Авторитет, господство и их признание обществом

Вынесенные в заглавие раздела термины политики — одни из централь­ных для изучения феномена власти, а потому весьма сложны для понимания. Принято считать, что существует три мотивации носителя властных функ­ций: желание господствовать — эгоистический фактор; намерение сделать благо другому — альтруистический (бескорыстный) фактор; стремление впи­саться в освященный свыше круг любой власти. Выше говорилось, что сущ­ность собственно политической власти — в ее функции главного средства (посредника), позволяющего осмысленно соединить усилия многих людей для реализации согласованных или, по меньшей мере, принимаемых ими целей. Значит, в этом состоит и ее мотивация в целом: данная власть возник­ла в силу необходимости преодоления беспорядка путем налаживания взаи­модействия людей, а тем самым ради упорядочения общественных процес­сов, создания основ для их предсказуемости. Посредник подобных взаимо­действий должен быть выверен и его эффективность — проконтролирована. Это важно для того, чтобы оценить деятельность людей (выполнение или невыполнение обязательств) как совокупность поступков справедливых (оправданных) и несправедливых, а также максимально повысить их результативность.

Категория авторитета*,которую многие поли­тологи вслед за Вебером считают ближайшей к тер­мину господство, очень часто используется в поли­тологии. Но продолжаются споры о ее действитель­ном современном содержании. По одним мнениям, авторитет есть форма осуществления власти наря­ду с косвенным влиянием, принудительным контро­лем, насилием и т.п. По другим — авторитет означа­ет принятое народом руководство, обладающее спо­собностью направлять действия и мысли других политических акторов без употребления принужде­ния или насилия. В третьем толковании авторитет рассматривается в качестве одного из источников власти, и здесь уже власть становится в свою оче­редь формой реализации авторитета.

Возможно ли непротиворечивое сочетание этих трактовок? При каких условиях форма и результат власти могут оказаться также ее источником, отли­чающимся от других разновидностей власти? В по­пытке найти удовлетворительные ответы на эти воп­росы нужно обратиться к суждению лингвиста, ав­тора теории структуры индоевропейского корня Эмиля Бенвениста (1902 - 1976), специально уста­новившего исходную метафорику и смысловую схе­му понятия авторитета.

Auctor — имя деятеля от augeo (лат.), обычно переводимого как «приумножать, увеличивать»... Для нас «приумножать» эквивален­тно значению «увеличивать» ...Но в самых древних примерах augeo указывает не на приумножение того, что существует, а на вскарм­ливание грудью, на творческий акт, созидающий нечто из питатель­ной среды и являющийся привилегией богов или могучих природ­ных сил, но не людей... В качестве auctor во всех сферах деятельно­сти называется тот, кто «проводит в жизнь», берет на себя инициативу, первым проявляет какую-то активность, тот, кто орга­низует, обеспечивает... Таким путем абстрактное имя auctoritas (лат. авторитет) обретает всю полноту своего содержания: это акт тво­рения, или... действительность какой-либо инициативы... Всякое слово, произнесенное авторитетом, предопределяет некоторое из­менение в мире, создает нечто. Это подспудное качество и выража­ет augeo — силу, которая заставляет растения произрастать и дает жизнь закону... В auctoritas заключены смутные и могучие смыслы. Это присущий немногим дар... сотворения бытия.   Э. Бенвенист, «Словарь индоевропейских социальных терминов»

Вообразить творящую силу в наглядных физических образах вполне естественно для мифологического мышления. При последующей науч­ной рационализации понятия удобнее представить авторитет как самопо­рождение власти — она одновременно создает его и создается им. Благо­даря смысловым ассоциациям авторитет может при этом отождествлять­ся то с источником, то с результатом, то со свойствами и признаками (атрибутами) власти.

В общем виде авторитет определяют как средоточие(локус) власти в двуединстве ее концентрации и обратного распределения. Такое понима­ние фундаментального соотношения между властью и авторитетом ярко отразил афоризм Цицерона (106 - 43 до н.э.): «Власть в народе, авторитет в сенате» (лат. «Potestas in populo, auctoritas in senatu est»). Можно попытать­ся восстановить логику данной формулы. Власть мыслилась как способ­ность объединенного народа осуществлять свои согласованные цели, ут­верждать общепринятые ценности и взаимодействовать. Значит, власть ра­створена в обществе, она принадлежит всем вместе и никому в отдельности. Всякое же нарушение политического общения, сотрудничества, согласован­ности ведет к разложению власти, в итоге — к безвластию. Во избежание этого нужно было найти противодействие распаду власти, ее частному (ча­стичному) присвоению. Следовательно, от сенаторов и вообще от правите­лей требовалось находить, объединять и усиливать важнейшие аспекты общего согласия, а от народа — одобрять и поддерживать такую политику. Дабы стать правящим авторитетом, античный сенат обязан был быть фоку­сом политического общения, ядром (институтом) народного согласия.

