Основные признаки гражданского общества и механизм взаимодействия его структур с государственными

Подробному рассмотрению данного вопроса следует предварить несколько замечаний.

Первое. Процесс складывания гражданского общества – как общечеловеческой и общецивилизационной ценности – еще окончательно не завершен. Это относится и к его определению, понятию, и его отграничению от властной, политической, государственной сферы, и к его функциям, характерным чертам, признакам. Однако, наибольшая незавершенность видится нам в гармонизации отношений гражданского общества с политической властью, с государством. Конечно, с теоретической точки зрения приоритетно такое их отношение, когда они тесно и взаимовыгодно сотрудничают. На практике же мы видим – как часто и как грубо политическое вторгается в сферу гражданского. В истории почти всех современных стран есть примеры беззастенчивого вмешательства государства, политической власти в дела гражданского общества. Причем, вмешательство это происходит под вполне благовидными предлогами – например, для упорядочения отношений между отдельными элементами того же гражданского общества.

В нашей стране мы сегодня наблюдаем процессы суверенизации составных частей общества, расширения их гражданских прав, разгосударствления собственности на средства производства. Однако эти процессы нередко тормозятся, а иногда и прерываются откровенными политическими действиями. Другими словами, путь к согласию между политической властью и гражданским обществом прерывается конфронтацией и противостоянием.[с.448]

Второе. Современное общественное мнение все более укрепляется в мысли, что одной из основных тенденций общественного прогресса является развитие человеческого социума как единого целого, без вражды, без конфронтаций, без борьбы тех элементов общества, которые его составляют. Настоящий ренессанс в связи с этим переживает теория конвергенции. Многие факты современности подтверждают существование именно такой тенденции, что, конечно же, благотворно сказывается на процессе становления и развития гражданского общества, на характере его отношений с политической властью.

Третье. Признавая гражданское общество общечеловеческой ценностью, вполне естественно предполагать, что оно обладает и общими для всего человечества характерными признаками. В то же время, гигантское разнообразие конкретных условий складывания, функционирования и развития гражданского общества и его взаимоотношений с политической властью неизбежно приводит к выводу о специфических особенностях гражданского общества как в зависимости от отдельных этапов истории каждой конкретной страны, так и в зависимости от стадии ее общественного развития, от имеющихся в обществе традиций, обычаев, от преобладающих в истории страны форм политической власти, типа государственного устройства и т.д.

Поэтому, на наш взгляд, характеризуя признаки гражданского общества как всеобщие, следует видеть разнообразие их проявлений в каждой отдельно взятой стране, регионе.

Каковы же основные признаки гражданского общества? Прежде всего, это наличие в обществе свободных владельцев средств производства. На первый взгляд этот признак выглядит банальностью: где же это существует общество без владельцев средств производства, да и где же это владельцев средств производства не объявляют свободными? (См.: Рис.1. Границы гражданского общества.).

Однако, владелец владельцу рознь (чем владеешь? насколько владеешь? и т.д.), это во-первых. А, во вторых, смысл данного признака гражданского общества заключен в слове “свободный” и может быть раскрыт при его подробном анализе: – от чего (или от кого) свободный? – в чем свободный? – в какой степени свободный? Ответы на [с.449] эти вопросы и показывают характер связи ассоциации собственников, действующих объективно в неполитической среде (они – производители), с политическими структурами.

Рис. 1. Границы гражданского общества

Итак, от чего должен быть свободен собственник, чтобы стать субъектом гражданского общества? Все мыслители прошлого давали однозначный ответ – от диктата, от вмешательства в производственные дела государственных органов, политической власти. Помимо сложнейших отношений собственника с несобственником (но участником производственного процесса), владелец средств производства на всех этапах истории вел изнурительную борьбу (с переменным успехом) за недопущение или хотя бы за ограничение^* воздействия политической сферы на экономику. В этой борьбе наилучшим исходом для общества в целом, для его устойчивого прогрессивного развития – была бы ничья, равновеликое воздействие экономики и политики друг на друга. Опыт XX века показывает, что чрезмерное освобождение владельцев средств производства от влияния политических структур усиливает анархию и произвол в экономике, приводит ее к кризисам типа 1929-1933 годов, середины 70-х годов. Преобладание же политической сферы приводит человечество к еще более тяжелым кризисам, какими стали первая и вторая мировые войны. Поэтому сегодня в развитых [с.450] капиталистических странах устраивается и старательно поддерживается равновесие во влиянии экономики и политики друг на друга.

