Основные направления борьбы с коррупцией

Тема борьбы с коррупцией около 20 лет находится в центре внимания как общества в целом, так и политиков, ученых и правоприменителей. В целом потери от коррупции в экономике по разным оценкам составляют от 20 до 40%, т. е. суммарный ущерб, причиняемый отечественной экономике коррупцией, доходит, по оценкам российских специалистов, до 20 млрд. долл. США в год, а по мнению их западных коллег, эта сумма в 2 раза больше, что сопоставимо с годовым бюджетом России за 2000 г.[1, с.39]

Коррупция - такое же древнее явление, как и социальный поря­док, управляющий жизнью людей, каков бы ни был этот социаль­ный порядок. И так же давно люди пытаются найти причины кор­рупции и способы ее ограничения. Без особых натяжек, можно утверждать, что первую антикорруп­ционную заповедь дал сам Господь через Моисея, который записал то, что услышал с Неба: «Даров не принимай, ибо дары слепыми де­лают зрячих и превращают дело правых».

Очевидно, что данное предупреждение обобщает предшествующий опыт столкновения лю­дей с коррупцией. Цитата интересна и другим: она сосредоточивает внимание на мерах предотвращения коррупции, на ее условиях, на социальных явлениях, связанных с ней. Здесь, в частности, речь идет о том, что, приняв дар, чиновник может оказаться в условиях так называемого конфликта интересов (стать слепым и начать совер­шать неправое дело).

Нередко в государствах древности коррупция была просто необхо­дима для правящего режима. Беспрецедентная стабильность патри­мониальной бюрократии Древнего Китая коренилась в том числе и в финансовой зависимости чиновника не от императорского жалованья, а от его умения выжать из императорских подданных максимум доходов, в том числе, и в свою личную пользу, что «неизбежно превращало чиновников в лег­коуязвимого нарушителя законов со всеми вытекающими из этого последствиями – страхом разоблачения, возможностью держать его на крючке» [2, с.20].

В России XIX столетия, несмотря на то, что взяточничество при­обрело нелегальный характер еще со времен указов Петра I, оно осталось одним из инструментов своеобразного обще­ственного договора между политической элитой и остальной массой российского чиновничества. Потворство коррупции в обмен на ло­яльность – еще один вариант коррупционной терпимости, свойственный не только России.

Осознание опасности коррупции и широкая практика разработки и применения антикоррупцион­ных программ более характерны для современности. Исходя из накопленного опыта противодействия коррупции, меры по активному противодействию ей можно подразделить на две достаточно общие группы. В первую группувходят меры борь­бы с очевидными проявлениями коррупции (взятками конкретным лицам), с уже существующей коррупцией, конкретными коррупционерами. Вторую группуобразуют меры борьбы с инсти­туциональными предпосылками, обусловливающими коррупцию, с потенциальной коррупцией, с борьба против «абстрактного типового коррупционера», в которого может, при некоторых условиях, превратиться чинов­ник.

Между эти двумя абстрактными «крайностями» и лежат реальные программы борьбы с коррупцией, как уже ушедшие в историю, так и еще только осуществляемые и планируемые.

Из самого названия стратегии системного устранения причин коррупции нетрудно установить, что основ­ной акцент при выработке стратегий этого класса делается на устранении причин, порождающих коррупцию, а не внешних проявле­ний этой проблемы (т. е. деятельности коррупционеров).

Разнообразие подходов к системному устранению причин вели­ко. Например, в одном из подходов делят все многообразие антикоррупционных стратегий в зависимости от наличия или отсутствия антикоррупционного закона и специализи­рованного антикоррупционного ведомства. В любой своей форме данный подход выглядит привлекательно: комплексность подхода вселяет уверенность в успехе реформ.

Очевидное преимущество стратегии устранения причин коррупции состоит в ее системности. Нередко коррупция принимает характер институциональной ловушки, встраиваясь в социальную реальность. Так, по мнению В. М Полтеровича, коррупция в Рос­сии органично переплелась с другими неэффективными устойчивы­ми социальными реалиями жизни (неплатежи, бартер, уклонение от нало­гов). [3, с.38-44] Преодолеть ее в таком случае может только системная борьба, которая последовательно устраняет все питающие и усугубляющие коррупцию социальные практики.

Кроме того, системная стратегия совершенно не отрицает возможности непосредственного прес­ледования конкретных коррупционеров. Однако, в отличие от стратегии "войны", которая сосредоточивается на борьбе с конкретным коррупционером, стратегия устранения условий ориентирована не столько на самого коррупционера, сколько на повышение риска коррупционного поведения и потерь от него. В данном случае абсолютизируется математическая модель поведения, согласно которой преступление совершается только в том случае, если «полезность» коррупции выше, чем выгодность честности, а вероятность быть «схваченным за руку» невелика.

Еще одним возможным преимуществом, правда уже не столь очевидным, является длительность результата антикоррупционной стратегии. В идеале, коррупция вообще лишится системного статуса, примет «естественный» уровень и сойдет с первых страниц га­зет как острейшая проблема общества.

