I. этапы развития римских публично-правовых институтов 8 страница

96 См.: Garcia Garrido, Reinoso. Digestorum similitudines, in 11 vols., Madrid, 1994, где эти «подобия» приведены в алфавитном порядке и разделены на 9810 идентичных пунктов. В первом томе приведен полный индекс латинских и древнегреческих терминов, встречаю­щихся в самих Дигестах, в трудах юристов, цитированных в Дигестах, и, наконец, в алфа­витном порядке, по первому слову, дан перечень всех «подобий». Это исследование при­вело нас к некоторым удивительным выводам, а именно: многие решения юристов отли­чаются отсутствием оригинальности. В частности, юристы воспроизводят ответы своих предшественников, отрывки из эдиктов, постановлений сената и императорских консти­туций без всяких ссылок. Поэтому я задался целью реконструировать некий «ЛАРЕЦ, или СОКРОВИЩНИЦУ ВСЕЙ ЮРИСПРУДЕНЦИИ» (ARCA, или THESAURUS COMMUNIS IURISPRUDENTIAE), замысленный как своего рода справочник правил и принципов различного происхождения, использованных юристами в качестве общего достояния, состоявшего из цитат, происхождение которых не указывалось.

97 Хорак изучал решения римских юристов вплоть до Лабеона: Horak. Rationes dedicendi: Entscheidungsbegriindungen bei den alteren rom. Juristen bis Labeo. Insbruk, 1969 (рецензия: Grosso II Index. 1971. P. 105 ff.). Вальдштайн (Waldstein. Entscheidungsbegriindungen der

Т

Основания и мотивировки решений юристов

§21

ность римских юристов может рассматриваться с двух противополож­ных, крайних позиций. С одной стороны, может показаться, что юристы строго придерживались некой неумолимой логики, напоминающей ма­тематическую; с другой стороны, римских юристов можно упрекнуть в авторитарном стиле, освобождавшем их от необходимости обосновы­вать свои решения.

Главные способы обоснований, которые служили римским юри­стам фундаментом их логических и вероятностных суждений98, были следующие:

- аргументация логического или грамматического характера. За рассуждениями римских юристов стоит определенная логика; возмож­но, что они пользовались главным образом методами, выработанными философами стоической школы99;

- обоснования, основывавшиеся на аргументах, заимствованных у предшественников (ius receptum), которые рассматривались как обще­принятое мнение100;

- обоснования своих решений юридическими правилами, пони­маемыми, в широком смысле, как формулировки неких общих принци­пов, применявшихся для разрешения конкретных казусов;

klassischen rom. Juristen // Aufstieg und Niedergang, cit. S. 4 ff.) рассматривал институции с идеологической точки зрения (sollen и sein), а также пытался найти в них указания на изначальные и внутренние элементы римской юридической системы. См. наблюдения Таламанки: Talamanca IIBIDR. 1977. Р. 331 е sgg.

98 Хорак (Horak. Rationes decidendi, cit. S. 81) указывает на две самостоятельные группы обоснований юридических решений: 1) Обоснования логического и дедуктивного харак­тера, в числе которых были следующие: обоснования решений путем дедукции общей или частной юридической нормы; аргументация логического или грамматического характера; аргументация, основанная на решениях других юристов, принятых как ius receptum; обоснования, опирающиеся на правила; обоснования посредством некоторых юридиче­ских конструкций. 2) Вероятностные обоснования, которые опираются на контроверзы юристов или на отдельно взятые мнения некоторых из них; толкование терминов обыден­ного языка; толкование воли лица, которая нашла свое выражение в сделке или ином юридическом акте; философские доктрины; обычаи; понятие справедливости (aequitas); природа вещей.

См.: Horak. Rationes decidendi, cit. S. 101. Лукашевич (Lukasiewicz. Zur Geschichte der Aussagenlogik // Erkenntnis. 5. S. Ill ff.) отмечал в логике стоиков классический пример такого анализа языка, который уже совсем близок к тому, чтобы брать за основу анализа предложение, в отличие от Аристотелевой логики, основанной на терминах и фразах. См.: Vendicelli Casoli. L'operazione della disgiunzione nella logica stoica e nel diritto romano // Studi Betti. 1962. 4. P. 919 e sgg.; Reggi II Studi Parmensi. 1952. P. 131 e sgg., 153, 467 e sgg.; Miquel. Stoische Logik und romischen Jurisprudenz // ZSS. 1970. S. 87 ff.; Garcia Garrido. Leges geminatae... // Estudios en honor de A. D'Ors. T. 1. P. 517 у sigs. 100 См.: Horak. Rationes decidendi, cit. S. 102 ff.