И в современном понимании авторитет оказывается способностью руководителей выявлять и реализовывать в политике согласие большин­ства граждан по поводу государственных решений. Так что формула Цице­рона, отражающая диалектику соотношения власти и авторитета, справед­лива и для нынешних дней. (Кстати, это отличный образец многовековой преемственности в политическом мышлении.) С одной стороны, автори­тет — только средство достижения власти, будучи одновременно ее пред­посылкой. С другой — авторитет признан таковым лишь в том случае, если он поможет структурировать власть, т.е. придать ей формы государствен­ности и эффективной законности (правопорядка), а также добьется под­держки своих действий, явного или неявного согласия с ними граждан. Он — и заложник этого согласия, и его творец.

В политологии очень распространено по­нятие легитимности*как по отношению к вла­ствующему авторитету, так и к власти в целом.

Когда говорят, что власть легитимна, то тем самым управляемые (либо какие-то вне­шние субъекты) признают ее право на руко­водство, в т.ч. монополию на принуждение, или же все участники политических отноше­ний вырабатывают общие рамки (стандарты) власти как символического посредника, обес­печивающего взаимное выполнение обяза­тельств. Таково весьма частое, но не вполне строгое использование понятий легитимнос­ти и легитимизации, которые в точном значе­нии относятся прежде всего к несравненно более сложным явлениям современной поли­тики, предполагающим не просто признание подвластных, но их процедурно закрепленное участие в выработке политических решений, критику и обсуждение альтернатив.

Поскольку власть есть сравнимый с день­гами символический посредник, то может про­исходить ее девальвация и ревальвация (лат. приставки de - снижение, re - противопо­ложное действие, фр. evaluation — оценка). Все будет зависеть от того, насколько предска­зуемо и точно будут выполняться взаимные обязательства властей и подвластных, равно как и граждан по отношению друг к другу. Чем надежнее выполнение обязательств, тем выше цена власти; чем сомнительнее исполняются обязательства, тем ниже падает доверие к вла­сти, а значит, и к призванным обеспечивать ее поддержание людям.

Легитимизация в системах власти является, таким образом, факто­ром, который аналогичен уверенности во взаимном зачете и стабиль­ности платежной единицы в денежных системах ...Применение вла­сти, как и использование денег, но сути дела должно сводиться к жер­твованию альтернативными решениями, которые исключаются из-за обязательств, взятых властью на себя в соответствии с определен­ной политикой.   Т. Парсонс, «Социологическая теория и современное общество»

Когда участники политических отношений — прежде всего управляе­мые — не уверены в исполнении руководителями взаимных обязательств, то происходят кризисы власти, причем в разных ее воплощениях. Пути их преодоления связаны прежде всего с накоплением властью средств и воз­можностей (ресурсов, развитии организационных структур, разработке твор­ческих идей и т.п.), в повышении надежности и эффективности выполне­ния обязательств ради удовлетворения взаимных ожиданий максимального числа политических акторов. Главное здесь — рост доверия к действиям правителей, т.е. опять-таки обновление их легитимизации. Подтверждение легитимности авторитета на практике означает, что люди добровольно, без принуждения или иной формы насилия начинают подчиняться властным приказам, руководствоваться организующими указаниями. Но как и поче­му это происходит?

Сам факт отдачи приказа еще недостаточен для того, чтобы можно было обоснованно судить о наличии отношений власти. Кроме того, должно существовать обоснованное убеждение, что приказание будет выполнено, что оно встретит повиновение.   Е. Вятр, «Социология политических отношений»

При любых трактовках ключевой вопрос в обретении легитимности — вера в право того или иного политического актора на властвование. Но при­знание авторитета не равнозначно его легитимности в строгом смысле сло­ва. Она не сводится к поддержке и наделению властей (начальства) автори­тетом, а является своего рода резонансом устремлений властителей и под­властных, отвечающим их представлениям о 1) правильном (созвучном общим нормам) и 2) целесообразном (соответствующем тем или иным це­лям, интересам, потребностям, мнениям о благе и т.п.) правлении. Полито­логи нередко выделяют еще один принцип: 3) выраженное согласие, или консенсус, по поводу власти и коммуникативный эффект, который по сути есть лишь результат взаимодействия первых двух. То есть, по словам изве­стного французского политолога Мориса Дюверже (род. 1917), легитимен любой режим, отвечающий народному консенсусу.

