Сванидзе: Приступаем к слушаниям. Первый вопрос сторонам: правомочно ли Беловежское соглашение с юридической точки зрения? 2 страница
Кургинян: Я хотел бы продолжить этот вопрос, представить Вячеслава Игрунова, одного...
Сванидзе: Напоминаю еще раз – сейчас, в этой части речь идет о том, исчерпала ли себя советская экономическая система?
Кургинян: Вот я хочу представить в двух словах... Вот представьте себе... – сейчас будет говорить Игрунов, сейчас я просто коротко скажу. Вот представьте себе этот разговор в Китае. Маоистская экономика себя исчерпала. Мы делимся на ханьцев, маньчжурцев, еще кого-нибудь, разрезаем это на куски... Почему для того, чтобы ввести рынок, Китаю не понадобилось расчленять государство, а Советскому Союзу понадобилось? Сколько времени будет продолжаться этот идиотизм? И я тут хочу спросить Вячеслава Игрунова: как Вы думаете, этот дурдом будет продолжаться еще до того, как мы распадемся все еще по одному разу? Или все-таки когда-то здоровый разум победит?
Вячеслав Игрунов, историк, директор Института гуманитарных и политических исследований: Шанс распасться еще по одному разу слишком велик, чтобы его игнорировать. Но, возвращаясь к Советскому Союзу, я хотел бы сказать следующее. Конечно же, советская экономическая система пришла к естественному своему концу. Она была в совершенно катастрофическом состоянии, и ее необходимо было трансформировать. Но вопрос заключается в том, как выходить из этой системы? Если эту систему модернизировать и приводить к современному состоянию, то есть шанс выйти из того коллапса, к которому стремился Советский Союз. А если расчленять, и на том месте, где производились самолеты, производить кастрюли, то мы можем придти только к катастрофе. Разделение, о котором говорили, конечно же, – уважаемый Шушкевич говорил – конечно же, не могло дать никакого позитивного эффекта. Власть-то ведь унаследовали те же самые коммунисты. Уважаемый Леонид Макарович – идеологический руководитель компартии Украины! Чем он лучше понимал…
Кургинян:...чем Рыжков, Павлов...
Игрунов: … трансформацию ...да, чем Абалкин, который здесь предлагал, или Рыжков и так далее? Конечно же, ничем! Более того, исторический опыт показал, что расчленение приводит к катастрофе.
Сванидзе: Завершайте мысль, если можно. Время исчерпано.
Игрунов: Да. Сегодняшняя Украина производит вдвое меньше, чем она производила накануне распада. Россия производит едва ли столько же. А тот же Китай за это время впятеро увеличил свое производство.
Сванидзе:Спасибо, спасибо.
Кургинян: Если сравниться с Китаем, мы позорно доказали, что это такое!
Сванидзе:Спасибо, спасибо. Сторона защиты имеет вопросы к свидетелям обвинения.
Млечин: Да, Вячеслав Владимирович, будьте добры, я правильно Вас понял? Вы сказали, что экономика Советского Союза пришла вот к кризису, к катастрофе, практически, да? Я Вас понял правильно?
Игрунов: Безусловно. Дело в том, что это была плановая система, но план там не работал. Я был тем человеком, который "доставал спирт для работяг", это была моя работа. Я знал, как она работает. Эта система существовать не могла. Мои публикации уже в 80-е годы... – кстати, в середине 80-х уже стало возможным критиковать эту систему – в них показывается, насколько эта система нежизнеспособна. Рыночные элементы обязаны и должны были вводиться, но! ввести в стране, которая на протяжении десятилетий не имела рыночной системы, в которой граждане не были субъектами принятия решений, невозможно было одномоментно, как потом предложили те, кто распускал Советский Союз. Необходимо было время, и здесь преимущества централизованного государства чрезвычайно велики. И чем больше пространство, объединенное в этой трансформирующейся системе, тем больше шансов на повышение уровня.
Млечин: Я страшно Вам благодарен, Вы ответили, как бы... Мы с Вами практически во всем согласны, но вот, Вы понимаете, а была ли такая фигура, которая, как Дэн Сяопин в Китае... у нас тут обсуждался...