Ill

§22

Римская юриспруденция и выработка юридической казуистики

- обоснования, основанные на спорных мнениях других юристов, которые порождали диспуты и контроверзы101;

- толкования слов обыденного языка, а также воли лица, совер­шившего какой-либо юридический акт102;

- обоснования, основанные на применении метода аналогии или опирающиеся на такие логические приемы, как reductio ad absurdum, доказательство от противного, расширительные толкования и уподоб­ления и т.д.;

- обоснования, основанные на таких одухотворяющих юридиче­ский порядок принципах, как iustitia, aequitas, bona fides103.

Ввиду приверженности римских юристов к казуистике мы не найдем в их решениях обоснований, основанных на применении или дедукции понятий, выработанных в процессе анализа юридических институтов104.

§ 22. Разработка общих принципов: правила, определения и максимы

Среди множества юридических принципов, разработанных юри­стами при анализе казуистики, можно выделить решения, применимые к определенному казусу, которые хотя и встречаются иногда отдельно от конкретного казуса, все же они не имеют ценности сами по себе, подоб­но абстрактно сформулированным принципам, максимам и правилам. Очень трудно установить происхождение правил, поскольку они были вырваны постклассическими интерпретаторами и компиляторами из казуистического контекста и помещены в 50-ю книгу Дигест в виде изо­лированных определений (D. 50. 17: «О различных правилах древнего права»)105. Тенденция к формулированию общих принципов права, при­писываемая в первую очередь так называемой «юриспруденции правил»

101 Ibid. S. 171 ff. Форма представления казуса: «Quaesitum est... respondit», «Quid iuris sit», «Secundum ea quae proponerentur» - совпадает у многих юристов (см.: Garcia Garrido, Reinoso. Dig. Simil, cit.).

102 Ibid. S. 194ff.

103 Ibid. S. 236 ff.

104 Ibid. S. 147 ff. Хорак (op. cit. S. 91) утверждал, что переработка казуса в норму имела большее значение, чем думали ранее; это имело место в первую очередь при устных отве­тах. Однако это не объясняет незначительное число решений, которые можно было бы процитировать. То, что образует главную сферу деятельности современных юристов, имело второстепенное значение в технике римской юриспруденции.

105 См.: Pringsheim. Beryt und Bologna // Festschrift О. Lenel. 1923. S. 244 ff.; Schulz II ZSS. 50. S. 227 ff.; Idem. I principii, cit. P. 46; Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 4 ff.; Garcia Garrido. Casuismo у jurisprudencia, cit. P. 87 у sigs.; Reinoso. Los principios generates del Derecho en la jurisprudencia del Tribunal Supremo. Madrid, 1987. P. 49 у sigs.

республиканской эпохи106, у юристов-классиков подчинялась задаче при­нятия решений по конкретным казусам107.

В зависимости от степени абстрагирования от казусов или факти­ческих предпосылок, их породивших, можно выделить следующие формулировки общих принципов:

- решения общего характера, которые заключаются в сокращенных или кратко изложенных идеях (causae coniectio)108, состоящие из целых групп или серий казусов, объединенных по принципу подобия. Решения конкретных случаев обобщаются, и на их основании формулируются определенные идеи или делаются обобщающие выводы109;

-максимы, выработанные предшествующей юриспруденцией и считающиеся общепризнанными110;

-правила общего действия в техническом смысле (regulae iuris), которые ограничены целью объяснения права и предназначены для то­го, чтобы облегчить процесс преподавания и судопроизводства. Соглас­но Павлу (16 Plaut. D. 50.17.1), «правилом называется краткое описание существующего дела. Не на основании правила устанавливается то или

106 Термин «юриспруденция правил» принадлежит Йоэрсу (Joers. Rom. Rechtwissenschaft. Bd 1. 1883. S. 283 ff.). Согласно мнению Шульца (Principii, cit. P. 44), не стоит переоцени­вать результаты, достигнутые этой юриспруденцией правил. Выработанные ей правила в общем достаточно элементарны; классическая эпоха значительно пополнила число этих

правил.