Что же касается нашей страны, то здесь сложилась особая ситуация. Вот как описывает ее ученый А. Мигранян: “В... условиях, когда недостаточно развита экономическая, социальная и культурная сфера и переход к новой системе начинается с надстройки, новое ... государство оказывается практически единственной силой, на которую возлагается задача осуществления коренной ломки и перестройки старой экономической, социальной и духовной жизни общества. В итоге происходит инверсия функций государства и гражданского общества. Общество – имеется в виду гражданское общество – оказывается не в состоянии самостоятельно формулировать и ставить в повестку дня проблемы, требующие непосредственного решения, а государство берет на себя не только собственные функции, но и функции общества. Таким образом, государство как бы “ поглощает” общество” (3). В рассматриваемой нами связке (владелец – государство) это “поглощение” было абсолютным, всеохватывающим. И действительно: частный индивидуальный владелец средств производства был искоренен, частное коллективное владение – в форме кооперативного социализма, наиболее естественного для России (вспомним крестьянскую общину) – так и не утвердилось. Не смогло справиться на нашей почве и совместное государственно-капиталистическое владение наиболее приемлемое, по мнению В.И. Ленина, для сложностей переходного периода.

Что же осталось? – Страна пошла по пути тотального огосударствления средств производства. Политическое руководство посчитало, что захват власти и экспроприация средств производства автоматически обеспечат превращение всех без исключения людей в совокупных общественных владельцев. Но возможно ли такое? История уже дала отрицательный ответ на этот вопрос.

Однако средства производства не могут остаться без владельца – и таковым стало государство – единолично, безраздельно, монопольно, без какого-либо совместного с кем-либо совладения. При этом считалось, что государство – народное, значит и собственность – общенародная. На деле же государственное монопольное владение [с.451] средствами производства окончательно ликвидировало частного (индивидуального или коллективного) владельца. И гражданское общество, и без того не очень развитое в нашей стране, осталось без своей экономической основы.

Поэтому основной проблемой формирования гражданского общества в нашей стране является ускоренное создание и развитие института частных – коллективных и индивидуальных – владельцев средств производства. Именно они – достаточно развитые и организованные, пользующиеся мировым позитивным опытом и собственными прогрессивными традициями – смогут сделать то, что в индустриально развитых странах уже сделано: добиться паритета с политическими структурами – в качестве первого шага к выводу страны из того кризиса, в котором она оказалась.

Вторым признаком гражданского общества, заслуживающим подробного рассмотрения, выступает развитость и разветвленность демократии. Очевидно, что и этот признак далеко не оригинален, тем более, если исходить из такой дефиниции: “Гражданское общество есть демократическое общество в отличие от всевластия (диктатуры) одного лица или социальной группы (класса)”.

Но здесь оригинальным должен быть анализ терминов, которые обозначают данный признак. Начнем с термина “демократия”.

Здесь есть необходимость преодоления во многом традиционных взглядов на демократию, как на обязательный атрибут только лишь политической сферы, области властных отношений. Так, например, это просматривается в трактовке термина “демократия”, имеющего хождение в нашей научной литературе.

Демократия рассматривается весьма однозначно – как разновидность политического устройства общества с вариантами такого типа: демократия – форма государства; демократия – форма государственно-политического устройства общества; демократия – политический строй и т.д. (4)

Скорее всего такой подход к понятию демократии есть результат фактически сложившегося в нашей стране примата политического над экономическим, да и над всем другим. Результатом этого же является и представление о субъекте власти в определении демократии. В одном случае - [с.452] “признание народа источником власти” (См.: Советский энциклопедический словарь), в другом – “признание народа в качестве источника власти” (См.: Философский энциклопедический словарь), в третьем источник власти вообще не упоминается, можно лишь догадываться, что таковыми будут “способы и формы народовластия, закрепленные в законах свободы и равноправия граждан” (см.: Словарь иностранных слов). При всех вариантах опять вполне явственно просматривается приоритет политического над всеми другими сферами общественной жизни.

