Сохранение за государством статуса главного актора миропорядка

Противоречие между возрастающей экономической, экологической, культурной, политической и иными формами взаимозависимости стран и народов, с одной стороны, и сохранением за национальным государством суверенитета и соответственно роли активного субъекта международных отношений — с другой, приобретает все более сложный характер. Но при оценке этих двуединых тенденций может показаться парадоксальным утверждение о том, что роль государства с соответствующими модификациями в обозримой перспективе может не только не ослабнуть, но в некоторых аспектах даже усилиться.

В современном глобализирующемся мире государство сохраняет и сохранит в обозримой перспективе статус главного и единственного носителя суверенитета, высшей власти на подвластной государству территории и над населением, проживающим на этой территории. Альтернатива суверенному государству — это мир, в котором, кроме самого государства, нет конечной, высшей власти в пределах находящейся под его юрисдикцией территории. Это — мир, в котором отсутствуют

сколько-нибудь четко очерченные границы юрисдикции власти, права, закона, социумов, культур.

Очевидно, что отдельно взятые государства в совокупности составляют мировое сообщество, но каждое из них имеет лишь ограниченное влияние на его действия и должно, исходя из собственных возможностей, приспосабливаться к логике конкурентной борьбы на международной арене. Оборотной стороной усиления интернационализации и взаимозависимости стран и народов является усиление конкуренции и трений между ними в экономической и иных сферах. На этой почве возникают проблемы, которые рыночные механизмы сами по себе не могут решать без вмешательства государства. Для их решения государства пытаются найти приемлемый баланс между растущей экономической взаимозависимостью и достижением своих национальных целей в международной экономике.

Большинство индустриально развитых государств сохраняют значительную самостоятельность в вопросах регулирования своих экономик, определения социальной политики, сохранения институтов, которые отличают их друг от друга. Более того, решения, принимаемые на наднациональном уровне, могут проводиться в жизнь прежде всего через национально-государственные структуры. Иными словами, процессы интеграции и глобализации не перечеркивают роль государства, а лишь адаптируют его к новым вызовам.

Большинство транснациональных акторов, не обладающих суверенитетом, за исключением военных блоков, не располагают официально признанными легитимными инструментами насилия. У них нет территории, нуждающейся в защите, поскольку границы, отделяющие их от окружающей среды, носят абстрактный характер и зависят от экономической деятельности и социальных связей, но тем не менее их нельзя недооценивать. Верно, что они ослабляют власть государства и поэтому, как считают многие авторы, наносят еще один удар силовой политике.

В равной степени верно и то, что, избегая контроль со стороны государства, эти не избранные народом, анонимные и зачастую наднациональные или вненациональные акторы не несут ответственности за свои действия перед обществом и простыми гражданами. При определенных условиях они способны выйти из-под контроля, проигнорировать правила подотчетности и законности и тем самым превратиться в мощную анонимную власть, подчинившую себе общество и рядовых граждан. При таком положении может создаться ситуация, когда чуть ли не единственной инстанцией, к которой может обратиться за защитой рядовой гражданин, останется национальное государство.

Одними из самых трудноразрешимых в международной политике являются вопросы о законности и правомерности использования силы для разрешения конфликтов, в том числе и вооруженных, в отдельных странах и регионах. Наблюдается все более четко проявляющаяся тенденция к определенному пересмотру положения ст. 2 (7) Устава ООН, не допускающего вмешательство во внутренние дела государств. Путем расширения толкования угроз международному миру и безопасности вместо вестфальского принципа невмешательства во внутренние дела суверенных государств постепенно утверждается так называемое «право на вмешательство».

Согласно этому принципу то или иное государство (или группа государств) вправе вмешиваться во внутренние дела другого государства на том основании, что оно представляет угрозу международной или национальной безопасности или же нарушает права и свободы собственных граждан, демонстрирует бессилие предотвратить или остановить гражданскую войну, терроризм и т. д.

Этот принцип содержался в «доктрине Рейгана», согласно которой военное вмешательство во внутренние дела другого государства оправданно, если это необходимо для противодействия расширению влияния СССР и коммунистических сил в целом, а также для содействия распространению демократии. Он был также в основе «доктрины Брежнева», которая по сути дела исходила из фактического признания за советским руководством права вмешиваться во внутренние дела любого социалистического государства, если те или иные его действия рассматривались как противоречащие интересам социалистического содружества, а точнее, Советского Союза.

Постепенно этот принцип начал получать идеолого-политическое обоснование и легитимизироваться на официальном уровне. Сформировался подход, предусматривающий «принуждение к миру» и предполагающий использование различных принудительных мер в целях поддержания мира, в том числе и вооруженных сил. В этой связи интерес представляет то, что Совет Европы, созданный в 1949 г., руководствуется принципом, согласно которому защита прав человека является делом всего мирового сообщества. Так, Декларация стран—членов СБСЕ/ОБСЕ, принятая на встрече глав государств и правительств в Хельсинки в июле 1992 г., провозгласила, что выполнение обязательств по гуманитарным вопросам «не является исключительно внутренним делом государств».