Источникилегитимности власти могут быть самыми разнообразны­ми, но при этом основополагающей для политической науки и широко ис­пользуемой считается классификация легитимности властвования (даже права на насилие), данная Вебером. Он выделил три типа господства*по характеру их внутреннего оправдания:

- рационально-легальное — в силу авторитета рациональных уста­новлений и правил;

- традиционное — на основе авторитета исконных нравов и извеч­ного закона;

- харизматическое — оправдание авторитетом.

В реальной политической жизни, как правило, легитимности присущ смешанный характер. Вебер для исследовательской цели выделил идеаль­ные типы легитимности.

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествовавшие, есть отношение господства людей над людь­ми, опирающееся на легитимное (то сечь считающееся легитим­ным) насилие как средство ...В принципе имеется три внутренних оправдания [господства], т.е. основания легитимности. ...Во-пер­вых, это авторитет «вечно вчерашнего»: авторитет правое, освящен­ных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблю­дение, — «традиционное» господство, как его осуществляли пат­риарх и патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет необычного личного дара (Gnadengabe) (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вож­дя у какого-то человека: откровений, героизма и других — хариз­матическое господство, как его осуществляют пророк, или — в об­ласти политического — избранный князь-военачальник, плебисци­тарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. Наконец, господство в силу «легальности»*, в силу веры в обязательность легального установления (Satzung) и деловой «компетентности», обоснованной рационально созданны­ми правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил — господство в том виде, в каком его осу­ществляет современный «государственный служащий» и все те но­сители власти, которые похожи на него в этом отношении.   М. Вебер, «Политика как призвание и профессия»

Типология социальных действий стала главной для веберовской кон­цепции легитимного господства. Для этого ученого «господство означает шанс встретить повиновение определенному приказу», а изучение моти­вов «повиновения приказу», т.е. подчинения, позволило ему построить теоретическую схему идеальных типов господства, которая впоследствии развивалась другими авторами.

В основе рационально-легального типа господства находится целерациональное действие, а мотивом подчинения (в данном случае по­виновения законам, а не личности правителя) служат соображения ин­тереса. Такая легитимизация власти присуща современным западным обществам, которым свойственно признание главенства формально-пра­вового начала. Аппарат управления в этих государствах состоит из ком­петентных чиновников, обязанных действовать не по своему усмотре­нию, а в соответствии с законами, нормами, правилами и т.п. Классической основой легального господства принято считать бюрократию.

Базис традиционного типа господ­ства — действие, соответствующее тради­ции, а мотивы подчинения образуют при­вычки, обычай, глубокое уважение к зако­нам-установлениям и самим вла стителям, которые необходимо дополняются верой в их священность. Чистый тип такого гос­подства — патриархальное, схожее по сво­ей организации с семьей: хозяин-правитель возглавляет «государственно-семейную» иерархию, положение в которой определя­ется степенью приближенности к господи­ну, а возможность продвижения по ней — личной преданностью ему, т.е. повинуют­ся исключительно личности, а не закону. Данная структура господства весьма устой­чива, потому опирающийся на нее политический режим может существо­вать очень долго (к примеру, Китай).

Харизматическому типу господства присущ аффективный тип со­циального действия (основанного на эмоциональном переживании), для которого необходимы необыкновенные личные качества (магические способно­сти, особый дар речи, сила интеллекта и духа и т.п.); благодаря им человек выде­ляется из общей массы, становясь ее ли­дером и подчиняя своей воле. Харизма­тическое господство тоже предполагает повиновение личности как чувственную реакцию на ранее невиданное, чрезвы­чайное и непонятное. Сила харизмати­ческого правителя состоит не в опоре на закон и рациональный аппарат управле­ния, не в сложившихся традициях пове­дения, а в обладании редким даром, вы­зывающим сходное с религиозным пре­клонение. История показывает: многие харизматические властители нередко были тиранами и диктаторами (А. Гит­лер, И. Сталин) или придерживались до-вольно жесткого (авторитарного) стиля руководства.