Игрунов: Не было, не было. Я сейчас Вам скажу...
Млечин: Я не успел, можно я задам вопрос, я прошу прощения, что я Вас тревожу. Была ли такая фигура в Советском Союзе, которая, как Дэн Сяопин, одномоментно ввел элементы рыночной экономики, который захотел повернуть экономику страны? Было ли это? Происходило ли это... что-нибудь на протяжении советской истории последних десятилетий? Может быть, если это произошло, тогда Советский Союз бы сохранился?
Игрунов: Конечно, при такой постановке вопроса – безусловно, были. И эти примеры можно привести. Начнем с нелюбимого в нашей стране господина Берии, товарища Берии. Человек, который пытался трансформировать и политическую, и экономическую систему, и внешнюю политику, но его уничтожили именно за это.
Млечин: Секундочку, увенчалось успехом его…
Игрунов: Нет, был уничтожен.
Млечин: Так, давайте следующего.
Игрунов: Пытался вести Никита Сергеевич Хрущев.
Млечин: Увенчалось успехом?
Игрунов: Не увенчалось. Алексей Николаевич Косыгин – не увенчалось.
Млечин: Не увенчалось.
Игрунов: Абалкин – не увенчалось.
Млечин: Не увенчалось.
Игрунов: Ни одна, ни одна попытка не увенчалась. Катастрофа нашего распада предопределена отсутствием достойной элиты, которая понимала проблемы, которая была… которая бы могла провести страну через эту бурю трансформаций.
Млечин: Огромное спасибо, я благодарю и хотел бы резюмировать показания свидетеля обвинения, который очень убедительно показал, что экономика Советского Союза, к сожалению нашему общему – для тех, кто жил, кто это помнит, – пришла к полной катастрофе. Ни одна попытка изменить ее, улучшить, модернизировать, к сожалению, не удалась, и это предопределило распад Советского Союза.
Игрунов: Но это не снимает вины с тех, кто воспользовался слабостью и привел страну к катастрофе!
Млечин: Благодарю Вас, у меня больше нет вопросов.
Сванидзе:Спасибо, спасибо. Я позволю себе сказать, что, на мой взгляд, отсутствие ярких сильных политических лидеров – это тоже следствие советской системы, которая проводила очень жесткую кадровую селекцию. Я объявляю небольшой перерыв, после чего мы продолжим слушания.
Сванидзе:Мы продолжаем наши слушания. В эфире "Суд времени".
Вопрос обеим сторонам: был ли ГКЧП попыткой спасти Советский Союз? Пожалуйста, предоставляется слово стороне обвинения. Прошу Вас, Сергей Ервандович.
Кургинян: Я прошу, чтобы свидетелем, которого будут допрашивать по этому вопросу, был Сергей Кургинян.
Сванидзе:Прошу Вас.
Кургинян: Я представляюсь в виде советника и главы экспертного центра Николая Рыжкова, последнего председателя Совета министров СССР, советника и главы экспертного центра Валентина Павлова, последнего премьера. И кроме всего прочего, поскольку некий Рудольф Пихоя когда-то опубликовал за меня в газете "Особую папку Кургиняна", а господину Млечину хорошо понятно, что такое "особые папки", да? – "особые папки" определяли некие прерогативы в самой партии…
Сванидзе: Прошу Вас. То есть, насколько я понимаю…
Кургинян: …то я имею право...
Сванидзе: …секундочку, прокурор Кургинян будет опрашивать свидетеля Кургинян, правильно? Прошу Вас.
Кургинян: Нет, я предоставляю господину Млечин возможность опросить меня как свидетеля.
Сванидзе:Нет, но сейчас у Вас право высказаться, прошу Вас.
Кургинян: А сейчас я буду опрашивать сам себя.
Сванидзе:Да.
Кургинян: Первый вопрос, который я мучительно и многократно задавал себе: было ли это исчерпание экономической модели, ну просто, ну, советским идиотизмом, который в момент, когда я пришел...
