И политического развития СССР в 60-х – середине 80-х годов

Общемировая тенденция перехода к новой модели развития отражалась и на социально-экономическом развитии СССР. Отметим, что именно в нашей стране была предпринята такая первая масштабная попытка перестройки хозяйственного механизма, которая соответствовала условиям НТР. Основные черты экономической реформы 1965 г. были определены на мартовском и сентябрь­ском 1965 г. пленумах ЦК КПСС.

В области сельского хозяйства возрождалась идея проднало­га периода НЭПа. Колхозам и совхозам устанавливался твердый план заготовок (без его ежегодных корректировок). Всеми сельскохозяй­ственными продуктами после выполнения плана продажи государству распоряжался колхоз по сво­ему усмотрению.

Повышались закупочные цены на зерновые культуры для основных зерновых районов на 12%, а для нечерноземной зоны на 52–53%. Для стимулирования сверхплановой продажи зерна государству повысили цены на продаваемое сверх плана зерно на 50%. Устанавливался твердый план закупок продуктов животноводства и повышались закупочные це­ны до 50-70%. Необходимо подчеркнуть, что увеличение закупочных цен проводилось без повышения существующих розничных цен на хлеб, крупы, мясо и мясопродукты.Мартовский пленум ЦК принял решение о значительном увеличении капиталовложений в сельскохозяйствен­ное производство, обеспечении его высококвалифицированными кадрами, о быстрейшем внедрении достижений науки, об оснащении современной техникой и химическими удобрениями. Был рассмотрен вопрос о создании денежных и натуральных фондов для гарантированной оплаты труда колхозников.

В итоге в 1966–1970 гг. были достигнуты самые высокие показатели (по крайней мере, формальные) развития сельскохозяйственного производства за всю историю России.

В области промышленности основной идеей стало сочетание централизованного руководства с расширением хозяйственной инициативы, с усилением экономических рычагов материального сти­мулирования. Было организовано управление промышленностью по отраслевому принципу, образованы обще­союзные и союзно-республиканские министерства по отраслям промышленности, совнархозы уп­разднялись. Повышалась роль Госплана СССР как центра научного планирования развития всего на­родного хозяйства. Сокращалось число плановых показателей, утверждаемых предприятиям сверху. Основным показателем успешной работы предприятий стал не общий объем промышленной продук­ции (валовая продукция), а объем реализованной продукции.

По-новому была поставлена проблема хозрасчета, экономического стимулирования предприятий. На каждом предприятии создавались из отчислений от прибылей поощрительные фонды для разви­тия производства и совершенствования техники, материального поощрения рабочих и служащих (премии, 13-я зарплата, улучшение условий труда и быта). Было предложено создавать на предпри­ятиях фонд для социально-культурных мероприятий и жилищного строительства.

Экономические реформы 60-х гг. стали попыткой придать социализму динамизм, изменить при­оритеты экономического развития, ввести в действие стимулы, связанные с личной и групповой заинтересованно­стью, перевести экономику страны на интенсивный путь развития, ускорить научно-технический прогресс. Хозяйственная реформа придала определенный импульс экономическому развитию страны: развязала на какое-то время инициативу предприятий, стимулировала появление производ­ственных объединений, где на более высоком уровне решались вопросы технического перевооруже­ния, совершенствования организации труда производства, социальные проблемы.

Научно-техническая мысль советских ученых и рабочих оборонной промышленности позволила СССР достичь в 70-е гг. военно-стратегического паритета между с США. Появились отрасли, от­ражающие новый период научно-технической революции. Выявлялись и правомерно ставились крупномасштабные проблемы, вопросы социально-экономического развития страны: интенсифика­ции, эффективного хозяйствования; об экономической деятельности, направленной на конечные результаты: приори­тет обеспечения благосостояния советских людей, повышения материального и культурного уровня трудящихся.

Однако экономическая реформа 1965 г. остановилась на уровне предприятий, не дойдя до кон­кретного рабочего места (несмотря на ряд успешных локальных экспериментов) и не затронув систе­му управления. А передача права министерствам перераспределять прибыль предприятий, фонды сырья и ресурсов (1972 г.) лишали их экономических стимулов к саморазвитию.

Таким образом, здесь отчетливо проявились два подхода к вопросам определения перспектив эко­номической политики. Представителями первого были ученые-экономисты А. Аганбегян, Т. Заславская, Л. Абалкин и др., передовые руководители ряда предприятий: бакинского химического объединения «Азот», Норильского горно-металлургического комбината, Северского трубного завода Свердловской области и др., ряд партийных и государственных деятелей во главе с председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным. Они считали главным решительный пе­ревод народного хозяйства на экономические методы управления за счет развития товарно-денежных отношений, хозрасчета, материального интереса трудящихся.