В мировой политической истории ха­ризматическое господство — весьма прехо­дящее явление; оно постепенно превраща­ется в рутину, а затем обретает традицион­ную легитимность, что, в свою очередь, открывает возможности и для учреждения рационально-легальных оснований вла­ствования. Эмоциональная привязанность к вождю, пророку исчезает достаточно бы­стро, люди возвращаются в состояние по­коя, более долговременное и стабильное, не­жели первоначальный взрыв чувств.

Обратите внимание Ныне расхожее употребление слова харизма в отношении многих популярных политиков не предполагает никакого сакрального (свя­щенного) смысла, а является просто метафорой. Харизматическое лидерство присутствует в сегодняшней практической политике не­редко в виде персонализации власти (придания ей четко выражен­ного личностного характера, как это было в случаях с президентом Франции Ш. де Голлем, президентом России Б.Н. Ельциным). Оши­бочно смешивать во многом искусственно созданный СМИ образ почтения к лидеру с наличием у него подлинной харизмы. Хариз­ма, воспринимаемая как некий божественный дар, отождествляет­ся с образом спасителя отечества, который проявляется в весьма редких условиях смут и войн. Для Европы, по мнению французско­го политолога Ги Эрмэ, времена харизматических лидеров и экзаль­тированных толп вообще уходят в прошлое. Однако феномен мас­совой психологии, исследованный Гюставом Лебоном, Зигмундом Фрейдом, Хосе Ортегой-и-Гассетом и др. мыслителями, не пере­стал представлять научный и практический интерес.   Вот образчик отношения (в форме оды) к действительно харизма­тическому лидеру — фюреру Германии А. Гитлеру: «Мой вождь, я тебя хорошо знаю и люблю, как своего отца и свою мать. Я тебя всегда слушаю, как отца и мать. Взрослым я всегда буду тебе помо­гать, как отцу и матери. И я буду для тебя источником радости, как для отца и матери».

Показательно, что в концепции Вебера легитимность и распространен­ная ныне в качестве политического режима демократия не связаны между собой. Исторически традиционная и харизматическая легитимности могут быть обнаружены только при авторитарном правлении. Они почти никогда не появляются в демократиях, по крайней мере, в чистом виде. Идеальные типы Вебера антагонистичны друг другу только в теории. В реальности все традиционные системы обладают определенными чертами легальности, а демократические общества поддерживаются традиционным авторитетом закона и власти. Рационально-легальный тип легитимности, с изрядными допущениями, можно зафиксировать примерно в 40 государствах из более чем 190 существующих в современном мире.

Интерпретация Политолог Дэвид Хелд попытался приспособить веберовскую триа­ду легитимности к современным реалиям, и у него получилась до­вольно тяжеловесная схема: согласие под угрозой насилия; легитим­ность в силу традиции; согласие из-за апатии; прагматическое под­чинение (т.е. ради личной выгоды); инструментальная легитимность (согласие подчиниться, ибо данный режим может служить инстру­ментом достижения общего блага); нормативное согласие; идеаль­ное нормативное согласие. Хелд считает подлинной легитимностью только два последних типа, когда большинство граждан данного го­сударства полностью поддерживают действующую власть, а она сама воспринимается как соответствующая принятым в обществе нормам.

На рубеже XX и XXI столетий процессы легитимизации власти стано­вятся гораздо менее стихийными и все более формально регулируемыми, осуществляемыми по рациональным правилам. Институционализация по­добных правил связана с различением конституционных (неизменных, по­стоянных) и режимных (изменяемых, переменных) аспектов современной политической организации. Конституция и конституционность не подвер­гаются ни легитимизации, ни, конечно, делегитимизации, поскольку, по оп­ределению, неоспариваемы и в идеале созданы на века. Корпус управите­лей всех уровней, напротив, должен постоянно подвергаться критике и об­новлению. Этому служит, в частности, институт соревновательных выборов, которые представляют собой своего рода искусственные кризисы легитимности, завершающиеся подтверждением согласия граждан на об­новление управления. Поскольку возникновение подобных кризисов кон­ституционно закреплено, они разрешаются с помощью определенных пра­вил и процедур и тем самым перестают угрожать неконтролируемой де­вальвацией власти, а помогают ее очистить и стабилизировать.