Таким образом, нынешнее понимание демократии как формы политического устройства, где система государственных институтов обеспечивает ту или иную ступень участия народных масс в управлении своими же делами, базируется на неверном методологическом посыле о возможности разрешения общественных проблем только и преимущественно политическими, властными, государственно-административными методами. Кроме того, весьма расплывчаты, неопределенны такие понятия, как “народ”, “трудящиеся массы”, выступающие в качестве субъектов власти.

На наш взгляд, преодоление такого традиционного, и не во всем методологически выверенного подхода к демократии, должно состоять и в уточнении самого термина “демократия”, и в более четком определении действующих лиц, субъектов власти в самом функционировании демократии.

Итак, сегодня демократию надо понимать не только и не столько как разновидность политической структуры общества, а как основной способ организации, упорядочения и регулирования отношений между всеми элементами социальной структуры общества, главным образом, по поводу их экономических и социальных интересов. Казалось бы, что ничего необычного в таком подходе нет: и раньше экономические интересы определяли политику, а политика обслуживала носителей экономических интересов. И общество развивалось, восходило по ступеням социального прогресса, совершенствовалось, улучшалось. В то же время человечество оплачивало свой прогресс колоссальными жертвами в бесчисленных колониальных походах, в региональных и мировых войнах, в искусственно создаваемых условиях голода, эпидемий, безработиц [с.453] и прочих “прелестей” цивилизаций. Главная причина того, что прогресс сопровождается жертвами, состоит отнюдь не в приоритетности – то ли политики над экономикой, то ли экономики над политикой. Причина – в приоритетности одного или немногих элементов социальной структуры над многими другими его элементами. Исходя из этого, и сформировался у прогрессивной общественности тезис о классовом характере и любой демократии, и любого государства.

Идея о государстве, как орудии классового насилия, способствовала формированию у многих поколений революционных марксистов двух – по крайней мере долговременных, устойчивых, но и столь же ошибочных стереотипов: а) о всесилии государства, как института насильственного строительства любого нового общества; б) о принципиальном тождестве между буржуазной демократией и буржуазной диктатурой. Отсюда и теоретический вывод, на долгие годы определивший курс, например, большевизма: диктатура пролетариата исторически и безусловно отменяет необходимость сохранения каких бы то ни было элементов буржуазной демократии – что осуществлялось на практике.

И что же получилось? Утверждая государство “нового типа”, превознося его роль в обществе, мы совершенно забыли о его демократизации, о необходимости выражать интересы не только одного (даже самого революционного класса), забыли о гражданском обществе, да и о многом другом. Мы не заметили также, что во многих странах мира давно начались и набрали силу совершенно другие по своей направленности процессы – складывания гражданского общества как мощного противовеса государства, властным отношениям и по-цивилизованному вынуждающего государственные структуры заботиться и выражать интересы не только избранных слоев.

И еще одна сторона демократии как характерного признака гражданского общества. Демократия любого уровня предполагает наличие управляемых и управляющих. В качестве управляемых, прежде всего, выступают представители неполитической сферы – собственники, занятые в сфере производства; управляющие – это постоянные профессиональные политики. Степень развитости гражданского общества зависит от соотношения этих [с.454] неизбежных элементов демократии. Гражданское общество можно считать сформированным, если достигнуто хотя бы равенство сторон управляющих и управляемых. В идеале же, при высокой степени совершенства гражданского общества, налицо будет доминирование (но не абсолютное!), управляемых над профессионально подготовленными управляющими. Только при таком доминировании живое гражданское общество может сбросить, говоря словами К. Маркса, обвивавшие его вездесущие и многослойные военные, бюрократические, церковные и судебные путы. (5)

При рассмотрении в качестве признаков гражданского общества наличие свободных собственников средств производства и разветвленную демократию – нельзя пройти мимо вопроса: а каков механизм взаимодействия структур гражданского общества с системой политической власти, с государственными структурами? Чем они соединяются, чтобы образовать единое целое – долговечное и жизнеспособное? На наш взгляд, таким механизмом, объединяющим политическое и неполитическое в обществе, выступает юриспруденция, право.

Поэтому наиболее зримым и действенным признаком гражданского общества следует назвать законообеспеченность населения, или, другими словами, наличие правового государства.