Представители второго подхода фактически выступали за консервацию переставших отвечать требованиям времени форм экономической жизни, отторгали творческий анализ обстановки, нестан­дартные решения и идеи. По существу, они стремились «улучшить дела, ничего не делая». Эту позицию в целом поддерживал и то­гдашний Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев.

К середине 70-х гг. второе направление одержало победу, и окончательно формируется со­циальный феномен, который получил название «механизм торможения». Можно согласиться с точкой зрения политолога А. Бутенко, ко­торый определяет его как «механизм управления, сложившийся в условиях утверждения админист­ративно-бюрократической власти, но позже – из-за своей канонизации и отрыва от изменяющихся ус­ловий – ставший системой, препятствующий социальному прогрессу», то есть система эко­номических, политических и идеологических институтов власти, деятельность которых оказывала тормозящее воздействие на перспективное развитие страны.

Каковы же были последствия этих серьезных деформаций?

Во-первых, в 1971-1985 гг. налицо была отрицательная динамика роста по важнейшим экономическим показателям. Так, темпы роста национального дохода снизились с 41% в восьмой пятилетке до 17% – в одиннадцатой, темпы роста производительности труда – соответственно с 37 до 16,5%. Тип экономиче­ского развития продолжал оставаться экстенсивным. Например, за одиннадцатую пятилетку доля ин­тенсивных факторов в развитии общественного производства увеличилась лишь с 33 до 40%.

Такой крайне ресурсоемкий тип роста уже в 70-е гг. натолкнулся на жесткие ресурсные ограничения. По­пытки преодолеть эти негативные факторы предпринимались в 1975, 1979, 1982 годах, но они носили половинчатый характер, в рамках старых производственных отношений, и поэтому не имели сущест­венного успеха. Большими продолжали оставаться затраты в отраслях оборонной промышленности.

Замедлился научно-технический прогресс, техническое обновление производства. В мире развер­тывался новый виток НТР, основу которого составляли достижения науки, приведшие к формирова­нию микроэлектроники, информатики, биотехнологии и создавшие технологический переворот в производственной и непроизводственной сферах. В СССР несовершенство системы экономического стимулирования технического прогресса вело к тому, что наиболее простым и доступным способом включения в процесс производства новых достижений науки и техники стало новое строительство, на которое направлялась основная часть капиталовложений, что приводило к увеличению периода ос­воения этой новой техники.

Во-вторых, проявившаяся в общемировом развитии тенденция к разнообразию форм собственно­сти привела к стремительному росту мелких внедренческих форм в сфере производства и обслужива­ния. В нашей стране продолжался процесс огосударствления экономики, причем государственный и кооперативный секторы все более унифицировались. Создание производственных объединений в ус­ловиях административно-командной системы приводило к ведомственному монополизму, гигантомании.

Оценки работы предприятий и министерств, вопреки принципам реформы 1965 г., происходили вновь по валовому показателю, возродился затратный метод хозяйствования, противодействующий сбережению ресурсов и воспроиз­водящий их дефицит. На этой основе стала быстро расти «теневая экономика». В ней только объем неофициальных услуг в середине 80-х гг. оценивался в 14-16 млн. руб. в год. Развились хищения, коррупция, спекуляция: только по «хлопковым делам» в Узбекистане было похищено у государства 4 млрд. руб. Деформация отношений собственности способствовала складыванию слоя хозяйственной бюро­кратии, заинтересованной в сохранении затратно-экстенсивной системы хозяйствования. Технократический подход к размещению производительных сил приводил к появлению «критиче­ских узлов» – от экологических катастроф до энергетического кризиса в Сибири.

В-третьих, исторический опыт доказал, что в ходе поиска путей совершенствования управления экономикой методы социалистического хозяйствования не могли оставаться неизменными. Ситуация, сложившаяся в народном хозяйстве, свидетельствовала о необходимости коренным образом изменить методы управления с тем, чтобы обеспечить поступательное развитие экономики. Однако, несмотря на это по-прежнему главный упор делался на командно-административные методы, основанные на директивно-адресных плановых заданиях и централизованном лимитно-фондовом распределении всех видов ресурсов.

В сфере распределительных отношений усилились уравнительные тенденции в пользу отстающих предприятий, установилась невысокая степень дифференциации оплаты труда, что приводило к нарушению социальной справедливости.

В-четвертых, одним из основных элементов механизма торможения в экономической области яв­лялась авторитарно-иерархическая власть бюрократии, которая сконцентрировала в своих руках рас­поряжение общественной собственностью под бюрократическим же контролем. Ее главными рыча­гами в экономике стали: распределение ресурсов, оценка и перемещение нижестоящих работников, жесткая регламентация их деятельности.