Сводная таблица типов господства по Веберу

	Традиционный	Харизматический	Рациональный
Инструмент господства	Уважение к свя­щенному харак­теру традиции	Признание «милости»	Законопослушание
Наименование Главного властителя	Повелитель (сеньор)	Руководитель	Высший чиновник
Наименование подвластных	Слуги (компаньоны или подданные)	Адепты	Граждане
Ресурсы	Сбор податей (дани)	Добыча, дары	Налоги
Типичный политический режим	Монархия	Плебисцитарная диктатура	Парламентская демократия
Используемое качество для властвования	Почтение	Эмоции	Разум
Тин революции	Традиционная революция	Радикальный революционный переворот мира	—

Д. Кола,«Политическая социология»

Вопросы для семинарского занятия

1. В чем состоит различие между метафорическим и научно-полити­ческим толкованием власти?

2. Что такое власть? Может ли она быть подвергнута научному анализу? Почему ученые и обычные граждане вообще должны интересоваться проблемой власти?

3. Чем политическая власть отличается от неполитической?

4. В чем заключается сущность власти?

5. Каковы свойства директивного, функционального и коммуникатив­ного аспектов власти?

6. Каков современный политический потенциал принуждения и согласия?

7. Методы властвования. Эксплицитная и имплицитная власть.

8. Типы легитимности власти и авторитета.

9. Как соотносятся власть и свобода?

10. В чем состоит общая характеристика типов политической власти в истории России?

11. Легитимность государственной власти в эпоху Московского царства, в императорской России, в СССР и постсоветской России.

Тексты

Болл Т. Власть. — Полис. — 1993. — №5.

Вебер М. Политика как призвание и профессия. — Вебер М. Избранные

сочинения. — М, 1990. Вятр Е. Социология политических отношений. — М., 1979. Гоббс Т. Избранные произведения. — Т.2. — М., 1991. Легитимность. — Полис. — 1993. — № 5. Массинг О. Господство. — Полис. — 1991. — № 6.

Парсонс Т. О понятии «политическая власть». — Антология мировой поли­тической мысли. — Т. 2. — М., 1997.

Дополнительная литература

Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. — М., 1995.

Власть. Очерки политической философии Запада. — М., 1989.

Дегтярев А.А. Политическая власть как регулятивный механизм социаль­ного общения. — Полис. — 1996. — № 3.

Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических по­нятий. — М., 1997.

Ильин М.В., Мельвиль А.Ю. Власть. — Полис. — 1997. — № 6.

Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. — М., 2000.

Матц У. Понятие власти. — Технология власти (философско-политический анализ). — М., 1995.

Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. — М., 1996.

Шабо Ж.-Л. Основные типы легитимности. — Полис. — 1993. — № 5.

Barnes В. The Nature of Power. — Camb., 1988.

Hindess B. Discourses of Power: From Hobbes to Foucault. — Oxford; Camb., Mass., 1996.

Lukes S. Power: A Radical View. — L., N.Y., 1974. Power (S. Lukes, ed.). — N.Y., 1986.

Глава 3

Политическая система

Программные тезисы

· Системность и системный подход как универсальные понятия в сфере научного знания. Развитие системных представлений об обществе и политике.

· Картина «мира политического» в работах Т. Парсонса, Д. Истона, Г. Алмонда и С. Вербы. Вариативность современных научных пред­ставлений о политической системе общества. Взаимодействие систе­мы и среды.

· Структура и функции реальных политических систем. Основные эле­менты политической системы и отношения между ними; динамика политических систем. Понятия системного «входа» и «выхода».

· Типология политических систем, различные основания классифика­ции, критерии сравнения структурных и функциональных характерис­тик политических систем. Виды, описание и функции подсистем как составляющих политической системы.

· Политические системы современных обществ: универсальное содер­жание многообразия реальных моделей.

· Значимость системного подхода в развитии науки о политике.

Проблемные вопросы

1. История общей теории систем как метода научного познания.

2. В чем состоит значимость системного подхода к анализу человеческо­го социума и его политического бытия?

3. «Система действия» Т. Парсонса: культура, личность и место соци­альных систем в структуре мира. Каков научный потенциал этой идеи?

4. В чем заключаются методологические различия понятия политичес­кой системы и основных категорий системного анализа политики в работах Д. Истона в их сопоставлении с концепцией Г. Алмонда и С. Вербы?

5. Каков смысл динамического равновесия как оптимального режима функционирования политической системы?

6. Структура, функции и типология реальных политических систем.

7. Каково теоретическое и прикладное значение понятия политической системы в структуре гуманитарного знания?