За последнее время «право на вмешательство» не раз с одобрения международного сообщества использовалось великими державами в разных регионах земного шара. Война в Персидском заливе и особенно

распад Советского Союза и Югославии, так называемые «гуманитарные интервенции» в Косово, Югославии, Боснии и Герцеговине и т. д. оказали огромное влияние на дискуссии по данному вопросу во всем мире.

Значимость и актуальность эта проблема приобретает в свете все более обостряющейся проблемы оказания гуманитарной помощи, а также вооруженного вмешательства в некоторые регионы Азии и Африки, охваченные голодом и непрекращающимися гражданскими войнами. Учитывая эту реальность, Б. Бутрос Гали, будучи Генеральным секретарем ООН, утверждал, что «время абсолютного и исключительного суверенитета... прошло». Поэтому необходимо найти «баланс между потребностями доброго международного правления и требованиями все более взаимозависимого мира».

Однако, как представляется, все это не может служить основанием для упрощенного и одностороннего толкования процессов транснационализации, глобализации и усиления взаимозависимости стран и народов. Эти реальности нельзя оценивать как показатель готовности людей отказаться от своей национальной идентификации в пользу приверженности наднациональным или интернациональным организациям, как показатель движения в направлении неоглядного и абсолютного политического интернационализма и универсализма.

Верно, что на протяжении всей второй половины XX в. международная политическая система подвергалась существенной трансформации. Масштабы и формы конфликтов между странами и народами, споры и проблемы, которые формируют отношения между государствами, преследуемые ими цели, ресурсы, используемые для реализации этих целей, изменились или находятся в процессе трансформации. Эти изменения способствуют серьезной модификации параметров национального суверенитета, распределения мощи между государствами, форм экономического, политического, культурного и другого взаимодействия между государствами и народами.

Но все же, как уже указывалось, базовая власть, в том числе и монополия на легитимное насилие, остается в руках государства. При всей возрастающей значимости и роли негосударственных акторов мировой политики ее главными действующими субъектами остаются независимые государства, каждое из которых ревниво защищает свою независимость, стремится сохранить свободу действия в конкурентной борьбе с другими государствами и привержено максимизации национального благосостояния и влияния.

За редкими исключениями, международные организации, как отмечалось выше, не обладают собственными источниками финансирования, собственной единой валютой, лишены территориальной основы, не имеют единого гражданства и поэтому не в состоянии осуществлять самостоятельный контроль над природными ресурсами планеты.

Что особенно важно, международные организации не вправе создавать и содержать собственные вооруженные силы. Монополия на легитимное насилие, как указывалось, сохраняется за государствами, за исключением тех случаев, когда по взаимному соглашению они делегируют такие функции для выполнения специальных, строго оговоренных операций той или иной международной организации, например ООН. Важно отметить, что размывание государственной монополии на применение силы повышает опасность возникновения конфликтов и даже войн внутри национальных государств, что в свою очередь не может не отразиться негативно и на международной безопасности.

Очевидно, что роль, которую международные организации играют в современном мире, производна от роли входящих в них государств и других субъектов. Они создаются и существуют по воле государств и способны более или менее эффективно функционировать. Как правило, в большинстве случаев решения этих организаций принимаются на основе принципов равенства и единогласия.

При всех процессах глобализации люди не перестают идентифицировать себя с определенной нацией, сознавать свою принадлежность к той или иной национально-государственной общности. В современном мире все люди находятся под юрисдикцией того или иного государства. Почти все мы, во всяком случае большинство, являемся гражданами или подданными одного из существующих государств. Люди менее мобильны, чем деньги, товары и идеи, и, в известном смысле слова, остаются «более национальными», поскольку нуждаются в паспортах, визах, месте жительства и профессиональной аккредитации. Только национальное государство вправе выступать от имени населения, проживающего на его территории.

Нет никаких серьезных оснований утверждать, что народы и государства уступят свою независимость и право самим решать свои проблемы какой-либо абстрактной наднациональной, надгосудар-ственной бюрократии. Поэтому можно было бы согласиться, что мы находимся на пути, ведущем в дальней перспективе к транснациональному миру, в котором государства и народы сохранят за собой существующие роль, прерогативы и функции (подобно тому как в процессе европейской интеграции «Европа национальных государств» сохранит приоритет над предполагаемой «Европой регионов»).

Формирующийся новый мир будет не неким единым универсальным конгломератом, а сообществом множества в чем-то конфликтующих между собой, а в чем-то взаимозависимых друг от друга стран, народов, культур, конфессий и др.