Вопрос № 6. Политико-правовые взгляды славянофилов (А.С. Хомяков, И. и П. Кириевские, Е. и А. Аксаковы)

Славянофилам принадлежит бес спорная заслуга в обосновании своеобразия истории и культуры русского народа, которое они усматривали в сочетании национального сознания, православия и общинного быта. При этом они не просто оказались на высоте европейской философской культуры, но впервые отважились отнестись «к за падным и мировым идеям творчески и самостоятельно, т. е. дерзнули войти в круговорот мировой культурной ЖИЗНИ» (Н. А. Бердяев). Начальным событием в разработке идей ранних славянофи лов считается обмен в 1839 г. рефератами между Алексеем Сте пановичем Хомяковым (1804—1860) и Иваном Васильевичем Ки- еевским (1808—1856) по вопросу об историческом опыте ста и новой России. Эти два реферата разошлись затем в „^ек а;под названиями «О старом и новом» и «В ответ л. С. Хомякову». Славянофилы выдвинули ряд новых идей и положений при оценке прошлого и современного опыта Рос сии, в частности о необходимости переоценки опыта допетров ской Руси, о значении крестьянской общины, местного само управления, о роли государственного начала и о соотношении закона и обычая в рамках их общей концепции народознания. Они были безусловными противниками и критиками крепост ного права. «Наша древность, — утверждал Хомяков, — представляет нам пример и начала всего доброго в жизни частной, в судо производстве, в отношении людей между собой. Однако обы чаи старины, все права и вольности городов и сословий были принесены в жертву для составления «плотного тела государст ва», когда люди, охраненные вещественной властью, стали жить не друг с другом, а, так сказать, друг подле друга, язва безнравственности общественной распространилась безмерно, и все худшие страсти человека развились на просторе: корысто любие в судьях, которых имя сделалось притчею в народе, чес- толюбие в боярах, которые просились в аристократию, власто любие в духовенстве, которое стремилось поставить новый пап ский престол». Петр Великий сумел единым взглядом обнять все болезни отечества и «ударил по России, как страшная, но благодетель ная гроза». Удар пришелся по сословию судей-воров, по боя рам, думающим о делах своего рода и забывающим родину, по монахам, ищущим душеспасения в кельях и поборов в городах, забывающим, однако, церковь, человечество и братство христи анское. И тем не менее силы духовные принадлежат не прави тельству, а народу и церкви. Увеличение размеров и вещественной власти государства привело к уничтожению областных прав, угнетению общинно го быта (общины и области, привычные к независимости, ста ли угнетаться еще со времен федерации южных и северных племен под охраной дома Рюриков). С Петра начинается новая эпоха — время сближения с Западом, который до этого был «совершенно чужд» России, и это движение не было действием народной воли. С этого момента «жизнь власти государствен ной и жизнь духа народного разделились даже местом их со средоточения». Одна в Петербурге двигала всеми видимыми си лами России, всеми ее формальными изменениями, дру (жизнь церковная) «незаметно воспитывает характер буд времени, мысли и чувства, которым суждено облечься в ную, проявленную деятельность». Личность государства чает отныне вполне определенную деятельность, свободную от «всякого внутреннего волнения», в то время как «бесстрастное и спокойное начало души народной, сохраняя свои вечные права, развивается более и более в удалении от всякого времен - ного интереса и от пагубного влияния сухой практической внешности». Крепостное состояние, по мнению Хомякова, введено Пет ром. Фактическое рабство крестьян существовало до этого в обычае и не было признано в законе. Только в правление Пет ра «закон согласился принять на себя ответственность за мер зость рабства, введенного уже обычаем». Таким образом, закон «освятил и укоренил давно вкрадывавшееся злоупотребление аристократии». Несомненной заслугой Хомякова явилось новое историче ское истолкование традиционной темы о взаимоотношении го сударства и церкви и дополнение ее историческим обзором ста- туса крестьянской общины. Так расчищалась почва для обсуж дения более фундаментальной для политического быта темы о соотношении общества и государства в русской и зарубежной истории. Характерным для Хомякова оказался также интерес к меняющейся роли обычая и закона. В ответном обращении к Хомякову Киреевский отметил неправильность постановки вопроса: была ли прежняя Россия хуже или лучше теперешней, где «порядок вещей подчинен преобладанию элемента западного». Если рассматривать ос новные начала жизни в России и на Западе, то сразу же обна ружится «одно очевидное общее» — христианство. И все же различия между ними также очевидны — в особенных видах христианства, в особенном направлении просвещения, в осо бенностях частного и народного быта. Для подхода Киреев ского стало характерным не только сравнение результатов раз вития отдельных элементов, но и историческое восхождение к началу складывания элементов, в частности просвещения и образованности. В основание европейской образованности легли три элемен- т*Ц1 — римское христианство, мир необразованных варваров, разрушивших Римскую империю, а также классический мир древнего язычества. Последний представлял, по сути дела, «торжество формального разума над всем, что внутри и вне его находится». Римская церковь в своем обособлении от восточ ной отличилась именно подобным «торжеством рационализма над преданием, внешней разумности над внутренним духовным разумом». С помощью внешнего силлогизма папа стал главою церкви вместо Христа, потом мирским властителем, наконец возведен в сан непогрешимого. Частный и общественный быт Запада основывается на по нятии индивидуальной, отдельной независимости, предпола гающей индивидуальную изолированность. Отсюда святость внешних формальных отношений, святость собственности и святость условных постановлений. Общественное устройство России имело многие отличия от Запада — составление обще ства из маленьких так называемых миров (общин), принадлеж-ность человека миру (и мира ему), принадлежность поземель ной собственности (источника личных прав на Западе) не лицу, а обществу.

«Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества». Общество не было само властным и не могло само изобретать для себя законы, по- скольку в окружении подобных себе других обществ управля лось однообразным обычаем. В отличие от Запада сила неизменяемого обычая делала вся кое самовластное законодательство невозможным, и даже раз бор и княжеский суд (до подчинения удельных княжеств Мос ковскому) не мог совершаться без согласованности с всеобъем лющими обычаями. Заслугу в выработке общинных обычаев, которые заменяли законы, Киреевский всецело относил к церквям и монастырям. Последние он именует также «святыми зародышами несбывшихся университетов». Именно из церквей, монастырей и жилищ уединенных отшельников распространя лись повсюду одинаковые понятия об отношениях обществен-ных и частных. Позднее Хомяков дополнил перечень ценных свойств общины как перспективного (в отличие от государст венных) учреждения такими характеристиками (в письме к А. М. Кошелеву, 1849): «сохранение исконного обычая, право всех на собственность поземельную и право каждого на владение, нравственная связь между людьми и нравственное воспитание лю дей в смысле общественном посредством постоянного упражнения в суде и администрации мирской. При полной гласности и пр?»'- вах совести». Общий вывод Киреевского, как и Хомякова, сводился к то му, что в истории России действительно присутствует «взаим ная борьба двух начал» и связана она с желанием русского или введения западного быта», однако эта борьба все же поневоле предполагает «что-то третье». «Сколько бы мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и т. п., но можно ли без сумасшествия думать, что когда-ни будь, какою-нибудь силою истребится в России память всего того, что она получила от Европы в продолжение двухсот лет? Можем ли мы не знать того, что знаем, забыть все, что умеем?» Двумя насущными и перспективными задачами в области внутренней политической жизни славянофилы считали отмену крепостного рабства и проведение нового разделения труда ме жду государственной властью (самодержавием) и общественно стью (народом). Положение крепостных крестьян было рас смотрено с нравственной, политической и хозяйственной точек зрения, и аргументация в пользу освобождения включила в се бя характерные для славянофилов аргументы естественно-пра вового характера — права личности крестьянина (как хозяина и семьянина) как права естественные, согласованные с потребно- стями в свободном развитии человеческой природы и соответ ствующие порядку и законам, предустановленным Творцом. Основной тезис другой программной задачи был сформули рован Константином Сергеевичем Аксаковым (1817—1860) в за писке «О внутреннем состоянии России», представленной им ператору Александру II в 1855 г. Современное состояние Рос сии характеризуется, по словам записки, внутренним разладом, прикрываемым бессовестной ложью. Правительство и «верхние классы» чужды народу, их взаимные отношения недружествен ные, они не доверяют друг другу: правительство постоянно опасается революции, народ склонен в каждом действии прави-тельства видеть новое угнетение. Общий вывод автора звучал: «Царю — сила власти, народу — сила мнения». Народ русский не желает править, он ищет свободы не политической, а нрав ственной, общественной. Истинная же свобода народа возмож на только при неограниченной монархии. Однако взаимоотно шения правительства и народа («государства и земли») должны включать в себя такие начала: взаимное невмешательство; обя занность государства защищать народ и обеспечивать его бла-госостояние; обязанность народа исполнять государственные требования, снабжение государства деньгами и людьми, если они нужны для осуществления государственных намерений; общественное мнение как живая нравственная и нисколько не политическая связь, которая может и должна быть между наро дом и правительством. Славянофилы увязывали рассмотрение проблем философии истории с христианской антропологией