107 Цицерон (de leg. 2.19.47; Brut. 152) жаловался, что в сочинениях юристов изложение права дробится в бесчисленных нагромождениях казусов при отсутствии какой-либо сис­темы.

108 Гай (4.15) говорит о causae coniectio как о «кратком изложении сути дела». Causae coniectio можно рассматривать как синтетическое указание важнейших элементов, реле­вантных для судебного расследования данного казуса. Ср.: Wlassak. Coniectio causae // PW. 4.1. Col. 882; Wieacker. Von rom. Recht, cit. S. 142; Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln. S. 8.

О казуистических правилах, с особым указанием на Pithaba Лабеона, см.: Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln. S. 130 ff., 160 ff. По мнению этого автора (S. 159), правила — это руково­дства для будущей юридической практики, созданные в соответствии с наблюдениями и опытом. При этом речь не идет о каком-то высшем уровне обобщения, наблюдаемом в современной европейской континентальной доктрине. Впоследствии, по мере того как возрастает общий характер правил, они теряют свой точный смысл и ясность. См.: Rei­noso. Los principios generates, cit. P. 33 у sigs.; Garcia Garrido. Redacciones coincidentes (leges geminatae), cit. P. 517 у sigs.; idem. Digestorum Similitudines, cit. 110 Вакка (Vacca. Contribute allo studio del metodo casistico. cit. P. 108) утверждает: работа по обобщению и абстрагированию конкретных частных случаев (казусов) позволяет сформулировать решение в виде максимы. При этом тот же метод, увеличивая степень обобщения при переходе от казуистически индивидуализированных принципов, способ­ствует формированию общих правил (regulae) казуистического характера. На с. 100 она высказывает следующее предположение: метод римской казуистики основывается не на авторитете какого-либо одного-единственного прецедента, хотя бы он и был связан с мотивирующим его конкретным казусом, но на комплексе казуистических решений, на­сколько они были приняты в ходе последующей практической работы.

§22

Римская юриспруденция и выработка юридической казуистики

иное право, но на основании (уже существующего) права создается правило. Итак, посредством правила передается краткое описание дел (или вещей), и, как говорит Сабин, (правилом) является изложение су­щества дела. И если оно в чем-либо стало ошибочным, то теряет свое назначение». В соответствии с этим объяснительным характером прави­ла сами юристы возражали против его всеобщего применения"1, что порой приводило к противоречиям"2;

- определения, понимаемые, в общем смысле, как формулировки юридических принципов или, в смысле логическом, - как «понятие или объяснение слова или какой-либо вещи»"\ Римские юристы пользова­лись этими определениями при вынесении решения по конкретному случаю, при толковании терминов законов, или эдикта, или какой-нибудь деловой сделки"4. Сознавая опасность чрезмерного обобщения, Яволен (D. 50.17.202) предупреждал юристов: «Любое определение в области цивильного права опасно, поскольку маловероятно, чтобы оно не могло быть истолковано превратно"». Определение становится опас­ным, когда может быть опровергнуто в ходе изложения или защиты ка-

'" Именно это произошло со знаменитой regula Catoniana, о которой Цельс (D. 34.7.1 рг.) говорил: «Это правило в некоторых случаях ложно». См.: Hausmaninger. Celsus und die regula Catoniana // TRC. 1968. P. 469 ff.; Horak. Rationes decidendi, cit. S. 118; Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 9, 79.

112 Правилу «никто не может умереть, относительно части имущества оставив завеща­ние, а относительно другой — нет» (D. 50.17.7) противоречит мнение Папиниана: «пред­ставляется вполне сообразующимся со здравым смыслом считать (завещателя) отчасти не оставившим завещания» (D. 5.2.15.2). См.: Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 62 ff.

113 Таковы два смысла, в которых могут быть употреблены термины definitio и defmire. См.: Vocabularium lurisprudentiae Romanae et Thesaurus Linguae Latinae; Schulz. Storia, cit. P. 128. Казер (Kaser. En torno al metodo, cit. P. 29) рассматривает «определение» (defmitio) как «случай применения правила». Мартини (Martini. Le defmizioni dei giuristi romani. Milano, 1966. P. 84), основываясь на данных Цицерона (Brut. 41.152) и Квинтилиана (Inst. orat. 7.3.13), отличает «определение» в логическом смысле слова, то есть объяснение ка­ких-либо сложных или неясных терминов, от правила, в котором выражается то, как из некоторых данных предпосылок вытекают некие юридические следствия. См.: Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 163 ff.; Reinoso. Los principios generates, cit.