При всей привлекательности у данного направления имеются и недостатки, отметим наиболее очевидные из них.

Представители системного метода устранения причин априори ориентируются на математические модели коррупционного поведения, которые учитывают только материальные выгоды и риски потенциального коррупционера от коррупционной сделки, однако социальные отношения в принципе несводимы к такому сугубо математическому «коррупционно-экономическому покеру».

Предполагается, что для достижения результата странам с укорененной коррупцией необходимо перенести на свою почву те институты, которые действуют в стра­нах с низким уровнем коррупции. Однако такая искусственная пересадка не может быть реализована без учета местной специфики, в противном случае данный институт не сможет укорениться и окажется нежизнеспособным.

Отрицание существенного влияние ценностей, моральных норм, обычаев, культурных установок, сводит понятие коррупции к экономическому обмену между индивиду­умами. Однако отношения между людьми вообще и агентами коррупционных сделок в принципе несводимы только и исключительно к деньгам.

Системность стратегии порождает еще одну угрозу - возмож­ность сбоя всей программы в связи с провалами на отдельных участ­ках и (или) непоследовательности проведения реформ вследствие высоких политических издержек. Кроме того, существует большая вероятность того, что по пути от задумки до своей реализации, системная стратегия устранения причин может «растерять» ряд направлений и на этапе осуществле­ния предстать в существенно урезанном и фрагментированном варианте. Вследствие подобного «выхолащивания» стратегия теряет своё фундаментальное преимущество – систем­ность.

Стратегия "войны" состоит в борьбе с внешними проявлениями коррупции (случаями дачи взяток конкретным чиновникам), с уже существующей коррупцией, с конкретными коррупционерами. Из этого определения можно выявить несколько особенностей данной стратегии.

Наиболее «чистое» представление о стратегии «войны» можно по­лучить, изучая историю борьбы с коррупцией в Китае. Ее начало датируется декабрем 1951 года, когда на всей территории Китая начинается программа под названием «три анти» (анти-коррупция, анти-бюрократизм, анти-расточительство). Тысячи людей пригова­риваются к смертной казни за вступление в коррупционные отно­шения. Учреждаются специальные народные суды, которые рас­сматривают исключительно дела о коррупции. Официально кампания заканчивается в июне 1952 го­да. Результаты акции кажутся крайне убедительными.

Однако, после «культурной революции», которая началась в 1966 году, коррупция опять привлекает всеобщее внимание. В 1982 году Цент­ральный Комитет компартии Китая начинает новую кампанию против коррупции. Ее проведение было затруднено тем, что по сравне­нию с предыдущим периодом обострения резко возросла теневая коррупция. Результаты этой кампа­нии были гораздо более скромными. И поныне коррупционеров в Китае показательно расстреливают каждый год едва ли не десятками. Первый цикл борьбы против корруп­ции привел к формированию коррупционных сетей, то есть к ново­му качественному уровню коррупции. Объяснение циклов лежит на поверхности – в Китае боролись с симптомами проблемы, а не с проб­лемой, с коррупционерами, а не с источниками возникновения кор­рупции. Таким образом, результатами применения стратегии «войны» в Китае стали весьма противоречивые тенденции.[4]

В большинстве случаев разработки и реализации комплексных стратегий по противодействию коррупции мы имеем дело именно со смешанными стратегиями. Тем не менее, практически всегда можно выделить доминирующий подход к борьбе с коррупцией. Фактичес­ки это и есть критерий отнесения тех или иных примеров анти­коррупционных стратегий к той или иной группе.

Отказ от активной борьбы (стратегия сознательной пассивности) с коррупцией базируется на тезисе о неэффективности и бесплодности активных действий, направленных на борьбу с коррупцией. В данном случае коррупция признается и рас­сматривается как существенная, но далеко не самая насущная проблема. Априори предполагается, что со временем, вследствие демократических и рыночных преобразований, коррупция сойдет на нет, или во всяком случае её уровень уменьшится до приемлемого уровня. К стратегии «соз­нательной пассивности» могут толкать также и чисто экономические причины, так как борьба против коррупции отвлекает немало средств из бюджета «здесь и сейчас», а экономические дивиденды неясны и будут только в будущем.

Российский опыт противодействия коррупции внешне во многом напо­минает именно стратегию «сознательной пассивности», к несчастью, к нача­лу 90-х годов в России сложились все вышеперечисленные условия возникновения стратегии именно такого типа: радикальный эконо­мический либерализм уповал только на рынок, который сам решит все проблемы. Коррумпированная верхушка – наследие предшествую­щего режима – декларируя на словах приверженность активным ме­рам по противодействию коррупции, почти ничего не сделала для борьбы с коррупцией. Напротив, быстрая и едва ли не дармовая раздача общенародной собственности по баснословно низким ценам в целях «скорейшего формирования класса собственников» создавала едва ли не идеальную питательную среду для скорейшего формирования «класса» коррупционеров.[5, с.6-8]