Тем самым развилось отчуждение непосредственных производителей от результатов труда и соб­ственности, управления и контроля хозяйственной деятельности. Причем в последнее время явствен­но проступил корыстный характер бюрократического распорядительства, его заинтересованность в воспроизводстве дефицита, монопо­лии предприятий и ведомств, недопущения общественной инициативы. Значительная часть бюрокра­тии оказалась поражена коррупцией и сомкнулась с теневой экономикой.

Сформировавшийся механизм торможения захватил не только экономику страны, но и социаль­ную сферу. Так, в осуществлении политики благосостояния советских людей был взят курс на увели­чение денежных доходов низко- и среднеоплачиваемых категорий трудящихся. В девятой пятилетке минимальный размер зарплаты был поднят до 70 руб., в десятой – до 90 руб.

Одновременно увеличи­вались ставки и оклады среднеоплачиваемой части работающих. Все это, несомненно, имело значение для роста их благосостояния. За 25 лет реальные доходы на душу населения увеличились в 2,6 раза. Однако здесь проявились и противоречия такого пути роста доходов. Не учитывался реальный трудовой вклад работника, качество, производительность труда, одновременно снижался социальный престиж сложного квалифицированного труда инженера, врача, учителя, ученого. К тому же, практика хо­зяйствования в условиях старого экономического механизма гарантировала получение доходов при любых результатах труда.

Накапливались трудности и нерешенные проблемы в обеспечении населения высококачественными продуктами питания. Хотя в этот период было приложено немало усилий, направленных на стабилизацию положения в сельском хозяйстве, аграрная политика проводилась с постоянными отступлениями и искажениями.

Новые формы управления, разработанные мартовским (1965 г.) Пленумом ЦК КПСС, внедрялись непоследовательно. Проблемы пытались решить путем увеличения капиталовложений. Только в 70-е гг. они составили почти 220 млрд. рублей. Однако затраты колхозов и совхозов на средства произ­водства, приобретение продукции промышленности, уплаты услуг различным организациям все уве­личивались. Хроническое отставание инфраструктуры деревни толкало население в город: особенно обезлюдели села нечерноземной зоны РСФСР. Все это приводило к снижению темпов роста сель­скохозяйственной продукции в стране, обостряло продовольственную проблему.

Недостаточно глубокий анализ происходящих процессов и реальных противоречий в социальной сфере способствовали сохранению сложившегося ранее «остаточного принципа» выделения средств по таким важным направлениям, как производство товаров народного потребления, развитие сферы услуг, торговли, транспорта, индустрии отдыха и культуры, здравоохранения, строительной индустрии.

В качестве примера можно обратиться к состоянию такой жизненно важной части социальной сферы, как здравоохранение. Созданная в СССР в условиях первой эпидемиологической революции концепция охраны здоровья людей и меры по ее реализации были столь существенны, что получили признание и стали примером для подражания в мире. При этой форме достигалась возможность ши­рокого охвата больших групп населения бесплатным и доступным лечением, координация и плани­рование работы лечебной сети, привлечение населения к массовым оздоровительным мероприятиям, что позволяло эффективно ликвидировать излечимые болезни и тем самым увеличивать среднюю продолжительность жизни. Не случайно Великобритания национализировала здравоохранение в 1948 г. и сегодня гордится своей системой, позволяющей стране иметь хоро­шие показатели здоровья.

Но уже в середине 60-х гг. начинается вторая эпидемиологическая революция, где главной за­дачей стало отдаление, отсрочка фатального исхода неизлечимых болезней (таких как сердечно-­сосудистые, онкологические и др.) за счет обеспечения оптимальных жизненных факторов, а также возможностей ранней диагностики, где главным фактором выступала техническое перевооружение лечебных учреждений всех уровней.

В разви­тых западных странах эти изменения стали предметом серьезного анализа и практических выводов, в то время как в СССР все еще находились в эйфории от успехов и авторитета советской медицины. В середине 70-х гг. противоречия между старыми концепциями и практикой стали очевидными. Выросли очереди к специалистам, увеличилось количество жалоб, конфликтов; развилась практи­ка отнесения к «государственным секретам» статистики врача, действий нерадивых хозяйственников в угоду валовым показателям (например, наследственные изменения в генетике людей в Узбекистане в связи с развитием хлопководства).

В условиях административно-бюрократических методов хозяйствования сама система здравоохранения все более ограничивалась лечебной медициной, а окружающая среда становилась предме­том торга более сильных и влиятельных ведомств. Несмотря на призывы отдельных ученых-врачей, сама система здравоохранения оставалась на принципах 30–60-х гг. К тому же она была отягощена «остаточным» подходом к финансированию основных профилактических мероприя­тий.