Одной из особенностей взаимоотношений между политическим и неполитическим в нашей стране было – и в глубоком прошлом, и в последние семьдесят лет – абсолютное преобладание, превосходство политического, властного над всем другим. У нас это давно уже стало в определенной мере способом общественного мышления, общественной идеологией, которая, выдвигая государство на первое место, пытается “научно” обосновать – и преимущественную защиту интересов государства, а не гражданина; и безусловное подчинение личности государству; и отожествление общества и государства; и приоритет социально-экономических прав человека перед правами гражданскими.

На практике такой способ мышления проявился в абсолютном примате государства, примата власти над всеми сферами жизни общества. Наихудшим следствием для судьбы гражданского общества был примат власти в [с.455] регулировании отношений между управляющими и управленцами. Никакого равенства в рамках огосударствленной демократии не было и нет до сих пор, ибо в примате государства – как способе управления – заинтересована огромная масса бюрократов, чья роль немедленно понизится, если граждане смогут сами принимать решения относительно своих частных дел. Именно поэтому бюрократическо-командная система упорно отстаивает доминирование профессиональных политиков – управляющих над управляемыми.

Но изменения неизбежны. Под влиянием решительных перемен сдвиги к гражданскому обществу начались, и признаком этого являются наметившиеся шаги к правовому государству (6). Чем шире и увереннее будут эти шаги, тем быстрее установится равенство управляемых и управляющих.

Становление правового государства, законодательное утверждение его характеристик позволит обществу преодолеть большое количество вредных для граждан стереотипов, мешающих складыванию гражданского общества.

Правовое государство изменит представление о том, что государственное всегда выше личного, что гражданин перед государством ответственен, а государство перед гражданином – нет. Изменится патерналистский взгляд на государство, как на единственный источник благополучия населения. Десятилетиями советских людей убеждали, что все блага, и действительные, и воображаемые, в том числе “права трудящихся”, дарованы государством. Десятилетиями люди благодарили государство за заботу о них , “забывая”, что они сами и создатели, и владельцы всего создаваемого.

При правовом государстве изменится и одна из величайших ненормальностей нашей страны – отношение к собственности.

Правовое государство коренным образом изменит своеобразное – мягко говоря – отношение значительной части граждан к законам. За десятилетия пренебрежения правом, точным исполнением законов – это происходило на всех уровнях – правовая культура населения достигла ныне своего минимального уровня: социально ценным было не знание прав и связанной с ними ответственностью, а знание того, что разрешает или запрещает [с.456] начальство; было ценным не знание законов, а знание того, как закон обойти; стало традиционной надежда советских людей на справедливое, правильное решение хорошего начальника, но не возможность сослаться на закон и защищать свои законные права через суд. Другими словами, везде и всюду господствовал, властвовал человек, а не законность.

Преодоление правового нигилизма во всех звеньях общественного организма, ускорение основных характеристик правового государства, повышение законообеспеченности – самым благоприятным способом скажутся на совершенствовании всех структур гражданского общества. Свободный собственник, производитель и владелец материальных и духовных ценностей, опираясь на широкую и разветвленную систему демократии, плюрализма, гласности, сможет организовать и наладить благоприятные для себя и для общества в целом отношения с политической сферой, перевести эти отношения в режим, наиболее благоприятный для общественного прогресса.

Это означает, что будут созданы и достигнуты высокой степени зрелости все институты гражданского общества, будет постепенно ограничено государственное вмешательство в экономическую и социокультурную жизнь, организационно-хозяйственная функция. Гипертрофированно разросшаяся у государства – в силу объективных обстоятельств – будет сведена к минимуму. Государство займет отведенное ему место – быть только функцией общества под его всесторонним контролем.

На всех этапах развития общества, особенно тех, которые сопровождаются глубокими преобразованиями, решительными переходами от прежнего состояния к новому, получают мощный импульс развития многие проблемы – или до этого неисследованные, или хорошо забытые, – но жизненно важные, актуальные именно для этого этапа, именно для этого общества.

Рыночные отношения, политические реформы, плюрализм, приватизация, разгосударствление, правовое государство и еще десятки терминов, появившихся в нашем обиходе не только как термины, но и как точно обозначенные задачи, которые просто необходимо нашему обществу знать, чтобы продолжать свое существование. Среди этих задач формирование гражданского общества.[с.457]