Сванидзе: Я повторяю, речь сейчас идет о ГКЧП.
Кургинян: Да, о ГКЧП. Значит, к моменту ГКЧП я просто задался элементарным вопросом: что это? Это, так сказать, последний рефлекс какого-то странного организма, который настолько исчерпался, что он не может предъявить ничего, кроме дрожащих рук и каких-то достаточно беспомощных решений, или это нечто большее? К моменту, когда я, так сказать, начал это оценивать – а я был категорически против этого ГКЧП, – мы работали совсем на другое. Мы работали на то, чтобы Горбачев освободил партию от своей персоны: он тяготился ею, а мы тяготились им, – и чтобы партия перешла в оппозицию, вот в чем было главное...
Сванидзе: Прошу прощения, "мы" – это кто, Сергей Ервандович?
Кургинян: "Мы" – это, например, "Союз городов-героев", который работал на это с партийными организациями. Это некие, как говорили тогда, "центристские силы в партии".
Сванидзе:Все, понял, продолжайте.
Кургинян: По этому поводу у меня были прямые диалоги с Михаилом Сергеевичем, и мы говорили… и я говорил каждый раз: "Либо вы принимаете документы "Союза городов-героев" и тогда мы готовы поддерживать вас в виде президента, либо Вы должны перестать генеральным секретарем партии, которую Вы уничтожаете". Михаил Сергеевич говорил: "Сергей, Сергей, не надо драматизировать". Мы и не додраматизировались. Значит, мы все это видели. Дальше начинается это ГКЧП. Оно начинается в тот момент, когда партия готовится освободиться от Михаила Сергеевича Горбачева как ее лидера, оставив его Президентом – это право народа выбирать, какого Президента он хочет. Партия хотела демократически избавиться от того, кто ее тяготил и кто тяготился ею. Это первый вопрос. Первое, что мы бы сделали в этом случае – мы провели бы ревизию партийных финансов, а также всего остального, уверяю вас. Второй вопрос заключался в том, что Съезд народных депутатов СССР и все силы, которые находились там, тоже готовили свои вполне демократические меры. Для нас, поэтому, ГКЧП был каким-то странным срывом, странным срывом процесса политическими и демократическими методами…
Сванидзе: Ваше время истекло.
Кургинян: …сохранения Советского Союза.
Сванидзе: Ваше время истекло.
Кургинян: Вот что такое ГКЧП.
Сванидзе: Спасибо.
Прошу Вас. Вопрос свидетелю обвинения со стороны защиты.
Млечин: Сергей Ервандович, скажите, ну Вы согласны с тем, что ГКЧП был просто катастрофой для Советского Союза? Результат этого неудачного путча – называйте его, как хотите, – стал катастрофой. Вот после этого сохранить Советский Союз уже было невозможно.
Кургинян: Леонид, он не был... он был не совсем катастрофой, он был игрой. Когда-то, за несколько дней до смерти, я последний раз на "Эхо Москвы"... до смерти Александра Николаевича Яковлева – я еще жив ... до смерти Александра Николаевича Яковлева, я встретился с ним на "Эхо Москвы" и теперь могу говорить то, что никому особенно не говорю. Я сказал тогда Александру Николаевичу, что это была игра, и привел аргументы, какая именно это была игра. Да? Он мне по этому поводу на следующий день сказал, что "Сергей, я ночь не спал. Я думал об этом. Ты лишил меня комфортной смерти, потому что я все время думал, что они – одни идиоты, а оказывается, это не идиоты!"
Млечин: Сергей Ервандович, я прошу прощения, вот Вы сказали, что это игра. Я тоже помню эти события – мне совершенно не казалось игрой. Кроме Вас кто-нибудь знал еще, что это игра? Или остальные считали, что это всерьез?
Кургинян: Да, это знали многие. На самом деле...
Млечин: Да? Я не знал тогда ни одного человека, все остальные воспринимали это всерьез. И такое впечатление…
Кургинян: Хорошо, я вам говорю …
Млечин: … что вся страна воспринимала всерьез и развалилась...