Нельзя сказать, что сложившаяся в стране к середине 80-х гг. ситуация не вызывала обеспокоенности и не было попыток ее изменить. Но причины трудностей в социально-экономической облас­ти искали в объективных факторах, не рискуя выходить на кардинальные изменения в системе управления. Так, на XXVI съезде КПСС говорилось о сокращении прироста трудовых ресурсов, о росте расходов на охрану окружающей среды, об увеличении числа старых предприятий, требующих реконст­рукции, об отставании транспорта и связи. Но меры по преодолению этих трудностей оставались в русле экстенсивных методов развития экономики. Все попытки вскрыть причины, вникнуть в суть негатив­ных явлений, и особенно, механизма их воспроизводства, объявлялись враждебными, а пропаганда технократических проектов (например, переброска части стока сибирских рек в Казахстан и Сред­нюю Азию) закрепляла в общественном сознании надежды на чисто техническое решение сложней­ших проблем.

Даже решительные меры по наведению дисциплины и порядка, предпринятые после смерти Л.И. Брежнева в ноябре 1982 г. по инициативе нового Генерального секретаря ЦК КПСС Ю.В. Андропова, отражали стремление к предотвращению кризиса в экономике, к стабильности не на путях обновления основ политической и экономической жизни, а через решительное вмешательство «сверху» в ход общественных процессов. На некоторое время это дало эффект: темпы экономическо­го развития составили в 1983 г. 4,2% против 3,1% в 1981–1982 гг.

Но уже в 1984 г., после избрания Генеральным секретарем ЦК КПСС К.У. Черненко, механизм торможения вновь набирает темпы, нарастает острота проблем экономики и социальной жизни. Необходимы были радикальные перемены в видении современного социализма, созревали предпо­сылки выдвижения курса перестройки на основе гуманного, демократического социализма.

С конца 50-х гг. на волне демократизации и оживления политической жизни наметились и оп­ределенные демократические элементы в работе Советов.

Регулярно, с привлечением актива стали проводиться сессии, вошли в практику систематические отчеты депутатов перед избирателями. С принятием Конституции СССР в 1977 г. расширились функ­ции местных Советов, постоянных комиссий, их актива, увеличилось представительство рабочих и колхозников на всех уровнях. Однако складывающаяся в стране ситуация (и экономическая, и поли­тическая) приводила к усилению прерогатив исполнительной власти перед представительной, значи­тельно ослабла возможность контроля и реального влияния на принятие важных государственных решений и их выполнение (вспомним, что решение о вводе войск СССР в Афганистан практически приняли 4 человека, а решение о ликвидации СССР в декабре 1991 г. приняли три человека). Падающий интерес к деятельности Советов, снижающийся их престиж в глазах населения был характерен и для деятельности массовых общественных организации: профсоюзов, комсомола и др.

Таким образом, в общественно-политической жизни того времени не было достаточно сильных массовых органов или общественных институтов, которые могли бы сдерживать всевластие бюрократии, препятствовать сосредоточению власти в руках определенных сил или в каком-либо ор­гане власти.

Не существовало и четкого разделения функций между законодательными, исполнительными, партийными, судебными органами, что могло бы уравновешивать различные элементы власти, обес­печивать более динамичный и результативный характер политического развития. Это развитие все более подчинялось бюрократической командно-административной системе и тем самым человек все более отчуждался от власти.

Уже к началу 70-х гг. стало ясно, что цели, поставленные Программой КПСС, принятой в 1961 г. на ХХII съезде, в ближайшей перспективе реализовать не удастся. Поэтому распространение получила новая идейно-теоретическая платформа в виде концепции «развитого социализма», который представлялся как высшее для данного времени достижение мирового развития. Одна­ко реалии все более вступали в противоречие с данной концепцией, и поэтому большое распространение получили чисто пропагандистские методы работы вместо глубокого научно-теоретического анализа и серьез­ных дискуссий в руководящей партии о состоянии и перспективах развития советского общества (хо­тя и отметим кратковременный период руководства Ю.В.Андропова, когда началась активная разра­ботка новой программы КПСС). Правда, нельзя сбрасывать со счетов обострение в этот период вре­мени не только военной, но и идеологической экспансии западных стран и США против нашей стра­ны и стран социалистического содружества.

Незначительная оппозиция существующей системе руководства и управления жестко подавлялась не только государственными органами безопасности, но и средствами массовой информации (в ка­честве примера можно привести судьбу А.Д. Сахарова, который подвергся не только административ­ной ссылке и тотальной слежке, но и остракизму на страницах газет, книг, телевидении, где он был обвинен в шпионаже в пользу Запада). Это формировало психологию «двойной морали», вызывало апатию и цинизм.

В создавшихся условиях была необходима качественно новая политическая обстановка.