Сторонники деспотизма не много бы от этого выиграли. Всегда будет

Существовать большое различие между тем, чтобы подчинить себе толпу, и тем,

Чтобы управлять обществом. Если отдельные люди порознь один за другим

Порабощаются одним человеком, то, каково бы ни было их число, я вижу здесь

Только господина и рабов, а никак не народ и его главу. Это, если угодно, -

Скопление людей а не ассоциация; здесь нет ни общего блага, ни Организма

Политического. Такой человек, пусть бы даже он и поработил полмира, всегда

Будет лишь частное лицо; его интерес отделенный от интересов других людей,

Это всегда только частный интерес. Если только этот человек погибает, то его

Держава распадается, как рассыпается и превращается в кучу пепла дуб,

Сожженный огнем.

Народ, говорит Гроций, может поставить над собою короля. По мнению

Гроция, стало быть, народ является таковым и до того, как он подчиняет себя

Королю. Но такое действие представляет собою гражданский акт; оно

Предполагает решение, принятое народом. Таким образом, прежде чем

Рассматривать акт, посредством которого народ избирает короля, было бы

Неплохо рассмотреть тот акт, в силу которого народ становится народом, ибо

Этот акт, непременно предшествующий первому, представляет собой истинное

Основание общества (37).

В самом деле, не будь никакого предшествующего соглашения, откуда бы

взялось - если только избрание не единодушно - обязательство для меньшинства

подчиняться выбору большинства? и почему сто человек, желающих господина,

вправе подавать голос за десять человек, того совершенно не желающих? Закон

большинства голосов сам по себе устанавливается в результате соглашения и

предполагает, по меньшей мере единожды, - единодушие.

Глава VI

ОБ ОБЩЕСТВЕННОМ СОГЛАШЕНИИ

Я предполагаю, что люди достигли того предела, когда силы,

препятствующие им оставаться в естественном состоянии, превосходят в своем

противодействии силы, которые каждый индивидуум может пустить в ход, чтобы

удержаться в этом состоянии. Тогда это изначальное состояние не может более

продолжаться, и человеческий род погиб бы, не измени он своего образа жизни.

Однако, поскольку люди не могут создавать новых сил (38), а могут лишь

объединять и направлять силы, уже существующие, то у них нет иного средства

самосохранения, как, объединившись с другими людьми, образовать сумму сил,

способную преодолеть противодействие, подчинить эти силы одному движителю и

заставить их действовать согласно.

Эта сумма сил может возникнуть лишь при совместных действиях многих

людей; но - поскольку сила и свобода Каждого человека - суть первые орудия

его самосохранения - как может он их отдать, не причиняя себе вреда и не

пренебрегая теми заботами, которые есть его долг по отношению к самому себе?

Эта трудность, если вернуться К предмету этого исследования, может быть

выражена в следующих положениях:

"Найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею

силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой

каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и

остается столь же свободным, как и прежде". Такова основная задача, которую

разрешает Общественный договор (39).

Статьи этого Договора определены самой природой акта так, что малейшее

видоизменение этих статей лишило бы их действенности и полезности; поэтому,

хотя они пожалуй, и не были никогда точно сформулированы, они повсюду одни и

те же, повсюду молчаливо принимаются и признаются до тех пор, пока в

результате нарушения общественного соглашения каждый не обретает вновь свои

первоначальные права и свою естественную свободу, теряя свободу, полученную

по соглашению, ради которой он отказался от естественной.

Эти статьи, если их правильно понимать, сводятся к одной-единственной,

именно: полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правами

в пользу всей общины; ибо, во-первых, если каждый отдает себя всецело, то

создаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никто

не заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других.

Далее, поскольку отчуждение совершается без каких-либо изъятий, то

единение столь полно, сколь только возможно, и ни одному из членов

ассоциации нечего больше требовать. Ибо, если бы у частных лиц оставались

какие-либо права, то, поскольку теперь не было бы такого старшего над всеми,

который был бы вправе разрешать споры между ними и всем народом, каждый,

будучи судьей самому себе в некотором отношении, начал бы вскоре притязать

на то, чтобы стать таковым во всех отношениях; естественное состояние

продолжало бы существовать, и ассоциация неизбежно стала бы тиранической или

бесполезной.

Наконец, каждый, подчиняя себя всем, не подчиняет себя никому в

отдельности. И так как нет ни одного члена ассоциации, в отношении которого

остальные не приобретали бы тех же прав, которые они уступили ему по

отношению к себе, то каждый приобретает эквивалент того, что теряет, и

получает больше силы для сохранения того, что имеет.

{9}Итак, если мы устраним из общественного соглашения то, что не