Кургинян: Я вам говорю по этому поводу, что не все это воспринимают. Я имею для этого достаточные прерогативы, как вы понимаете, достаточный вес в той системе. И сейчас слушаете что-то, к чему могли бы прислушаться не с ехидством, а просто с интересом.
Млечин: Я с огромным интересом...
Кургинян: А ну, как я скажу что-нибудь не то, что Вы думаете?
Млечин: Да я с огромным интересом... просто я вспоминаю себя …
Кургинян: Давайте, я скажу…
Млечин: … и помню, что для меня это была не игра…
Кургинян: Леонид…
Млечин: … и для остальных людей была не игра. Мы ж не знали, что...
Кургинян: Леонид, я... Вы – великий человек, и были тогда абсолютно великим, но были другие великие люди. Понятно...
Млечин: Я еще раз повторю, то есть Вам кажется, что вся страна понимала, что это игра, и на самом деле так же играючи реагировала...
Кургинян: Нет, вся страна ничего не понимала.
Млечин: А-а, то есть страна не знала, что это игра?
Кургинян: Нет, страна абсолютно ничего не знала. Элиты играли "под ковром". Страна была застигнута врасплох...
Млечин: Я вот это хотел у Вас услышать, конечно.
Кургинян: ...этой игрой, конечно. Эта игра и была игрой на разрушение Советского Союза. Частью этой игры было ГКЧП во всех ее элементах. Игра состояла примерно в следующем…
Млечин: А можно я уточню просто, кто были игроки? Вот тогда если игра, то главные игроки...
Кургинян: Вот, тогда…
Млечин: … Члены ГКЧП? Крючков, председатель КГБ, министр обороны Язов?
Кургинян: Нет, нет, нет, я не могу сказать, что все сидящие здесь люди [на экране показывают членов ГКЧП] понимали, во что они играют. Нет.
Млечин: То есть эти люди не понимали, во что они играют?
Кургинян: Нет, нет, не все эти люди. Я Вам сказал твердо, Леонид, я не...
Млечин: Я просто хотел уточнить.
Кургинян: Я, понимаете, я не... ну, как бы, ну, я не представитель тех слоев общества, которых так легко взять врасплох.
Млечин: Нет, нет...
Кургинян: Да, не надо...
Млечин: А Крючкова-то взяли врасплох, Вы хотите сказать, председателя КГБ?
Кургинян: Нет, Крючкова не взяли врасплох.
Млечин: Не, он знал, что это игра?
Кургинян: Да, Крючков знал, что это игра.
Млечин: А, то есть это с его стороны была игра?
Кургинян: Да.
Млечин: И все остальные члены ГКЧП тоже понимали, что это?
Кургинян: Нет, все остальные члены ГКЧП этого не знали.
Млечин: Знал один Крючков?
Кургинян: Я считаю, что знали несколько человек.
Млечин: А кто еще? Скажите, страшно интересно, правда!
Кургинян: Пожалуйста. Во-первых, об этом знали люди, которые пытались убедить Ельцина стать главой Советского Союза – именно поэтому Ельцин не был сбит на самолете, именно поэтому он не был интернирован на пути из аэропорта на дачу, и именно поэтому он рискнул...
Млечин: То есть Крючков на этой стороне играл, да?
Кургинян: Леонид, Леонид,
Млечин: Нет, я просто уточнить, уточнить...
Кургинян: ...ведите себя... "веди себя прилично при публике столичной!"
Сванидзе:Сергей Ервандович, я прошу Вас оставаться в рамках корректности.
Кургинян: Я благодарю Вас за это замечательное замечание, которое в полной мере, наверное, адресовано и моему оппоненту, да?
Сванидзе:Оно адресовано всем, естественно.
Кургинян: Замечательно!
Сванидзе:Значит... Сторона защиты – вопрос своим свидетелям, прошу Вас.
Млечин: Благодарю Вас, да. Если можно, я хотел бы обратиться к свидетелю Кравчуку Леониду Макаровичу. Скажите, а Вы знали, что ГКЧП-то был игрой на самом деле, шутили здесь люди?
