Это ужасное недоразумение!» и «Пожалуйста, позвоните мистеру Берри, он все объяснит, никакого ограбления не было!». Храня непроницаемое выражение на лицах, они доставили меня в полицейский участок на Харроу-роуд, забрали пояс от халата – наверное, чтобы я не повесился, засунули в камеру и удалились, так и не проронив ни слова. Полчаса спустя мой тревожный сон был прерван воплями из соседней камеры. Похоже, соседу приходилось несладко, как можно было судить по крикам «Пожалуйста, не бейте, только не бейте! Начальник, я ни в чем не виноват!». Вскоре все стихло, и остаток ночи я провел в приступах раскаянии и растущей жалости к себе.

Наконец около полудня те же два полисмена появились в дверях камеры и, по-прежнему не говоря ни слова, отвели в кабинет, где обвинили в дюжине правонарушений, включая ложный вызов полиции, вернули пояс от халата и сказали, что я могу идти. Я все еще не вполне понимал, что случилось, но все встало на места, как только я вышел из участка навстречу серенькому лондонскому дню. На улице дружным «Первый апрель – никому не верь!» меня встречали сотрудники Virgin Records во главе с Кенни и… полицейские. Какая подстава!

Так моя шутка обернулась против меня. Ну что ж, рано или поздно это должно было случиться. Позднее я узнал, что, когда Кенни рассказал полиции, что ограбление было дружеским розыгрышем, который пошел не так, как планировалось, полицейские были вовсе не в восторге. Сначала они хотели обвинить меня в преступном причинении ущерба и в ложном вызове, но Кен умолил их (по крайней мере так он говорит) не заводить дело, и они согласились, но при одном условии: Кен поможет им преподать своему непутевому дружку урок, который тот не скоро забудет. Нет нужды говорить, что Кен немедленно согласился, решив, что это невероятно крутая затея. И так я оказался в камере, где просидел до полудня, когда День дурака официально считается прошедшим. Да, и в соседней камере никого не били – орал кто-то из наших.