114 Мартини (Martini. Le defmizioni dei giuristi romani. Milano, 1966. P. 370) полагает, что определение имеет топико-интерпретативную функцию: функцию топики, поскольку воспринимается как некий «топос» или аргумент применительно к решению какой-либо контроверзы или спора частного характера; интерпретативную функцию, поскольку уста­навливает значение термина, которым воспользовались при заключении частноправовой сделки или при принятии законодательного акта. По мнению Каркатерры (Carcaterra. Le defmizioni dei giuristi romani: Metodo, mezzi e fmi. Napoli, 1966), создавая определения, римские юристы преследовали, как правило, две цели: обучения и научного исследования. Шмидлин (Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 163 ff.) полагал, что определения вы­полняли функцию выяснения фундаментальных параметров какого-либо юридического института, структуры какого-либо юридического акта и границ смысла той или иной фор­мулы. Определение - это правило, которое имеет своей целью описание сущности.

§23

кого-либо дела из-за своей излишней краткости или чрезмерного обоб­щения115.

§ 23. Аналогия

Римские юристы очень часто пользовались аналогией как средст­вом применения уже имеющихся решений в отношении других казусов, признанных похожими или подобными. Чтобы представить себе много­численность случаев применения этого юридико-технического приема, необходимо понимать его в широком смысле толкования, расширитель­ной интерпретации и создания юридических принципов, основанных на критерии сходства116.

Сфера применения аналогии была очень обширной. Аналогию применяли посредством расширительных толкований или уподоблений при помощи следующих средств юридической техники:

- решений, принятых по поводу конкретных случаев, которые при­знавались адекватными и для других, им подобных; это прежде всего относится к так называемым образцовым или типовым казусам;

- юридических правил и определений;

- юридических институций, которые складывались в процессе пе­ресмотра примитивных установлений древнего цивильного права;

- исков, учреждаемых претором и включаемых им в свой эдикт в качестве «исков по аналогии» (utiles) или исков in factum.

Так, по мере появления новых проблем и связанной с этим необхо­димости изобретать новые юридические решения, с помощью постоян­ного использования аналогии для разрешения какого-либо конкретного казуса возникали новые правила, институты и иски"7.

Мартини (Martini. Le defmizioni dei giuristi romani. P. 13 e sgg.) цитирует Квинтилиана (Inst. orat. 7.3.17): «Это не менее опасно, ибо, если какое-либо одно слово будет непра­вильно понято, увеличивается риск проигрыша всего дела». Мартини утверждает, что текст Яволена следует анализировать в риторическом ключе, имея в виду этот текст Квин­тилиана и тексты Цицерона. Оратор рискует быть атакованным противной стороной, если его определение будет кратким и непонятным. Поэтому он должен особенно осторожно подходить к вопросу о его формулировке. Каркатерра (Carcaterra. Le definizioni dei giuristi romani: Metodo, mezzi e fini. P. 18) понимает этот пассаж в том смысле, что всякое опреде­ление с точки зрения позитивного права опасно, поскольку, будучи вырванным из контек­ста, оно часто может быть непонятно в каком-нибудь пункте, так как не все его термины "сны, и, значит, ценность его будет сомнительна.

16 См.: Wieacker. Von rom. Recht, cit. S. 153 ff.; Carcia Garrido II AHDE. 1957. P. 310 у sigs.; H°rak. Rationes decidendi, cit. и приведенную им библиографию.

Часто используются выражения: ас, si или atque si perinde ас, или proinde ас, или atque, 4"asi, quodam modo и pro esse. См.: Carcia Garrido II AHDE. 1957. P. 35; Digestorum Similitudines, cit.

i 115

"1ЯР

Римская юриспруденция и выработка юридической казуистики § 24. Юридическая фикция

Римские юристы не прибегали к помощи фикции, понимаемой как коррекция какой-либо конкретной ситуации, с тем чтобы стало возмож­ным применение того или иного юридического принципа или правила118. Юристы, не отступая от законов логики и действуя посредством интер­претации, могли создавать новое право при помощи аналогии, то есть путем расширительного толкования или уподоблений. Но они не могли прибегать к фикции как алогичному приему, носившему императивный характер. В этом смысле отличие фикции от аналогии состояло в том, что фикция - это технический прием, который приводит к некой логи­ческой и юридической неточности.