и отчасти с социаль ным и юридическим опытом разных народов. Так, по обобще нию Киреевского, на Западе произошло такое раздвоение духа и мышления, а также государства, сословий, семейных прав и обязанностей, что гармонии достичь почти невозможно. Рос-сии, напротив, присущи были цельность и разумность, стрем ление к истине посредством «стремления к цельности бытия внешнего и внутреннего, общественного и частного, умозри тельного и житейского, искусственного и нравственного» (И. В. Киреевский. О характере просвещения Европы). Современные исследователи отмечают актуализацию фило софской конструкции славянофилов о цельности бытия лично сти в начале третьего тысячелетия, когда особенно заметными стали такие черты поведения и быта в условиях постиндустри ального общества, как безудержный культ чувственности и ма- териального комфорта, конформизм, отчуждение человека от творческого труда, от традиционных родительских и иных се мейных обязанностей. Отдельные социально-исторические построения славянофи лов были подхвачены или развиты впоследствии Ф. М. Досто евским, В. С. Соловьевым, Н. А. Бердяевым и др. Взгляды на сельника Оптиной пустыни Киреевского воспроизводятся в «Братьях Карамазовых» словами отца Паисия, в своем напутст вии Алеше предупреждающего его об опасности в со блазн мирской науки, которая путем анализа так разобрала Священные книги, что «из всей прежней святыни ничего не осталось», но при этом «не увидела главного целого, тогда как целое стоит перед их глазами незыблемо, как прежде, и врата адовы не одолеют его». Тот же персонаж озвучивает мысль Хо мякова о возрождении Церкви: «По русскому пониманию надо, чтоб не Церковь перерождалась как из низшего в высший тип государства, а, напротив, государство должно кончить тем, что бы сподобиться стать единственно лишь Церковью и ничем иным. Сие и буди, буди». Почти общепризнанной является родственность соборности (Хомякова) и всеединства (Соловье ва), поскольку в учении о последнем высшее не «упраздняет» низшего и выстраиваемая синтетической философией иерархия не лишает «низших» элементов их собственной ценности. Хо мякова и Соловьева объединяет отрицание необходимости при нудительного единства и принудительного, т. е. несвободного, послушания Церкви. Если люди соединены слепым инстинк том или внешним принуждением, то, даже если такое распространилось на все человечество, оно не будет истинным всечеловечеством, а только огромным «муравейником». Окон чательное условие возникновения истинного всечеловечества, резюмирует Соловьев, есть свобода. В хомяковском правосла вии Соловьев видел «православие-чаянье», а в его идее Церкви как «синтеза единства и свободы в любви» только отвлеченный проект, никогда не бывший осуществленным в русском право славии.

Вопрос № 7. Политико-правовые идеи «почвеничества» ( Ф.М. И М.М. Достоевские, Н.Я. Данилевский и др.)

Почвенничество - течение русской общественной мысли, родственное славянофильству, противоположное западничеству. Возникло в 1860-х гг. Приверженцы называются почвенниками. Подобно западничеству и славянофильству, почвенничество возникло в атмосфере острых идейных баталий, главным образом по вопросу о своеобразии исторического пути России.

Почвенники признавали особой миссией русского народа спасение всего человечества, проповедовали идею сближения «образованного общества» с народом («национальной почвой») на религиозно-этической основе.

Почвенничество представлено трудами Аполлона Александровича Григорьева (1822-1864), Николая Николаевича Страхова (1828-1896), Николая Яковлевича Данилевского (1822-1885), Федора Михайловича Достоевского (1821-1881).

Почвенничество, по определению А.А. Григорьева, характеризовалось «восстановлением в душе новой, или лучше сказать, обновленной веры в грунт, в почву, в народ». Оригинальная концепция исторического процесса, понимаемого таким образом, была представлена, прежде всего, в трудах Н.Я. Данилевского и Ф.М. Достоевского.