Соотношение политики и власти

Одна из первых, очевидно, попыток осмысления власти и соотнося­щихся с ней категорий — в политике богов, а не людей — предложена в VIII в. до н.э. Гесиодом (примерно VIII — IX вв. до н.э.) в поэме «Теого­ния» («О происхождении богов»), где уже были разделены Власть (Кратос) и Сила (Биа). Несколькими веками позже Эсхил (525 — 456 до н.э.) в драме «Прикованный Прометей» прояснил функциональное содержание этих понятий: слуги Зевса Власть и Сила привели ослушника богов к «скифской скале». Но если Власть, обладавшая суровым нравом, не знавшая мягкости и сочувствия, постоянно руководила, принуждала к действию приковывав­шего Прометея Гефеста, то Сила по сути выступала только ее молчаливым орудием. Тем самым в прологе драмы были заложены типичные для антич­ности (и во многом для сегодняшнего дня) представления — активный ха­рактер власти, ее обусловленность волей (Зевсом) и инструментальный, подчиненный статус силы. Так, вероятно, в художественном переосмысле­нии были заложены основы кратологии*.

Власть как один из главных факторов в жизни человека — и несом­ненно центральный для политики, занимающейся вопросами распределе­ния властных и иных ресурсов, — в высшей степени эмоционально окра­шенное понятие, притягивающее одних людей и устрашающее других. Не­смотря на сотни тысяч исписанных за столетия политическими мыслителями и учеными страниц, сама власть в качестве явления жизни вообще и поли­тики в частности остается по сути малопознанной и по-прежнему объясня­ется с неодинаковых точек зрения. Потому тема власти в политологии очень сложна для понимания.

Когда мы говорим о власти вообще, то имеем в виду самые разные ее выраже­ния, причем отнюдь не только политичес­кие. Это и власть родителей над ребенком, педагога над учеником, менеджера над со­трудником, многовековая и лишь недавно подвергнутая сомнению власть мужчины над женщиной; властными мы называем некоторые явления, связанные с сознанием: власть идеи, общественного мнения, религии. К формам власти относят и могущество родства — патернализм (лат. patemus — отцовский), наследова­ние, организацию патриархальных (гр. pater — отец, arche — власть) циви­лизаций; и теократию (гр. theos — бог) как соединение религиозных и по­литических полномочий; и производственные отношения, определяющие экономическую власть. Но нас интересует исключительно феномен поли­тической властив его обобщенном истолковании как координации дей­ствий самых разных организованных самостоятельных групп людей в слож­ных обществах.

Интерпретация О соотношении власти и политики рассуждали еще древнегреческие мыслители. В одном из диалогов Платона рассказано о споре в Афинах о политике с участием великого оратора, просветителя-со­фиста Горгия и философа Сократа. По мнению Горгия, политика есть стремление к достижению и осуществлению власти в интересах са­мих правителей, ведь высшее благо человеческой жизни — власть, и государственные деятели, например Перикл, обретают его с помо­щью убеждения и риторики. Ту же тему развил и почитатель софис­та — Калликлес, провозгласивший в качестве естественного закона (природного номоса), что те, кто обладает властью, правят полисом ради собственных целей, принуждая подчиняться своей воле более слабых.   Платон сделал Сократа выразителем противоположной точки зре­ния, который не отрицал собственного интереса в политике со сто­роны власть имущих, но для него это означало лишь то, что под­линно государственное мышление — редкое явление на нашей зем­ле: «Я — ...почти единственный афинянин, который практикует истинное искусство политики; я единственный политик своего вре­мени». Идея Сократа сводилась к тому, что государственная дея­тельность — это искусство, схожее с гимнастикой или медициной, т.е. имеющее отношение к телу (организму). Подобно тому как ме­дицина есть искусство рассмотрения тела с точки зрения восста­новления здоровья, государственные заботы направлены на душу, будь то через законодательство, устанавливающее образцы душев­ного здоровья, или через управление судами, которые лечат болез­ни души. Риторика, искусство убеждения — это симуляция поли­тики, равно как и косметика, искусственное сокрытие недостатков тела, — поддельная гимнастика. Истинный государственник, вла­деющий знанием о том, что именно есть благо для людей, — это врачеватель душ.

О притягательности власти в ее различных проявлениях много писал выдающийся итальянский философ Макиавелли в популярных по сей день трудах «Государь», «История Флоренции». Но еще со времен античности в политической мысли постоянно присутствует и осуждение власти как таковой. В одном из диалогов Платона говорится: «Нет человеческой души, которая выстоит искушение властью». Спустя две с лишним тысячи лет, в 1887 г., известный британский политик высказался с трибуны парламента в том же духе.

Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно... Ве­ликие люди почти всегда— дурные люди... Среди того, что ведет к деградации и деморализации человека, власть — самая постоянная и активная сила.   Лорд Актон

В политическое понимание власти обычно вкладывается двойствен­ное содержание. На протяжении истории человечества в одних обществах власть воспринималась как нечто данное свыше, от Бога, и потому она по­читалась как святыня. Тогда в тех, кто пытался противостоять власти, виде­ли порождение темных сил зла, заслуживающих осуждение и наказание. Но были времена, когда во власти люди разочаровывались; она представля­лась делом дьявола со всевозможными грехами, а борцы против власти рас­сматривались чуть ли не как святые, достойные восхищения и поклонения.

Обратите внимание   В древних Вавилонии и Мавритании царей помигали как богов либо как сыновей богов. Отголоском верований в божественный дар английских и французс­ких монархов было народное убеждение в том, что они могли своим прикосновением вылечить, скажем, золотуху. Так думали еще в XVIII в. По словам голландского философа Бенедикта (Баруха) Спинозы (1632-1677), Бога считали бесконечной силой, и в этом смысле мо­нархии заставляли своих подданных обожать королей, как любят богов, причем гурки, например, довели механизм такого обожеств­ления властителей до предела: там любая политическая дискуссия считалась святотатством, а разум начисто был исключен из отноше­ния к султанам. Просвещенная Европа в данном смысле вовсе не отличалась от Африки. Путешественник по этому континенту в кон­це XVIII в. рассказывал, что царь Бенина — фетиш и главный объект поклонения в своих владениях; он занимает положение выше, чем папа римский в католической Европе, ибо выступает не только как вице-регент бога на земле, но и сам является богом, которому подчи­няются и поклоняются именно как богу.   То же самое было и на Руси: монарх в XTV-XV вв. именовался великим князем, с XVI в. — титу­ловался царем; еще с первой половины XV в. была принята формула «Божиею милостью». Она указывала на источник власти — теокра­тический, т.е. происходивший из воли Божией, а не из воли подданных (Михаил Флегонтович Владимирский-Буданов; 1838-1916).   Русский философ Евгений Николаевич Тру­бецкой (1863-1920) писал в статье «О хрис­тианском отношении к современным событи­ям»: самодержавие в России погибло от того, что оно стало не духом, а идолом для власти­теля. Царь уверовал в себя, в способность «субъективного откровения», сообщавшего ему — помазаннику Божиему — непосред­ственно или через посланных Богом людей слепую веру в себя как в орудие Провидения. И оттого он остался слеп и глух к тому, что все видели и слышали.

Власть — и главная проблема, и основной нерв, и особый болевой центр политики. Власть по сей день даже свободными духом людьми восприни­мается в качестве «чудесного» средства, которое позволяет политике фор­мироваться в виде особой стороны человеческой активности, связанной с целенаправленной организацией. Власть объединяет все наши обязатель­ства и действия, которые могут и должны помочь нам достичь взаимосог­ласованных целей. Тем самым ее роль — это организующее первоначало политики и/или посредник, обеспечивающий в современном мире согласо­ванность действий людей. Многозначность понятия власти обусловливает и разные ее определения.

	Политика — совокупность средств, которые необходимы для того, чтобы прийти к власти, удерживаться у власти и полезно исполь­зовать ее... Итак, политика есть обращение с властью, заданное обстоятельствами и зависящее от могущества властителя или на­рода, а также от текущих ситуаций.   Н. Макиавелли, «Государь»
	На миниатюре XVI в. изображено равенство папы и императора, представляющих соответственно духовную и светскую власть. Итак, «политика», судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себя включает.   М. Вебер, «Политика как призвание и профессия»

Политика, по существу, это власть: способность достичь желае­мого результата какими бы то ни было средствами.   Э. Хейвуд, «Политика»

Международная политика, как и всякая другая, есть борьба за власть... Государственные деятели и народы могут в конечном сче­те изыскивать свободу, безопасность, процветание или просто силу, ...определять свои цели в виде религиозных, философских, эконо­мических и социальных идеалов... Но всякий раз, когда они стре­мятся достигнуть таких целей методами международной полити­ки, они делают это, борясь за власть... Подобная борьба универ­сальна во времени и пространстве, и это — неопровержимый факт исторического опыта.   Г. Моргентау, «Политические отношения между государствами»

Даже при несогласии с толкованием политики как «стремления к вла­сти», по сути общепризнанно, что власть находится в центре политики и является ключом к пониманию едва ли не всех других ее аспектов.