Кравчук: Вы знаете, давайте мы отойдем от эмоций излишних... и вообще, здесь надо только факты и только факты. До тех пор пока мы не научимся факты анализировать и не говорить, что мое личное мнение... Господин Бабурин правильно говорит, но он говорит от пяти депутатов, а в зале сидело...
Млечин: От шести. Шесть их было, шесть.
Кравчук: ...от шести, а в зале сидело 600! Так я задаю вопрос: кто сильнее, 594 или 6 Бабурина? Почему тогда ставится так вопрос, господа, почему? Да потому что страна была слабая, она была объединена только через силу, через сталинский режим, послесталинский режим, через холуйство, через подчинение, и так дальше. Страна была слабая, поэтому она взяла и распалась еще до "Беловежской пущи". И сохранить ее было нельзя.
Млечин: Леонид Макарович, и все-таки про ГКЧП. Это была игра? Веселье? Вы знали об этом?
Кравчук: Не надо. Если кто-то играл, то те делегаты, в зале которые сидели, – я называю элиту партийную, и в Москве и в Киеве – они не играли, я не знал, что это игра, – не будучи рядовым членом КПСС – я не знал. Тогда кто знал? А можно ли, если ставить вопрос... если Вы говорите, что это не идиоты, то почему они играли между собой в рулетку, а забывали, что за стенами 260 или 280 миллионов людей? С ними можно играть? Это что...
Кургинян: Я имею право ответить?
Кравчук:...это что, материал для игры?
Сванидзе:Я думаю... я думаю, что да.
Млечин: Леонид Макарович, скажите, каков был результат...
Кравчук: Вот я поэтому говорю, не надо эту тему превращать...
Сванидзе:...хотя, мне кажется, вопрос риторический...
Кургинян: Я – с удовольствием...
Кравчук:...не надо эту тему превращать в примитивизм.
Сванидзе: Хорошо, каков был…
Кравчук:Никакой не... Если они и играли, то народ не играл. Потому что у народа был материал, чтобы не играться.
Млечин: Свидетелю Шушкевичу могу ли я задать тот же самый вопрос?
Сванидзе:У Вас есть 30 секунд.
Шушкевич: Ничего себе игры! Наша номенклатура ожила, когда появился этот самый [ГКЧП]. Говорили: сейчас мы вам дадим всем так называемым демократам, так называемым сторонникам независимости!... То есть это была система, которая порождала страх, и если дрогнул Крючков – он понял, что его могут смести эти люди, которые уже не хотели жить в режиме страха. А что касается ГКЧП, я двоих там знал. Янаев – человек, который не смог назвать тему своей кандидатской диссертации, когда я ему задал вопрос, когда его избирали, понимаете, – и не знаю, когда он был трезвым. А второй – Старовойтов, с которым... Стародубцев, простите, – с которым я летел в первый раз в самолете первым классом. Я не знал, что так можно пить в самолете, летя за границу...
Кургинян: Я протестую!
Шушкевич: ...это было мое личное …
Кургинян: Янаев умер, и я сейчас начну перечислять...
Шушкевич: …мнение... и я не знаю, как такие люди могли...
Кургинян: Он имеет право? Я заявляю протест!
Сванидзе:Протест принимается, не будем переходить на личности. Сергей Ервандович, Вы можете задать вопросы свидетелям, свидетелям защиты.
Кургинян:Правильно ли я понял Вас, что номенклатура преступно разрушила свое государство? Да или нет?
Кравчук: Кого Вы спрашиваете?
Кургинян:Я спрашиваю того, кого спрашивал господин Млечин. Вы спрашивали обоих?
Млечин: Я спрашивал двоих.
Кургинян:Тогда я спрашиваю Леонида Макаровича Кравчука как подлинного представителя высшего контингента номенклатуры – ее идеологической элиты. Элита, которая учила нас верности марксизму-ленинизму. Я спрашиваю его.
Кравчук: Меня?
Кургинян:Вас!