Римские юристы, пользовавшиеся авторитетом во всех сферах юридической практики, обращались к претору или законодателю с предложением ввести ту или иную фикцию. Но сами они ее не приме­няли, поскольку фикция вводилась актом власти, чего нельзя было сде­лать посредством interpretatio. Поэтому в трудах древних юристов фик­ция заменяется уподоблением фактов и обстоятельств дела.

В римских юридических источниках фикция определяется как юридико-техническое средство, применявшееся претором или законо­дателем с целью преодоления неких юридических помех и препятствий, которые не позволяли предоставить какой-либо иск или применить тот или иной закон119. Таким образом, существовали преторские фикции и иные поправки, учреждавшиеся законом или постановлением сената. Но говорить о том, что существовали фикции, вводившиеся самими юри­стами, нельзя.

§ 25. Казуистические решения

в императорских конституциях

В императорских декретах (decreta), то есть в судебных решениях, вынесенных в ходе процессов extra ordinem, и в рескриптах (rescripta) -формальных ответах императорской канцелярии (см. § 6 Q использова-

Казу

маиеские решения в императорских конституциях

§25

118 Анализ термина «фикция» следует начинать со значения слова fingere, то есть «лепить из глины». Отсюда возникли значения «формировать», «составлять» и, в более широком значении, «воображать», «изобретать». К этому первоначальному значению восходит и юридическая фикция, всегда понимаемая как «изобретение», «создание чего-либо», что нарушает каноны логики и игнорирует юридическую реальность. См.: Garcia Garrido. Sobre los verdaderos limites de la ficcion en derecho romano // AHDE. 1957. P. 305 у sigs., a также приведенную в статье библиографию.

"' Ср.: Garcia Garrido. Sobre los verdaderos limites de la ficcion en derecho romano // AHDE. 1957. P. 311.

сь те же казуистические методы, что и у римских юристов120. Практи-издания рескриптов и решений императоров в отношении казусов, о которых спрашивали частные лица, приобрела особое значение в эпоху форм ддриана. Начиная с этого императора, в трудах юристов систе­матически упоминаются императорские декреты и рескрипты121.

Императоры активно участвуют в правотворчестве, делая свои ре­шения неотъемлемой частью юридической традиции и применяя те же методы, что и юристы. Включение последних в состав совета принцепса (consilium principis) и в императорскую канцелярию способствовало резкому усилению их влияния на всю сферу права эпохи принципата122.

Юристы воспринимали решения императоров как постановления высшей власти, обязательные к применению123. Казусы, решение по ко­торым вынес император, считались «образцовыми казусами», имевши­ми силу прецедента для решения последующих казусов. С другой сто­роны, в императорской канцелярии юристы проводили отбор наиболее важных рескриптов, с тем чтобы на их основе разработать юридические принципы общего применения124. Эти принципы приводились в соответ­ствие с действующей юридической системой и становились ее неотъем­лемой частью. В этой деятельности по выведению из конкретных казу­сов общих принципов особенно отличились Папиниан и Ульпиан125.

В императорских постановлениях используется метод аналогии римских юристов - расширительные толкования и сравнения. Важно заметить, что метод аналогии (сравнения) применялся как в рескриптах,

120 См.: Gualandi. Legislazione imperiale e giurisprudenza, cit. Vol. 2. P. 47 e sgg.; Garcia Garrido. Legislation imperial у jurisprudencia (Fictio iuris у rescriptos imperiales) // AHDE. 1964. P. 643 у sigs.

Наиболее древние цитаты - из произведений Цельса (D. 22.3.13; 50.17.191) и Юлиана (D. 4.2.18). См.: Gualandi. Legislazione imperiale e giurisprudenza, cit. Vol. 2. P. 12 e sgg.

Канната (Cannata. Lineament! di Storia, cit. P. 70 e sgg.) полагает, что из всех император­ских конституций только эдикты действительно имеют характер законов. Законодатель­ные акты вроде плебисцитов и постановлений сената продолжали оставаться на том же Уровне, что и комициальное законодательство периода Республики. Римское право про­должало оставаться правом юристов.