Очевидно, что стратегия пассивности «де факто» проводившаяся в России в последние двадцать привела к целому комплексу проблем и негативных явлений, так что государство вынуждено от нее отказалось. Можно даже назвать дату формального отказа – принятие закона «О противодействии коррупции».[6]

Однако по прошествии уже почти двадцати лет (дискусии о необходимости закона о коррупции идут с 1991 г) государство четко так и не определилось с антикоррупционной стратегией. Стратегия «войны с коррупцией» может дать значительные результаты только в ближайшей перспективе, в качестве долгосрочной концепции, эта стратегия имеет тенденцию качественно изменять кор­рупцию, "вытесняя" ее из привычных сфер и форм в новые, более изощренные и скрытные. Таким образом, стратегия "войны" может быть принята только как краткосрочный паллиатив для наведения поряд­ка для дальнейшей качественной смены курса в антикоррупционной политике.

В свою очередь, несмотря на все недостатки, положительный по­тенциал стратегии системного устранения причин и условий кор­рупции представляется наиболее значительным. Безусловно, этот под­ход заслуживает пристального внимания, потому что не просто дает возможность комплексного воздействия на ситуацию, но и открыва­ет перспективы долгосрочного последовательного воздействия на нее.

Воздействие именно на причины, а не симптомы проблемы представляется более предпочтительным, в чем и заключается принципиальное преимущество данной стратегии перед прочими. Конечно, даже этот подход нуждается в адаптации общей концепции к конкретным условиям.

Литература:

1. Коррупция страшна тем, что она выгодна // Чистые руки. 1999. № 1. С. 11; Саттаров Г.А. Социально-политический и социально-экономический аспекты коррупции в России // Организованная преступность в России: философский и социально-политический аспекты. М.: МИ МВД России, 1999 С. 39.

2. Государственная служба. Под. ред. А.В.Оболонского. М. 1999. С.20.

3. Полтерович В.М. Институциональная динамика и теория реформ, - В кн.: Эволюционная экономика и "мэйнстрим". М., Наука, 2000. С.38-44

4. Антикоррупционная политика. Учебное пособие. / под. Ред Г.А. Сатарова. М., 2004

5. Гончаренко Г.С. Что порождает коррупцию? // Гражданин и закон. - 2007. - № 3. - С. 6-8

6. «О противодействии коррупции» Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ // Информационно-правовая база данных Консультант Плюс

Приложение

СПИСОК АВТОРОВ

1. Амбарцумян Евгений Георгиевич. Следователь по особо важным делам следственного отдела по г.Великому Новгороду Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Новгородской области, майор юстиции, г.Великий Новгород, Россия.

2. Андреев Сергей Юрьевич. Студент Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

3. Андреева Любовь Александровна. Кандидат юридических наук, доцент кафедры экономико-управленческих и правовых дисциплин Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

4. Егоров Андрей Михайлович. Кандидат исторических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Псковский юридический институт ФСИН России, г.Псков, Россия.

5. Еремеев Сергей Сергеевич. Студент Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

6. Калпинская Ольга Евгеньевна. Доцент, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого, г.Великий Новгород, Россия.

7. Кирьянов Артем Юрьевич. Кандидат юридических наук, член-корреспондент РАЕН, Исполнительный директор Автономной некоммерческой организации «Центр развития местного самоуправления», г.Москва, Россия.

8. Кобина Лилия Владимировна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

9. Костыгова Анна Александровна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

10. Лабутина Яна Юрьевна. Судья Пестовского районного суда Новгородской области, г.Пестово, Россия.

11. Лебедева Ольга Сергеевна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

12. Либик Мария Юрьевна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

13. Макарова Елена Александровна. Кандидат исторических наук, доцент кафедры истории государства и права Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого, г.Великий Новгород, Россия.

14. Матвеев Олег Владимирович. Кандидат исторический наук, доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Филиал Российского государственного гуманитарного университета в г.Великий Новгород, Россия.

15. Михайлова Василиса Сергеевна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия

16. Николаев Сергей Михайлович. Начальник факультета ФКОУ ВПО Псковский юридический институт ФСИН России, г.Псков, Россия.

17. Новицкая Александра Михайловна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

18. Орлов Вячеслав Анатольевич. Кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого, г.Великий Новгород, Россия.

19. Сидорова Елена Валерьевна. Старший преподаватель кафедры экономико-управленческих и правовых дисциплин Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия

20. Смирнова Наталья Игоревна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

21. Старостина Анна Андреевна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

22. Трофимов Владимир Юрьевич. Студент Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого, г.Великий Новгород, Россия.

23. Ульянова Анна Анатольевна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

24. Факеев Михаил Михайлович. Студент Новгородского НОЧУ ВПО «Санкт-Петербургский институт управления и права», г.Великий Новгород, Россия.

25. Филипченко Татьяна Вячеславовна. Студентка Российского государственного гуманитарного университета, Филиал в г.Великий Новгород, Россия.

26. Чекалов Александр Павлович. Доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Псковский юридический институт ФСИН России, г.Псков, Россия.