Кравчук: Вы знаете, как... бывают хорошие врачи и плохие врачи, хорошие инженеры и плохие инженеры, бывает хорошая номенклатура и плохая номенклатура. Я себя отношу к украинской элите и защищаю украинский народ.
Кургинян:Это всегда хорошая элита, которая себя называет хорошей.
Кравчук: Я защищаю украинский народ.
Кургинян:Называлось это обычно "гречневая каша, которая сама себя хвалит".
Кравчук: От того, что Вы наворачи...
Кургинян:А я бы хотел еще Вас спросить тогда: господин Марчук – представитель хорошей элиты?
Кравчук: Вы спросите Марчука.
Кургинян:А как же это так? Значит, единственный человек, о единственном человеке, о котором Вас можно спрашивать, хороший он или нет, – это Вы?
Кравчук: Вы знаете, я хочу сказать абсолютно ясно и четко для всех – я никому не даю характеристики.
Кургинян:Как? Кроме себя.
Кравчук: Одну минуточку, я никому не даю заочно характеристики. Вот Вам сейчас я могу дать характеристику, но воздержусь из чувства такта.
Кургинян:Понятно. Я сделаю то же самое. Я сделаю то же самое, но Вы дали характеристику элите, поделив ее на хорошую и плохую.
Кравчук: Совершенно верно.
Кургинян:Я, естественно, задаю вопрос и называю имя, от которого Вы начинаете дрожать.
Кравчук: Почему дрожать?
Кургинян:Ну, я же вижу. Ну, тогда ответьте.
Сванидзе:Сергей Ервандович, свидетель отказался давать характеристики третьим лицам.
Кургинян:Хорошо, он отказался.
Сванидзе:Он имеет на это полное право.
Кургинян:Тогда я спрашиваю господина Шушкевича.
Сванидзе:Продолжайте опрос.
Шушкевич:Что касается того, номенклатура ли разрушила...
Кургинян:Да.
Шушкевич:...она не могла воспрепятствовать разрушению. Она была не единой, она была в общем-то далеко не объединенной, потому что вот внутренняя эта боязнь, страх…
Кургинян: Спасибо, я все понял. Теперь я обращаю ваше внимание…
Шушкевич:... номенклатуры позволил разрушить...
Кургинян: … на то, что номенклатура существовала как партийно-идеологическая, так и номенклатура КГБ, да? Обе эти номенклатуры, как известно, достаточно долгое время грызлись друг с другом, и я прошу вывести еще одно доказательство. Прошу еще одно доказательство.
Сванидзе:Ваше время истекло, я прошу прощения, но у Вас осталось 3 секунды.
Кургинян:Хорошо, я его выведу в следующий раз.
Сванидзе:У Вас еще будет возможность.
Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваше заключительное сегодняшнее слово – дело в том, что мы продолжаем слушания и на следующий день, – поэтому сегодня, в первый день слушаний по этой теме, Ваше заключительное слово.
Млечин: Благодарю Вас. В сегодняшнем заседании свидетели неопровержимо показали, что экономически Советский Союз пришел к полному краху, и не было на протяжении всей его истории последних десятилетий ни одной увенчавшейся успехом попытки модернизировать экономику страны, как это произошло в Китае, что, возможно, и помогло Китаю сохраняться по сей день. Кроме того, свидетели показали, что, на самом деле, республики, составлявшие Советский Союз, хотели уйти, и в зале присутствуют два свидетеля, представляющие две крупные славянские республики, которые пожелали уйти чуть ли не первыми. И, наконец, свидетели показали, что руководство страны на протяжении многих десятилетий, а вовсе не последних лет, – а на протяжении многих десятилетий неспособны были руководить страной. Система, создавшаяся в нашем государстве, была нежизнеспособна, она не отвечала интересам народа: советского народа, народов, населявших нашу страну. И это увенчалось самым прискорбным – для нас, для людей моего поколения, старше меня – самым прискорбным образом.
Сванидзе:Спасибо, Леонид Михайлович.
Млечин: Благодарю Вас.
Сванидзе:Пожалуйста, сторона обвинения, ваше заключительное слово сейчас.