Юристы цитировали, но не критиковали императорские решения. Самое большее, что они могли себе позволить, - это игнорировать рескрипты, как это делал, например, Папи­ниан (Марциан, D. 23.2.57). Ульпиан (D. 37.14.17) рассказывает, что Волузий Марциан воспользовался рескриптом императоров Марка Аврелия и Луция Вера, несмотря на то что они изменили установленные ранее критерии и приняли решение, опираясь на мнения Других юристов, в числе которых был и Юлиан.

См.: Archi II RIDA. 1950. Р. 21 e sgg.; Gualandi. Legislazione imperiale, cit. Vol. 2. P. 62; Schmidlin. Die rom. Rechtsregeln, cit. S. 141 ff.; Volterra. II problema del testo delle costituzi-oniimperiali. Firenze, 1971.

i уаланди (Gualandi. Legislazione imperiale, cit. Vol. 2. P. 107 e sgg.) утверждает, что речь "Дет об общей тенденции, наблюдаемой также и в произведениях юристов последнего периода классики.

§ 26 Римская юриспруденция и выработка юридической казуистики ,,^гниия и законодательство постклассики

§26

так и в ответах юристов. Однако ни императоры, ни юристы не прибе­гали к помощи юридической фикции, столь характерной для преторско-го и комициального законодательства126. Можно утверждать, что импе­раторские рескрипты являются неотъемлемой и аутентичной частью римской юриспруденции, поскольку составлялись и развивались в тес­ной связи с деятельностью юристов.

§ 26. Юриспруденция и законодательство постклассической эпохи

В период постклассического права произошло одно из самых важ­ных и решительных изменений в последующей эволюции права: пере­ход от концепции права, разработанной юристами, через длительный период решений по конкретным казусам, к законодательной концепции, кристаллизированной в письменных текстах, которые содержат право, применимое к возможным в будущем казусам127. Появление этой новой концепции, которая подразумевает, что право теперь сосредоточено в императорском законодательстве, было обусловлено следующими об­стоятельствами:

- исчезновение прежних юристов и их замещение новыми учите­лями права128. Начиная со времени Диоклетиана, юристы-бюрократы, приписанные к императорской канцелярии, производили бесчисленные рескрипты, которые продолжали техническую традицию казуистики. Но при Константине общие законы получили абсолютное преимущество; именно в них содержались законодательно прописанные критерии ре­шения казусов;

- новые издания древних нормативных актов и практика их цити­рования (recitatio) в суде (см. § 7). Это способствовало кристаллизации и вульгаризации классической юридической литературы, в рамках кото­рой слились воедино решения юристов и императорские рескрипты129;

126 В императорских рескриптах используются те же выражения, указывающие на приме­нение аналогий, характерные для юристов, а именно: perinde, proinde ас, atque. См.: Garcia Garrido // AHDE. 1964. P. 647; Bassanelli. L'imperatore unico creatore ed interprete delle leggi... Milano, 1983; Garrido, Reinoso. Digestorum Similitudines, cit.

127 См.: Cannata. Lineamenti di Storia, cit. P. 101; Gualandi. Legislazione imperiale, cit. Vol. 2. P. 61 e sgg.

128 Шульц (Storia, cit. P. 500 e sgg.) утверждает, что как на Востоке, так и на Западе цен­трами юридического классицизма были правовые школы. Не имея собственного авторите­та, преподаватель права эпо^и постклассики мог его добиться, только следуя знаниям, которые были выработаны юристами классического периода.

129 Гуаланди (Gualandi. Legislazioneimperiale, cit. Vol. 2. P. 61) утверждает, что в постклас­сический период существовала практика, при которой подлинные слова того или иного юриста не отделялись от цитат из императорских конституций. Существуют разные тек­сты, в которых под цитатой известного юриста скрывается какой-то отрывок из конститу-

-закон «о цитировании» императоров Феодосия и Валентиниана 426 г (§ 7) устанавливал ограниченный перечень цитируемых юри-°Т в и соответственно «догматизацию» их права;

- книги и учебные сборники, содержащие leges и iura, способство-

смешению различных правовых источников и проявлению тенден-

ВЗЛ к упрощению права до уровня неких принципов и правил, «канони-

^рованных» в качестве законов, предназначенных для решения новых

КаЗУ Компиляция, предпринятая Юстинианом, представляет собой три­умф классицизма восточных правовых школ, высоко ценивших решения юристов классического периода. А это, в свою очередь, привело к тому, что следующие поколения стали рассматривать их в качестве «кано­нов», или принципов всеобщего применения130. ,'! ,: :.':;.'-••

«ни без каких-либо комментариев или ссылок. См.: Digestorum Similitudines, cit. Reinoso. Siete prevenciones, cit. P. 15.

