Тутси и хуту во время колонизаторов

Вопрос №22.

Геноцид в Руанде и реакция Международного сообщества, включая ООН

Хуту и тутси до и во время колонизации

Когда говорят о хуту и тутси, то всплывает определенный этномиф – у нас есть два народа, один, тутси, по волею случая (завоевание), стал покорителем второго, хуту, (крестьяне-земледельцы) и начал формировать раннефеодальную верхушку. Получается, что этническое тесно перемешано с социально-классовым и в какой-то мере последнее обусловлено именно первым – этнически разнородные группы доминировали на разных этажах классовой пирамиды. Ненависть хуту к тутси, в таком случае, это ненависть зависимого крестьянина к своему угнетателю-феодалу. На самом деле всё было гораздо неожиданней, а сами категории хуту и тутси были «этнизированы» только в 1930-х годах бельгийскими колонизаторами

Большинство историков до сих пор спорят о том, кем были по происхождению хуту и тутси, но одно четко известно: в 19 веке (когда в регион их проживания дошли колонизаторы) оба «народа» говорили на одном и том же языке, у них были одни и теже обычаи, традиции и культы, они жили в одних и тех же общинах – «холмы», носили одни и теже имена, активно заключали браки друг с другом. Вплоть до короля Кигели IV, который вел активную завоевательную политику, руандийское общество было на раннем этапе складывания классовых отношений. Не было жесткой привязки ни к «хуту», ни к «тутси» Хуту – землевладельцы и жрецы, тутси – скотоводы и воины. Из хуту можо было выписаться в тутси и обратно. Более значимыми были родственные связи, жесткой социальной системы не существовало, а в окружении руандийских королей были представители обеих профессиональных групп.

Изменения начались с того, что близкие к «королевскому телу» тутси стали активно назначаться в качестве землевладельцев для покоренных при Кигали народов, а также, благодаря этой близости, по сравнению с хуту, тутси повысили свой статус. Концентрации военной, политической и отчасти экономической власти начала сдвигать баланс в обществе в сторону тутси. В центре социальное положение хуту стало ниже, чем у тутси, но, до прихода колонизаторов, говорить об окончательно сложившимся разделении, тем более о складывании отдельных народностей, нет повода.

Тутси и хуту во время колонизаторов

Потом были колонизаторы. И немцы, и бельгийцы обнаружили, что большинство племенной знати называет себя «тутси», более того – у них «европезированный тип лица». Для Европы 19 века, где по пригодности к прогрессу тщательно ранжировались человеческие расы – это было важной отличительной чертой. Именно из числа «европезированных» местных протофеодалов и набирались кадры для системы косвенного управления Руандой-Урунди (прим. «косвенное управление» — используемая колонизаторами система, задействующая местную знать, традиции, обычаи, культы для решения задач управления покоренной территорией; в её результате, между колонизаторами и покоренным населением складывался промежуточный слой, состоявший из отобранных из числа местных чиновников; такого рода система оказывалась часто ещё более жестокой и грабительской, чем прямое колониальное господство).

Наконец, в 1930-х годах бельгийцы решили провести тутсификацию системы управления, окончательно установив монополию тутси на отправление управленческих функций. Только администрацией дело не закончилось: католическая церковь стала преимущественно набирать в свои школы детей-тутси, отказывая в этом хуту. Важной особенностью тутсификации был заявительный характер, что значит – до разделения четких этнических критериев по тому, кто «тутси», а кто «хуту» не было. В результате проведенных меры выяснилось, что в Руанде 85% населения идентифицировали себя как хуту, 15% как тутси, 1% как тва (пигмеи). После регистрации населения, переход из одного состояния в другое оказался невозможен. Границы социального и этнического были жестко проведены и усилены нарастающей диспропорцией в доступе к административным должностям, образованию и т.д. Схожий процесс шел и в Урунди (Бурунди). В результате искусственного этногенеза в обеих группах появляется свой миф, который разводит по разные стороны оба «народа», которые чем дальше, тем больше считают себя обособленными этно-социальными группами.