Кургинян:Мое заключительное слово состоит в следующем. Есть три возможности объяснить распад СССР. Первая возможность: ну, идиотизм коммунизма и все прочее... Спрашивается: елки-палки, а почему в Китае все в порядке – самые высокие темпы роста и всего прочего? Значит, не нежизнеспособность коммунизма все определяет? В конце концов, и у Кастро, которому обещали, так сказать, немедленный крах без нас, и в других странах что-то там живет и шевелится, лучше-хуже – даже не будем обсуждать. Значит, не нежизнеспособность коммунизма, да? Второй ответ, который очень популярен, – происки иностранных разведок: ЦРУ и так далее. Простите, у меня возникает вопрос: а почему КГБ не разрушил США? Тогда возникает последний, третий ответ...
Сванидзе:Кстати, к этому вопросу всегда полностью готов присоединиться.
Кургинян:Да, я знаю, что кое в чем мы согласны. Тогда возникает единственный третий ответ: номенклатуры! Это преступление элиты! Которая, во-первых, разрушив надстройку, распилила базис, и мы все видим, что эта элита вовсе не нищенствует, она не потерпела ни люстраций, ничего. Она вот так [показывает большой палец] живет и жирует в распавшейся стране!
Сванидзе:Сергей Ервандович, время истекло, у нас еще будут завтра слушания.
Сейчас мы прекращаем голосование нашей телевизионной аудитории.
[на экране – текущие результаты телефонного голосования: 71% (катастрофа) / 29% (меньшее из зол)]
Завтра в 21 час мы открываем второй день наших слушаний по делу "Беловежских соглашений".
Часть 2
Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире "Суд времени". В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. Судить историю вы будете вместе с нами. У вас, нашей телевизионной аудитории, есть возможность голосовать. Такая же возможность будет и у сидящих в зале.
Наша сегодняшняя тема – из тех, что не дает покоя ни политикам, ни обычным гражданам: Беловежское соглашение, зафиксировавшее распад Советского Союза. Распад огромной многонациональной страны, который произошел неожиданно для всех: и внутри страны, и за ее пределами. Страна казалась вечной, а рухнула вдруг, стремительно, на глазах у всех. В случае таких мировых катаклизмов – а распад СССР как раз из этой серии – всегда возникает подозрение в отношении неких особых сил и отдельных злоумышленников. Это второй день наших слушаний на эту тему.
Главный вопрос нашего процесса: "Беловежское соглашение" – это катастрофа или наименьшее из зол?"
Мы запускаем голосование для нашей телеаудитории. Номера телефонов Вы видите на своих телевизионных экранах.
Сторону обвинения у нас, на нашем процессе представляет Сергей Кургинян,политолог, президент международного общественного фонда "Экспериментальный Творческий Центр".
Сторону защиты представляет писатель Леонид Млечин.
Прошу вывести на экран материалы по делу.
Материалы по делу. 8 декабря 1991 года в Беловежской пуще был подписан документ, который навсегда изменил мир. Это было соглашение о создании Союза Независимых Государств. Самый главный пункт документа содержался в преамбуле договора: "Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование". Под этим документом поставили свои подписи главы трех республик: Российской, Украинской и Белорусской. Сегодня историки спорят, имели ли право Ельцин, Кравчук и Шушкевич идти против результатов Всесоюзного референдума и решать судьбу всей страны – ведь в 9 проголосовавших республиках в пользу сохранения Союза высказались 76,5% населения. Несмотря на это, через несколько дней после подписания соглашения оно было ратифицировано в Верховном Совете, а большинство бывших республик ратифицировало Беловежское соглашение в течение ближайших трех лет. По мнению многих юристов, договор о распаде СССР и создании СНГ был подписан незаконно, в частности, документ нарушал Конституцию хотя бы тем, что не был принят Съездом народных депутатов – высшим органом власти. Почему авторы Беловежского соглашения проигнорировали результаты Всесоюзного референдума? И свидетельствует ли отсутствие негативной реакции советского общества на ратификацию Беловежского соглашения о поддержке документа?