Шульц (Schulz. Storia, cit. P. 502) утверждает, что классицизм тяготел к канонизации. Из исторического феномена, рассматривавшегося как кульминация процесса, вырабатывался некий канон, или норма, которой следовало руководствоваться в настоящее время. Таким <%UOM, постоянно присутствовала тенденция к возрождению классических образцов и w адаптации к настоящему времени. См.: Bretone. Postulati e aporie nella History di Schulz // La giurisprudenza romana nella storiografm contemporanea. Bad, 1962. P. 15.

J

IV. РИМСКОЕ ПРАВО И ЕГО РЕЦЕПЦИЯ В ЕВРОПЕ

§ 27. Европа и средневековая традиция римского права

Европа как некая географическая и политическая реальность, скла­дывавшаяся на протяжении веков, представляет собой культурный фе­номен, в котором объединились в одно целое элементы римской, хри­стианской и германской культур'. Понятие Европы - это одновременно произведение и истории, и идеи европейского культурно-политического единства, зародившегося в Средние века.

Коронация Карла Великого, проведенная папой Львом III в день рождества 800 г., означала в политическом и юридическом плане реали­зацию имперской идеи для Европы. Две силы, монаршая власть (regalis potestas) императора и священная власть (sacrata auctoritas) папы, яви­лись двумя основными опорами для нового политического устройства Средневековья2. После восстановления Западной империи существовали уже три цивилизации: западнохристианская, византийская и исламская'.

Римское право, наряду с греческой философией и христианством, является одним из факторов, образующих культурную идею Европы. В то время как на Востоке романистическая традиция берет свое начало от Свода цивильного права (Corpus luris) Юстиниана (см. § 4 и 8), распро­странение которого с XII в. дает «второе рождение римскому праву»4, на Западе она сохраняется в Вестготской правде (Lex Romana Wisigothorum), или Кодексе Алариха (Breviarium Alaricanum), 506 г. и в вестготском законодательстве.

Рецепция римского права в Европе в XII в. многим обязана глосса­торам Болоньи5 и их идеалу права как права империи - преемницы Ри-

1 Классическими исследованиями по рецепции римского права в Европе являются: Dawson. The making of Europe: An Introduction to the History of European Unity. L., 1935; Pirenne. Mahomet et Charlemagne. Bruselas, 1936; Gonzague de Reinold. Que es Europa? T. I-VIII; Koschaker. Europa у el Derecho Romano / Trad. Santa Cruz. Madrid, 1955. Полный со­временный обзор см.: Cannata, Gambaro. Lineamenti di Storia della Guirisprudenza europea. II. 4 ed. Torino, 1989.

2 Теория двух властей была сформулирована в 494 г. папой Геласием I: обе власти, уста­новленные Богом, предназначены для того, чтобы управлять людьми и, помогая друг другу, указывать человечеству путь (цит. по: Koschaker. Europa, cit. P. 45 у sigs).

3 См.: Koschaker. Europa, cit. P. 27 у sigs.; Heer. II medioevo: 1100-1350. Milano, 1962. P. 16.

4 Цит. по: Vinogradoff. II diritto romano nella Europa medievale / Trad. Riccobono. 1909. P. 7 e

sgg-

5 О глоссаторах см.: Savigny. Geschichte des romischen Rechts im Mittelalter. I-VI1I // lus Romanum medii aevi. Mediolani, 1961; Koschaker. Europa, cit. P. 101 у sigs.; Kantarowicz, Buckland. Studies in the Glossators of Roman Law. Cambridge, 1938; Calasso. Medioevo del diritto. Milano, 1954; Wieacker. Historia del Derecho Privado de la Edad Moderna / Trad.